Дефицит Высоты. Человек между разрушением и созиданием

6.11. Высота веры

Человек очень уязвим, и ему требуется защита от сил зла. Жизнь наполнена страданиями, и люди нуждаются в утешении. Человек слаб и ему нужна помощь. Но далеко не каждому удаётся получить помощь, защиту или утешение от других людей. Встретить таких – это редкое везенье. Остаётся последний вариант – Бог. Хорошо известно, что в отчаянные минуты жизни, когда уже надеяться не на кого и не на что, человек обращается мыслями к Богу. Великий русский хирург Н. Пирогов говорил, что имя Бога срывается с уст в самые драматические, страшные минуты жизни. И Бог помогает. Неустанная молитва в течение сорока дней спасла Д. Панина, страшный недуг отступил. Тем же путём пришёл к вере А. Солженицын.

Человек обращается к Богу и молит его о спасении от болезни близкого человека. В «Белой гвардии» горячая молитва Елены вырывает из рук смерти её брата. Этот эпизод в романе связан с личным опытом самого Булгакова. Он а годы Гражданской войны заболел тифом, его выходила жена. Ушедший дорогой человек может смотреть с небес и помогать оставшемуся на земле. А лишившийся дорогого человека утешать себя тем, что на том свете они снова встретятся. С упованием на помощь Бога легче отказаться от греховных и вообще лишних мыслей, утвердиться на пути безусловного исполнения принятых решений. Кто-то убеждён, что у него есть ангел-хранитель, он может даже чувствовать его присутствие у себя за спиной в самые ответственные моменты жизни. То, во что веришь, чаще сбывается. Вера силы придаёт, неверие – отнимает. Это медицинский факт. И какая бы нежить какими бы жесточайшими методами не боролась с «религиозным дурманом», с верой человека во что то большее его самого им не справиться. Особенно страшные злодеяния на поприще этой борьбы творили большевики, и где сегодня они, и где православие?

Но есть у религии и вторая функция, о которой люди вспоминают реже. Бог на всём протяжении истории человечества для какой-то его части был почти полным синонимом Высоты. Где находится то, что больше человека или дороже ему всего на свете, будь это Бог, ангелы, ушедший дорогой человек? На небесах. Высота неотъемлема от религии, а глубокая вера в Бога – это по сути вера в Высшее. Высоким вера в Бога помогает приближаться к недостижимому совершенству. Иначе говоря, у человека более, чем достаточно оснований, чтобы верить в высшую силу. Пусть наука вновь и вновь доказывает человечеству бессмысленность его игры в боготворчество, но в сознании человека идея высокого уже зародилась, и она будет искать наиболее продуктивные продолжения. А те, кто её культивируют во всех случаях будут предпочитать всему остальному путь к ещё большей Высоте. Суть подлинной религиозности в признании Высшего, чему следует подчинить свою жизнь. А лучшего образа Высоты, чем Бог, человечеству создать пока не удалось.

Образный религиозный язык лучше других способен передать идею Высоты, передать суть технологии приближения к ней и новые возможности, которые человек обретает по мере своего духовного роста. «Ведущие духовную жизнь (ур. 4 ÷ 6) видят сердечными очами, как кознодействует диавол, как руководят Ангелы». Значительную роль в религии играет виртуальная действительность, вовлекающая в себя настолько, что мы начинаем верить в реальное существование Бога. Ощущение Высоты и, как следствие этого, возникающая устремлённость в Высоту, церковь называет Духом Святым. Несколько шагов к этому особому состоянию верующий каждый раз делает, входя в церковь и предаваясь молитве.

Схиигумен Савва: «Любовь к Богу возвышает душу, и душа, возлюбившая Бога, стремится к высшему, совершеннейшему и ничем не удерживается земным». Иначе описанный процесс называется нисхождением благодати. Благодать – это некое вдохновение, которое наполняет сердце человека и влечёт его в Высоту, или как сказал бы верующий – к любви божьей. Действующая сила веры – Благодать Святого Духа, которая по своей сути является устремлённостью в Высоту. Когда под воздействием Духа Святого вектор помыслов направляется в Высоту, человек обретает возможность опознавать дурное и отвращаться от плохих поступков. Соединение с Духом Святым обретается в молитвах, постах, праведной жизни, соблюдении обетов. Порой излияние благодати бывает настолько обильно, что человек ощущает его как своё преображение.

