Бек: политический роман

Глава 3

Начальник Политуправления Туркестана комиссар госбезопасности II ранга Иппо не уходил с работы со вчерашнего вечера.

Картина вокруг Турции и в целом в регионе была не совсем понятна. Еще в 1921 году советская власть передала Ататюрку 10 миллионов рублей золотом за его «лояльность» к России. Он обещал Ленину – и что? Ведет бесконечные переговоры с Англией, Францией, а главное, с Германией! Вчера телеграфировали из Москвы – хотят гарантий, что Турция сохранит нейтралитет в возможном военном столкновении на Западе! А где они, гарантии-то?! Идет явный неприкрытый торг: кто больше даст! Это же и дураку ясно! По сведениям агентуры, страна (Турция) полна германскими шпионами.

«Шляются там всякие, заклинатели и дервиши бродячие, со свастикой на заднице, мать их так! – мысленно выругался насмерть уставший от нервотрепки и бесконечного недосыпа комиссар. – А кстати, наш-то где странник-паломник? Прошло целых полгода, а он как в воду канул!»

В дверь постучали.

– Входите! Не заперто! – раздраженно возвысил голос начупра.

На пороге стоял заместитель Ревунов, держа в руке листок бумаги:

– Пришло радио от Бека!

– Да ну?! – искренно удивился Иппо. – Я уж думал, сыпанулся там наш «мусульманин»! Читай! – приказал он.

«Бек – Эмиру, 12.9.36: Натурализация завершена успешно. Служу в качестве помощника имама мечети аз-Зарка, гор. Александретта (санджак Александретта) Халебского вилайета. Надежность каналов переправы и связи (через Хиляль-2) подтверждаю. Следующий сеанс связи – по графику».

– Ну, теперь можно и домой пойти, поспать часок-другой, а?! – повеселел начупра. – Хоть что-то хорошее за последние дни!

* * *

Александреттский базар^[9] был переполнен местным и заморским товаром. Торговые ряды ломились от фруктов и овощей, а в воздухе, кроме запаха близкого моря, витал медовый дух восточных сладостей и пряных специй. Но все ароматы угасали, как бы кланяясь королю всех запахов – кофе, горкой лежавшего на прилавках.

Его продавали в зернах, укладывая в маленькие коричневые пакетики из вощеной бумаги, мололи ручными мельничками, предлагали готовым в многочисленных открытых ресторанчиках, где вполне демократично соседствовали люди разного сословия и достатка.

Базар являлся своего рода местом встречи и обмена информацией для горожан. Здесь можно было увидеть кого угодно: от важного чиновника местного муниципалитета, сопровождавшего жену и взрослых дочерей за выбором шелка или бархата на очередной наряд, до простолюдина и нищего странника, слонявшегося в поисках пропитания. В выходные дни тут было не протолкнуться от избытка людей.

Азат любил побродить среди многоголосой толпы, отдыхая от напряжения будней.

Кроме того, в одной из лавчонок проходили его встречи со связными – семейной парой из Греции, бежавшей от резни иноверцев в Турции.

Раньше Илиа (так звали грека) служил радистом на турецком торговом судне и был специалистом своего дела. Его уважали, и денег на жизнь хватало.

Но ситуация в корне изменилась с приходом к власти в Турции кемалистов.

Так он оказался в Александреттском санджаке с женой и тремя детьми, без средств к существованию, где и был завербован советской разведкой.

Позднее, получив финансовую поддержку, Илиа открыл рыночную торговлю коврами из Персии и Индии.

Несколько лет его канал связи был «заморожен». О нем вспомнили лишь после прибытия Бека.

* * *

Был базарный день накануне пятницы – выходного всех правоверных. Азат медленно продвигался по рынку, останавливаясь, прицениваясь и совершая мелкие покупки.

В его планы не входил контакт со связным. Наоборот, ему было предложено временно «замолчать». Но, действуя как истинный разведчик, он проверял за собою слежку.

Мимо него на всех парах, с прыгающим посохом в руке и чалме на боку, пронесся, отчаянно пыля, незнакомый странник.

«Грубо работают!» – мелькнуло в голове у Азата. Он давно уже знал, что в ковровом ряду орудует немецкая разведка. Ему даже удалось определить, где, в каком месте предположительно находится мощный передатчик. В последнее время туда все чаще стали наведываться всякие пилигримы, причем не особо обращая внимания на меры конспирации.

