Ярость стихий – Искра

Круг вспыхнул и активировался. Паук на навершии посоха моего врага вдруг резко распахнул жвалы и зло зашипел. Щагр вздрогнул и едва не бросил своё оружие на землю, хотя…, в этом случае его как раз можно было понять: даже у меня от этого звука по спине сами собой пробежали мурашки. В шипении паука слышалась бессильная ярость и неприкрытое желание убивать. Звук отражался от стен пещеры, усиливался и, казалось, шёл одновременно отовсюду.

С навершия посоха Щагра потянулась тонкая, едва заметная, нить «паутины», мой посох нагрелся чуть сильней и выбросил вперёд, в пустоту, сноп искр: они, словно два опытных бойца, проверяли друг друга, провоцировали лёгкими ударами.

Нить «паутины» на миг замерла и вдруг изогнулась в сторону, её кончик разбух и заострился, на нём возникло какое-то подобие жала. Мой посох на всё это не реагировал и просто ждал. Я чувствовал, как его энергия медленно восстанавливается.

Нить потянулась к стене пещеры и вдруг резко вонзилась в сидящего на ней небольшого слизня. Паук пошевелил жвалами и в посох Щагра тоже начал вливаться мощный поток силы.

Я мысленно поблагодарил судьбу за то, что мы здесь со Щагром одни. Не узнать это заклинание было попросту невозможно: классическая тёмная магия, превращение в энергию боли и смерти. Щагр был идиотом потому что не понимал насколько опасную он держит вещь. Теперь я уже был уверен, что это не он нашёл этот посох, а наоборот. Интересно, что в Щагре его притянуло? У них должна была быть какая-то связь. Впрочем, вариантов тут было немного, скорее всего это была сама его лживость. В конце концов любой манипулятор это тот же огромный, наглый, ядовитый паук хоть и в теле человека. Словом же Силы этого посоха должно было быть само слово «Ложь» или, по крайней мере, очень к нему близкое. Это и позволяло ему изменять мои заклинания: он просто-напросто их «перевирал».

Мой посох вновь выбросил сноп искр, но уже прицельно, по нити «паутины». Она вспыхнула, зашипела и оборвалась. Слизень со стены пещеры беззвучно шлёпнулся на пол.

Глаза паука загорелись чуть ярче, а жвалы яростно задёргались. С навершия посоха Щагра во все стороны одновременно выстрелили десятки, если не сотни, нитей. С моего посоха хлынул мощный поток искр и начал пережигать их одну за другой.

Я поворачивал руку с посохом, помогал ему экономить силу, а Щагр свой просто держал, он уже не злорадствовал, не говорил и, кажется, боялся всё больше, возможно наконец понял, что может и проиграть.

Мой посох сильно раскалился и жёг мне руку. Странно, но когда он уничтожал эти нити, то словно становился сильней. Посох Щагра бессильно ярился и выпускал их всё больше и больше. На стенах и потолке пещеры уже не осталось ни одного живого слизняка.

Светлячки должны были быть мне благодарны за то что я нашёл Щагра раньше: их средней силы поисковый ловчий отряд эта вещь уничтожила бы без проблем, тем более, что они считали, что Щагр не опасен потому что даже не маг. После такого пира этот посох, а вместе с ним и Щагр, стали бы сильнее в сотни раз, после следующего уже в тысячи, затем в десятки, сотни, тысяч и так далее. Я уже молчу о том, что бы случилось, если бы Щагр понял, как это работает. Не знаю, кто создал этот предмет, но в тёмной магии он явно был гением.

Количество нитей начало медленно, но неуклонно сокращаться. По собственной силе посох Щагра был судя по всему всё же слабее моего. Жала на концах нитей нервно вертелись, искали хоть что-то живое и не могли найти. Я чувствовал, что наша победа теперь это уже лишь вопрос времени.

Щагр держал посох на вытянутой руке, пятился и оглядывался на выход из зала пещеры. Я был почти уверен, что он вот-вот бросит своё оружие и попытается сбежать. Хотя у него это в любом случае бы не получилось: я бы ему не позволил. Человек не может двигаться быстрее магии, даже если убегает от смерти.