Духовность (говоря другими словами – самые высокие ступени Высоты) является величайшей загадкой человечества. Сколько философов бились над её разрешением, и всё тщетно. Религия поступила иначе. В результате грандиозной вспышки интуиции ею был создан суператтрактор – Бог. Появился ориентир, к которому должно стремится, и к которому можно приближаться бесконечно. Сам процесс восхождения и является доказательством существования Бога, а вместе с ним и голос, говорящий внутри нас, и слышимый нами голос свыше, и ощущение, что кто то водит нашей рукой, какая то неведомая сила устремляет нас ввысь. Сколько ещё нужно доказательств? Сосредоточенность на вере в Высшее помогала человеку восстанавливать свою целостность. И были времена, когда люди (не все, конечно) жили с постоянной мыслью о Боге, и это помогало им удерживаться в жизни, и уж тем более вера была необходима, чтобы подниматься на Высоту и удерживаться на ней.

По утверждению Дизраэли, человек – существо, рождённое для веры. Конечно, для Высоты, вера – это скорее инструмент спасения, достижения Высоты. Вера не доказуема, но она присуща сознательному живому так же, как движение элементарных частиц материи. Оба без них существовать не в состоянии. Вера и её разновидность, доверие, – это ещё одна скрепа общества, и когда она исчезает, у общества появляются серьёзные проблемы. Проблемы современной России во многом связаны с тем, что люди разуверились буквально во всём. Их слишком долго обманывали. А без веры человек не может быть созидателем. Атеизм, аномия – это всегда проигрыш для системы.

Для тех, чьё внимание фиксируется на огромном количестве несправедливости, подлости, обмана и разрушения – Бога нет. Для тех, кто сосредоточен на совершенствовании своего внутреннего мира и кому мысль о Боге приносит облегчение, – Бог есть. Абсолютное доверие Богу внутренне освобождает человека и облегчает ему работу возвышения. Первые устами Стендаля говорят: «Оправдать Бога может только то, что он не существует». Вторым мысли о Боге придают силы жить и действовать. «Всё могу в укрепляющем меня Господе Иисусе Христе», (Ап. Павел).

Бог – это не имеющий аналогов пример огромного влияния на жизнь людей того, чего на самом деле нет. Бог – самая замечательная идея, которая когда либо приходила в голову человека, одна из самых остроумных и спасительных выдумок за всю историю человечества. В целом идея Бога не просто удачна, она гениальна. Возможно, это и самое масштабное заблуждение, но оно дало удивительные плоды. Самое ценное в Боге для системы человечество – его Высота. Высота является тем пока внятно не определённым элементом, без которого человеческие системы рассыпаются. Её можно уподобить замковому камню, благодаря которому держится свод. Убери его, и свод рухнет. Но у человечества непосредственное ощущение важности Высоты так и не родилось! Оно, или во всяком случае предчувствие его, есть у отцов церкви, но уязвимость для критики ряда религиозных положений позволила опорочить грандиозную работу по настройке деятельности человека на повышение уровня, принизить, даже высмеять жажду Высоты. Критики в своих аргументах ссылаются на противоречия, всячески умаляя главное в религии – наиболее работоспособную из известных технологию набора Высоты.

Религиозное учение о Высоте ещё ждёт своего правильного прочтения. Изначально христианство содержало в себе идею восхождения к Богу как способа обретения гармонии и переживания полноты своей жизни. Если заменить Бога на Высоту, то суть христианства замечательным образом совместится с принципом многоуровневого устройства человека. Подъём к Высшему, как исполнение воли Бога, – это сильный метод. Бог выступал как умножитель усилий человека, исполненного созидательного устремления. С упразднением деления по степени благородства и «смертью» Бога была упразднена Высота. Но мир так и не нашёл лучшей формы для культивирования духа (6), чем традиционные религии, складывавшиеся столетиями. Попытка состряпать на скорую руку коммунистическую религию окончилась провалом.

