По постановлению Высшего совета народного хозяйства от 1958 года ни одна новая разработка арматуры и арматурных приводов не могла быть поставлена на производство без согласования с ЦКБА, куда руководство ракетных войск направило своих представителей. Расчетный отдел ЦКБА дал заключение, что в представленном виде привод Стекачева не может быть рекомендован для постановки на производство, так как прочность деталей не соответствует нормативам. Стекачев категорически не признавал необходимость предусматривать запас прочности, его детали рассчитывались с напряжениями, близкими к пределу текучести металла. Военные были крайне огорчены и всячески уговаривали руководство ЦКБА сделать все, чтобы довести до ума кулисно-винтовой привод. Директор ЦКБА Качкачев поручил отделу ДПУ доработать конструкцию. Конструкторы усилили детали, установили новую коробку путевых выключателей и, что самое главное, ввели направляющую планку с пазом для гайки кулисы, что позволило существенно увеличить крутящий момент привода за счет перераспределения усилий в цепочке передачи нагрузки «винт – гайка – планка – кулиса». Было также предусмотрено ручное и электрическое управление приводами.
Весь отдел ДПУ, отложив другие работы, занялся разработкой рабочих чертежей ряда кулисно-винтовых приводов. Большую помощь в разработке оказал сам В. И. Стекачев. Он за несколько минут чертил от руки эскизы деталей, почти не заглядывая в чертежи общих видов, ставил размеры и допуски. Работа была закончена в короткие сроки. При разработке технических условий на кулисно-винтовые приводы пришлось – по требованию заказчиков – руководствоваться техническими условиями для артиллерии. ТУ ГАУ регламентировали порядок проектирования и постановки изделий на производство. Для изготовления новых гермоклапанов и приводов были привлечены оборонные заводы. Электропривод типа В поручили изготавливать Запорожскому авиамоторному заводу, а типа Б – Днепропетровскому заводу авиационных агрегатов. В Запорожье мы отправились вдвоем с назначенным в 1964 году начальником отдела Пржиалковским. Он попросил собрать в красном уголке конструкторов и технологов, а я ожидал в комнате, которую выделили для решения вопросов заводских специалистов по технической документации. Пржиалковский рассказывал собравшимся о важности оборонного заказа, заявив, что все вопросы рассмотрит высококвалифицированный специалист, ожидающий их в другой комнате. По-видимому, Анатолий Леонидович чересчур сгустил краски, рекомендуя меня как главного конструктора. Работники авиационного завода знали своих главных конструкторов как недоступных простым смертным людей. Во всяком случае, когда в дверь робко постучалась технолог завода и с видимой боязнью вошла в комнату, я невольно оглянулся и встал, думая, что в ней находится кто-то из высшего начальства. Вопросы, заданные мне, заключались в применении более дорогих материалов, имеющихся на предприятии, и авиационных нормалей, улучшающих проект. Конечно, я согласовал все предложения заводских работников. В Запорожье пришлось приехать еще один раз для согласования комплекта документации, переработанного отделом главного конструктора. Поскольку для завода производство ограниченного количества приводов не составляло труда, для их выпуска выделили специальное помещение, в котором за короткое время изготавливали весь годовой заказ, а потом запирали до следующего года. Работать с солидным предприятием было очень комфортно, а заводские специалисты вполне справлялись с конструкторским сопровождением изготовления электроприводов.
