Острова. Вторая жизнь. Роман-фантастика

Глава 7. Новые открытия

Капитан белоснежного свадебного парохода закурил маленькую пафосную трубочку и начал привязывать к борту корабля разноцветные надувные шарики. Затем куда-то скрылся; далее послышался сначала вой сирены, после чего прогремел салют.

Седобородый матрос торжественно стоял на трапе и отдавал нам честь. Вернувшись обратно, капитан свистнул чуть ли не мне на ухо и отдал приказ матросу отчаливать, а сам скрылся на капитанском мостике. Глуховатый матрос, видимо получивший эту досадную для него болячку, благодаря привычке капитана громко свистеть, неторопливо начал развязывать веревку, соединяющую пароход с берегом, а мы с Ватрушкой уселись за стол, где нас ожидала бутылочка шампанского, покоящаяся в ведерке со льдом, шоколадки да огромный свадебный торт с нашими именами.

«Как вождю так быстро удалось всё это дело обстряпать?» – недоумевал я, наливая в бокал шампанское и наблюдая за тем, как свадебный пароход, словно ленясь, медленно отходит от берега.

Матрос вальяжно развалился в гамаке и начал похрапывать. Со стороны рулевой рубки иногда вырывался табачный дымок – видимо, капитан опять набил свою трубочку. Всё вокруг было очень мирно и покойно, свадебный пароход неспешно раскачивался на волнах, а я сонно наблюдал за всем происходящим, постепенно погружаясь в дрёму, мечтая вот так и дальше прожить оставшуюся жизнь – в безмятежности да в гармонии с окружающим миром.

На следующее утро мы вошли в свадебное море. Ватрушка недоумённо повертела вокруг себя головой и возмущённо воскликнула:

– Нас обманули! – экспрессивно кричала она. – Море не белого цвета!

– Ну почему оно должно быть белым? – недоумённо допытывался я.

– Как почему? – недовольно бормотала Ватрушка. – Фата же белого цвета, или нет, платье белого цвета, или я ошибаюсь? Свадебное море тоже должно быть белым – вот поэтому нас и обманули. Везите нас куда положено! – кричала она, обращаясь к ни в чём не повинному капитану.

Я мудро молчал, поглаживая её по голове, и понимал, что спорить с ней нет никакого смысла, потому лишь тихо произнёс:

– Не всё так, как кажется, должно называться.

Таким вот образом мы потихоньку приближались к Острову №2, который был уже отчётливо виден и выделялся чёрным пятном среди золотистых волн, окрашенных ярким сиянием южного солнца. Остров на горизонте вырастал на глазах, поэтому я принялся считать минуты, отделяющие нас от земли.

Из рулевой рубки опять пахнуло табачком, показался сизоватый дымок – видать, капитан закурил трубочку заново и ожидал манёвров, готовясь причаливать свой свадебный пароход к пристани. Глуховатый матрос проснулся, зевнул, посмотрел на часы и лениво проследовал к верёвке, намереваясь приготовить её к воссоединению парохода с берегом.

Мы вышли на землю, капитан с матросом пожали мне руку, а Кая недовольно фыркнула им в ответ на прощание. Затем опять увидели салют в нашу честь и пошли прочь от причала.

Я изредка оглядывался на уходящий в море свадебный пароход, с теплом в душе вспоминая доброжелательного капитана и глуховатого седоусого матроса. Войдя в деревню, утопающую в растительности, мы обосновались в маленьком домике, который находился, к нашему сожалению, на краю деревни, но зато вблизи небольшого прудика, полного карасей и рыбаков, по пояс залезших в водоём. Они с огромным удовольствием забрасывали свои удочки на середину пруда и буквально через каждые пять секунд получали для себя новую рыбёшку, однако снимали её с крючка и отпускали обратно на волю.

Я сидел на крылечке, дивясь пасторали и гармонии человека с природой. Ватрушка строила планы на будущие дни, восхищённо описывая достопримечательности острова, обнаруженные в путеводителе, я же впервые в жизни слышал такие термины, как «дольмены», «сероводородные источники» и прочие необычные выражения, кажущиеся мне ругательствами.