Важной составной частью религиозности было личное совершенствование, и особой заслугой религии является то, что она представляет наглядную и детально разработанную технологию восхождения. Отцы церкви, монахи разработали соответствующую терминологию, детально описали процесс совершенствования, преграды, стоящие на его пути, способы их преодоления. В Библии, писаниях отцов церкви рассеяно множество указаний по технике самосовершенствования. Как с помощью благодати божией стараться войти в себя, о необходимости принуждения себя к приобретению молитвенного состояния, поскольку Христос сказал, что царствие Божие нудится, или, говоря иными словами, требует усилий.

Спасение достигается в результате подъёма по лестнице достижений, осуществляемого, как сказали бы мы, в результате повышения уровня деятельности. Поразительно то, что детальное описание ступеней этой лестницы превращает её в модель, являющуюся по сути предтечей уровневой модели. Таковой является «Лествица» преподобного Иоанна Лествичника, то есть лестница (в переводе с древнеславянского), по ступеням которой человек поднимается к Богу. Она состоит из тридцати ступеней. Показательно то, что две трети – это ступени по борьбе с пагубными страстями, такими как лень, ложь, уныние, многословие, и лишь одна треть обеспечивает приобретение позитивных качеств. Так же о степени понимания феномена разрушительности нашими предками говорит то, что каноническое христианство только смертных грехов насчитывает семь, а сколько ещё не столь тяжких! А по японскому средневековому поверью, у человека 108 отрицательных качеств. Они могли бы сформировать внушительное число нижних ступеней в японской лествице, если бы таковая была.

Достоинством христианской уровневой модели является её конкретность, и естественным образом следующий из неё способ повышения уровня – подъём по ступеням лествицы. В нижней её части человек побеждает страсти, и происходит это в процессе борьбы. Если деятель чувствует, что ему не хватает сил, то он обращается в молитве к Богу. Это такая методика самосовершенствования, где в помощь человеку даётся Бог. Приём, скажет кто то. Но это работает, и делает верующего сильнее!

Выше была рассказана история, как Папа Римский дал М. Ростроповичу совет представлять жизнь как лестницу, по которой мы поднимаемся или опускаемся в зависимости от нашего выбора. Не удивительно, что этот совет был дан служителем церкви. В христианстве фундаментальный характер носит представление о том, что человек в процессе жизни либо возвышается, либо опускается. Технологии спасения души фактически оперируют понятиями уровня. Шкала уровней расположена от самого грешного человека до предельного достижимого уровня – Бога.

По замечанию Н. Бора, «человечество сделало два величайших открытия, одно – что Бог есть, второе – что Бога нет». Сегодня безверие торжествует, а это означает что с величайшей и в высшей степени изощрённой виртуальностью – Богом, – которую смог создать человек, ему не удалось преодолеть своего несовершенства. Стяжателей возвышение не интересует. На нём не заработаешь. Истина и справедливость сейчас неходовой товар, в отличие от рекламы, фейков, трэша.

Теория Дарвина существенно содействовала окончательному оформлению разрыва между учением Священного Писания и научным видением мира. Вместе с восприятием техники, как эффективного средства улучшения жизни, возникло обманчивое ощущение, что наука способна ответить на самые фундаментальные вопросы. Религия, продолжая удовлетворять духовные и эмоциональные запросы сокращающегося меньшинства, для остальных жителей индустриальной Европы перестала быть влиятельной силой.

Но наука ответила лишь на часть, причём более лёгкую часть вопросов бытия. Как заметил Адорно: «У познания нет такого света, каким озаряет мир спасение». Церкви принадлежит исчерпывающая констатация нашего состояния – «современный мир лежит во зле». Мир в глазах церкви представляется как арена борьбы между Богом и Дьяволом. Через Веру обретается внутренняя свобода, укрепляется сила духа. То сопротивление, которое приходится при этом преодолевать, как и вообще всякое разрушение, приписывается козням Дьявола. У Дьявола есть своя армия бесов. Так церковь называет разрушителей. То есть буквально каждому верующему известна главная коллизия нашего бытия. И она уже давно названа, но несколько другими словами, которые мы в своей глупой гордыне всезнайства считаем устаревшими и чуть ли не смешными. Но эти отличия в терминологии носят второстепенный характер, главное в сути: наше бытие определяется борьбой созидателей с разрушителями. Церковь давно поняла, что враг созидания – разрушение. Враг рода человеческого сеет среди людей сомнение, внушая им мысль об относительности ценности Истины, Благодати, Праведности. Утрачивая твёрдость, человек становится легко манипулируемым, заповеди перестают работать, размываются принципы, распадаются связи.

