Звёздная раса. Сборник рассказов

Кен ло Хеерорд, конечно, оставался скрытным и выдержанным, как и все сторки. Но у него был очень маленький опыт знакомства с подростками и никакого – с подростками-землянами. То, что сторк считал надёжно скрытым ото всех, для юного землянина было если не открытой книгой, то, во всяком случае, давно не было тайной. Мальчишка, постояв рядом, тихонько вышел снова, и на этот раз возвращение его кен ло Хеерорд отчётливо услышал: звякнула струна. Мелодично, чисто – словно по-дружески окликнула.

Джэнн²⁰ мальчишка сделал себе сам два года назад – по чертежам из компьютера, заинтересовавшись сперва какой-то исторической книжкой, где этот инструмент был на иллюстрациях. И сам же научился играть по видеоурокам. Если честно, кен ло Хеерорду нравилось слушать, как землянин поёт и играет. У сторков мальчики хороших родов обязаны были уметь петь и играть, но в голосе землянина было что-то такое, чего не было ни у кого из слышанных кен ло Хееродом юных соотечественников. Сейчас сторк, правда, не был особо настроен слушать пение и уж нахмурился, глядя, как землянин устраивается на краю стола, уже привычно кладёт джэнн на колено, делается серьёзным… Но умоляющий взгляд, брошенный кен ло Хеерорду в последний момент, заставил того отказаться от резкого: «Марш спать!» – и с недовольным вздохом устроиться у стола удобнее: мол, слушаю, пой и убирайся.

Недовольства хватило точно до первых строк ранее никогда не слышанной кен ло Хеерордом песни.

Мальчишка очень точно подметил стиль сторкадской музыки и песенного стиха-заанка²¹ – и сейчас воспроизводил его так точно, что кен ло Хеерорд удивлённо замер в неудобной позе. Но дело было даже не в этом, а – в смысле песни, который начал доходить до сторка не сразу…

– Утешенья не дарит

Упавшая с глаз пелена…

Слишком долго хранившая верность

Осталась одна…

Молчаливо сидит у окна…

Ждёт прихода весны…

Предки, предки,

пошлите сегодня

счастливые сны…

Аромат ночных цветов

Стелется по комнате…

Он почти забыл о том,

Что опасность есть —

В глубине блестящих глаз

Утонуть, как в омуте…

Он во власти ведьмы чар

Растворился весь…

Говорят, что о любви

Даже думать нечего,

Не сложив свои слова

В стих – хотя бы раз!

А в движении ресниц

И улыбке девичьей

Угадать не тот ответ

Есть большой соблазн!

С неба падает звезда…

Хватит быть доверчивой!

Бесполезно под звезду

Подставлять ладонь…

Зеркало ударь об пол —

Зазмеятся трещины…

Взмахом волосы обрежь.

Косы брось в огонь.

Что поделать, если всё,

Что тебе обещано,

С первым солнечным лучом

Обратилось в дым?..

Говорят, в Семи Мирах

Места нет для женщины…

И в особенности – нет

Для таких, как ты…

Утешенья не дарит

Упавшая с глаз пелена…

Слишком долго хранившая верность

Осталась одна…²²

Землянин опустил руку, поставил джэнн на подъём босой ступни и замолчал, не глядя на сторка. Кен ло Хеерорд тоже молчал, глядя перед собой. И вздрогнул от прикосновения – словно проснувшись.

– Напиши ей, старший, – тихо сказал мальчик, положив руку на плечо сторка. – Ты можешь ей написать и сказать, что не сказал. Я думаю, что она тебя любит. Ну… я уверен, Заант. Уверен.

– Ты что – колдун? – буркнул кен ло Хеерорд, не сбрасывая руку. – Ты не видел ни её, ни нашей планеты; ты даже имени её не знаешь, ничего – только десяток моих слов. Так с чего ты решил…

– Я не колдун, – мальчик отложил джэнн, пожал плечами, сел напротив за стол. И решительно закончил: – Но я уверен, что прав. Напиши. Ну… недаром же я сложил эти стихи! – его голос стал почти умоляющим.

– Напишу, – вдруг сказал кен ло Хеерорд.

И с удивлением ощутил, как в груди что-то лопнуло – без боли – рассыпалось и…

…и ему стало легко. Легко и хорошо. Вопреки всем, что происходило в мире.