– Сдавайся и умрёшь быстро. – Я посмотрел своему противнику прямо в глаза. – Брось посох.

Щагр испуганно вздрогнул, жалко мотнул головой и сделал ещё шаг к выходу. Нитей «паутины» в воздухе осталось всего штук десять-пятнадцать. Мой посох выбросил ещё сноп искр и пережёг большинство из них.

Щагр взмахнул рукой в попытке бросить посох, но вдруг почему-то не смог. Паук яростно зашипел и оставшиеся нити устремились к самому Щагру, тот в ужасе замер и с неверием смотрел, как они приближаются, спустя ещё миг первая из них с размаху вонзилась прямо ему в живот.

Щагр истошно закричал, согнулся, свалился и стал корчиться. Паук на навершии тёмного посоха быстро и алчно зашевелил жвалами, его глаза, до этого слегка потухшие, вновь вспыхнули неистовым красным огнём. С навершия тёмного посоха сорвались разом сотни нитей и устремились ко мне. Это всё уже явно переставало быть честным поединком.

В голосе Щагра уже не осталось ничего человеческого. Он корчился на полу пещеры, выл, стонал, плакал и вопил одновременно. Пытка, которую применял посох, чтобы получить из него энергию, точно была не физической. Не знаю, что делали эти нити со своими жертвами, но такого я не видел никогда.

Мой посох пока ещё отбивался от нитей, но их становилось всё больше, они, словно дикие змеи, кружили вокруг и бросались в попытках меня достать.

Я наспех создал заклинание «передачи энергии» и отдал часть своей посоху, в конце концов лишь от него зависело сможем ли мы победить. Искры моего посоха стали больше и ярче, а сам он нагрелся ещё сильней. Количество нитей перестало расти, а затем снова понемногу стало уменьшаться. У меня начала слегка кружиться голова: всё же силы я похоже передал слишком много.

Щагр кричал всё тише и тише, а спустя какое-то время и вовсе замолчал. К нити, которая его терзала, добавилось ещё несколько, его силы таяли, и тёмный посох усиливал свои пытки: наверняка он чувствовал, что если проиграет, то я точно его сожгу.

Спустя ещё несколько мгновений Щагр вдруг перестал шевелиться и обмяк. Посох выпал из его руки и с громким стуком прокатился по полу. Оставшиеся нити на миг зависли в воздухе, а затем вдруг все разом исчезли. Паук на посохе как-то судорожно дёрнул жвалами и застыл, его глаза мигнули и погасли. Без хозяина этот проклятый предмет был бессилен, он хотел победить слишком сильно и именно поэтому проиграл.

Я медленно опустил свой посох и на всякий случай отступил на пару шагов. Тело Щагра посинело, распухло, и от него уже шёл отчётливый трупный запах. Учитель был прав, когда предупреждал меня не связываться с тёмной магией: после того, что я сегодня увидел, я был уверен, что и близко к ней теперь не подойду.

Костёр Щагра за время нашего поединка почти догорел, и в пещере становилось темновато. Навершие моего посоха перестало светиться, а сам он медленно остывал. Это немного успокаивало, но всё равно мне хотелось поскорее уже отсюда выбраться. Может не в последнюю очередь это было связано с самим моим Словом Силы: в конце концов огонь под землёй, без воздуха, не слишком хорошо горит.

Я забросил в костёр оставшиеся ветки, подошёл и осторожно отвернул камень тайника Щагра. Как он и говорил под ним оказалось много чего: амулеты, талисманы, разные зелья и прочее. И от всего этого просто веяло злом, все эти вещи совершенно точно были тёмными. Учитель как-то говорил мне об этом: что тёмная магия исключает в конце концов другие её виды, когда человека ослепляет её кажущаяся лёгкость и мощь, он сам перестаёт использовать что-либо другое. Хотя, если подумать, кстати, то из видов магии она действительно проще всех, но именно это меня в ней всегда больше всего и отталкивало. В конце концов любой бесплатный сыр может стать для мыши последним.