Бог был долгое время спасительной соломинкой, которая позволяла одних удерживать в определённых рамках, других поддерживать в беде, третьих в их устремлённости в Высоту. И делать это не через закон, а через душу человека. Плоха не идея Бога, плохо то, что, когда она выработала свой ресурс, человек не нашёл ей замены. К чему нам стремиться, если высокого примера нет, а впереди то ли недоступное непонятное, то ли зияющая пустота? Из этого со всей непреложностью следует единственно возможный вывод: Бог необходим. А значит со вторым «открытием» человечество явно поспешило. Если вера в Бога многим помогала в самые критические минуты жизни: в страшных несчастьях, концлагерях, на поле боя, значит, несмотря на то, что Бога нет, он есть! Просто мы не там его ищем. «Ищите Бога в своём сердце, вы не найдёте его более нигде», (араб.). Бог в нашем сердце – это живущая в нас устремлённость в Высоту.

Да, в религии немало ложных идей, но, если судить по существу, лишь одна идея – Высоты, стоит суммы всех остальных. Конечно, она присутствует в не слишком явном, завуалированном религиозными идеями, виде. Постепенно приходящее понимание благотворности заключённого в вере благоговейного отношение к высшему, доступного в большей степени чувствам верующего, заставляет высоких деятелей современного общества вновь обращаться к религиозным исканиям. Но какова будет новая религия, мы не знаем.

Сегодня мы лишены высокого ориентира, это приговор всему человечеству. Так же не оправдались надежды, связываемые с разумом, прогрессом, культурой. Как выяснилось, они не в состоянии спасти человечество. Остаётся последний вариант спасения – Высотой, очищенной от всего лишнего, наносного, случайного. В самой своей сути Бог и Высота – это одно и то же. Поэтому, если возникнет новая мировая религия, Высота должна естественным образом стать её символом веры, а всё, что возвышало верующего в Бога, необходимо перенести в новую религию. Конечно, необходимо использовать все удачные находки других мировых религий. Например, буддийскую методику правильных поступков, осуществляющую эффективный перевод деятеля с пути разрушения на путь созидания. В результате деятель достигает состояния внутреннего покоя (нирваны). Но дальше должно быть то, чего в буддизме нет – собственно созидательная деятельность повышения уровня. Идея повышения уровня, безусловно, должна более явно сквозить в новой теологии, стать её сутью. Только тогда эта религия сможет привлечь новых адептов, и среди них самую просвещённую часть человечества.

Автор очень надеется, что уровневая модель окажется хорошим подспорьем для тех, кто решится пойти по этому сложнейшему пути. Преимущество уровневой модели в том, что существующая как её часть устремлённость в Высоту более технологична и деятельна, чем религиозные методы. Ещё одно преимущество Высоты перед идеей Бога заключается в том, что Высота есть реальность, её труднее дезавуировать, чем виртуального Бога.

6.12. Наука Высоты

Сутью научного метода является объективность и логическая непротиворечивость. Но в представлениях науки нет места человеческой Высоте. Деятельность на трёх высших уровнях не постигается рационально мыслящим умом. Как следует из всего, изложенного выше, человек измеряется своей высотой. А у науки нет методов измерения этой высоты. Безусловно, физическая наука, разобравшись с микромиром и Космосом, постепенно смещает луч своих интересов к человеку. Пока самой существенной оказалась её помощь эмпирической медицине, которой она помогла разобраться в физиологии, генетике. Особенно впечатляющи успехи в диагностике и хирургии, запустившей процесс превращения человека в киборга. Но приблизившись к центру управления деятельностью – мозгу – наука в недоумении остановилась. Этот орешек оказался ей не по зубам. На сегодняшний день ситуация такова: есть отдельные достижения, такие, как установление связи различных зон мозга с некоторыми видами деятельности, но большая часть накопленного нейрофизиологией огромного экспериментального материала не поддаётся осмыслению. Чтобы понять свою сложность, мозг оказался недостаточно умным.

