Услышать, как растет трава

Глава 3 Верхом на лавочке

Честно говоря, я-то думал, что спешки особой нет – успеем еще и выход найти, и кого-нибудь из взрослых подтянуть. Это уж у нас, у людей, такой бзик: в наивности своей вечно надеемся, что времени впереди тонны и груды – хватит на то, на это и на пятое-десятое, а в итоге зуммерит звонок на урок, и обнаруживается, что ничегошеньки мы не успели. И дома что-то забыли, и не подготовились должным образом, и рубаху в штаны не заправили, а впереди не просто урок, а самая настоящая контрольная. Или того хуже – какой-нибудь госэкзамен…

Словом, вызов поступил срочный и не от кого-нибудь, а от Виктора. Короткое СМС, которое веером разослали всем нашим. Понятно, без пояснений, поскольку подробности в таких делах по телефону не обсуждаются. Но я знал, что именно в эти выходные Виктор с Серегой намеревались сгонять в разведку – на ту самую притравочную станцию, куда запродали нашего циркового друга. Понятно, и я к ним напрашивался, но Виктор сказал, как отрезал: «это не прогулка, можно схлопотать по рогам, так что ждите». Нужный час был оговорен, и, выйдя во двор, я увидел на лавочке под сиренью всех наших. Были здесь и долговязый Тарас, и Леха-Кулер, и кудрявый красавчик Димка Зайцев, и вечно встопорщенный мелкорослый Боб. Ксюши пока не было, но за нее я как раз не волновался. Она-то подобные сходки нюхом чуяла – наверняка уже летела из дома со всех ног. А вот то обстоятельство, что по-прежнему отсутствовали Виктор с Сергеем, мне очень не понравился. И еще не понравилась огромная сумка, стоящая возле ног Димки Зайцева. Что в ней лежало, несложно было догадаться, поскольку наружу торчало сразу две здоровенных пластиковых трубы. Непосвященным это ни о чем не говорило, но я-то знал, что трубы на самом деле являются стволами двух мощных картофелепушек. Судя по всему, кроме этих агрегатов ребята прихватили из нашего арсенала и другие сюрпризы.

– Привет опаздывающим! – Тарас вяло пожал мне руку, и следом я хлопнул еще по трем ладоням. – Твоя только что выскочила. Красная, как морковь. Подрались, что ли?

– Морковь – оранжевая, не красная. А с сеструхой мы не деремся. Уже года четыре, как мир подписан.

– Это ты напрасно, – осуждающе проворчал Тарас. – Добрая ссора всегда лучше худого мира.

– Ты на что намекаешь?

– Я не намекаю, я прямым текстом излагаю: сеструха твоя опять в клуб подалась, а братец родной ведать про это ничего не ведает.

– Она вроде в секцию собиралась, – не очень уверенно возразил я. – Волейбольную… Она давно туда ходит.

– Правильно, – фыркнул Димка Зайцев, которого мы звали попросту Зайцем. – На волейбол ходит, а в клубешник свой ездит. Улавливаешь разницу?

– Ты это о чем?

– О том, что сегодня она снова поехала на авто. Думаешь, с кем?

– Опять Матильда? – догадался я.

– Она самая. Их какой-то прыщ на «Мазде» только что подхватил. Так что зря ты ей доверяешь. Дождетесь радостей.

– Каких это радостей?

– А таких… Не слышал, что Матильда силикон себе решила ставить?

– Ты-то откуда знаешь?

– Говорю, значит, знаю, – Заяц довольно скривил губы. – Ума-то нет, – причем хочет ставить и спереди, и сзади.

– Обалдеть! – я ощутил легкий укол в сердце. Когда-то Матильда мне нравилась. Да что там! Прямо слюни по ней пускал – все воображал себе разные ситуации, когда можно было бы наглядно доказать ей, что и парни из младших классов заслуживают внимания. Только мечты так и остались мечтами; за Матильдой волочилась свора старшаков, тягаться с которыми представлялось абсолютно нереальным. Священные телячьи чувства пришлось задавить, и утешал я себя только тем, что, отказавшись от этой красотки, я, по крайней мере, не свяжу жизнь с глупенькой куклой.

– Прикинь – за операцию собирается платить три сотни косарей!