Интересно, что в этом тайнике не было ни одной, даже самой тонюсенькой, книги. Щагр действительно не хотел учиться магии, а хотел лишь использовать её. Логично, что проще всего это было делать вот так: используя уже готовые вещи. Я конечно мог попробовать во всём этом разобраться и вдруг да найти что-нибудь полезное для себя, но не стал. В любом человеке живут пороки и слабости и любой человек должен сам им противостоять. Как любил говорить мой отец: «у дороги слабости всегда есть начало». Первым шагом может стать, что угодно: маленькая подлость, маленькое воровство, маленькая ложь. Даже сейчас я мог либо взять что-то, либо не брать ничего отсюда. Для дороги тёмной магии это и был тот самый «первый шаг». И кончалась она тем, что однажды я бы взял этот посох, стал вторым Щагром. С этим оружием я бы мог перестать бегать от Светлых, а то и заставить их самих меня избегать. Интересно, кстати, не это ли всё тогда искал следователь Светлых? Если да, то теперь я уже более чем хорошо понял зачем. Эти вещи не должны были попасть в плохие руки. Хотя…, они больше вообще никуда были попасть не должны.

Мне не нравилась эта пещера, но виновата в этом была явно не она, и теперь мне было даже странно, что я сразу этого не понял. Мне было проще отказаться от всего этого, чем Щагру. На самом деле эти вещи не могли мне ничего предложить. Мне не нужна была призрачная сила ценой чужой боли и обмана. И власть ценой человеческих жизней мне тоже была не нужна.

Я подошёл к груде магического хлама, закрылся щитами и просто начал жечь. Странно, но иногда мне казалось, что я слышу проклятия, стоны, а то и крики: наверняка ни у одной из этих вещей была своя воля и подобие души. Даже в руках любого глупца, вроде Щагра, они могли бы натворить ещё немало бед.

Посох я сжёг прямо там, где он и лежал: к этой вещи я не хотел даже притрагиваться. Энергии из него освободилось даже слишком много, в разы больше, чем я ожидал. Поначалу я ставил вокруг щиты, пытался её сдерживать, но потом понял, что не выйдет. Уничтожить тихо его в любом случае бы не получилось: уж слишком это был мощный и древний предмет.

Последним я сжёг тело Щагра, собрал пепел, вышел из пещеры и развеял его. Раскаяния, как, впрочем, и какого-либо удовлетворения, я не чувствовал, по крайней мере, сейчас.

Сил у меня почти не осталось, но я собрал свои вещи и сразу же отправился в путь. Меня клонило в сон, но отдых я себе позволил лишь когда отошёл достаточно далеко от пещеры. В ту ночь я впервые за долгие годы заснул мгновенно и не видел больше никаких проклятых снов.

Возмущения потоков силы и волны тёмной энергии чувствовались даже здесь. Трава и деревья вокруг уже начинали желтеть, сгибаться и сохнуть. Несложно было предсказать, что совсем скоро это место станут называть нехорошим, недобрым, а затем и вовсе проклятым. Я втайне надеялся, что Светлячки доберутся сюда раньше, чем кто-либо из местных. От Тиграна я слышал, что часто такие слухи распускают и поддерживают именно они. В конце концов их авторитету это тоже напрямую угрожает: люди не станут им подчиняться, если не будут чувствовать себя в безопасности вот и всё.

Инстинкт говорил мне уходить, как можно скорее и как можно дальше. Сколько сил сюда вскоре стянут Светлые, я не хотел себе даже представлять. И всё же у меня оставалось ещё одно неоконченное дело: Щагр говорил, что его дочь тоже интересуется магией, и не проверить его слова теперь я просто не мог. Если был хотя бы минимальный шанс, что это правда, я был обязан её остановить. Не знаю можно ли представить больший кошмар, чем тёмный предмет, который попал в руки ребёнка. Ещё до того, как она поймёт, что происходит, в их деревне уже может будет некого спасать. И я знал, что в этом случае, я никогда не смогу простить себе опоздания.