Совсем по-другому складывались взаимоотношения с днепропетровским заводом. Его работники паниковали и жаловались руководству по любой мелочи. По указанию Минхиммаша в Днепропетровск мне приходилось неоднократно выезжать и быть там длительное время. Помню, когда собрали первый привод, завод пожаловался на то, что изделие не обеспечивает нужный крутящий момент. Министерство потребовало, чтобы в Днепропетровск выехал директор ЦКБА Качкачев. Он взял меня с собой. Включили привод – в конце цикла закрытия заметно снизилась скорость вращения электродвигателя. Я осмотрел кабель подключения и обнаружил, что к двигателю подведены осветительные провода. Я сообщил об этом своему директору, и мы потребовали, чтобы был использован силовой кабель. После выполнения нашего требования привод обеспечил нужный крутящий момент. Завод потребовал, чтобы ЦКБА переиздало чертежи под систему, принятую в авиастроении. Пришлось командировать в Днепропетровск начальника сектора ДПУ Тиграна Ованесовича Тер-Матеосянца. В его распоряжение из Киева в Днепропетровск приехала бригада конструкторов созданного в 1964 году Украинского филиала ЦКБА. Тигран с бригадой работал на скандальном заводе больше месяца. В дальнейшем, когда я занимал разные должности, работа над отработкой конструкции приводов и гермоклапанов продолжалась. Я месяцами жил в тульской гостинице, проверяя решения по увеличению прочности деталей привода путем длительной наработки циклов открытия и закрытия приводом гермоклапана, доставленного в Тулу из Ивано-Франковска. Неоднократно приходилось выезжать в Ворошиловград и Ивано-Франковск. За участие в выполнении важного правительственного заказа в 1969 году директор ЦКБА Александр Захарович Качкачев был награжден орденом Ленина, я – орденом Трудового Красного Знамени, секретарь партбюро ЦКБА – орденом «Знак Почета», сотрудники организации – медалями.
Начальник отдела Анатолий Леонидович Пржиалковский был слабым техническим специалистом, но имел многие авантюрные идеи. В первые же дни руководства отделом Пржиалковский заказал строительному цеху изготовление перегородки, отгораживающей образовавшийся кабинет от остального отдела. Он приказал установить звонок, которым вызывал к себе начальников секторов и руководителей групп. Один звонок был сигналом для начальника сектора приводов, два звонка – для начальника сектора электромагнитной арматуры и т. д. В отделе регулярно выпускалась красиво оформленная стенгазета. В ней помещались в основном поздравления сотрудников с днем рождения, как правило в стихотворной форме. Иногда в газете появлялись дружеские шаржи на товарищей. Так, в одном из номеров был изображен дремлющий у кульмана престарелый Ченцов, опутанный паутиной. Андрей Плотников и Юра Клоцвог, выпускавшие стенгазету, тут же среагировали на нововведение Пржиалковского. В очередном выпуске газеты было помещено изображение двери с надписями на падающих табличках: «Начальник», «Руководитель», «Председатель». Рядом были стихи в стиле популярной бардовской песни:
А ну, швейцары, отворите шире двери
И приготовьте мне отдельный кабинет.
Хочу, чтоб знали все в эссесере,
Что я не зам, не врио и не пред.
Пржиалковский прочитал вывешенную на стене газету и только хмыкнул. Однажды он дал рубль Клоцвогу и попросил его принести из буфета бутылку лимонада. Надо было видеть Юру, надевшего вместо передника полотенце, перекинувшего через руку другое и поставившего на эту руку круглый поднос с бутылкой лимонада! Ловко двигавший рукой вправо и влево, он вошел в кабинет начальника. Следует сказать, что, когда Пржиалковского, провинившегося в чем-то, перевели в отдел патентных исследований и научно-технической информации, он пригласил к себе на работу именно Юру Клоцвога.
В предпраздничные дни во всех отделах ЦКБА столы сдвигались. На них появлялась выпивка, а также закуска, приготовленная женщинами и купленная на деньги, собранные вскладчину. Произносились шуточные тосты. Я участвовал во всех мероприятиях с большим удовольствием. Отделу ДПУ я благодарен за привитую к арматуре привязанность, которую сохранил на всю жизнь.
Вверх по служебной лестнице
В марте 1964 года я стал руководителем группы, а в июне этого же года – начальником сектора электроприводов. Тиграна Тер-Матеосянца назначили заместителем начальника отдела. Я много размышлял, каким должен быть электропривод для удовлетворения требований максимального количества типов арматуры. Пытался найти какие-либо закономерности в создании арматуры, чтобы по ее диаметру и номинальному давлению определить нужный для управления крутящий момент.