– Чего, чего? – не поверил я. – Три сотни?

– А ты как думал! У них сейчас крыша на этих делах едет. И губы накачивают, и щеки – все, что угодно. Так что держи свою Галку от нее подальше.

– Да как ее удержишь… – я отвернулся. Сама собой накатила злость. И было тут разом все: остатки неубитых чувств к Матильде, досада на сестру, беспечная болтливость моих друзей. В самом деле, вели треп о какой-то чепухе, в то время как Виктор с Серегой куда-то запропали, а судьба Тихона висела на волоске.

По методике сеструхиных йогов я сделал три медлительных вдоха и выдоха. Стало чуть легче, и сразу на ум пришло оправдание для моих друзей. В самом деле, может, потому и развлекались они болтовней, поскольку тоже дергались и переживали. Заяц – вон, с виду невозмутим, и губа нижняя оттопырена, а колено предательски дрожит. Бравый вояка Боб тоже ребром ладони по лавке постукивает – типа, мозоль каратистскую набивает – изображает безразличие, хотя и у него получалось это крайне неубедительно. Кулер – тот морщил свой высоченный лоб, как обычно витал в загадочных эмпиреях, но про него-то всегда было сложно понять – волнуется он или нет. Как бы то ни было, но обсуждать родную сестру и ее дружбу с вертихвосткой Матильдой мне совершенно не улыбалось. Придя к такому выводу, я решительно перевел стрелки на главную тему:

– Что слышно про Тихона? Есть новости?

Ребята не то чтобы поскучнели, но тут же оставили весь свой напускной юморок.

– Какие там новости, – Тарас поморщился. – Витек с Серегой зависли где-то. Утром отзванивались, сообщили, что когти и зубы Тихону те козлы рвать собираются. Вроде как даже сегодня.

Меня от этих слов передернуло.

– Это точно?

– Ну, вроде как…

– А может, не сегодня? Может, обойдется?

– Может, и обойдется, только не без нашего участия, – бесцветным голосом произнес Леха-Кулер, и в его устах прозвучало это как-то особенно зловеще. Впрочем, у Кулера всегда так получалось. Очень уж внятно и грамотно выдавал он свои словесные тирады. За что и получил однажды прозвище «Кулер». Это ему Ксюша удружила – взялась как-то расхваливать и даже другим попеняла: вроде – смотрите и учитесь у Лешеньки! Это не ваше мычание топорное, а умная чистая речь. И не речь даже, а самый настоящий горный ручеек! Понятно, над этим «ручейком» все дружно поржали. Кто-то кулер помянул – ну, и прилипло. Был Алексей Пешнев – а стал Леха-Кулер. Даже Димка Зайцев поуспокоился насчет своего «Зайца». Все-таки заяц – животное пушистое, симпатичное – не какой-то там бездушный механизм. И барабанить умеет, и бегает быстро – вроде как есть, чем гордиться. Сам Димка, правда, бегал не суперски, зато неплохо играл на гитаре и в узком кругу с удовольствием исполнял песенную запретку. Мог и современный шансон выдать, и скабрезные частушки сбацать. А еще он любил рыться в репертуаре совсем старых времен, откапывая порой форменные шедевры…

– Может, в полицию стукнуть?

– Ага, классная идея, давай! Там тебе так стукнут, замучишься потом отписываться, – Боб переглянулся с Тарасом. – Или забыл, как ямину закапывали?