У немца, хозяина лавки, выдававшего себя за болгарина, был такой грубый акцент, что кроме как на «боша» он однозначно не тянул. Было очевидно, что германская агентура чувствовала себя в абсолютной безопасности в санджаке и «на всякую ерунду» просто не обращает внимания.

Беку удалось узнать, общаясь с местным духовенством и высокопоставленными прихожанами, ценную информацию, свидетельствующую о том, что германская разведка пытается в сжатые сроки установить и опробовать в действии мощный радиопередатчик-ретранслятор, связанный с Мюнхеном, для работы на Ближнем Востоке.

Центр был поставлен в известность и после недельной паузы сообщил о подготовке спецоперации по ликвидации ретрансляционного узла.

Во время ее проведения Беку было предложено обеспечить для себя полное алиби, а лучше покинуть город. Вот он и показывался на людях без всякого дела, прогуливаясь и совершая покупки.

Внезапно его внимание привлекла красивая молодая женщина в длинном светлом платье, белокурая, с тугим пучком волос, перехваченным желтой лентой на затылке.

В руке она несла плоскую плетеную сумку и медленно двигалась вдоль торгового ряда зеленщиков, временами останавливаясь и прицениваясь. Но, так ничего не купив, продолжала движение.

Следом за ней шел ее спутник в старом военном обмундировании и сапогах. Это были русские.

Азат приметил их семью уже давно и женщину узнал сразу.

Однажды, прогуливаясь по «русскому району» в воскресенье, он увидел, как они выходят из церкви с мальчиком лет пяти, крестятся и идут по пыльной улице.

Двигаясь за ними на расстоянии, молодой человек проследил их путь до самого дома. Когда они вошли в свое жалкое жилище и за ними закрылась щелястая дверь, Азат почувствовал, что ему не хватает воздуха. Хотелось скорее уйти, бежать от этого места!

«Господи, помилуй мя, грешного! – мысленно кричал тогда юноша, ускоряя ход. – Что же происходит с моей Родиной! За какие грехи мучаются мои соотечественники?! Господи, прости нас!»

Перед глазами стояли родные: поседевший до времени отец и совсем старенькая Леля, молча, с сухими глазами, перекрестившая его, прощаясь навсегда, у порога квартиры, которую он помнил еще с детства.

Двигаясь за парой, молодой человек невольно услыхал их разговор.

– Что ж, у этого зеленщика, пожалуй, можно было бы купить что-нибудь – цена приемлемая? – говорил мужчина.

– Однако, Арсений, если ты в ближайшее время не найдешь никакой работы, мы скоро вообще умрем с голода! – тихо, с печалью в голосе возразила жена, продолжая прицениваться. – Что будет с Сережей?

Молодой человек понял, что женщина говорит о сыне, вихрастом маленьком мальчике, с которым они выходили в то воскресенье из храма.

Мужчина замолчал, уныло бредя сзади и опустив голову. Возразить что-либо он не мог.

Обгоняя их, остановившихся у очередной лавки торговца, Азат на ходу заглянул в сумку женщины. Там, на самом ее дне, он едва разглядел несколько плодов батата и два помидора.

* * *

– Завтра приезжает хозяин! – сообщил Азату имам. – Проследи, чтобы на входе в мечеть все ковры поменяли на новые! Поставь у дверей двоих, и чтобы ни один человек в старой одежде в храм не вошел!

И еще, пусть правоверные на завтрашней службе будут одни – без своих женщин. Не хватало еще, чтобы хозяин увидел, как молодежь пялится на них, так что сестры нагнуться не могут и обувь снять! – рассерженно заключил имам.

* * *

– Ас-саляму алейкум, хае!^[10] – протянул руку молодому человеку для приветствия шейх Абдул Разак, расплываясь в улыбке.

За его могучей спиной маячил сопровождавший хозяина торговый управляющий Мухаммед Хашем.

– Ва алейкум ас-салям, сиди!^[11] – Азат скромно опустил глаза, целуя руку гостя.

– Ты хорошо зарекомендовал себя, парень, и я рад, что не ошибся в тебе! – серьезно взглянув на Азата, сказал шейх. – Твой пастырь и сеид Мухаммед – оба тобой довольны!

Ну что ж, коли так, через три дня я возвращаюсь в Халеб, а оттуда поеду в Дамаск на встречу с улемами. Будем решать вопросы, связанные с подготовкой Великого каравана в Мекку. Будь готов и ты, поедешь со мной! Я хочу представить тебя священству!