Надеясь их обнаружить в конструкциях задвижек, я отправился в технический архив и попробовал найти в проектах, созданных в разные годы, общие черты. К сожалению, меня ждало разочарование: не удалось обнаружить даже простейшие закономерности. Я понял, что конструкторы создают проекты, глядя на ранее выполненный проект и стандарты или нормали на присоединительные элементы. После готовности чертежей расчетный отдел определяет, выдержит ли конструкция нагрузку от давления среды при заданной температуре, и никогда не рекомендует облегчить ее, а отдел нормоконтроля проверяет правильность применения нормативно-технической документации. Коррозионисты дают заключение о корректности выбора материалов.
Часть нагрузок не передавалась от привода к арматуре, теряясь из-за низкого КПД червячной передачи. Я этого не знал. Помню, как я, тогда еще старший инженер, вызвался сконструировать оригинальный привод для задвижки DN250 PN200 для корабля, разрабатываемой по заданию компании «Африкантов». Я предложил проект электропривода с коническим редуктором, внешне красивый. Но руководитель компании «Африкантов» решил поручить проектирование задвижки и привода своему КБ, не думая о трудностях, которые ожидают непрофессионалов. Вспоминаю, как через некоторое время заместитель министра Чиркин, отвечающий за оборонные заказы, говорил: «Как приятно слышать на заседаниях опергруппы критику в адрес новых проектантов за постоянные срывы сроков отработки арматуры, которые раньше приходилось выслушивать Минхиммашу». Позже я уже знал об особенностях возникновения перегрузок от резкой остановки электропривода и страдал от ожидания претензий от предприятия, принявшего проекты ЦКБА, поскольку видел, что переданный проект совершенно не учитывает закономерностей возникновения перегрузок. Помню, когда я высказал опасения по поводу предполагаемой перегрузки задвижки, разработанной отделом высокого давления, начальнику этого отдела Георгию Семеновичу Семенову, он сказал: «Олег, не беспокойся, моя задвижка твой привод выдержит».
Став в 1965 году начальником отдела, я проанализировал состояние и номенклатуру изготавливаемых в стране электроприводов. Картина выглядела безрадостной. Электроприводы изготавливались разными непрофильными заводами с ограничением крутящего момента при помощи реле тока, односторонних и двусторонних муфт. Взрывозащищенные приводы выпускались по проектам Гипронефтемаша, снабжались маслонаполненными искрогасящими коробками путевых и моментных выключателей. Приводы ЦКБА большой мощности состояли из комплекта, содержащего механический редуктор, привод без ограничения крутящего момента, электропривод с двусторонней муфтой ограничения крутящего момента. Они выглядели уродливыми, в особенности в сравнении с продукцией инофирм. Выпускаемые несколькими заводами электроприводы были простой конструкции, разработанной ЦКБА и содержащей электродвигатель, червячный редуктор и отдельную коробку с микровыключателями. По величине крутящего момента (Мкр) электроприводы назывались так: тип М с крутящим моментом 1,6 кгс·м, тип А с крутящим моментом до 8 кгс·м, Б с Мкр до 25, а взрывозащищенный – до 30 кгс·м, В до 100 кгс·м, Г до 250 кгс·м и Д с Мкр до 1000 кгс·м. Последний состоял из привода типа Г и цилиндрического редуктора. Самым массовым и сложным был электропривод типа А с планетарным цилиндрическим редуктором и встроенными в корпус микровыключателями. Его конструкцию разработало конструкторское бюро автоматики, по-видимому скопировав изделие одной из зарубежных компаний.
Электропривод типа Б
Выпускаемые в стране электроприводы обладали существенными недостатками и не могли служить основой для новых разработок.
Группа творческих конструкторов-изобретателей в составе Андрея Дмитриевича Плотникова, Виктора Андреевича Соловьева и меня предложила разработать унифицированный ряд электроприводов. Конструкции должны были создаваться на базе единообразных корпусов в нормальном, взрывозащищенном и специальном исполнении. Производство всего ряда предлагалось организовать только на одном заводе – тульском «Электроприводе».