Но об этом расскажу далее, более подробно и по порядку.

– Что такое дольмены?! – воскликнул нервный гид.

И тут его понесло:

– Учёные! – гневно поднял он указательный палец вверх. – До сих пор ломают себе головы над этим проявлением нравственности и ума первобытного человека, который, ещё будучи не избалованным благами цивилизации… – Гид поперхнулся и продолжил: – Был объединён с природой, умел творить и создавать вещи себе по душе, а не по заказам торгаша, вздумавшего паразитировать на человеческом обществе и сгребать себе жалкие разрисованные бумажки, пользуясь человеческой глупостью и заранее отняв у него мозг…

Из его речитатива я только и понял, что он чем-то недоволен, поэтому попытался переспросить, но он, не слушая меня, продолжил:

– … приучая к повадкам черни, – тут он задумался и продолжил: – Благо изобрёл для своей особы средство массовой дебилизации или информации, это как вам будет угодно, – нервный экскурсовод вскричал фальцетом, – наняв искусных менеджеров по обработке информации, перешагнувших ту грань, когда человек становится животным и воспринимает весь мир только при помощи денежных знаков и массовости информации, преподносимой нам сверху сектой торгашей. И этот пример особенно четко выражен на Дальнем острове! – уже орал с исказившимся лицом он.

– А теперь я буду изгонять из тебя злых духов! – указал он пальцем на Ватрушку.

Кайю запихнули в какую-то глухую комнату, продев её через круглую дырку. Она визжала, словно поросёнок, затем с любопытством выглядывала наружу, словно тушканчик, и не понимала, что с нею происходит.

– Самоочищайся! – молвил грозно гид.

После чего Ватрушка опять скрылась в каменной комнате и тихо, словно мышка, там сидела, надеясь что-то понять и осмыслить.

– С вас двести, – строго глядя на меня, продолжал он, с интересом заглядывая мне в карман.

– Природа разрушена, – с горестью ответил я и протянул ему дань, после чего Ватрушку выпустили на свободу, а меня заточили в дольмен.

Я сидел в нём долго и вдумчиво, пытаясь понять идею предков и стараясь представить себе, зачем сие сооружение было изобретено. В голове почему-то крутились неясные образы мамонта и первобытного человека, чья воля и тяга к жизни, а впоследствии – и приобрётенная поколениями мудрость привели бы к идеальному общественному строю. Этому не суждено было сбыться, поскольку с развитием цивилизации человек, повинуясь стадному чувству и мастерству кукловода, придумавшего, как из человечества сделать скотину или на худой конец рабов для себя, напрочь потерял гармонию с природой, даже не замечая того, что природа уже его начала отторгать.

Было очень грустно и сыро, поэтому я попросился на волю. Теперь уже Ватрушка передала дань экскурсоводу – и меня отпустили на свободу.

Настроение окончательно испортилось, потому что это послужило как бы подтверждением моим мрачным мыслям о крохоборстве. Я желал лишь загладить удручающее впечатление от увиденного следующим зрелищем в надежде вернуть обратно хорошее настроение и таким образом больше не задумываться о столь грустном проявлении человеческой алчности, глупости или глупой жестокости, вызванной недостатком интеллектуального потенциала.

Вернувшись в деревню с намерением смягчить впечатление от дольменов, мы заглянули на местный рыночек в надежде прикупить себе немного вина. Оно зело приходится по вкусу местным жителям.

Мы вошли в дом, и я, испытывая обиду на человеческую глупость, желал напиться. С первого раза откупорить вино у меня не получилось, поскольку, переволновавшись, я сильно дёрнул за пробку – и бутылка, выскользнув у меня из рук, в полёте обрызгав низенький потолок, упала, разбившись об пол.

Кайя недоумённо и ошарашенно смотрела на испачканный вином некогда белоснежный потолок, то и дело повторяя:

– Как теперь мы будем смотреть хозяйке в глаза?