– Это великая честь для меня! – склонился в почтительном поклоне молодой человек, на ходу соображая, когда и как поставить в известность Центр об изменениях в обстановке и успеть доделать кое-что из того, что откладывал на потом.

* * *

На следующий день после вечернего намаза Азат вышел в город. Он долго петлял по улочкам, то удаляясь, то приближаясь к центру города.

Окончательно убедившись в том, что за ним никто не наблюдает, Бек резко свернул с освещенного пространства в непроходимую тьму, ведущую к концу города.

Соблюдая все меры предосторожности, молодой человек дошел наконец до цели своего ночного путешествия. Оглядевшись по сторонам, он быстро нагнулся и сунул что-то под дверь убогого жилища.

В следующее мгновенье он уже стремительно уходил прочь.

Выбравшись на освещенную улицу, пошел медленнее, все более удаляясь от «русского квартала».

– Арсений! – в голосе у жены послышалось сдавленное рыдание. Она стояла перед кроватью в ночной рубахе, сжимая в трясущихся руках какой-то пухлый пакет и записку.

– Что случилось, Оленька? – соскочил с кровати супруг.

Женщина была не в силах говорить – ее колотила нервная дрожь. Повторяя невнятное: «мы спасены», «это ангел Божий» и что-то еще, – молча протянула мужу увесистый пакет и записку, где было лишь три слова: «Примите Христа ради»!

Мужчина заглянул в пакет и изумленно покосился на свою жену. В нем лежали три пачки денежных банкнот. Сумма была столь велика, что ее вполне хватило бы на то, чтобы обеспечить безбедное существование их семьи в течение нескольких лет! Три тысячи лир!

– Что это?! – прошептал Арсений, повернувшись в сторону иконы Казанской Божьей Матери. По его щекам текли благодарные слезы.

Обнявшись, они еще долго стояли, успокаиваясь и приходя в себя от пережитого потрясения, и слезы радости текли по их щекам. Никогда еще, с самого начала их горестных мытарств, они не держали в руках столь крупной суммы денег!

Им было и хорошо, и боязно одновременно от произошедшего с ними чуда!

«Бек – Эмиру, 11.10.36: Завтра убываю в Халеб, сопровождая шейха Абдул Разака. Затем, по его личному приглашению, – в Дамаск, для участия в организации Великого каравана в Мекку. Отъезд скорый и неожиданный. Попытаюсь выйти на связь из Халеба».

* * *

Караван вышел в путь засветло.

Впереди, на прекрасном гнедом скакуне андалузской породы, в сопровождении нескольких вельмож ближайшей свиты и воинов личной охраны, ехал сам шейх Абдул Разак.

Среди сопровождавших его лиц был и наш молодой человек на горячей норовистой кобыле, косившей время от времени на своего седока недоверчивым влажным глазом. Животное было готово в любой момент пуститься вскачь, и Азат все время держал его в короткой узде.

За колонной всадников следовал и собственно караван: не менее десятка верблюдов и дюжины мулов. Поклажи на них было немного, учитывая движение экспедиции в обратный путь, а потому погонщики подстегивали животных, заставляя их поторапливаться.

Молодой человек невольно залюбовался тем, как гордо и привычно восседает в седле послушного скакуна владыка Халебского вилайета. По всему было видно, что он искусный наездник, освоивший верховую езду еще в раннем детстве.

Азату и самому много приходилось ездить верхом во время службы в Туркестане, но особенно сопровождая в поездках афганского эмира. Он не считал себя начинающим наездником и видел многих лихих «рубак» времен Гражданской войны, но то была чистой воды джигитовка! Здесь же имело место тонкое, незримое согласие человека и животного.

Абдул Разак вел неторопливую беседу с ехавшими рядом с ним приближенными лицами, то притормаживая гнедого, то пуская его вскачь.

Азат следовал сзади и непосредственного участия в разговоре не принимал, однако прислушивался к говорящим, стараясь не упустить нить их беседы, тем более что она была весьма любопытна.

– Турки ведут переговоры с французами, – докладывал шейху один из ехавших рядом с ним людей, – хотят вернуть себе Александреттский санджак, а главное, прибрать к рукам бухту Искандерун!

Абдул Разак молча внимал говорившему, который тем временем продолжал свое повествование:

– Османцы хитрят, предлагая оставить санджак в составе Сирии, но сделать его якобы независимым от нее!

– Ну а что французы? – поинтересовался шейх.

– Предлагают Турции обратиться в Лигу Наций!