Мы размышляли о характере взаимодействия привода с «податливой» или «жесткой» арматурой. Плавная посадка диска на седло благотворнее для арматуры, чем резкое ударное соприкосновение, с учетом того что главные факторы влияния на процесс закрытия – пружина и скорость движения деталей (последняя зависит от частоты вращения ротора электродвигателя) сформулировали «правила» конструирования приводов. Пружина не должна сжиматься до соприкосновения витков, а электродвигатель следует применять с небольшой скоростью вращения. Важной задачей было исключение возврата червяка редуктора под действием пружины двусторонней муфты ограничения крутящего момента, что приводило к повторным включениям электродвигателя и, как следствие, перегрузке и порче арматуры. Родилось решение зафиксировать положение микровыключателей после срабатывания. На это решение в 1967 году мной, В. Соловьевым и А. Плотниковым было получено наше первое авторское свидетельство на изобретение, которое используется до настоящего времени (уже более 50 лет). Общий вид приводов чертил Виктор Соловьев, Андрей Плотников разрабатывал электрическую часть и узел фиксации сигнала на отключение двигателя. Предложили также автоматическое отключение ручного дублера – маховика при пуске привода в любом направлении. Электропривод имел червячный редуктор. Это было удобно для установки муфты ограничения крутящего момента в виде подпружиненного подвижного червяка, воздействующего на выключатель. По этим правилам были сконструированы приводы унифицированного ряда, предназначенные для замены многочисленных модификаций приводов, изготавливаемых в стране. Внешний вид приводов был отработан профессиональной дизайнерской организацией. Дизайнеры изготовили макеты старых приводов из черного пластилина, а нового – из светло-желтого, что с первого взгляда производило нужный эффект. Тульский завод начал постепенно осваивать производство новых электроприводов по одному типоразмеру в год. Удалось исключить из конструкций чугунное литье, перейдя на алюминиевое. Это сразу отразилось на чистоте предприятия. Министерство организовало строительство нового современного блока цехов, где осуществлялось изготовление деталей, сборка и испытание продукции. Когда поступил заказ на проектирование арматуры с электроприводами для финской атомной электростанции Ловииса, оказалось, что наши приводы полностью соответствуют требованиям заказчиков и не нуждаются в доработке. Это дало нам повод гордиться выполненной работой на уровне изобретения.
Унифицированные электроприводы
Виктор Андреевич Соловьев и Андрей Дмитриевич Плотников стали моими близкими друзьями, с которыми мы придумали много новых усовершенствованных конструкций.
В 1969 году в ЦКБА была проведена реорганизация структуры. Руководству организации было трудно управлять большим количеством подразделений, и отделы были разбиты на четыре группы, получившие название КБ. Меня назначили заместителем главного конструктора, начальником одного из четырех КБ, в которое вошли отдел приводов во главе с Тиграном Ованесовичем Тер-Матеосянцем и отдел регулирующей арматуры во главе с Николаем Ивановичем Макаровым. С работой и изделиями отдела приводов я был знаком, а с регулирующей и предохранительной арматурой пришлось знакомиться в процессе работы. Коллектив этого отдела был укомплектован классными специалистами – дружно работающими опытными конструкторами. Начальник отдела Николай Иванович Макаров, спокойный, добродушный, порой наивный человек, первоначально производил впечатление простака, но это только при поверхностном знакомстве. В отделе он пользовался непререкаемым авторитетом. Руководители сектора и группы Владимир Зверев, Матвей Подлипский и Тамара Капралова охотно объясняли мне особенности конструкций предохранительных клапанов и необходимость включения в проекты стандартов нужных характеристик. В этот же отдел поступил грамотный специалист по регулирующей арматуре и системам автоматизации производственных процессов Вадим Павлович Эйсмонт, пришедший в ЦКБА с одного из предприятий судостроительной промышленности.