Я постоянно подливал себе в бокал из другой бутылки вина и бездумно смотрел на узоры, оставленные на потолке.

– А может быть, сбежим отсюда, пока не поздно? – уговаривала меня Ватрушка.

Но я ей не отвечал, желая добиться душевного равновесия, что у меня получилось после пятого бокала. Мозг начал проясняться, настроение поднялось, и я стал хохмить по поводу этого досадного казуса, предлагая то сжечь хижину, чтобы не было так стыдно за свою неряшливость, то свалить всю вину на предыдущих жильцов. А то вообще полностью залить потолок вином и сказать, что так и было.

Я веселился, одновременно соображая, как исправить столь плачевное положение. Когда мне это надоело, то вышел на улицу, прошёл несколько домов и оказался в баре, чтобы подумать, как поступить с этим несчастным потолком. Там взял себе штоф с вином и медленно его попивал. Рядом со мной сидел худосочный мужик и порывался вступить с барменом в разговор на тему, чтобы тот дал ему пива в долг, но бармен долго не соглашался. И всё же дядьке удалось его уговорить, и тот, взяв в руки мелок, записал на доске фамилию посетителя и сумму долга.

Меня как током дёрнуло. Я расплатился и принялся умолять бармена подарить мелок, на что он предложил заказать ещё один штоф, в результате чего я согласился, понимая, что мелок уже в моей собственности.

Вернувшись в хижину, я принялся водить белоснежным мелком по потолку, но на нём оставались лишь царапины да борозды. Однако тем не менее неясная идея находилась где-то уже совсем близко.

– На рынок пойдём! – вскричал я. – Краску купим.

После чего мы заторопились.

Найдя краску с кисточкой, я долго перекрашивал весь потолок в белоснежный цвет на радость так и ничего не узнавшей хозяйке. Раззадорился до того, что уснул лишь в полночь, потому что, увлёкшись собственным изобретением, я был доволен своей смекалкой и поэтому наносил слои краски за слоями, пока та попросту не закончилась.

Вот таким образом прошли первый полноценный день пребывания на острове и начало медового месяца.

На следующий день к нашему крыльцу подъехал высокий автомобиль с широкими колёсами и просигналил, приглашая на посадку. Я, увидев в окно водителя, сообщил Ватрушке, что за нами приехали, после чего та усердно закопошилась – и через пять минут мы уже сидели в автомобиле, который, взревев мощным мотором, резко дёрнулся с места. А после начался ужас.

Машина въехала в близлежащие кусты и куда-то вниз, я ничего не понимал и только успевал загораживать лицо руками от веток, в охлёст бьющих меня со всех сторон. А далее происходили совсем странные вещи – те, что не укладывались в моей голове.

«Водитель сошёл с ума! – лихорадочно пытался думать я, пересиливая эмоции. – Он нас угробит!»

Упав в очередную яму, автомобиль вдруг оглушительно взревел всеми своими могучими лошадиными силами, и мы, к своему ужасу, поплыли по реке, вернее – поехали по ней, поскольку ощущали, что сильно трясло и постоянно кренило то вправо, то влево. Я сидел в нём словно в лодке, с которой случилась пробоина, и наблюдал, как вода подбирается к моим коленям.

Была бешеная скорость. Ватрушка визжала и подняла юбочку настолько, что показались трусики, но мне было не до этого – я не обращал на неё никакого эротического внимания.

Внезапно адская машина подскочила вверх и накренилась так, что автомобиль чуть не завалился набок, но водителю всё было нипочём. Я лишь крепко держался за поручень и, цепенея, предчувствовал приближение смерти. Но это были ещё цветочки по сравнению с тем, что произошло дальше. Сильно газуя, да так, что наши лица покрылись копотью, садист и довольно сумасшедший водитель направил бешеный автомобиль к большому озеру. Далее я не помнил ничего, кроме брызг и фонтанов, бьющих мне в лицо.

Вдруг всё стихло.

– Приехали, мои хорошие, – ласково произнёс наш водитель, которого я после всего случившегося возвел в чин божества. – Буду ждать вас здесь, в тенёчке. Вы же хотите доехать обратно?