Тут он прав был на все сто. Про ямину мы помнили отлично. Между прочим, тоже сидели на этой самой лавочке и полоскали нашу разлюбезную школу. Как раз первые конфликты пошли с учителем Раевским. Не у нас, понятно, мы-то его на руках готовы были носить, но вот администрация школьная нагибала почем зря. Словом, судачили о взрослых, о правде-неправде и прочих невеселых материях. Типа, газоны каждую неделю налысо бреют, бордюры прямо по грязи засохшей десятым слоем красят, по всем школам камер наставили – и прочие дела. А вот ямину, что на въезде в наш двор, – засыпать и залатать – на это денег отчего-то не находится. Несмотря на то, что ямища была знатная! Людям ее приходилось обходить и перепрыгивать, а вот машины порой объехать не успевали. Кто-то застревал, а кто-то и днище серьезно обдирал. В общем, тема была старая, уже порядком смозоленная языками, но Раевский нас тогда крепко обработал – на подвиги зарядил, вот и случилось непредсказуемое брожение. Мы тогда на уроке про Мюнхгаузена говорили, про его планируемые на каждый день подвиги, вот Витька вдруг и попер – прямо бульдозером! Вроде как гундеть да ворчать – все мастера, а может, взять да засыпать ямину своими силами? Не слабо для такой оравы? Или только трепом заниматься умеем? А что там у нас Раевский толковал про таких?.. Короче, крепко так зацепил. И сразу все припомнили, что у Тараса в отцовском гараже пылится куча битума – ведер шесть или семь, а гравия с щебнем полным полно за пустырем. Что-то там начинали в прошлом году строить, да так и оставили. Ну, а Леха-Кулер тут же рецептуру асфальта выдал – сколько процентов щебня, сколько песка и сколько битума. И понеслось! Махом притаранили во двор металлическую бадью, в ведрах принесли гравия с битумом, песка нагребли прямо из песочницы. Оставалось всего ничего – только битум расплавить, перемешать все как следует да залить ямину. Тарас даже предупредительный щит соорудил – чтобы, значит, никто в нашу битумную кашу случайно не заехал. И рисунок на нем потешный изобразил – с ног до головы перепачканного человечка. Рисовать-то он здорово умел, а Ксюша еще и маркером надпись грозную добавила – про штраф и строительные работы. Боб с Серегой и Зайцем костер запалили, ведро с кусками битума подвесили над огнем. Тарас воды принес – на всякий пожарный. И только мы все это приготовили, только настроились уничтожить каверзную яму, как неведомо откуда вынырнул участковый – да не один, а с какой-то барышней в полицейской форме. Ну, и закрутилась карусель, – что делаем, по какому такому праву, и почему огонь во дворе? Мы объясняем, нас не слушают. Говорим, что мужички каждое воскресенье во дворе пикники устраивают – с пивом да шашлыками на мангалах. Странно, что им можно, а нам нельзя. Мы ведь, по сути, для всех старались, не просто так костер разожгли. Только нас никто и слушать не стал. Участковый патрульную машину пригрозил вызвать, а барышня в форме пообещала родителей оштрафовать. Особенно ей знак наш предупредительный не понравился – потому как с самовольной символикой, да еще и дорогу преграждающий. Короче говоря, заставили нас огонь потушить, а все наши заготовки выбросить на помойку.

– Вот так! – громогласно выдал тогда Виктор. – В кои веки доброе дело затеяли – и обломали. И кто? Родная милиция!

– Какая милиция? – заблажил Заяц. – Полиция! Чего ты хочешь от полицаев!

Был бы участковый проворнее, он бы за эти слова Димона точно за ухо поймал, но Заяц – он Заяц и есть. И увернуться успел, и отскочить на приличную дистанцию…

Словом, о яме мы все помнили. Да и как тут забудешь, если наблюдаешь ее, голубушку, каждый день. Потому и затею с жалобой участковому мы даже не стали обсуждать. Да и не было у нас времени, чтобы заниматься бумажной писаниной. В шахматах это называется цейтнотом, а в жизни – абзацем, тупиком и полным мраком.

– Вот с Раевским бы посоветоваться – это вариант… – вздохнул Боб. – Он дяхан мудрый – наверняка бы совет добрый дал.

– Тебе еще совет нужен? – рассердился я. – Или хочешь ему лишних проблем? Понятно, Раевский за нас впишется, но толку-то? Ему же первому по шапке и дадут.

– Если начнем заявы писать, да ответа ждать, Тихону еще быстрее карачун наступит, – добавил Тарас. – Узнают на притравочной станции про ментов и угостят его какой-нибудь отравой. Скажут: сдох от старости.

– Согласен, – поддержал нас Кулер. – Формально они ничего не нарушают, притравочные станции законом не запрещены. Поэтому полиция этих уродов только насторожит. Будут искать – кто волну поднял. А может, даже и не будут, полицейские сами подскажут. Вот тогда всем инициативным, включая Раевского, и отольют по полной кастрюльке.