По пути до деревни девчонки я вновь и вновь перепросчитывал план своих действий. Просто прийти туда и надеяться, что она сама во всём сознается был явно не вариант. Спрашивать её с моей внешностью можно было даже и не пытаться, да и шанс того, что она действительно окажется тёмным магом был совсем небольшим. Узнать я бы всё равно ничего не узнал, а вот напугать ребёнка на всю оставшуюся жизнь вполне мог бы. Всё же не к каждому может вот так заявиться в гости мистик, человек вне закона, и можно лишь гадать, какие слухи после этого о ней поползут.

Когда одним визитом можешь начисто сломать человеку жизнь, поневоле приходится быть осторожнее. Мне ужасно не хотелось использовать магию трансформы, но сейчас это был единственный вариант. Обычной иллюзией тут было явно не обойтись: я бы попросту не смог продержать её настолько долго. Кроме того, магия трансформы, в отличие от магии иллюзий, совершенно не оставляет следов. Под этим заклинанием я мог бы запросто пройти прямо рядом с любым Светлячком. И всё же применять его учитель мне в своё время крайне не советовал. Цена изменения облика, даже временного, всегда очень и очень высока. И дело тут, кстати, даже не в заклинании, а в самом человеческом теле: организм борется с этими изменениями, отторгает их, как и всё инородное. Но одно дело, когда, например, тебе в руку попадает заноза и совершенно другое, когда такой «занозой» становится сама твоя кожа и плоть.

Даже в случае успеха период восстановления напоминает серьёзнейшую болезнь. Изменённого в это время ждёт бешеная температура, слабость, рвота, обмороки и прочее. Ну и конечно это, как и любая такая болезнь, очень сильно сокращает жизнь и может дать осложнения. В самых страшных их случаях у человека может необратимо повредиться один или несколько органов. Возможно если бы я лучше разбирался в лечебной магии, то риск был бы хоть чуть меньше, но по факту, сейчас цена этого заклинания для меня была действительно велика.

К деревне я подошёл на рассвете, остановился неподалёку и спрятал свои вещи. С собой я решил взять лишь посох, да и то лишь потому, что не знал, что меня там может ждать. Всё же большинство предметов из того тайника Щагра были явно не рядовыми вещами. Я, кстати, до сих пор так и не мог понять, где и как он вообще смог их раздобыть.

Необходимую для образа одежду я приобрёл у дорожного купца чуть ранее. Я собирался изменить свой облик так, чтобы выглядеть максимально богато и солидно. С внешностью я решил не морочиться и за основу взял лицо самого Щагра, так в случае чего, я всегда мог сказать, что я какой-то его дальний родственник. Возраст я при этом выбрал тоже близкий к его, примерно около сорока-сорока пяти лет. Без нужды давить на ребёнка я не хотел и метод запугивания оставил на самый крайний случай: так я решил действовать, если буду точно, ну или хотя бы почти точно, уверен, что девчонка маг.

Все необходимые приготовления я закончил примерно к полудню. Мне осталось лишь сотворить заклинание, переодеться и сразу идти в деревню. Я ни на миг не давал себе забывать, что от времени в моём плане зависит сама моя жизнь. В идеале я хотел управиться за два-три часа, крайним сроком поставил шесть. Была одна не совсем надёжная формула, которая позволяла хотя бы примерно это всё рассчитать, но основная проблема была в том, что здоровье человека в ней принималось за идеальное. Во время же изменения облика любая обычная болезнь становится опаснее в сотни раз. Защиту тела от всего инородного нельзя подавить выборочно, а лишь сразу и полностью. В общем мне оставалось лишь надеяться, что я ничем не болен и за это время не заражусь.

Я долго колебался, но в конце концов надел на лицо защитную повязку с травами. Выглядел я в ней, конечно, нелепо, но всё же решил рискнуть и потерпеть. Главное теперь было в таком обличье не столкнуться ни с кем из магов Светлячков. Хорошо, что они тоже чаще всего жили уединённо и избегали толп. Может у них даже было на этот счёт какое-то определённое предписание. Скорее же всего это делалось, чтобы не разочаровывать обычных людей, чтобы те ни в коем случае не догадывались, что и маги это тоже люди, что они тоже иногда курят, пьют, горланят песни, ссорятся и дерутся.