– Нет! – пропищала Кайя сорвавшимся голосом. – Я лучше пешком обратно пойду.

– Да нет, – ласково умолял водитель, – не дойдёте.

Я ощутил ужас от того, во что вляпался, а особенно чувствовал скорбь, потому что нам предстояло испытать то же самое на обратном пути. Водитель, наконец-то угадав наши мысли и опасения, произнёс:

– Я просто хотел вас развлечь, чтобы все окончательно развеселились. Не взыщите, обратно повезу тихо и другой дорогой, хорошие мои, – расслабленно произнес он.

После чего накрыл автомобиль тканью и удалился отдыхать на скамеечку, расположившуюся под деревом на самом краю обрыва, который открывал великолепный вид на озеро. Я узнал его – ведь мы недавно форсировали сей водоём, – поэтому хорошо запомнил окружающую его местность, всю покрытою жёлто-зелёными красками природы.

Мы прошли немного по просеке в ожидании необычного, бурно обсуждая адскую транспортировку и радуясь, что обратно поедем с комфортом, но наткнулись лишь на ручеёк, неприятно пахнущий тухлыми яйцами.

– Это сероводородные источники, – пояснил нам мужик, который сидел на берегу и купал свои ноги в ручье. – Он очень полезен для организма в целом, а если его пить, то особенно полезен для пищеварения и кишечника.

Я посмотрел на его жирные ступни, находящиеся в воде, представил, как я эту противную воду буду пить, – и меня начало сильно подташнивать. Оступившись, я высвободил утробную смесь мужику на левое плечо и поёжился, ожидая удара в ухо, но ничего подобного не произошло. Мужик омыл плечо из ручья, улыбнулся и произнёс:

– Сам так начинал, ничего в этом страшного нет. Ты испей водички. Станет легче, а ноги я уберу. Течением принесёт свежую воду, угостись ею, но, пожалуйста, я тебя умоляю: когда опять затошнит, держись от меня подальше, а то ненароком получишь в глаз или в нос, я просто ещё не решил, куда ударить. – И с этими словами человек улёгся на песок, подставив своё толстое тело лучам солнца.

Несмотря на отвратительный запах, сероводородная водица пришлась мне по вкусу. Я пригласил Ватрушку отведать её из ключа, но она наотрез отказалась. После чего мужик опять подошёл, опустил свои ноги в ручей и, по-видимому, погрузился в свои мысли.

Я ещё раз извинился перед ним за свой проступок, и мы, попрощавшись, направились далее. И вдруг… перед нами материализовался Ефимыч.

– Как ты тут оказался? – воскликнула Ватрушка, в то время как я медленно погружался в полуобморочное состояние.

– Да я не здесь, а там, просто сочинил мудрёный ящик и теперь могу чудиться вам повсюду. – Дед сделал удивлённое лицо и почесал затылок.

– Телепортация называется, – с умным видом произнёс я гордо.

– Да не то, неправ ты: из ящика моя голограмма гуляет по всему миру.

Он на мгновение пропал из виду, но тут же показался его облик на небосводе, хитро подмигнул нам лукавым глазом и вовсе исчез. Затем в небесах показался вождь, сурово сдвинув брови, погрозил мне пальцем и растворился в ближайшем облачке.

Ватрушка рассмеялась, не поняв ничего из происходящего вокруг, а я принял решение идти дальше, надеясь избавиться от увиденной мною бесовщины, по дороге размышляя о том, какие психиатрические лечебницы мне придутся по душе.

Мы вошли в прохладную тень. Я немного отдохнул от впечатлений и решил подниматься вверх по реке, навстречу к водопадам.

Шли мы по воде долго, со временем за нами увязался щенок. С ним переходили реку несколько раз, надеясь избавиться от непрошенного гостя, но всё было безуспешно. Разглядев неподалёку деревню, я услышал лай местных собак и намеренно направился в сторону ближайшего жилища. Навстречу выбежала огромных размеров псина и негромко залаяла. После чего наш нечаянный попутчик присоединился к ней, предпочитая находиться в стае, нежели кочевать с людьми вдоль реки, тем самым оставив нас в покое.