Так, что он засмеялся, вызвав изумлённый взгляд воспитанника. И тут же оборвал смех, приказал сурово:

– Головы тварей обработаешь завтра. Как сам захочешь.

– Я никак не хочу, – отрезал мальчишка и тут же глянул хищным зверьком. – Они не враги, они звери и убийцы. Я свалю их в выгребную яму за селением стчк.

– Это твои трофеи, – спокойно согласился строк. – Но лучше не туда. Джаго будут искать головы, если найдут – обвинят твоих любимчиков. А они найдут. Им не привыкать копаться в дерьме, даже в чужом.

Мальчишка задумался.

И кивнул…

..Землянин в интересе к стчк был в самом деле нелогичен и неуёмен. Сторк искренне поражался, как всё-таки существо, до такой степени похожее на сторков, может интересоваться хоть какими-то делами туземцев, что у них может быть общего?! Кен ло Хеерорд снова окинул взглядом сидящего на столе мальчишку и хмыкнул:

– Тысячу лет назад тебе выжгли бы глаза²³.

– Нет, – мотнул головой землянин. – Я был бы не просто певцом, а таким, как он, – и кивнул на висящую на стене картину-репродукцию, которую сам же и распечатал и повесил. На фоне закатных туч, багровых, сизых и фиолетовых, мчались навстречу друг другу два отряда воинов на накъятт. На переднем плане – на жемчужно-золотистом прекрасном звере – летел, буквально рвался вперёд, как ветер, бездоспешный, только в латном поясе, поножах и крылатом шлеме, юноша с полными зелёного бездонного безумия глазами. Смеясь, он правой рукой поднимал короткий широкий меч, а левой бешено бил – художник уловил этот момент и запечатлел его во всей яркости и ярости – в закреплённый у седла двойной рэмм. Не сводя глаз с репродукции, мальчик прочёл:

– Помни, воин – в жилах кровь

Древних доблестных родов.

Гордись! Гордись!

Гордость – для твоих детей,

Кровь за это не жалей

И жизнь!²⁴

Потом он бросил на сторка весёлый взгляд, поклонился и выскочил, на ходу барабаня что-то воинственное по корпусу джэнна.

Он не видел странного, полного печали и какого-то… раскаянья?.. взгляда кен ло Хеерорда – и не слышал, как тот, поднявшись на ноги, подошёл к окну – и, глядя в дождливую глухую ночь, сказал тихо:

– Поглотил кольчуги тлен,

Меч валяется в пыли…

Где былых набегов жар,

Леденящий хохот звёзд?..²⁵

И зябко передёрнул плечами.

* * *

На том, чтобы фантор Заант кен ло Хеерорд взял три дня отдыха, настоял врач миссии, аргументировавший это просто и ясно: «Если ты ещё неделю поработаешь так, то подохнешь.» В ответ он услышал кое-что про знахарей, которые только и умеют, что варить волосатых червей на прибрежной полосе и продавать отвар за средство для вечной молодости. Но у врача в отличие от его идейных предков-знахарей был неотразимый аргумент: официальное разрешение налагать запрет на работу.

Правда, если честно, кен ло Хеерорд рычал только для вида. Он сам чувствовал, что отдых нужен. И первые сутки просто-напросто проспал, совершенно каменно и без снов.

Первым, кого он увидел, проснувшись, был, естественно, землянин. Он, сидя на пороге (место ему полюбилось с тех самых, первых дней), проверял охотничий топор.

Страсть к охоте у мальчишки кен ло Хеерорд не воспитывал и не вызывал – она сама пробудилась, что, по мнению сторка, свидетельствовало о хорошей породе воспитанника. Сторки, как и земляне, относились к этому занятию с большим увлечением и вполне научно. Конечно, расы бывают разные, но для некоторых – в том числе и сторков с землянами – давно было доказано, что запреты и необоснованные ограничения на охоту сильно вредят здоровью нации в целом, вызывая к жизни массовые психические расстройства и эпидемии немотивированной, слепой агрессии по отношению друг к другу; по крайней мере, служат одной из коренных причин таковых. Ещё в начале Промежутка учёные на Земле заметили, что «культивированно миролюбивые» человеческие особи склонны ко лжи, трусости, истерии, сексуальным и психическим патологиям, а в моменты исчезновения внешних сдерживающих факторов – власти, закона, тюрем – мгновенно превращаются в записных садистов. У сторков такой вопрос не поднимался вообще, так как в их истории не было достаточно полных аналогов земному Веку Безумия²⁶

Стчк не охотились. Собственно, они вообще промышляли рыбной ловлей во всех её видах, а в горные леса и не совались далеко…

…Как всегда, поймав взгляд сторка, мальчишка обернулся с улыбкой и проворчал:

– Спишь, спишь… Выспался?