– Думаешь, они могут ему что-то сделать?

– Почему нет? Они хоть и зарегистрированы официально, и с лицензиями во всех карманах, а по сути – обыкновенные рвачи и бандюганы. Если им жизнь лисиц, енотов да волков по барабану, то и человечка, который будет мешать, они легко спишут… – Леша Кулер потер свой большой лоб и невесело улыбнулся. – Это только Раскольников маялся да страдал после своего преступления, а в жизни таких рафинированных злодеев нет. Сказку Достоевский написал. Психологическое фэнтези.

– Было бы фэнтези, я бы прочел, – хмыкнул Боб. – А так даже не прикасался.

– А я вроде пробовал – это ж на лето задавали, верно? Думал, детектив какой, обрадовался даже, а там тоска голимая, – поддакнул Заяц. – Полистал сначала, заглянул в конец – и закрыл. Да у нас в классе вообще ее никто не читал. Разве что кто-нибудь из девок.

– Ксюша читала, – подтвердил я. – Она и «Братьев Карамазовых» читала. И «Идиота».

– Ну, Ксюха – особый случай! – хмыкнул Боб – Клиника с комплексами напополам. Такие потом большими начальницами становятся.

– Ксюха – это да. Точно станет начальницей!

– Только когда это будет? А нам бы сейчас адекватного начальника встретить. Чтобы рявкнул да разогнал этих притравочников.

– Где ты такого найдешь? – Боб пяткой взялся колотить по земле, выбивая торчащий камень. Он всегда нервничал от таких разговоров – потому и начинал что-нибудь крутить, ломать да выворачивать. – Вон Раевского турнули из школы – и что? Помог кто-нибудь? Заступился?

– Мы же писали петицию директору, – напомнил я. – Тремя классами подписывали.

– И что? Директриса, скорее всего, нашу петицию даже не читала. Передала своей замдирше, а та еще и список черный составила. Из всех, значит, кто подписал. Те еще кобры! Учить не умеют, вот и прутся командовать. На притравочных станциях тоже, наверное, такие ошиваются. Отдыхают после трудовых будней.

– Наши-то вроде не охотницы, кого им тренировать? Дома у них одни кошаки.

– Зато поглядеть любят.

– Издеваешься? На что там глядеть-то? Это ведь не кино какое, животные-то реально умирают!

– Вот на это они и смотрят. В школе-то особо не разгуляешься. Им, может, придушить кого из нас хочется, а нельзя. Ну, а там это все вполне законно. Типа, бизнес такой. Одни зверей ловят и продают, другие на них псов натравливают, третьи деньги платят, чтобы на все это позырить, да на сотики свои поснимать. Все равно как зрители в этом… Как его?

– В Колизее, – подсказал Леха Кулер.

– Ну, да…

Все замолчали, и в наступившей тишине мы услышали размеренный скрип и постукивание. Словно к трактиру «Адмирал Бенбоу» приближался слепой Пью, а то и сам предводитель пиратов одноногий Джон Сильвер. Но, конечно, это был не Пью и не Сильвер. Повернув головы, мы разглядели Виктора и Ксюшу. Разумеется, наша одноклассница не осталась в стороне – каким-то невообразимым образом пронюхала обо всем случившемся и раньше всех метнулась прямиком к Витьке. И теперь бросала в сторону лавочки свирепые взгляды, поддерживая нашего разнесчастного товарища под руку. А Виктор и впрямь выглядел неважно – с головой, обмотанной бинтом, с деревянным стареньким костылем под мышкой и полусогнутой загипсованной ногой. Кто-то из наших в растерянности икнул, кто-то присвистнул, а Тарас несдержанно выругался.

– А Серега-то где?

Сереги и впрямь не было.

По диагонали пересекая двор, странная пара приближалась к нашей лавочке, и я чувствовал, что, вторя колену Зайца, мои собственные колени тоже начинают мелко трястись. Как и другие, я еще ничего не знал, но ясно было, что дело, о котором мы только что говорили, обернулось первыми жертвами. Одну из них мы сейчас и наблюдали.