Сознание того, что в тайны мозга недоступны для нашего сознания, рождает ощущение безнадёжности. Об этом говорила ещё Н. П. Бехтерева, создатель (1990 г.) Института мозга человека, внучка знаменитого психиатра В. Бехтерева. Она в последние годы занималась исследованиями необъяснимых с точки зрения традиционной науки явлений вещих снов, ясновидения, творческого озарения. Их непроницаемость для человеческого ума настроила её на вполне скептический лад.

Т. В. Черниговская, говоря о разочаровании значительной части исследователей мозга, в качестве последнего средства надеется на «парадигмальный слом», в результате которого возникнет новое мышление. Каких-нибудь внятных представлений об этом новом мышлении нет, оно, по их представлениям, объединит в себе научное мышление и свойственную творческим личностям из области искусства способность «видеть», «схватывать» нечто неуловимое и непостижимое. Но, увы, искусство последние сто лет деградирует, и несмотря на всю псевдоинтеллектуальную муть, разведённую вокруг «современного искусства», никакой надежды на то, что его продуценты, слившись в каком-то невероятном симбиозе с учёными, могут породить это новое мышление, нет. Серьёзными помехами этому являются потребительство, технизация, деградация образования. Таким образом это столь желанное «новое мышление» на поверку оказывается старым, но слишком высоким для таких, какими мы являемся сегодня.

В своё время у автора возникла идея эксперимента: свести как можно ближе учёных и самый близкий автору вид искусства – живопись, и посмотреть, что из этого получится. Эта была идея, не имеющая статуса национального проекта, просто инициатива, идущая снизу. В 2006 году у автора была персональная выставка живописи в Доме Учёных, находящемся во дворце великого князя Владимира Александровича, президента Императорской Академии художеств. Там три небольших и замечательно уютных выставочных зала. То, как смотрится и чувствуется живопись в этих «намоленных» залах, произвело на автора большое впечатление. И он решил не упускать такой шанс для искусства (и для науки тоже) и устроить коллективную выставку лучших художников Петербурга. Не без труда удалось убедить дирекцию, преодолеть организационные проблемы, в результате с 2009 по 2014 год состоялось пять выставок. Название «Наследие великих традиций» указывает ещё на одну задачу выставки: показать благотворную роль традиций, подвергшихся поруганию в двадцатом веке. То, что в России сохранились традиции и в определённой мере школа живописи, когда в Европе новое буквально сметает старое, явилось дополнительным стимулом для того, чтобы показать то, что, вполне вероятно, и в России скоро исчезнет. Выставки отличались высоким профессиональным уровнем художников, участвовавших в них. Это были лучшие по уровню представленных работ выставки в Петербурге того времени. Вот только учёные их почему то не посещали. Один раз автору удалось, выступая на секции кибернетики, упомянуть о выставке и затем завести на неё всех присутствующих на заседании, пообещав рассказать о ней, если будут желающие, ответить на все вопросы, и т. д. Посетители пробыли там менее пяти минут и рассеялись. Не проявил к ней минимального интереса даже директор Института артоники (занимающейся проблемами использования идей и символов искусства в информатике).

Самому же автору удалось, в прямом смысле с «кистью в руках», получить несколько доказательств справедливости основных положений уровневой теории в области искусства. Интересными оказались наблюдения о связи между профессиональными, творческими достижениями и Высотой, творчеством и рынком. Более грустными оказались результаты наблюдения за посетителями выставок. Их уровень, как выяснилось, оказался настолько низок, что ни о каком понимании живописи, её тенденций, того, что представляет в ней подлинную ценность, не могло быть и речи. Посетители воспринимали поистине замечательные произведения искусства, как более или менее приятные и забавные картинки, «нарисованные» масляной краской.