Абдул Разак усмехнулся, но через мгновение ответил вполне серьезно:

– Турок в санджаке много, и они скорее перережут нам глотки, чем будут действовать дипломатическим путем!

Караван двигался вдоль моря по каменистой пустынной поверхности и с одной стороны путники могли наблюдать синюю бескрайнюю равнину, а с другой – бескрайние песчаные дюны.

Лишь одинокая рыбацкая шхуна, стоявшая под якорем недалеко от берега, нарушала жутковатую гармонию стихий.

Город давно исчез из вида, и солнце палило нещадно.

Вдруг на дюну, находившуюся далеко впереди, по пути следования экспедиции, выскочила группа вооруженных всадников. Чуть постояв на песчаном гребне, отряд исчез, словно растворился в пустынной мгле.

Ехавшие верхом остановили коней. Их лица были напряжены.

В следующий момент раздалась команда Абдул Разака, и четверка вооруженных охранников, пришпорив коней, унеслась к дюне.

Азат огляделся.

Взирая на сбившихся в кучу коней и их седоков во главе с шейхом, молодой человек мысленно прикинул, что их положение между морем и дюнами в случае нападения вряд ли можно было бы назвать выгодным.

Не успел он до конца оценить ситуацию, как из-за песчаного бархана, расположенного в каких-нибудь 200–250 метрах от них, выскочили вооруженные всадники и с гиканьем и свистом рванулись к каравану.

Азат навскидку прикинул, что нападавших не менее 15–20 человек, вооруженных ружьями и холодным оружием.

Это была засада, а трюк с показавшимся и исчезнувшим отрядом – лишь отвлекающий маневр!

Силы были явно не в пользу оборонявшихся, среди которых оставалось не более шести-семи вооруженных охранников. Остальные же были безоружны.

К тому же они находились на открытом месте, и атака застигла экспедицию врасплох.

Наступило временное замешательство, из которого первым вышел Азат.

Он пришпорил коня и, подлетев к шейху, прокричал:

– Прикажите охране спешиться и положить коней полукругом! Пусть встречают бандитов залпами ружей, скрываясь за животными!

Абдул Разак недоуменно взглянул на парня, но в следующий момент отдал команду. Его властный голос не дрогнул в момент опасности, и, выйдя из оцепенения, воины бросились выполнять волю хозяина.

«Не трус!» – оценил Азат. Впрочем, времени на раздумья уже не оставалось:

– Следуйте за мной, мой господин!

С этими словами молодой человек развернул кобылу и, больно пришпорив ее бока, направил животное прямо в воду.

Когда до баркаса оставалось уже немного, Азат, обернувшись, увидел, что за ним на плывущих конях следует сам шейх и трое его ближайших сподвижников. На берегу же кипел рукопашный бой.

Это все, что в тот момент смог разглядеть юноша.

На баркасе стояли трое рыбаков, со страхом наблюдая за происходящим.

– Помогите вашему господину, шейху Абдул Разаку! – прокричал им Азат. – На него напали разбойники!

Увидев в воде своего хозяина, сирийские рыбаки поспешили сбросить за борт канатную лестницу и, протянув руки, помогли подняться на палубу пятерым беглецам.

Бой затихал, и вооруженные всадники с черными повязками до самых глаз бросились в погоню за баркасом, готовые добраться до него вплавь. Копыта их коней уже вздымали фонтанчики воды и прибрежного песка.

– Ах, шайтан! – злобно сжал кулаки Абдул Разак, мысленно посылая кому-то свое проклятие. Он молча наблюдал за покинутым андалузцем, который, недовольно фыркая и пыхтя, плыл в сторону берега.

Однако опасность еще не миновала.

– Немедленно поднимайте якорь и отходите от берега! – прокричал рыбакам Бек, и те беспрекословно повиновались ему.

Но и погоня была уже близко: шестеро одетых в черное платье всадников неумолимо приближались к баркасу.

Положение становилось отчаянным.

– Есть ли на судне оружие? – подскочил к одному из сирийцев Азат.

Рыбак метнулся в трюм и через мгновение вынес оттуда кривую турецкую саблю и ятаган.

Шхуна тем временем набирала ход.

Бек бросился к борту с саблей и ятаганом в руках. И это было как раз вовремя: из-за борта показалась голова первого преследователя.

В следующий момент раздался выстрел, и разбойник, взмахнув руками, упал в воду.