Глава 4 Совет капитанов

Сердце в груди продолжало болезненно тюкать – точно поселившийся там дровосек рубил и рубил дрова. Никак не удавалось дать ему укорот. Уже и поленница была полностью сложена, а чертов топорик продолжал работать, незадумчиво перекидываясь на окружающее. Я так и видел это маленькое орудие, что лупило изнутри по ребрам, оставляя тут и там ноющие рубцы. И все это под рассказ Виктора, повествующего о том, что произошло на притравочной станции.

– ..Охраны там особой нет. По периметру – забор с колючкой, но пробраться можно. Короче, нормально прошли. Народу много, но большинство – приезжие, и все в камуфляже, так что на нас особо и не косились.

– Нашли вольеры?

– Ага, по запаху. Ароматы там еще те…

– Конечно! – фыркнула Ксюша. – Это не свои домашние питомцы, никто, наверное, за ними и не убирает.

– Похоже на то, – согласился Виктор. – И клетки тесные, грязные… А на полигоне занятия как раз проходили. Мы старались не приближаться, но издалека видели, как мужика какого-то в ватнике рвали да грызли. Противная такая картинка. Но он вроде ничего – отмахивался, вставал и убегал.

– А Тихон?

– Медведя мы не сразу нашли. Ни в клетках, ни на цепи его не было…

– На цепи?

– Ну, да. Там на территории несколько столбов здоровенных, а к ним животные цепями прикованы. Кабаны, косули, олени… Но в итоге вычислили один сарай, он там на отшибе стоит – массивный такой, железным гофром обит. Вот мы и затаились рядом.

– Ну, и?

– Что «ну, и»? Комаров сперва кормили, – вроде осень уже, а их там полным-полно. Специально, что ли, разводят… В общем, терпели, старались особо не маячить. А потом к этому сараю мужик с тележкой подрулил, с охранником начал трепаться – мы и поняли, что наш Тихон там. У них в этом сарае самые главные хищники заперты – волки, рыси, лисицы, ну, и наш Тихон… – Виктор, а он, конечно, уже сидел на лавке, осторожно почесал длинную ссадину на скуле. – Мы с Серегой ближе прокрались – чтобы слышать лучше. Из разговора поняли, что у них там и раньше медведи сидели, но всех вроде как приговорили.

– Как это?

– Да очень просто – списали, как всю живность там списывают. Для них зверюшки – товар скоропортящийся, – вот и Тихона они на летальный подписали. Это уж мы потом узнали – когда на сарай этот взобрались.

– Ни фига себе! Зачем на сарай-то?

– А как туда еще пройдешь? На крыльце в кресле лоб какой-то с помповиком торчит, окон нет, только вентиляция. Ну, мы с тыла и зашли. Там березка подходящая – по ней и взобрались. Думали, вдруг сверху шифер подцепить удастся или дыра какая отыщется. Только обломилось; никаких там дыр и щелей не нашлось, все наглухо заделано. Но голоса слышно. Короче, полежали, послушали и увяли. Потому как эти внизу прямым текстом озвучили: раз зверь старый, значит, долгой травли не выдержит. Там же после каждого боя десятки ран. Кровь фонтанами хлещет – особенно если сворой травят. Ну, а чтоб зверь в себя пришел, к новой травле подготовился, немало времени требуется. Опять же – на лекарства всякие тратиться, а им-то это зачем?

– Вот, гады!

– Ага, потому и хронометраж там ведется с точностью до секунд – специально, чтобы до смерти не успели закусать. Иногда на схватку минут двадцать выделяют, а иногда всего пять.

– Блин! Неужели никому этих псов завалить не удавалось?

– Откуда я знаю. Может, у кого-то и получалось. Но для этого они и мудрят – страховки там всякие придумывают, прочие хитрости. Волкам да кабанам пасти струной стягивают, а лапы битами перебивают, когти кусачками срезают. Когда зверь молодой да здоровый, ему могут и клыки вырвать, а потом ждут, когда заживет – и выпускают на бой. Понятно, без когтей да зубов хищник сделать ничего не может. А уж когда разом несколько псов спускают – тем более.

– Тихон-то какой хищник? Его с рук, считай, всю жизнь кормили. И в цирке он ни кошек, ни петухов никогда не трогал.