Так погибла идея о союзе Науки и Искусства, а ведь такое место – Дворцовая набережная Невы, несколько шагов до Эрмитажа! Погибла, как следствие состояния человечества в целом, российского общества на данном этапе, отношения дирекции Дома Учёных, в частности, и, в наибольшей степени, из-за отношения весьма важной части общества – учёных – к искусству. Учёные оказались почему то совершенно равнодушными к живописи. Совершенно так же, как муравьи к музыке. Понятно, что сыграли свою роль асимметрия между правым и левым полушарием, «перегородки» между уровнями, но то, что они окажутся столь непроницаемыми, автор эксперимента не предполагал. Никаких признаков «нового мышления» в многочисленном коллективе членов Дома учёных тогда обнаружено не было.

Но ведь так было не всегда. В былые времена учёные проявляли гораздо больше интереса к искусству. Можно вспомнить, например, И. Павлова. В то время, когда автор учился в Ленинградском Политехе, коллекционирование живописи, во всяком случае, профессорами Физико-механического факультета, было довольно обычным делом. Хорошая коллекция была у заведующего «моей» кафедрой «Аэрогидродинамики» Л. Г. Лойцянского. Сейчас она находится в музее частных коллекций в Москве. Коллекционировал живопись заведующий параллельной кафедрой «Теплофизики» И. И. Палеев. Замечательная коллекция была собрана В. Ашиком, профессором Кораблестроительного института. Судьба её сложилась неудачно, после его смерти она была в большей части разграблена.

Но эти профессора были последними, кто разбирался в искусстве и трепетно относился к нему. А с ними – был уровень, и сплыл. Конечно, автор не имеет в виду, что каждый настоящий учёный должен быть обязательно коллекционером произведений искусства. Можно и оперы писать, как это делал Бородин. Но если среди них вообще нет таких, кого интересует искусство – это плохой признак. Универсализм – значимый признак Высоты. А судя по этому признаку мы с Высотой уже распростились.

Возможно, остаётся какая-то надежда на обновлённый союз физиков и лириков? Ну не лириков, так прозаиков. Но негативной роли, которую русская интеллигенция сыграла в начале ХХ века (и в конце тоже), немало способствовало то, что смотрела она на Россию через «литературную призму», которая по точному выражению Ивана Солоневича была кривым зеркалом отечественной жизни. Оно представляло собой набор, выражаясь нашим языком, очень далёких от действительности моделей. А современная пишущая братия с её мелкотемьем и постмодернистским пустословием в качестве зеркала совершенно безнадёжна.

Но если союз с искусством невозможен, наука сама должна взять на себя ответственность и возглавить работу преобразования. Но в таком случае наука должна обрести недостающее ей качество Высоты. Как в целях, так и в методах. Пока каких-либо признаков этого не видно. Возможно, в поисках пути, ведущего к Высоте в науке, может помочь предложение Декарта: «Давайте честно мыслить – это и есть высшая нравственность». Сегодня честности особенно не хватает «современному искусству» и «общественным наукам», но некоторые результаты честного подхода в других областях науки уже видны. Философские антропологи начинают говорить об ущербности биологической природы человека, психоаналитики – о присущих ему мощных разрушительных импульсах, социобиологи оспаривают идею уникальности человека, приходит осознание того, насколько глубоко в человеке укоренены пороки.

При этом признаки осознания Высоты в самой «человеческой» науке, психологии, минимальны. Представление о степенях сложности действий от простейших рефлексов и реакций, далее элементарных актов к более сложным цепочкам психических действий, со временем породило скорее подозрение, чем осознание иерархического построения некоторых компонентов деятельности. У А. Маслоу оно возникло в виде иерархии потребностей, а создатель отечественной психологической теории деятельности А. Леонтьев говорит о иерархии мотивов. В его структуре деятельности появился «высший уровень – особенная деятельность». Её особость заключалась в том, что она побуждалась мотивом. Таким образом деятельность, побуждаемая мотивом своровать, как и сотворить нечто выдающееся, являются одинаково «особыми». И коррупционер, и великий композитор действуют на «высшем уровне».