Осенью 1969 года с участием этих специалистов пришлось выполнить по заданию обкома партии внеплановую работу по налаживанию системы откорма свиней на гатчинском комбинате «Новый свет». Проектом комбината была предусмотрена подача сжатым воздухом корма из кормоцеха в бункеры, установленные на каждом свинарнике. Корм должен был поступать к кормушкам самотеком по трубам. Однако до половины отдаленных от бункера кормушек корм не доходил, поэтому его разбавляли водой и свиньи получали вместо густого корма жидкое пойло. Свинарки таскали мешки с комбикормом к дальним кормушкам вручную.
Творческая бригада: Г. Д. Мармурок, Н. И. Макаров, О. Н. Шпаков, А. И. Белевич
По предложению Николая Ивановича Макарова и заведующего сектором этого отдела Владимира Александровича Зверева было решено загерметизировать бункер отсечным клапаном, изготовленным на опытном участке завода «Знамя труда», а после этого сжатым воздухом с давлением 0,5 атмосферы выдавливать густой корм по кормушкам. Кроме нас с Макаровым, в творческую бригаду вошли Геннадий Дмитриевич Мармурок – мастер золотые руки из отдела ДПУ, конструктор отдела регулирующей арматуры Алексей Иванович Белевич и конструктор этого же отдела Вадим Павлович Эйсмонт, отвечающий за подбор и включение в схему регулятора давления. Для установки спроектированного и изготовленного отсечного клапана мы с Николаем Ивановичем поднялись на крышу свинарника, а у щита управления остались Г. Мармурок и В. Эйсмонт. При первой подаче корма нас с Николаем Ивановичем заляпало вылетающими из-под клапана комками. Пришлось прорезать в бункере щель, вставить в нее и приварить стальной лист, послуживший отражателем плохо пахнущего корма. Две недели Геннадий Мармурок ездил в совхоз и обучал свинарок, боготворивших его, управлять работой смонтированного нами клапана. В результате кормления свиней хорошей пищей за две недели ежедневный привес поднялся от 50 до 635 граммов в сутки.
В очередную командировку я выехал вместе со своим начальником главным инженером ЛНПОА «Знамя труда» Михаилом Георгиевичем Сарайловым. Вызов был связан с остановкой саратовского комбината по производству нейлонового полотна «Нитрон». У мембранного клапана с электромагнитным приводом DN300 от воздействия агрессивной среды разрушилась резиновая мембрана. Нас принял главный инженер комбината по фамилии Яблоков. Он провел нас в цех, в котором изготавливали нейлоновые нити для производства полотна. Нити получались путем продавливания желеобразной массы расплавленного нейлона через платиновую фильеру с многочисленными мельчайшими отверстиями. В большом помещении от стены до стены висели тонкие нити. От длительного контакта с воздухом нити, тянущиеся, казалось, со всех сторон, окрашивались в ярко-красный цвет. Находиться под кровавой паутиной было очень неуютно.
Запорный клапан DN300
Однако Яблоков не был подавлен. Наоборот, он радовался, говоря, что, раз приехали представители головной организации, проблема в скором времени будет решена. По возвращении из командировки Сарайлов вызвал начальника отдела химстойкой арматуры А. К. Матушака и поручил ему защитить резиновую мембрану от агрессивных сред. Эта работа была поручена Николаю Петровичу Мустафе, работавшему ранее военпредом. Сарайлов интересовался ходом работы, пока не нашли способ приклеить к резиновой мембране тонкую фторопластовую пленку. Следует сказать, что запорные клапаны DN300 в стране не изготавливались, поэтому единственным запорным клапаном такого размера до совершенствования дисковых затворов была арматура с электромагнитным приводом.
В 1973 году из следственных органов пришло сообщение, что во время войны главный инженер ЦКБА Заринский добровольно поступил на службу к оккупантам. Он объяснял это вынужденной мерой. Летом 1941 года, будучи студентом вуза, Заринский находился в составе группы на практике, проходившей на Кавказе. После захвата Кавказа немцами студенты-практиканты оказались никому не нужны, выбраться с оккупированной территории возможности не было, местное население к русским относилось плохо, отказывало в пище и любой помощи, поэтому он был вынужден пойти на службу к немцам. Партийный комитет объединения исключил Заринского из партии, и он был освобожден от должности.