Мне повезло, и день выдался жарким и солнечным, в такое время большинство деревенских точно должны были работать на полях. Незаметно войти в деревню и выйти из неё было бы очень неплохо, тратить время и отвечать на досужие вопросы я не хотел, да и вообще понимал, что чем меньше зевак меня увидит, тем лучше: меньше будет сплетен и пересудов о дочери Щагра потом.

Я набросил на посох заклинание иллюзии и быстрым шагом пошёл в деревню. Любой не-маг увидел бы у меня в руках лишь изящную трость с резьбой и камнями.

К знающему я идти не рискнул, ведь в случае чего именно к нему бы первому нагрянули Светлячки. Кроме того, с моим текущим обликом, он бы всё равно вряд ли что-либо мне рассказал. В общем я не стал мудрить и просто сразу зашёл к местному кузнецу, как правило люди этой профессии не отличаются болтливостью, не знаю уж почему. Зевак они тоже прогоняют сразу, говорят, что их работа не терпит лишних глаз.

Кузнецом оказался огромный, высоченный, но довольно добродушный мужик лет сорока. Он вышел ко мне мокрый от пота, босиком и в одних лишь коротких, неровно и явно когда-то наспех обрезанных, штанах. Всё его тело было сплошь покрыто густыми чёрными волосами. Встретил он меня довольно уважительно и приветливо, но когда узнал, что я не покупатель, слегка помрачнел: судя по всему дела у него в кузнице сейчас шли неважно.

Кузнец ответил на пару моих вопросов, затем поднял свою огромную ручищу и указал мне на небольшой дом вдалеке.

– Там они живут, почтеннейший. Там всё и узнаете.

Мой собеседник выразительно на меня посмотрел и поднял свой молот, его намёк на то, что я ему мешаю, было сложно не понять. Я поблагодарил его, пожелал хорошей работы, откланялся и пошёл к дому детей Щагра. О побеге того кузнец уже знал, поэтому мне нужно было быть осторожнее и поторапливаться.

Вообще я был уже почти уверен, что девчонка не маг и просто перестраховывался. В деревне, со слов кузнеца, пока всё было более-менее тихо, да и мачеха девочки была до сих пор жива и здравствовала. Взгляд кузнеца, кстати, когда он мне об этом рассказывал, был очень недобрым. Видимо по прошествии времени ложь Щагра всё же начала понемногу вылазить на свет. Когда того бросили в тюрьму, его дети опять же не получили ничего и даже наоборот потеряли последнее: не знаю уж каким образом, но их мачеха умудрилась забрать их старый дом, а их попросту выгнать. В итоге дети поселились здесь, на самом краю деревни, в одной из ветхих брошенных лачуг.

Учитель мне говорил как-то, что любой, кто занимается тёмной магией, однажды приходит к грани. Убийство любого существа ради силы – вот та опасная черта, которую нельзя пересекать. Сперва в деревне начали бы пропадать собаки и кошки, затем козы и лошади и, наконец, люди. Логично предположить, что мачеха девочки и стала бы первой, кто бы вдруг внезапно исчез. Однако шанс того, что дочь Щагра похожа на своего отца тоже был. В этом случае можно было не ждать, что она так глупо подставится. Да и окраина деревни не такое уж и плохое место для тёмного мага в конце концов: пришлых бродяг и бедняков-пьяниц, которые здесь живут, никто считать и искать особо не станет. Мне хотелось верить, что я ошибаюсь, но это тоже был факт, и его нельзя было просто игнорировать.