– Наконец-то да, – кен ло Хеерорд сел в постели удобней. – А ты что, на охоту собрался?

– Я с неё пришёл, – пояснил землянин. – В горы ходил, принёс вот такого… – он раскинул руки, подумал, критически глядя на них, и сократил расстояние на пару ладоней, – …такого уаллу.

– Надеюсь, он уже на кухне? – кен ло Хеерорд проявил заинтересованность: уалла был зверем скрытным, тихим и очень вкусным.

Мальчишка кивнул. Задумался, вертя топор. И вдруг сказал, не глядя на сторка:

– Я на обратном пути заглянул в прибрежные селения, в парочку… Они уже много дней в море не ходят.

Кен ло Хеерорд зевнул, сел прямее, сложив на груди руки и всем видом показывая, что ему это не интересно совершенно. Как обычно, это ничуть не помогло – оставив топор, землянин переместился к кровати, сел в ногах и стал устраивать из края лёгкого одеяла что-то вроде ушей, надетых на пальцы. Занимаясь этим наиважнейшим делом, обронил:

– Там к’обб завёлся. Запрыгивает прямо в лодки, уже штук десять утопил, а рыбаков просто сожрал.

Кен ло Хеерорд проявил слабый интерес – по крайней мере, не стал укладываться обратно. К’обб-ов он видел только на снимках, хотя и само название было сторкадским, местные называли это существо, похожее на смесь большого джаго, маленького рааххэна²⁷ и рыбы-руадды²⁸, многословными посторонними эпитетами, чтобы не накликать.

– Я подумал… – мальчик поднял глаза. – Может, выйдем в море на катере и поохотимся? И интересно, и тебе отдых, и вообще… развеемся. Погода хорошая ведь. А скоро уже опять сезон дождей разойдётся… тогда не поохотимся… И ты выспался.

– Лень, – поразмыслив, буркнул сторк и взял со столика у кровати книгу, раскрыл её, решительно отгородившись от мира. Через пару секунд в обложку осторожно, но настойчиво поскреблись. Кен ло Херорд опустил книгу на одеяло: – Ну что ещё?!

– Они же ведь голодают уже же, – тихо сказал мальчишка. Сторк сломал брови, кашлянул, вздохнул и, устроившись удобнее, снова поднял книгу. Но тут же опустил её – за секунду до того, как землянин снова поскрёб обложку:

– ЧТО?!

– Послушай… – начал снова мальчик, и в его голосе прозвучало плохо скрытое коварство, – говорят к’обб большой. Очень. И умный, как будто разумный. Как думаешь, кто-нибудь вообще когда-нибудь убивал такого?

Кен ло Хеерорд со стуком захлопнул и отложил книгу, потом быстрым жестом притянул мальчишку за ухо и сообщил:

– Ты тощий, надоедливый, ехидный провокатор.

– Это значит… – голос землянина звучал слегка напряжённо, потому что сторк сдавил его ухо не в шутку, – …что я готовлю вылазку?

– Это значит, что ты тощий, надоедливый, ехидный провокатор – и что ты готовишь вылазку.

– Ура, – задумчиво ответил мальчишка, потирая ухо. – Я быстро. Мгновенно прямо… – он соскочил с кровати и, словно опомнившись, грозно добавил, пиная её: – А ты вставай, хватит лежать!

* * *

Водомётный катер, на котором они вышли в море к отмелям, где чаще всего видели к’обб-а, имел и вёсла, аж две пары. Это был армейский образец, пластиковый, но в сторкадском стиле – зализанный, крутобортый, с высоким носом и острым килем, мгновенно реагировавший на любой поворот руля и толчок весла.

Сейчас работала одна пара – землянин, кидая на сторка сердитые взгляды через плечо, старался вовсю, а кен ло Хеерорд, развалившись на носу, мурлыкал простенький древний мотивчик и громко, с удовольствием, руководил.