В. Теплову осознание разности людей, которая непосредственно сказывается на полученных ими результатах, было свойственно в большей степени, чем его коллегам. С целью установления этой связи он экспериментально исследовал психофизиологические различия в таких свойствах, как сила – слабость, подвижность – инертность, рассматривая их вне оценочного подхода типа «хороший – плохой», тем более «созидательный – разрушительный», и, конечно, при таком подходе генеральное различие в деятельности людей он обнаружить не смог. Но в принципе в СССР это и не могло быть сделано, потому что вступало в противоречие с фальшивой идеологией равенства советских людей и предельно идеологизированным представлением о результатах деятельности.

В существующих вариантах психологической теории деятельности воображаемый субъект ставит цель и её достигает. Но осознанно ставить сколько-нибудь значимые цели и достигать их способна лишь небольшая часть людей. Остальные действуют в соответствии с фиксированными программами, представляющими собой в различной степени усложнённые инстинкты, перешедшие к нам от животных. Такими усложнёнными инстинктами являются введённый в научный оборот А. Адлером «инстинкт доминирования и власти» или К. Г. Юнгом «культурный архетип». Фиксированность этих программ, может привести деятеля к полному краху, или ещё хуже того, привести к краху целую систему. Так и произошло с Россией, а цели (освобождение трудящихся и пр.), которые якобы ставил Ульянов, это не более, чем видимость, маскирующая врождённые программы разрушения. Жизнь человека более инстинктивна и менее разумна, чем традиционно принято считать.

Как бы то ни было, нашлись те, кто заподозрил, что все проблемы от разности людей. Это, в частности, привело к возникновению дифференциальной психологии, но понять, в чём заключается главная разность между людьми она не смогла. Это выглядит довольно странно, ведь то, что есть высокое (и не только в религии, поэзии, но и в науке, например, высшие психические функции, высшая математика) является очевидным фактом, значит разность есть и в высоте людей. Разность, которой они обязаны различной высотой своей деятельности. Ну так возьмись кто-нибудь и построй иерархию разных… уровней деятельности! Но не тут то было.

Психологическая наука на протяжении последнего столетия с трудом приближалась к пониманию того, что люди не просто разные (по характеру, темпераменту), но что, вследствие этого, они поступают радикально различным образом, нередко приводящим к прямо противоположным результатам. Помехой этому была методология, в соответствии с которой психические комплексы и состояния рассматриваются без связи с получаемыми результатами. Но, по сути, человек – это результаты его деятельности. Что ты сделал, то ты и есть. Замыслы, цели, планы, теории могут быть одни, а результаты совершенно другие. Хорошие намерения редко конвертируются в реальные достижения.

Важно не то, что человек думает о себе и как себя ведёт, а к каким результатам это приводит. По словам Лонгфелло «мы судим о себе по своей способности к свершению, другие же судят о нас по тому, что мы уже совершили». Можно считать себя Наполеоном, но одно дело драпать из Москвы, замотанным в женские шубы и шали, другое дело – быть пациентом в больнице для душевнобольных. В первом случае, что бы ни говорили эти русские недоброжелатели, которым к тому же явно не достаёт французского шарма, ты – император, во втором – пациент психушки. Это принципиально разные Наполеоны. Вообще единственное, что имеет значение в жизни – это результат того, что мы сделали. Вопрос, а почему же наука о человеке не взяла это на вооружение?

Первым шагом в постижении человеческого является разделение деятельности на разрушение и созидание и, соответственно, введение знака деятельности. В процессе дальнейшей детализация области разрушения и созидания делятся на уровни. Уровневость различного знака является тем первопринципом, с которого начинается подлинное понимание деятельности человека. Будучи принятым, этот первопринцип изменит задачи, методы и структуру наук о человеке. Центром их внимания во всё большей степени будет становиться управление деятельностью человека. Но система управления деятельностью человека, к которой смещается центр интересов психологии, корнями уходит в биологию. Так, например, характер человека во многом определяется группой крови, за рамками психической деятельности отчасти находятся физиологические и гормональные регуляторы. А принципиальные проблемы управления в наиболее общем виде изучает кибернетика. Отсюда следует вывод о том, что ни одна из традиционно сложившихся областей знаний, в том числе и философия, не может быть ядром наук о человеке. А так как человека мы познаём через его деятельность, таковой должна стать Общая теория деятельности.