– А этим придуркам плевать. Решили: раз старый, лучше не рисковать – сразу подписать на летальный бой. За это самое крутое бабло отстегивают, еще и зрителей кучу приглашают.

– Ну, твари! – вырвалось у Боба. – С «калашом» бы туда наведаться. Да причесать всех разом!

– Не смеши! Эти сами кого хочешь причешут. Там же все сплошь охотники, так что обвешены оружием с ног до головы. И все со связями, да в чинах – потому и не боятся никого.

– Это по ходу везде так, – подал голос Заяц. – Вон Япония – вроде цивилизованная страна, а дельфинов с китами только так на консервы пускает. И у нас похожая история: оленей да тигров с лосями почем зря гробят.

– Во-во! Вроде люди и протестуют, и статьи пишут, а изменений – ноль.

– Правильно! – идиотским голосом протянул Боб. – Животные – они же не люди, чего их жалеть? И эти, что с ружьями, тоже обычно – что говорят? Вроде как мясо-то все любим кушать – вот и нечего губы кривить.

– Политика двойных стандартов, – вставил образованный Кулер.

– Типа того… – сумрачно подтвердил Виктор. – В общем, сегодня выходной, а уже во вторник им нового «потапыча» привезти обещали…

– Опана!

– Ну, да. Они так и сказали: «свежего зверя». А значит, Тихон им больше не нужен. Циркачи-то его недорого отдали и про возраст, конечно, сообщили, вот эти и боятся, как бы он раньше времени кони не двинул. Сегодня около пяти там весь этот базар, похоже, и начнется, а в финале нашего Тихона выпустят.

– Погоди, ему же ничего еще не срезали и не вырвали!

– Ну, этого я точно не знаю. По любому – когти срезать недолго, а чтоб не кусался, морду струной перетянут, как тем же волкам.

– Вот, уроды!

– А ты думал! Чем дольше он против псов выдержит, тем больше они заработают…

Мы замолчали. Время от времени поглядывали друг на дружку и ломали мозги, пытаясь найти решение. Неожиданно заговорил Кулер. Вроде и про другое совсем, но мы его все равно поняли.

– После битвы на реке Альма множество свидетелей тоже описывали один грустный случай. Это под Севастополем было – осенью 1854 года…

– Это когда англо-французы на нас напали?

– Ну, да… Сперва на Балтике, потом на Черном море. Словом, наши войска потерпели свое первое поражение в Крыму и отступили к Севастополю. Так вот вместе с потоком отступающих брела лошадь с пятой батареи подполковника Хлапонина. Ну, то есть лошадей было много, но у этой ядром оторвало челюсть. И вот она бедная, истекая кровью, все равно дисциплинированно шла вместе со всеми, несла на себе сбрую, молча терпела боль, и ни у кого из солдат не поднималась рука, чтобы пристрелить ее, хотя было понятно, что она дико страдает и что с такой раной все равно обречена.

– И что?

– Ничего, дошла бедная лошадка до самого Севастополя. Там с нее сняли сбрую, погладили, пожалели. Ездовые слезу пустили – лошадь-то даже напоить нельзя! А она молча отошла в сторонку, легла на землю и умерла.

Мы глядели пораженно на Кулера, хотя подобные истории он преподносил нам не впервые. Но, видимо, все ясно представили себе эту лошадь с жутковатой раной и, наверняка, сопоставили ту давнюю ситуацию с сегодняшней. Ксюша даже всхлипнула.

– Но там-то хоть война была, – скрипучим голосом проговорил Заяц.

– Вот именно – война, и оружия хватало, и остервенели все после поражения, а все равно пожалели, не пристрелили.

Тарас сплюнул далеко в сторону, нервно растер тощие ладони.

– Да уж… Там пожалели, а тут безо всякой войны точно звери какие. Даже хуже…

– Ну, не все же.

– Я про всех и не говорю, – Тарас сумрачно поглядел на свои ладони, словно потерев их, обрел какую-то тайную подсказку. – По любому надо собрать побольше инфы об этом гадюшнике и выложить все в сеть.

– А дальше что?

– Петицию организуем, подписи собирать будем.

– А что, люди подпишут! Тысяч сто запросто наберем.