Всего одно незаметное убийство человека или даже животного и дочь Щагра уже не остановилась бы. Если же она настолько умело прятала следы, то кто знал на что она могла оказаться способна. Следующим психологическим барьером стало бы убийство детей, а затем и вовсе младенцев, при этом её возраст, то что она сама всё ещё ребёнок, могло лишь навредить. Опасность в том, что у дочери Щагра не было бы того раскаяния, которое обязательно испытал бы взрослый, она вообще могла начать мстить другим детям лишь за то, что они «слишком счастливо» живут.

Я ни разу не слышал, чтобы тёмный маг смог одуматься и отказаться от своей магии. Больше всего это напоминало людей, которые оказались во власти какого-то дурмана. Их действия тоже иной раз становились нелогичны, а то и просто безумны: они могли мучить и пытать одного ребёнка и этой силой делать чудеса для остальных. Крайне редко, но некоторые из них ломали свои посохи и сами приходили к Светлячкам. При этом они не пытались избежать наказания, а наоборот словно жаждали его. Как будто это и впрямь могло уже что-то исправить.

Я остановился в паре-тройке домов от нужного мне и сделал вид, что просто слегка притомился. Неподалёку, впереди, возле какой-то лачуги, стояла довольно большая компания девушек и парней. Одеты они были все довольно неплохо, а некоторые даже слишком на мой взгляд ярко и броско. Судя по всему большинство из них были из зажиточных, а то и откровенно богатых, семей. В нашей стране таких детей иногда ещё называли «золотыми», хотя на мой взгляд это и оскорбляло этот благородный металл.

В воздухе даже с такого расстояния чувствовался запах вина и дорогих благовоний. Парни шумно переговаривались, а девушки делано и натужно смеялись над их глупыми шутками. Происходящее меня в общем-то бы и не касалось, если бы не одно «но»: дом детей Щагра был слишком уж близко к тому, возле которого они стояли. Да и на деревенского из этой компании явно никто не тянул. В общем пока мне было неясно, что они вообще здесь делают.

Я опёрся на свой посох-трость и решил ещё немного тут постоять. С моей текущей тучной внешностью в такую жару это вряд ли бы вызвало подозрения.

Один из парней подошёл к забору лачуги, занёс руку, чтобы постучать, но затем остановился.

– Дед, выходи! Выходи, дед!

Он несколько раз пнул ногой по забору, покачнулся вместе с ним и засмеялся. Большинство девушек тут же подхватили его смех и начали всячески кривляться и тоже шатать забор.

Дверь лачуги скрипнула, и на крыльцо вышел худощавый старик с взъерошенными и белыми, как снег, волосами. Он непонимающе осмотрел компанию и рваными шаркающими шагами двинулся к ним. Некоторые парни словно только этого и ждали и тут же стали его передразнивать. Парень, который позвал старика, кстати, судя по всему был всё же из местных: одет он был попроще остальных, да и вёл себя как-то слегка по-хозяйски, что ли. Едва старик вышел из калитки, как он сразу шагнул к нему.

– Сыграй нам, дед, покажи им, что можешь.

Парень обвёл глазами остальных и загадочно им подмигнул. На лицах многих из компании отразилось откровенное раздражение и скука, не знаю уж, что они ожидали увидеть, но этот старик их явно разочаровал.

Местный парень заметно занервничал, повернулся к старику и зачем-то изобразил игру на дудке, тот неуверенно улыбнулся беззубым ртом и быстро, опять как-то рвано, кивнул. Теперь я был уже точно уверен, что парня этого он знает. Родством это, конечно, быть не могло, но всё же старик смотрел на него тепло, как на внука.

Дед прислонился спиной к забору, достал из-за пазухи дудку и медленно поднёс её к губам. Его худые, сухие, морщинистые, руки при этом слегка дрожали, но в глубине полуслепых глаз была гордость, видимо ему нечасто выпадало поиграть для такого количества людей.

Первый же звук рассёк жаркий летний воздух, словно острый нож. Он был поразительно чистым, высоким, прозрачным и громким. Больше всего это было похоже на крик хищной горной птицы. Не знаю, кем был этот человек, но он явно не терпел полутонов.