Если честно, он ничуть не жалел, что поддался на нехитрые провокации воспитанника. Погода и правда была отличной, и мысль о том, что завтра ещё можно будет отдохнуть весь день, и сегодня ещё почти день есть, а впереди охота – эта мысль наполняла душу мягким теплом. В конце концов, бывают моменты, когда для счастья нужно совсем немного…

– Чего ты раскомандовался?! – не выдержал наконец землянин. – Руководишь тут, как… как рабом каким!

– Ха, – отозвался сторк. – Да будет тебе известно, что раб, коснувшийся…

– …весла, – со вздохом продолжал, налегая, мальчишка, – становится свободным и причисляется к роду, руками людей которого весло сделано… – и, подумав, возмутился: – Мне что, причислиться к Роду 14-го Оружейного Имперского Завода?! Это корыто там отлили, и вёсла тоже! Тут написано!

– Ты не раб, а свободный, – пояснил сторк. – Поэтому рабы сидят на берегу в безопасности и ждут решения проблем, а мы добровольно плывём на страшное чудище, да ты вдобавок ещё и стираешь руки вёслами. Понял разницу между рабом и свободным?

– Они не рабы, – возразил мальчишка, удобней упирая ноги и всей спиной выражая несогласие. Сторк поправил в стойке копья и холодно улыбнулся:

– Если бы это было так, они бы сами убили эту тварь.

– Они просто не умеют убивать.

– Должны были научиться. А они вместо этого сидят в хижинах и покорно ждут смерти от голода.

– Шэни, например, тоже не любят убивать. Но они в сто раз умней вас… и нас. И что, они рабы?

– Конечно, – удивился кен ло Хеерорд. – Вдвойне рабы. Эти местные насекомые хоть тупы, а шэни и правда умны. Но если кто-то умён, но при этом трус – он вдвойне раб.

Мальчишка посмотрел сердито и сильно гребнул – у него не находилось возражений. Кен ло Хеерорд спор продолжать не стал – лениво проводил взглядом идущий вдали корабль, чёрный с белым транспорт и, повернувшись, всмотрелся в воду:

– Отмели начинаются!

Он знал, что это за корабль – и внезапно ему стало неприятно и захотелось поскорей забыть об увиденном.

Мальчишка – он на корабль особого внимания не обратил – тут же поднял вёсла, пересел на корму и взял одно в обе руки – подгребать. Кен ло Хеерорд, вытащив из сойки любимое копьё, встал на колено на носу, приготовив оружие.

Внизу, под днищем, из прозрачной воды, постепенно темневшей вглубь, там, где начинались океанские бездны, медленно и полого начало подниматься дно. Сперва однотонно-серое, оно постепенно обретало новые и новые краски, расцвечивалось яркой морской растительностью, оживало от стаек рыб. Вскоре начало казаться, что его можно достать веслом, хотя на самом деле даже в самом мелком месте отмелей – если не считать цепочек рифов, тут и там их рассекавших – глубина была в два роста кен ло Хеерорда. А в большинстве мест – в два-три раза глубже.

– Лодка, – сказал сторк спокойно.

Катер проплывал над остатками туземной лодки, больше похожей на плот. Стчк-рыбаки вязали их из камыша, и такая лодка в принципе не могла утонуть. Даже если разваливались или разрывались спаивавшие её в единое целое верёвочные прочнейшие стяжки – каждая отдельная охапка камыша в свою очередь становилась неплохим плавсредством.

Эта лодка и не утонула. Кто-то с силой втиснул её в расщелину между двух каменных глыб и заклинил там.

Сторк и землянин переглянулись.

– Ничего себе… – выдохнул мальчишка и тут же поближе переместил топор. Сторк осклабился:

– Уже перепугался, отважный борец за счастье дураков? Знаешь, почему в давние времена таким, как ты, советовали плавать по морям без штанов? Чтобы меньше было стирки!