– Может, и наберем, только Тихона к тому времени пять раз успеют закопать, – Виктор удобнее положил загипсованную ногу и невольно поморщился.

Я покосился на его гипс и сумрачно поинтересовался:

– Врачи-то что сказали? Жить будешь?

– Буду, не волнуйся. Обычный перелом голеностопа. Еще и растянул мощно. Опухло все к черту…

– Как ты так умудрился?

– Дурное дело – нехитрое, – Виктор криво улыбнулся. – Это мы по крыше ползали, дыру искали, но там ведь железо кругом, грохочет все – вот нас и услышали. Как охрана переполошилась, мы по той же березке вниз сиганули. Я первый, Серега за мной. Только я сорвался, ногой вдарился о какой-то пень, а Серый увидел такое дело и отвлекать их бросился. Забежал на другую сторону крыши и спрыгнул – чуть ли не к ним в руки.

– Спрыгнул? – ахнула Ксюша. – Он же все на свете мог себе переломать.

– Мог, – согласился Виктор. – Но не поломал. Так и поскакал от них сайгаком. Ну, они за ним и рванули.

– А ты?

– Я ползком, ползком – и выбрался оттуда. Допрыгал на одной ноге до шоссе, а там попутку тормознул. Хорошо, мужик нормальный попался, вник в положение. Он и доставил в больничку.

– А Серегу, значит, сцапали?

– Скорее всего, – Виктор сердито прищурился. – А что я мог сделать – с такой культей?

– Да ладно, никто ведь тебя не обвиняет. Ясно, что ситуация тупиковая была, – успокоил его Кулер. – И Серый не дурак, соврет им что-нибудь.

– Мы с ним так и договаривались, – кивнул Виктор. – Если поймают, скажем, хотели на зверей настоящих посмотреть. Короче, под дурачков сыграть, и все такое…

– Думаешь, отпустят его?

– Отпустят, куда денутся, – Виктор нахмурился. – Кренделей, конечно, навешают, но зачем он им сдался?

– А нам теперь что делать?

– Откуда я знаю? Времени-то совсем ничего осталось, и я, ослина, без ноги теперь.

– Значит, умрет Тихон? – тоненько вопросила Ксюша.

– С каких это щей! – я почувствовал, что дрожь моя переходит во что-то иное. В отчаяние какое-то, что ли. Или ярость неуправляемую. – По любому, Тихона надо освобождать.

– Как освобождать-то? – изумился Заяц. – Что мы можем? Виктор, сам видишь, не боец. Сергуню прищучили, и охрана там теперь в оба будет смотреть.

– Ну, Серегу-то по любому отпустят, это ладно, а вот Тихона нашего… – Виктор не договорил. Все сразу поняли, что он вот-вот заплачет. Ну, не заплачет, так голосом как-то состояние свое выдаст. Оно и понятно, нервы он сегодня изрядно потрепал. И вроде как руководил нами, подбивал на все эти дела, а тут сам и подвел. Мне сразу стало тошно. За него, за всех нас. Аж горло засаднило. Еще и Тихона представил себе лежащим на земле, а вокруг стаю беснующихся псов…

– Значит, сами все сделаем. И Серегу заодно выручим!

То, что выпалил это не кто-нибудь, а я сам, дошло до сознания не сразу. Только после того, как увидел, что все вокруг смотрят на меня, понял, что это и впрямь мой язык постарался.

– Чего уставились? Зря, что ли, пушки приготовили? Или Тихона не жалко?

– Погоди, Эд, – Кулер даже правую ладонь поднял, чтобы меня успокоить. Видел, что я начинаю заводиться. – Как ты себе это представляешь?

– Так и представляю. Пока Тихона на арену не вывели, перехватим его в ангаре, загрузим к Тарасу в фургон и перевезем в спокойное место.

– Какое еще спокойное?

– Мало ли… Придумаем что-нибудь. Главное – оттуда его вывезти.

– А охрана в ангаре?

– А пушки с рогатками? – меня уже несло. – Или будем дальше только по бутылкам пластиковым тренироваться?

– У них не рогатки, – буркнул Заяц. – У них реальные стволы.

– И что? Уже кексанули? Тихона сегодня рвать на куски будут, а мы дома станем отсиживаться? А эти там еще и ржать будут, деньги на своих псин ставить, тотализаторы устраивать, на сотики всё снимать.