Генеральный директор объединения Косых с секретарем парткома Новиковым предложили мне принять освободившуюся должность. Я отказался, мотивируя это тем, что недостоин повышения по службе. Тогда они вызвали начальника отдела специальной арматуры Михаила Васильевича Смородина и сделали ему то же предложение. Смородин замахал руками и категорически отказался. Тогда мне уже более настойчиво порекомендовали не отказываться – и приказом генерального директора я был назначен заместителем главного инженера объединения, главным инженером ЦКБА.
С первых дней работы в новой должности я почувствовал, насколько повысилась ответственность за последствия моих действий. Следует сказать, что к этому времени в организации был налажен контроль исполнения решений, принятых на заседаниях научно-технического совета, совещаниях, указаний руководства. То же относилось к ответам на письма заводов и других предприятий. Большую роль в налаживании этого контроля сыграла заведующая канцелярией Ирина Федоровна Федорова. Она подбирала и обучала секретарей для приемных руководителей, а также вела картотеку, учитывающую исполнение принятых решений и ответов на письма. Для ответа на письма был установлен срок. Заблаговременно Ирина Федоровна напоминала о нем исполнителю. Продлить срок мог только главный инженер или его заместители.
Ежедневно в конце дня на мой стол клали объемистую папку с письмами, чертежами и технической документацией, требующими подписи, а также с отчетами о результатах научно-исследовательских работ. Отчеты по научно-исследовательским работам я читал, не пропуская ни одной страницы. Авторы удивлялись, обнаружив мои пометки в середине текста. Чтение писем и отчетов помогало мне лучше узнать своих коллег и получить новые сведения об арматуре.
Став главным инженером серьезной организации, я начал читать книги по организации управления большими коллективами. Стараясь освоить опыт крупных фирм, развивающихся в течение многих лет, я интересовался методами управления концерном Форда, другими успешными всемирно известными компаниями. Изучал также литературу по передовым методам планирования и контроля в разных областях деятельности. Запомнился совет специалистов, каким образом исключить опоздания участников совещаний. Рекомендации были просты – назначить время заседания не на 14 часов ровно, а, например, на 14 часов 7 минут. Мне были слышны разговоры и звуки шагов, доносившиеся из коридора уже с 14 часов. Опоздания стали крайне редкими. Зная о моей работе на китобойном судне, в случаях, когда их журили, подчиненные говорили: «Механик тобой недоволен». Мне очень понравилась брошюра «Перт – система управления», так что модные сейчас методы управления проектами я изучал еще в 80-х годах. С течением времени в СМИ появились публикации о сетевом планировании. К одному из заседаний научно-технического совета я подготовил и доложил сетевой график конструирования и подготовки производства новых изделий. Если действовать по такому графику, можно было существенно сократить сроки. К сожалению, с возражениями выступили технологи, заявив, что не могут приступить к подготовке производства до полного завершения конструкторских работ. Работать стало гораздо увлекательнее. Мне нужно было решать уже совсем другие вопросы, учиться управлять, оценивать научно-исследовательские работы по арматуре, сильфонам, предохранительным клапанам, уплотнениям, гидравлике, проблемам герметичности и теплофизики.
В новой должности пришлось более досконально изучить устройство арматуры и особенности ее применения в различных условиях. Меня стали чаще посылать в командировки для устранения неисправностей конструкций. Иногда приходилось изучать особенности своей и импортной арматуры непосредственно в местах эксплуатации. В командировки меня направлял не только директор, но и вышестоящие руководители – начальник Главного управления промышленной арматуры (Главпромарматуры) А. Г. Караваев, сменивший его Ю. Б. Рохлов, а также заместители министра А. В. Курамжин и Н. В. Архипов. Практически во всех ситуациях мне удавалось находить нужные, порой нестандартные решения. Когда я пожаловался Курамжину на многочисленные командировки, он сказал: «Но ты же Шпаков!» На этом мои жалобы кончились.