Мальчишка вспыхнул, но промолчал, только начал грести тише и размеренней. Сторк же, от душим развлекаясь и дурачась сам, как мальчишка, стал рассказывать, что и первый-то д‘экк сладил в незапамятной давности некто Йаррни кен ло Суаг по прозвищу Обоссаный – сладил от досады, потому что ещё совсем сопляком, в первом же полёте на накъятт, обмочился со страху, и с тех пор ни один зверь не брал его на свою спину, морщился и шипел, да и просто улетал, а добираться с острова на остров бедняге как-то было надо…

Землянин злобно пыхтел, но грёб молча. А кен ло Хеероррд вдруг понял очень странную вещь. «Да он же радуется! – вдруг возникла мысль. – Он радуется, что у меня хорошее настроение и я шучу… Хоть как-то шучу!»

Стало стыдно, и сторк умолк. А потом добавил неловко:

– Но, правда, тот Йаррни объединил целых одиннадцать островов и пал с честью в бою с владыками Хоэррды, сильней которых в те времена на Сторкаде не было…

…К’обб-у не нужна была приманка или что-то вроде неё – для него приманкой служила хорошо видимая внизу подвижная тень скользящей по воде лодки. Другое дело, что тень не походила на те, что оставляли лодки-плоты стчк. А рассказы о кровожадных чудищах, нападающих на всё подряд, так любимые романистами многих рас – верны лишь для очень больших и, как правило, не слишком умных существ, которые редкость на любой планете. Нормального хищника, даже очень сильного и умного, всё неизвестное заставляет насторожиться и задаться двумя вопросами: а.) это точно съедобно? б.) могу ли я с этим справиться?

Видимо, тень лодки не вдохновляла на нападение. Ничего похожего на хищника охотники не видели, сколько ни вглядывались в прозрачную воду и тени дна.

– Надо было камышом обвязаться по бортам! – не выдержал наконец мальчишка болтания по воде без результатов.

– И взять с собой пару этих насекомых, а тут просто сбросить в воду, – дополнил кен ло Хеерорд с серьёзным лицом. – Тварь точно приплыла бы поесть.

Землянин заскворчал, как выплеснутое на раскалённую сковороду масло. Перебросил весло так, словно собирался с размаху треснуть им кен ло Хеерорда. И решительно направил лодку к ближайшему рифу.

Сторк не возражал…

…На рифе оказалась небольшая рощица и озерцо с пресной водой – видно, бил ключ. Кен ло Хеерорд терпеть не мог солёную воду – неглубокие моря его планеты были пресными – и с удовольствием улёгся в озерцо у берега, а мальчишка ускакал куда-то и вернулся уже когда сторк начал беспокоиться – но зато принёс полную рубашку коричневых шишкастых плодов в два своих кулака. Если расколоть такой спелый (а неспелый и не расколешь, разве что прессом) плод – внутри будет волокнообразная зеленоватая масса, кисло-сладкая и без семечек. На катере осталась предусмотрительно захваченная сумка с едой, но эти штуки любили оба.

– Спелые, – довольно сказал мальчишка, ловко кокнув первый плод о камень.

И застыл, сжав расколотую половинку, из которой медленно ляпнулось и густо расквасилось о камень её содержимое.

На его лице отразился и закаменел ужас. Такой, что кен ло Хеерорд обернулся сразу – туда, куда глядели остановившиеся глаза землянина.

К«обб стоял в десятке шагов. Серо-розовый, как скалы, по которым он подобрался. Он то ли возвышался, то ли наоборот пригнулся на двух пятиконечных пучках длинных толстых щупалец, выставив вперёд широкую, плоскую голову, похожую на расплюснутый капюшон; шевелились два длинных уса по сторонам сжатого в точку ротового отверстия, и два чёрных непроглядных глаза смотрели прямо на сторка и землянина. Ещё пять щупалец – более длинных и тонких, увенчанных роговыми крюками – отходили от груди пониже головы и покачивались в воздухе, вытянутые – словно неспешно плыли по невидимому течению.

Не такой уж он был и большой – в полтора роста кен ло Хеерорда.

А вот что к’обб может ходить по суше – до сих пор никто не знал. Скорей всего те, кто это видел, просто потом уже ничего не могли рассказать соплеменникам.

– Умный… – процедил сторк. – Ты был прав…

Мальчик с отчаяньем поглядел на него. Пошевелил губами. Одно из копий и топор – они взяли эти вещи из катера – стояли между ними и к’обб-ом.

И тот прыгнул.