Я вдруг ощутил внутри себя какую-то свободу. Эта музыка изменила что-то во мне, словно горная лавина смела все барьеры и границы. Ещё никогда я не чувствовал своё Слово Силы, Огонь в своей душе, таким ярким и близким.

Музыка рассказывала о борьбе, преодолении, войне с природой и самим собой. Старик-музыкант закрыл глаза и больше, казалось, никого не видел и не слышал.

Горная птица хлопала крыльями, кричала, взлетала всё выше и уносила с собой всех нас. Внизу оставались снежные горы, облака и люди со своей неуёмной суетой. Я знал, что цель этой птицы Солнце, я просто чувствовал это и всё.

Моё время уходило, но я не мог заставить себя двинуться с места. Этот старик не был магом, но для меня он несомненно им был. То, что он делал, было для меня недостижимо. Заклинанием можно лишь воспроизвести мелодию, но не сотворить. В его игре было то, до чего я никак не мог дотянуться: в ней была жизнь.

Я стоял и растерянно изучал лица парней и девушек компании. Интуиция мне подсказывала, что сейчас что-то будет. Эта музыка была слишком уж не для всех. Я дышал этой мелодией, а они судя по всему от неё задыхались. Даже с такого расстояния я чувствовал их стыд, слабость, неуверенность и страх. Они не хотели слышать этой музыки потому что боялись её, их пугала высота и одиночество. На лицах девушек появились гримасы злости, показной скуки и раздражения. Так продолжалось довольно долго, затем одна из них всё же решилась.

– Чокнутый дед! Говорила на реку нужно было идти!

Она бросила взгляд на самого разодетого парня, презрительно надула губки и отвернулась, лицо того сильно покраснело, он засопел, вдруг шагнул, размахнулся и выбил дудку прямо у старика из рук.

Мелодия оборвалась, дед вздрогнул, открыл глаза и удивлённо огляделся, выглядел он при этом, как человек, которого внезапно и не вовремя разбудили.

Навершие моего посоха под иллюзией ярко вспыхнуло, и удерживать её мне стало в разы сложней. Я изо всех сил старался держать себя в руках, наблюдать, ждать и пока не вмешиваться. Логика мне подсказывала, что худшее уже позади и бить старика они всё же не посмеют.

На лице местного парня, того, кто скорее всего сюда всех и привёл, читались растерянность, страх, стыд и запоздалое раскаяние: судя по всему он всё же понял, что попытался показать самоцветы свиньям.

– Давайте уйдём…, на реку, хотели же. Там и вода уже тёплая.

Парень прошёл мимо старика, как тень и постарался не встречаться с ним взглядом. Я знал, что за это решение, он теперь будет ненавидеть себя всю жизнь. Перед ним встал простой выбор: пойти против всех или остаться в стаде, он просто не рискнул поставить своё мнение выше мнения остальных. Защитить старика означало стать изгоем, а он был явно к этому не готов.

– Уйдите пожалуйста, не трогайте дедушку! – раздался вдруг чей-то звонкий взволнованный голосок.

Калитка дома детей Щагра со скрипом распахнулась и из неё выбежала маленькая худая девочка. На вид ей было лет двенадцать не больше, у неё были короткие волосы и огромные голубые глаза. Одета она была довольно просто, если не сказать бедно. На потрёпанных серых штанах было уже около десяти-пятнадцати заплат. Рубашка на ней была явно мужской и слишком для неё большой, неподходящей, даже в такую жару девочке приходилось носить её заправленной, а не поверх. Длинные рукава были аккуратно закатаны едва ли не до самых плеч.

По внешности на тёмного мага дочь Щагра явно не тянула. В её глазах было что-то чистое, светлое, слишком детское и непорочное. На какой-то миг я даже засомневался, что это вообще его дочь. От Щагра ей пожалуй достались лишь чуть слишком густые и тёмные брови.

Девочка подбежала, подняла дудку старика с земли, смахнула с неё пыль и повернулась к разодетому парню.

– Дедушка вас не слышит! Он совсем не слышит и почти не видит, а вы!