Мы облегчённо вздохнули и отправились вверх по реке далее, осторожно ступая по осклизлым камням, боясь оступиться. Затем вышли на берег и дружно зашагали вдоль неё.

– Змея! – неожиданно закричала Ватрушка и принялась бегать вокруг камня, где этот гад, по-видимому, грелся на солнышке. Я, устав от впечатлений, близоруко прищурился и, ничего не разглядев, мудро вошёл обратно в воду, поднял голову вверх и закрыл глаза в ожидании окончания спектакля. Также одновременно размышлял о природе женской логики, поскольку не понимал её. А именно – зачем она крутится вокруг змеи, пугает её, вместо того чтобы отойти в сторону и продолжить путь далее?

Итак, Кайя бегала вокруг змеи, верещала, но ей так и не пришло на ум, как избавиться от столь неприятной ситуации.

– Иди сюда, в реку, – уговаривал я её, но она меня не слышала, только повиновалась первобытному инстинкту. Поэтому мне пришлось выйти на берег и утянуть её за руку обратно в водный поток.

И опять мы ступали по воде, даже не ведая о том, что уже давно шли по притоку, а настоящая река ушла от нас вбок, прячась под камнями и уводя к водопадам, которые питали укрывшиеся от глаз человека потоки, в свою очередь насыщающие Свадебное море.

Нас обгоняли длинные угри, похожие на змей, да веселящаяся в воде, нагретой приветливым солнышком, мелкая рыбёшка. Я, разомлевший, даже не помышлял их вылавливать в корыстных целях, а лишь желал присоединиться к природному естеству, преклоняясь перед совершенством мироздания, определяющего им место жить и особо не задумываться об инстинкте самосохранения.

– На, держи. – С этими словами Кайя отдала мне в руки камушек. – Я слышала, что тот, который с дыркой, надо поднимать и беречь его – он приносит счастье.

Мягко говоря, камушек, может быть, и был счастливый, однако весил аж под два килограмма. Я безропотно повесил его себе на шею, опечаленно смотря на гирьку, привязанную к моему пальцу, оглянулся на Ватрушку, которая, любовавшись камешком, вправленным в своё колечко, с шутками да прибаутками смеялась над камнем – тяжким бременем, повисшим на моей шее.

«Ефимыч-предсказатель, будь он неладен!» – с печалью и раздражением думал я.

Но, повинуясь законам супружеской жизни и её быту, продолжал идти далее, не смея снять груз со своей шеи и даже не подозревая, как в дальнейшем сложится моя нелёгкая судьба.

Где-то в районе полудня наш путь вверх по реке был вынужденно остановлен, поскольку мы банальным образом очутились в тупике. Он был выражен в виде завалов брёвен, огромных валунов, на которых рос мох, и фрагментов скал, свалившихся с вершин гор. Поэтому мы решили, что дальше идти опасно, развернулись и отправились обратно к нашему водителю, чтобы тот довёз обратно до Свадебного моря.

Спустя несколько часов мы вошли в деревню ужасно проголодавшиеся и отправились на местный рынок за продуктами, поскольку я вдруг захотел приготовить на ужин нечто оригинальное.

Вечером я суетился на кухне: чистил и разделывал рыбу, запихивал в неё всевозможные приправы да овощи, жарил картошку, периодически оценивающе рассматривая покрашенный мною потолок.

На этом очередной наш свадебный день был окончен.

Глава 8. В гостях

Наутро, посоветовавшись, мы решили посетить одно прелюбопытнейшее местечко, а также наведаться в гости к горцам, где надеялись приобрести местные продукты, сувениры и перенять их знания да опыт.

Выйдя из дома и обнаружив молодого водителя-аборигена, стоящего рядом со своим автомобилем, Ватрушка тут же заявила, что желает отправиться к водопадам. Я же скромно стоял за её спиной, держа рюкзак, и ожидал приглашения.