– Остынь, Эд, никто не кексует, но это серьезное бодалово! – Кулер оглядел всю нашу компанию. – Это не старшаку по тыкве настучать. Тут, если поймают, в такой оборот возьмут – небо с овчинку покажется.

– Значит, нужно все так провернуть, чтобы не взяли… – я развернулся к Виктору и впервые заметил, что он смотрит на меня с удивлением. И не просто с удивлением, а с готовностью слушать и, возможно, даже подчиняться. Нет, правда, каким-то шестым чувством я вдруг понял, что главный теперь я. Не потому что сам себя назначил, а потому что все они готовы были внимать моим словам – даже Виктор и даже умный Кулер, а после идти следом – на амбразуры, на стены и прочие баррикады. Сердце у меня совсем разогналось – прямо круги наматывало по грудной клетке. Все равно как мотоциклист в цирковом шаре.

– Делаем так, – я продолжал смотреть на Виктора. – Для начала нарисуй нам подробную схему этого гадюшника. Сумеешь?

– А чего рисовать, – Виктор достал из кармана свернутый вчетверо листок. – Мы с Серегой накануне распечатку сделали. С «Google maps». Тут все четко и понятно.

– Это со спутника, что ли? – я как всегда догонял с запозданием.

– Ясно, со спутника. Двадцать первый век на дворе, заглянуть можно, считай, в любой огород.

– А карта свежая? – поинтересовался Кулер.

– Примерно недельной давности.

– Ну, это нормально. За неделю там вряд ли что изменилось.

– Вот и мы туда по ней добрались. Все вроде похоже…

Самодельную карту живо развернули – прямо на Витькиной загипсованной ноге. Качество принтера оказалось неважным, однако особенности ландшафта все-таки просматривались без особого труда. Практически вся карта была покрыта лесом. Белыми ровными шрамами в разные стороны тянулись дороги, в самом центре – словно паук среди паутины разместилась база нашего противника.

– Такая маленькая? – вырвалось у меня.

– Это только постройки, а изгородь с забором за лесом не видно, – пояснил Виктор. – Но она тут повсюду – метров сто или двести от зданий.

– Выходит, примерно такая окружность? – я наложил на мозаику зданий свою ладонь.

– Вроде того. Но мы весь его не обходили, так что не знаю – окружность там или квадрапед какой… Но вот здесь у них полигон, на котором зверей терзают, его мы видели. – Виктор ткнул пальцем в серый пятачок на карте. – Наш сарай чуть дальше, примерно где-то тут. Точнее трудно сказать, там этих домишек, как грязи.

– Та-ак… – в волнении я утер рукавом лоб. Гениальные, да и просто толковые идеи решительно не появлялись. Зато мелькнула мысль проще: в самом деле, чего корчить из себя полководца, когда тут столько голов! Выслушаю всех и выберу лучшее из предложений.

– Значит, так: объявляем мозговой штурм, – выдал я. – Цель – расписать все по ролям и по времени. Тарас возьмет у отца машину, и сразу выдвигаемся… Как, Тарас, получится у тебя с фургоном?

Тарас, отец которого держал гараж с тремя автомобилями, не слишком решительно кивнул. Он и раньше нас катал по разным тусовкам, но тут, понятно, риск был совсем иной.

– Только номера надо будет на въезде замазать. Ну, и вообще – если что, папахен меня заживо съест.

– Значит, имеется еще один повод сделать все четко и правильно, – воздух во мне клокотал, словно лава в созревшем вулкане. – Короче, через полчаса у нас, кровь из носу, должен быть готовый план операции. Иначе профукаем Тихона. Профукаем и никогда себе этого не простим.

Надо было сказать что-то еще – значимое и важное, и на выручку как всегда пришел Леха Кулер.

– Для военной операции время – это все! – торжественно проговорил он. – Герцог Веллингтон, конкретной даты не помню.

– Неважно, – подытожил я. – Главное – сопли не жуем и шутки не шутим. По любому, жизнь Тихона зависит сейчас только от нас. Есть возражения?

Но об этом моих друзей можно было и не спрашивать. Возражений не было.