Она перевела взгляд на старика и едва не расплакалась, тот стоял и в растерянности сжимал одну руку другой, губы у него дрожали, он явно пытался что-то сказать, но не мог.

Разодетый парень шагнул к девочке и протянул руку.

– Дай-ка, я один фокус покажу.

Он повернулся к своей девушке и ободряюще ей подмигнул, та посмотрела заинтересовано, но губки продолжала держать слегка надутыми, на языке жестов это должно быть означало «рассмеши меня и я так и быть тебя прощу».

Дочь Щагра быстро убрала дудку за спину и помотала головой. В компании вновь зазвучали подначки и злые грязные шутки. Большинство из них на этот раз приходилось в адрес разодетого.

Парень пару раз огрызнулся, затем нахмурился и сильно побагровел.

– Отдай!

Он шагнул к дочери Щагра, но та лишь вновь помотала головой и быстро шагнула назад. На её лице читалась причудливая смесь страха и какой-то непреклонной детской решимости. К шуткам парней в адрес разодетого начали присоединяться и девушки, его девушка надула губки ещё больше и вновь от него отвернулась.

Разодетый сделал ещё шаг к дочери Щагра, затем остановился, притворно-тяжело вздохнул и залез в карман.

– Ты мне дудку – я тебе монету. Ну, давай, мелкая! Да не трусь ты – не обману.

Он достал серебряную монетку, подбросил её, неловко попытался поймать, но не смог. Денежка упала ему под ноги, в дорожную пыль, и где-то в ней затерялась. Парень чиркнул ногой по земле в сторону девочки, засмеялся и достал ещё одну монету. На лицах некоторых парней и девушек из компании на миг отразилась зависть. Шутки в адрес разодетого вдруг потеряли остроту и стали какими-то масляными.

Мой посох нагрелся ещё сильней, и я в общем-то был с ним согласен. По гнусности с этим зрелищем мало что могло сравниться. Злословить в адрес человека, а затем тут же к нему подлизываться, как люди вообще могут себя так вести? Неужели им самим от этого не противно?

Я усилил заклинание иллюзии на посохе и задумчиво повертел его в руке. Вообще, конечно, я мог вмешаться, но усилием воли заставлял себя ждать, тем более, что предсказать дальнейшие события было в общем-то нетрудно. Между дочерью Щагра и разодетым парнем назревал серьёзный конфликт: его деньги она не возьмёт, в этом я был почти уверен. Сама жизнь устроила дочери Щагра проверку и сделала меня её невольным свидетелем. Начинающий маг, каким она только и могла быть, обычно плохо контролирует свои рефлексы: при реальной опасности она должна была применить заклинание не задумываясь.

Разодетый парень ухмыльнулся и бросил монету дочери Щагра под ноги.

– Вторую тоже можешь забрать, если найдёшь, конечно. – Он протянул руку. – Дай. Фокус покажу и старику твоему отдам. Я серьёзно.

На лице девочки на миг отразилось колебание, было заметно, что она боится, да и вообще не очень любит ссориться с людьми.

– Отдашь – сломает.

Я поднял свой посох-трость и медленно двинулся вперёд. Проверка проверкой, но совсем безучастным мне оставаться всё же не хотелось. Чистота и доверчивость девочки вот-вот могли обернуться против неё самой, она ещё просто не знала, что далеко не всем словам и людям можно верить.

– Сломаю! – разодетый парень оглянулся и злобно на меня посмотрел. – Теперь точно сломаю, хоть до этого и не хотел! А тебе-то, что до этого…, дядя?! Ты вроде мимо шёл, вот и иди себе…, мимо!

В компании все попритихли, а некоторые даже отошли чуть в сторону.

– Эта из семьи того Щагра что ли? – Разодетый парень взглянул на местного и вновь перевёл взгляд на девочку. – Знаешь, что папаша твой в тюряге Светлячкам ботинки лижет? Подрастёшь, туда же пойдёшь, дура, если, конечно, раньше с голоду не подохнешь.

Он повернулся к местному парню и выжидательно на него посмотрел, тот медленно и словно нехотя повернулся к дочери Щагра.