– Пожалуйста, присаживайтесь, где вам будет удобно, – произнёс водитель. – Величать меня Сурик. Сейчас мы отправимся в увлекательное путешествие, но сначала подберём по дороге ещё двух человек и ребёнка.

Устроившись на заднем сиденье и не успев проехать двухсот метров, остановились. К нам в машину полезли полный, крепкий дядька, его жена да ребёнок семи лет от роду. Дядька сел рядом с водителем и сразу о чём-то начал с ним оживлённо беседовать. Водитель, по-видимому, с интересом отвечал на его вопросы, а я чувствовал обиду, потому что на меня собеседники не обращали ни малейшего внимания.

– Тут источники сероводорода, – остановив автомобиль, сказал Сурик. – Перекурим, а также отдайте мне свои фотографические камеры – сейчас я буду вас щелкать на память.

Дядька со своей женой и ребёнком моментально пристроились к желобку, по которому медленно стекала вода, и постарались сделать жизнерадостные физиономии. Я тоже вдруг захотел запечатлеть себя пьющим воду из желоба и поэтому набрал воды в ладони, после чего Сурик сфотографировал меня, а я, испив сей продукт, опять почувствовал тошноту. Видать, не судьба баловаться мне столь специфическим напитком.

Ватрушка же долго не решалась отведать целебной водицы, поскольку обнаружила на желобке налёт, который внешним видом, а особенно запахом был похож на яичный белок. Она тихо призналась мне в непереносимости данного продукта, отчего бедняжка вынуждена отказывать себе в некоторых блюдах.

Рассмеявшись, я утешил её, сообщив следующее:

– Это не куриные яйца, а минеральный источник.

На что Ватрушка храбро подставила ладошки под ручеёк, испила водицы, затем долго морщилась, глядя на лежащие вокруг источника чашки и периодически повторяя:

– Гадость какая-то.

Сфотографировав нас, Сурик докурил сигарету и пригласил обратно в машину, на что мы безропотно согласились и расселись по своим местам, ожидая дальнейших приключений, которые окажутся по маршруту следования.

На полпути к водопадам придумали прикупить себе что-нибудь интересное. Когда остановились на маленькой площадке около небольшого рынка, нас с дядькой тут же принялись бесплатно угощать. Окончив дегустацию вина, мы незаметно увлеклись чачей, которую закусывали сыром, и потихоньку доходили до интересного состояния. А в это время Ватрушка приобрела для себя блинчик сыра да бутылочку вина, и спустя некоторое время счастливая супруга отдала пакетик в мои руки, строго приказав ничего из него не брать.

После этого я отошёл за ограду рынка, спокойно закурил сигарету, наслаждаясь послевкусием от вина, периодически с любопытством заглядывая в пакетик и ожидая момента, когда Сурик пригласит в автомобиль. Ватрушка, нагло усевшись на заднее сиденье машины, звала меня присоединиться к ней – видать, опять проголодалась и хочет, чтобы я отдал ей пакет. Я заскучал и, не обращая на неё внимания, жадно втягивал никотин, постепенно поджариваясь на солнышке.

Когда Сурик отдал приказ, я вместе с семейством толстого дядьки направился к автомобилю, с укором поглядывая на наглую и весьма беззастенчивую Ватрушку.

Водитель запустил двигатель и направил свой четырёхколесный аппарат к водопадам, а Ватрушка, ухватившись за мою руку, поглощала остатки сыра, даже не дав мне попробовать кусочек местного продукта, поэтому по дороге к водопадам я сидел молча, чувствовал себя неудачником и, переживая обиду, надеялся на милость жены.

Ватрушка вертела головой и фотографировала всё, что попадалось ей на глаза. После этого каждый вечер в который раз я был вынужден удалять из нашего фотографического прибора ненужные файлы, изображавшие то мусорные бачки, то лепёшки от результата жизнедеятельности крупного рогатого скота, то спины туристов да остальные пейзажи подобного рода.