Обернувшись, молодой человек увидел стоявшего позади себя шейха. В руке он сжимал пистолет. Его лицо сохраняло полное спокойствие.

Из-за борта прозвучали ответные нестройные выстрелы, которые, впрочем, защелкав по палубе, не принесли никому вреда.

Тем временем еще один бандит перевалился через борт, яростно размахивая кривой саблей. Но прежде чем он стал на ноги, Азат подскочил к нему и со всей силы всадил в его грудь ятаган.

Бандит навзничь повалился на палубу, истекая кровью.

Краем глаза молодой человек поглядел на Абдул Разака. Тот все так же, сжимая в руке пистолет, бесстрашно стоял на палубе, готовый принять бой.

«Молодец, дядя! – оценил его мужество Бек. – Но где же твои вельможи?» – мысленно обратился он к исчезнувшим из вида сопровождавшим хозяина людям.

Наступило затишье. Шхуна все дальше и дальше отходила от берега. Стало ясно, что беглецам удалось отбиться.

Соблюдая меры предосторожности, Азат заглянул за борт. Метрах в двадцати от судна плыли к берегу остатки погони.

Глаза молодого человека и шейха встретились.

– Кто ты? – Абдул Разак смотрел на парня в упор, не мигая, точь-в-точь как во время их первой встречи.

– Я – твой покорный слуга, мой господин! – ответил Бек, невольно отводя взгляд.

– Не слишком ли много добродетелей у простого слуги? Ты и грамотен, и набожен, и бесстрашный воин?! – не поверил шейх. – Впрочем, ты спас мне жизнь, и кто ты есть на самом деле – теперь не важно! Я – твой должник!

– А кто это был? – отважился задать свой вопрос молодой человек.

– Это наемники Мехди-паши, бывшего османского наместника. Турки хотят отнять санджак и бухту Искандерун. Я знал это всегда. Но ранее они не осмеливались открыто напасть на меня, властелина вилайета, как это произошло сейчас!

Из каюты показалась голова сирийского рыбака, по-видимому старшего среди команды, со страхом озиравшегося по сторонам. Абдул Разак пальцем поманил сирийца.

– Все кончилось! Берите курс на Александретту! По прибытии в порт будете вознаграждены! – пообещал ему шейх и, не обращая внимания на подобострастные поклоны моряка, вновь обернулся к молодому человеку.

– Эта история давняя. А началась она еще в 1915 году, – продолжал свое повествование Абдул Разак, – когда османы предприняли резню армян.

Хитрый Нури-бей^[12] хотел сделать это чужими руками. Их гнали без воды и пищи через мои владения в пустынные районы: Рас-Айн и Баб. Был большой лагерь и в предместьях самого Халеба. Людей уничтожали тысячами. Убивали даже женщин и детей.

Мой народ не мог спокойно наблюдать эту расправу.

Тогда я обратился к турецкому султану чтобы он разрешил использовать армян как рабочую силу. Но в окружении султана были настоящие людоеды, такие как Эйюб-бей! Этот шакал требовал только уничтожения всех!

Мои люди укрыли многих и спасли их жизни. Сегодня в Халебе есть целое поселение армян. Им разрешено строить свои храмы. Мы ведь не звери!

Азат с большим уважением глядел на Абдул Разака, который открылся ему теперь с совершенно иной стороны.

На палубе показались вельможи шейха. Беспрерывно кланяясь, они гуськом приближались к хозяину.

– Так-то вы охраняете жизнь своего хозяина?! – сверкнул глазами халебский владыка. – Трусы! Когда вернемся – всем вам воздам по заслугам!

Вельможи юлили, что-то скуля и заискивая. Абдул Разак махнул на них рукой и отвернулся к молодому человеку.

– А что хочешь ты в качестве награды? – спросил он юношу.

– Мне ничего не нужно! – твердо сказал Азат.

– Я знал, что услышу от тебя именно этот ответ! Я и раньше видел, что ты – человек благородный, доверял тебе, но не скрою – с оглядкой! Теперь же другое дело! С этого момента ты пользуешься полным моим доверием! Я рад, что не ошибся в тебе!

Азат молча, с искренним уважением поклонился шейху.

– Ты хотел стать муллой? Так знай: теперь ты – второй имам Большой мечети Халеба!

– Не знаю, как благодарить тебя, мой господин! – вновь почтительно поклонился молодой человек.

– Ты уже меня отблагодарил! – с грустью в голосе отозвался шейх, имея в виду свое чудесное спасение.