Прыжок был мощным – вверх и вперёд, на более крупную добычу (но всё равно мельче, чем остальные четверолапые, которых он уже успел сожрать). Добыча застывает или убегает, это к’обб знал хорошо. Поэтому он сильно удивился, когда понял, что промахнулся. Промахнулся, потому что добыча бросилась вперёд – под прыжок.

А в следующий миг боль пронзила спину, и левый пучок несущих щупалец онемел и отказал. Что-то торчало сзади; барахтаясь на земле, к’обб обломил это – и, разъярённый новым приступом боли, сумел вскочить…

…Когда брошенное кен ло Хеерордом копьё нашло цель, мальчишка словно бы разморозился. Он увидел, что сторк хватает топор, а в левой у него возникает тарва – даже купаясь, фантор не отстегнул стилет. А потом град увесистых, довольно крупных камней – мальчишка успел подхватить и метнуть пять или шесть за пару секунд – буквально бомбардировал странно, как-то беззлобно и негрозно, урчащую тварь, приготовившуюся было к новому прыжку.

Один из камней попал в правый глаз, и тот лопнул – лопнул неожиданно ярко-алым. К’обб повернулся в ту сторону, откуда пришла боль – и вдруг ощутил новую, ещё более страшную, в основании уже раненого пучка. Он махнул грудными щупальцами, пытаясь достать добычу… нападающего?!. Но тот ушёл туда, в ту сторону, где почему-то стало темно… а что-то барабанило и барабанило по голове, в основном не больно, крепкая шкура спасала… но иногда удары приходились в слуховые мембраны, и тогда боль взрывалась беспощадно…

А потом был ещё один удар. Сзади.

И всё…

…Выдохнув, кен ло Хеерорд вырвал удачно брошенный брызнувший кровью топор из основания короткой, словно бы гофрированной шеи подёргивающейся твари. Отскочил – щупальца ещё шевелились. Перевёл дух. И обернулся.

Мальчишка стоял у воды – с отчаянными глазами, белый, в правой руке, на размахе – камень, ещё один – в левой, готов к броску. Он быстро осмотрел лежащее чудище, потом так же быстро посмотрел на сторка, внезапно судорожно вздрогнул, уронил оба камня – один себе на ногу, второй с плеском упал за спину. И метнулся к кен ло Хеерорду, в два прыжка преодолев разделявшее их расстояние. Сторк еле успел отставить топор и придержать несущегося землянина.

Несколько секунд мальчишка стоял, весь дрожа и вцепившись в сторка, как в ту, первую ночь. Потом кен ло Хеерорд, опомнившись, отвёл руки, отстранил его, легонько тряхнул за плечи и строго спросил:

– Что за новости?

– Я испугался, – землянин глотнул, глаза у него были большими и блестели. – Я за тебя испугался. А сперва просто окаменел. Не знал, что делать…

– То, что ты сделал в конце концов, было весьма удачно и своевременно, – ответил сторк и вдруг понял, что говорит чушь. Он подумал (мальчишка держал его за локти и глотал снова и снова) и сказал: – Спасибо.

– Ты бы и сам справился… – начал землянин, но кен ло Хеерорд оборвал его:

– Не за это. За то, что испугался за меня.

Землянин тихо всхлипнул и уткнулся в сторка лицом. Пробормотал какое-то слово и сам отстранился, глаза были испуганными, но уже иначе, какими-то осторожно-выжидающими. Кен ло Хеерорд не понял – почему…

…И лишь когда они вместе, уже с жаром обсуждая короткую охоту, заволакивали добычу на надутый прицепной понтон – лишь тогда он вспомнил, задумался и определил-таки то слово, выдохнутое ему в локоть.

И не поверил, потому что это было русское слово «папа». То есть – отец.

А такого быть не могло.

* * *

Заант, милый!

Я не знаю, сможешь ли ты простить ту юную дуру, которой я была. Я оставалась дурой до последнего, до твоего письма, над которым плакала всю ночь. Будь проклята моя гордость, отнявшая у нас эти годы! Не было дня, чтобы я не рвалась написать тебе, но каждый раз гордость поднимала шерсть: слово сказано, он ушёл, забудь!

Я не могла забыть и не могла написать. И выла на башню замка, зная, что ты тоже не напишешь. Ты – такой гордый, такой несгибаемый, такой твёрдый, похожий на камень, из которого вырезал тот цветок.