Достав из кармашка сырную соринку, Ватрушка предложила её испробовать, но я отказался от столь деликатного яства, потому что в её маленькой ладошке так и не сумел разглядеть песчинку сыра, которую она оставила мне на пробу. Оттого я отрешённо смотрел по сторонам.

Вдали виднелись горные аулы, а Сурик с бешеной скоростью периодически выскакивал на встречную полосу на пустынных поворотах, для того чтобы резко не крутить рулём и тем самым не сбавлять скорость, вёз туристов к водопадам.

Машина остановилась на небольшой полянке, Сурик заглушил двигатель.

– Высаживайтесь из машины и держитесь группой, – велел водитель. – Фотографируйте друг друга и не теряйтесь. Как только спуститесь вниз, вам сразу направо и по тропинке – там будет первый водопад «Слеза горного человека». Затем идите дальше, перейдите по деревянному мостику реку, поднимитесь по ступенькам…

Продолжение инструкции я не слушал, поскольку возложил на жену обязанности путеводителя, надеясь на то, что она всё запомнит.

Пройдя некоторое количество метров, наша группа оказалась у скалы, с которой, громыхая, лились потоки воды. Соседи по путешествию тут же по очереди принялись фотографироваться.

После моего скромного предложения запечатлеть их всей семьёй на память отношения между нами наладились и стали тёплыми. Мы были счастливы, однако боялись нарушить ту хрупкую нить, если порвать которую, наступят неловкость и недоверие, резвились, словно дети, с удовольствием фотографировались, даже не обращая внимания на время и не пытаясь подталкивать друг друга идти ко второму водопаду.

Порезвившись от души и сотворив великое множество прекрасных фотографических снимков, мы обменялись впечатлениями, оставшимися от столь великолепного видения. Дальше сообща да дружно направились вверх по реке, гордясь собой и понимая то, что всё-таки мы неплохие люди и всегда поможем друг другу с искренностью, если, конечно же, кто-то сделает первый шаг к этому, найдя в себе силы преодолеть смущение и стыдливость.

Толстый дядька скромно представился Мичманом, а я, также со смущением, назвал себя Боцманом.

Мичман, так же как и я, оказался из Гавани, родился на пароходе и женился на женщине-гидроакустике, делящей с ним на корабле суровую морскую жизнь. Квартировали они в Гавани, только в северной её части, где базируется великая флотилия военных кораблей, а я, покраснев, чувствуя преклонение, сообщил достойному мужу, что с южной части острова, на что он безошибочно определил, что я моряк торгового флота.

Мы крепко пожали друг другу руки, но о сути и разнице специальностей промолчали, поскольку пытались быть корректными и боялись разрушить ту хрупкую нить, связывающую нас воедино.

Второй водопад состоял из двух каскадов. К нему вели узенькая деревянная лестница, небольшие пролёты да обзорные площадки, ограждённые деревянными, слегка прогнившими и поэтому сильно шатающимися перилами. На верхнем каскаде находилось некое подобие террасы – того природного явления, когда ветер и вода точат камень. Терраса была как бы продолжением дорожки, но уже природной и очень узкой. С помоста можно было на неё выйти только преодолев металлический забор, поскольку вход был категорически воспрещён, но несмотря на это Мичман перелез через забор и направился по ней к водам, спадающим со скалы, а в это время его жена, выудив из сумки фотографическую камеру, принялась увековечивать супруга на гордость потомкам, одновременно восхищаясь его смелостью и мужеством.

Окончив фотографическую миссию, Мичман лукаво, даже загадочно посмотрел на меня и перелез через ограду обратно на помост, предлагая мне тем самым испытать те эмоции, которые, по всей видимости, пережил сам.

Я даже не помышлял отказываться от предложения, поскольку мы, морские люди по роду занятий, всегда соревновались друг с другом в мужестве и героизме, амбициях и изворотливости, поэтому с напускным энтузиазмом перелез через ограждение и направился по террасе к водопаду, крепко держась морским упругим пальцем за выемку в отвесной скале, но, всё же почуяв неимоверный страх, остановился на полдороги и с вычурной суровостью, будто ничего страшного не происходит, приказал Ватрушке сфотографировать бравого морячка. Но, видимо, со стороны мой испуг сильно был заметен.