А ты написал, и моя гордость мурлычет, как виноватая самка накъятт и прячет взгляд.

Заант, мой ветер! Все будут знать только, что это я – я, глупая высокомерная девчонка, а не ты! – пришла с повинной. Я уже сообщила всем, что это я написала тебе первая. Так должно было быть, потому что я виновата в этих годах одиночества.

Заант, цветок цел. Я достала его из тайника и поставила на окно, возле которого увижу тебя. Ты помнишь дорогу к нашему замку. Я и сейчас пишу у этого окна.

Прости меня, мой воин. Прилетай. Или сообщи – и я прилечу к тебе, к твоему окну.

Уже сейчас вся твоя перед Предками и собой —

Элайн.

На миг кен ло Хеерорд подумал, что от радости, кажется, вполне можно сойти с ума. А в следующий миг – в следующий миг любой, кто увидел бы фантора, решил бы, что тот и впрямь сошёл с ума: вылетев из-за стола, кен ло Хеерорд вдруг издал дикий вибрирующий вопль: «Ай-лллла-ла-ла-лаййй!» – и, подскочив в воздух, исполнил классический плясовой «разбег», после чего пустился по комнате, отплясывая руанн²⁹ так, что его предки дружно решили бы: нет, Род не измельчал!

Успокоившись наконец – хотя бы внешне – и тяжело дыша от радости, он постоял у стола, снова и снова пробегая письмо взглядом, выхватывая из него то одну, то другую строку и словно бы лаская их или пробуя на вкус. Потом – спохватился: срочно надо было писать ответ, не медлить ни секунды! Последний день короткого отпуска – и подарил ему такую радость!

Он недовольно обернулся на звук шагов.

И удивился тому, что это вошёл мальчишка – обычно он ходил легко, почти неслышно, а сейчас поступь была почти взрослой, какой-то чёткой, жёсткой и решительной.

А самое главное – таким же было его лицо.

– Заант, – тихо сказал мальчик. Сторк, ещё не остывший от внезапной радости, махнул распечаткой:

– Она написала мне! Слышишь, она мне написала!

На лице землянина появилась улыбка. Радостная улыбка… но лишь на миг. Потом оно вновь стало прежним – холодной маской.

– Что случилось? – кен ло Хеерорд отложил письмо, не сводя глаз с воспитанника. – Что произошло?

– Заант, – мальчик сделал ещё два шага, подходя ближе. – Тот корабль, который мы вчера видели в море… ты ведь знаешь, какой у него был груз?

– Кто тебе рассказал? – резко спросил сторк.

– Я ходил смотреть, как стчк радуются возле туши, – мальчик говорил размеренно и обстоятельно, как говорят в гневе сильные люди. – Они и сказали мне, что корабль перевозил пленных. Заант, на планете есть лагеря для пленных?

– Один! – резко ответил сторк. – У нас мало пленных землян, бежать отсюда они не смогут, а следить за ними здесь и обеспечивать их даже дешевле, чем на Лунах.

По лицу мальчишки пробежала какая-то странная, пугающая волна. Он стиснул и разжал кулаки, потом высоким, каким-то не своим голосом сказал:

– Заант, ты можешь им помочь?

Лицо сторка – малоподвижное – сделалось по-человечески изумлённым. Он обронил:

– Так ты знаешь…

– Знаю что? – быстро спросил мальчик, но сторк снова замкнулся:

– Ничего.

И оглянулся на письмо, с неожиданной тоской подумав, как всё было хорошо только-только, прямо сейчас…

– Почему я должен им помогать? – спросил он резко. – Это враги. Это земляне.

– А я кто?! Кто я?! – мальчишка взвился, снова сделал быстрый шаг вперёд. И отчеканил: – Или помоги им – или отправь меня к ним, Заант! В их лагерь!

Стало тихо-тихо. В окно дунуло тёплым, влажным ветром – предвестником долгого сезона дождей. Письмо на столе шевельнулось; сторк мельком посмотрел на него и снова взглянул на стоящего перед ним землянина.

– Я думал, что ты не помнишь, кто ты, – сказал кен ло Хеерорд и встретился глазами с непримиримым взглядом мальчика. – И эта мысль отравляла мне душу… Так ты хочешь быть со своими братьями? – мальчишка фыркнул. – Ты знаешь, что они подняли бунт на корабле, который вёз их на остров? – мальчик кивнул. – Так вот: бунт не удался. И те, кто остался жив – что ж… скоро Парад Клинка. Так как теперь?