Глядя на мою нервозность и беззащитное состояние, Мичман нарочито громко рассмеялся, явно гордясь собой и тем, что с достоинством преодолел это испытание, а Ватрушка, подленько хихикая, нацелила на меня фотографическую коробку и нажала на кнопочку, в результате чего от фотовспышки я оступился и чуть было не упал в пропасть с террасы, которая была шириной примерно со ступню. Крепким слогом обругав жену за то, что она не предупредила меня о вспышке, я бочком, мелко перебирая ногами, направился обратно к спасительной земле, судорожно хватаясь за каждую выемку в скале.

Мичман и Ватрушка стояли рядом друг с другом. Эти негодяи облокотились о поручень и дружно смеялись, видя моё испуганное лицо, а мне в то время было не до потех.

«Ну как мог грузный и толстый дядька, с лёгкостью преодолев препятствие, дойти до конца и даже умудрился, пощупав воду, вернуться как ни в чём не бывало?» – осторожно ступая, размышлял я.

Взойдя на деревянный помост, после того как всё же удалось преодолеть террасу, я заявил, что у меня появилась новая фобия, на что эти изверги ещё сильнее рассмеялись, но тем не менее я не обижался на них, поэтому принялся в шутливо-героической форме рассказывать товарищам о своих ощущениях.

Наша маленькая компания опять собралась в кучку и направилась вверх по мосткам в поисках третьего, самого дальнего водопада. Долго искать нам не пришлось, поскольку водопад был самым большим, своим гулом обнаруживал собственное местонахождение и, наверное, гордился тем, что был прославлен великим писателем.

Я желал реванша перед Мичманом, поэтому, сильно намочив одежду, втиснулся в пространство между горной водой и пещеркой, тем самым оказавшись в гроте. Глядя на меня, примеру последовал и Мичман, не оставляя мне шанса отыграться за неудачу на террасе. Мы долго находились в гроте, испытывая стойкость друг друга, протягивали руки и щупали воду, спадающую с огромной высоты, которая с грохотом вливалась в озеро, что находилось у подножья скалы.

Нарезвившись, Мичман покинул грот, и в него сразу же с визгом втиснулась моя Ватрушка. Я же мудро уступил место радостной жене Мичмана и перенёс к ней ребёнка, удивлённо смотрящего на могучие струи горного потока. После этого я, окончательно выбравшись на свободу, довольный своим благородством, удачно запечатлел на память узников, находящихся в гроте.

Обратно шли молча, переживая приключившиеся с нами события каждый по-своему. У Ватрушки было счастливое лицо – видимо, она радовалась; жена Мичмана строго поглядывала на мужа – видать, осуждала его за столь легкомысленное и опасное поведение. Мичман, гордо подняв голову, шёл впереди и указывал нам направление, очень сильно довольный собою. Ребёнок же с интересом озирался по сторонам и выклянчивал у матери конфетку, а я представлял себе своё лицо задумчиво-испуганным.

И, наконец, через некоторое время мы увидели Сурика, загорающего в одних плавках на полянке, подставляющего своё мускулистое и так уже сильно загорелое тело лучам яркого южного солнца. Подошли к автомобилю. Неугомонный Мичман нажал на кнопку сигнала, давая Сурику понять, что все в сборе и готовы отправиться в гости к горцам.

Горцы, пока мы изучали водопады, успели приготовить специальную программу. Для начала они показали свою чайную плантацию, одновременно поведав о нюансах его заваривания. Там же, сидя на веранде, мы испробовали несколько сортов местного чая. Оказалось, что перед чаепитием его необходимо «поженить». Процедура была элементарной: просто надо несколько раз перелить заварившиеся листики из чайника в чашку и обратно, чтобы тот насытился кислородом. Я с удивлением смотрел на мужчину, который объяснял нам ритуал, и не верил, что он разменял уже девятый десяток лет, поскольку в моём представлении выглядел лет этак на пятьдесят.