Мальчишка побледнел.

– Так они не просто в лагере… – его голос упал. На скулах вспухли кремни желваков. Кен ло Хеерорд изучал его – в упор, безжалостно и неподвижно. Мальчишка не помнил у старшего такого взгляда. Хотя… пожалуй, именно так он смотрел в тот день – когда подобрал на улице посёлка раба-слугу.

Мальчик дерзко откинул голову и усмехнулся:

– Какая честь для меня – умереть с теми, кто боролся за Родину все те годы, которые я ел хлеб врага и лелеял свою маленькую месть, – произнёс он совершенно без пафоса, очень естественно, и отсалютовал кен ло Хеерорду – вызывающим земным салютом, словно откидывая прочь, в сторону и вверх, мешающий занавес. – Мне было хорошо с тобой и у тебя, старший. Спасибо тебе… – и продолжал по-русски: – А теперь… зови тех, кто отвезёт меня к моим братьям, сторк. Но ради той песни, что я сложил тебе – прикажи им, чтобы мне дали время: попросить прощенья у тех, кого убьют вместе со мной. Они в миллион раз отважней меня. Может быть, они разрешат мне умереть рядом с ними.

– На Параде Клинка умирают часами, – сторк был совершенно спокоен. – Ты читал сам. Всё так и есть.

Ответом была новая дерзкая усмешка и непримиримый взгляд.

Кен ло Хеерорд не сводил с землянина глаз. А тот – глаз не опускал.

* * *

Они шли к берегу – по тропе, вёдшей туда от миссии. Впереди – фантор Заант кен ло Хеерорд. За ним – его воспитанник, и позади – трое конвоиров. Конвоиры ничего не понимали, но ничего и не спрашивали, даже не переговаривались. Мальчик ощущал их внимательные и удивлённые, насколько это вообще возможно для сторков, взгляды в спину.

И ещё он ощущал страх. страх ворочался в низу живота тяжёлым липким комом. Это что… это всё?! Вот так – всё?! Вся прошлая жизнь, все годы… счастливые годы, он не хотел лгать себе, рядом с этим чел… с кен ло Хеерордом, про которого он так часто думал невольно «папа»?!

Спина в парадном мундире была широкой и безразличной.

Так что, это всё?! Несколькими словами он сам… сам себя…

Захотелось вернуться назад – назад совсем на немного, войти и начать рассказывать Заанту со смехом, как были рады и изумлены стчк, отпустить какую-нибудь шутку… Так захотелось, что он поверил на миг – да всё так и было, остальное – дурной сон… а сейчас они просто идут…

…идут к причалу, откуда катер отвезёт его в лагерь.

Но ведь такого не может быть.

Через несколько дней его не станет. Он вспомнил читанное про Парад Клинка и от ужаса пошатнулся – пришлось сделать вид, что неудачно наступил. Перед глазами повисла картина – ровная травка, гром музыки, и на траве – шевелящийся обрубок… он сам. Живой. Ещё живой, хотя уже не похожий на человека. Ничуть.

И снова пришло желание – остановиться, упасть на колени, закричать… Но после этого уже нельзя будет жить. Да и кен ло Хеерорду он станет не нужен после этого.

Оставалось идти. Идти прямо. И думать, что сказать напоследок. Чтобы это сказанное было – как печать с размаху…

…Тропинка сделала поворот – последний перед причалом.

И ниже на тропинке глухой неподвижной стенкой стояли стчк.

Их было много – очень много, наверное, все, кто жил в селении. Непонятно было, как они вообще узнали… да и не важно.

Они стояли молча, не щёлкая и не жужжа. И в руках у них были рыбацкие снасти: сети и гарпуны.

Кен ло Хеерорд не остановился ни на миг. Он лишь поднял на ходу х’онд и сделал небрежно-раздвигающий жест: прочь.

И – остановился.

Остановился не потому, что они не раздвинулись, не пошевелились даже. А потому, что из молчаливой стенки вышел один из туземцев – неотличимый для сторка от остальных. Но этот стчк заговорил – медленно и правильно заговорил на сторкадском: