Дефицит Высоты. Человек между разрушением и созиданием

4.17. Проблема моделей

Реальность столь сложна и разнообразна, что изучать её в лоб, с учётом всех деталей и моментов, задача невыполнимая. Учёный должен уметь выбирать главное и исключать второстепенное. В результате он получает модель действительности. Модели учитывают немногие, но принципиально важные для целей конкретного исследования, свойства. Идеальная модель – это действительность без лишних деталей. Упрощать – в природе человека. Мы, сами того не осознавая, строим в своей голове модели, и в них, а не в реальности, живём. К сожалению, в этих моделях, зачастую главное как раз-то и отсутствует.

Самой распространённой структурной моделью представителя вида, к которому все мы принадлежим, является модель под названием «человек». Ему приписывается множество позитивных качеств, которыми большинство людей в реальности не обладает. И вот этот «человек» грабит, убивает, развязывает кровопролитные войны. Учёные удивляются: как же так – такая приятная модель, и вот на тебе, так отличается от действительности.

Негласное принятие этой модели в качестве фундаментальной существенно затормозило наше продвижение к пониманию феномена человека. Мы постоянно встречаемся с рассуждениями о «человеке вообще» или в лучшем случае о «человеке в нашей культуре». Например западноевропейской. Вот пример рассуждения Хорни: «Человек в нашей культуре слишком сильно чувствует, что его собственное «Я» – это отдельная сущность, отличная от внешнего мира или противоположная ему. Он не только отстаивает свою индивидуальность, но и получает в этом громадное удовлетворение». Только совершенно слепой может узреть в рядовом или рабочем сборочного конвейера того, кто испытывает «громадное удовлетворение от отстаивания своей индивидуальности». Многие ничего не отстаивают и не ощущают потребности в утверждении своей индивидуальности. Наоборот, деятели нижних уровней стремятся «быть, как все». По мнению Гёте «высшее счастье для человека – стать личностью». Этот панегирик человеку имеет очень мало общего с реальностью. Стать личностью является высшим счастьем для человека такого уровня, как Гёте, у низких другие радости. Постоянно совершаемое причисление всего человечества к деятелям высокого уровня не только лишено смысла, но и вредно. Подобные благостные рассуждения легли в основу гуманитарной парадигмы, которая является тормозом в познании истинной природы человека.

Высказывания, которые нам встречаются в литературе (представляющей собой набор своего рода моделей человека), относятся к деятелям совершенно определённого уровня. Поэтому с любым из высказываний масса не согласных по той причине, что сами они принадлежат к другому уровню, а у них другой круг общения и кругозор. Вряд ли от служащего надзирателем в тюрьме вы услышите что то подобное приведенным выше высказываниям Гёте или Хорни. Человек предстаёт перед ним в совершенно другом виде.

В большинстве моделей по умолчанию полагается, что все люди одинаковы. Игнорируя разность между людьми, их создатели стремятся найти некие общечеловеческие черты, наличие которых каким-то волшебным образом объясняло бы поведение человека во всех случаях жизни. Одни утверждают, что по существу человек – собиратель, другие, что он хищник, третьи, что он существо биосоциоокультурное. Но объяснение чего бы то ни было лишь отчасти скрыто в том, что является общим для всех, чаще оно кроется в их разности. Возможно, Войно-Ясенецкий и Гитлер являются представителями вида, который в далёком прошлом был собирателем, а возможно и хищником, и уж, конечно, являются существами биосоциокультурными. Но что это объясняет в их огромной разности: один созидатель высочайшего уровня, другой – один из самых сильных разрушителей за всю историю человечества.

Простейшая структурная модель больших систем содержит один элемент – народ. Эта модель особенно мила разрушителям, потому что в ней в одном народе уравниваются подлецы с порядочными людьми, среди которых разрушителю так удобно скрываться. Да и пороки приписывать выгоднее целым народам. Так США, постоянно плетущие интриги и разжигающие конфликты во всех концах земного шара, настойчиво культивируют представление о русском народе, как об агрессоре.

Сила примитивных моделей, в том, что они являются легко усваиваемой пищей для представителей низших уровней, лишённых способности критического мышления и, в большинстве своём, элементарных знаний истории. Ими пользуются и те, кто позиционирует себя как серьёзных исследователей. Конечно, преследуя свои вполне определённые цели. Вот как два историка, профессора Московского университета описывают главный итог образования России как государства в новейшее время: «Собственный «железный конь» – пусть ржавый, но импортный, много доступного пива и семечек, дешёвая водка, и наркотизирующее телевидение, возможность лежать на боку, не работать, – сбылась, наконец, многовековая мечта русского крестьянина» [25]. Очевидно, источником вдохновения для авторов послужила статья Горького «О русском крестьянине», о которой Ф. Разумовский говорит: «Трудно отыскать в русской публицистике более мерзкий и позорный текст».

Россия была крестьянской страной, и множество её достижений были делом рук крестьян и их детей. В частности, её научная элита была из недавних крестьян. Ломоносов, например. И русский крестьянин не зря мечтал о телевизоре, его мечты были воплощены в реальность его детьми и внуками. Так телевизор и радио были изобретены Зворыкиным и Поповым. Циолковский стал автором теорий межпланетных сообщений и ракетодинамики, Королёв впервые вывел на околоземную орбиту спутник, а Гагарин стал первым космонавтом. Другим нациям остаётся только завидовать таким крестьянским сынам. А вот всё самое неприглядное и страшное в русской истории ХХ века было совершено лицами, к русскому крестьянину не имеющими никакого отношения. Именно они руководили уничтожением самой трудолюбивой части крестьянства и казачества. Эти страшные, леденящие кровь события получили название раскулачивания и расказачивания. Кулак – это очередной пропагандистский жупел, измышленный большевиками. Так в народе называли живущих не по совести. Кулаками были сами большевики. Они своими чугунными кулаками размозжили всё, что могли.

Россия, вопреки дожившим до наших дней большевистским клише, капитально извращающим историю оккупированной ими страны, стала в 1910‑х годах страной подлинного изобилия. Её граждане питались здоровыми, замечательными по качеству продуктами, в отличие от суррогатов, которыми нас кормят сегодня. Армия, состоявшая из русских крестьян, победила непобедимого Наполеона в Отечественной войне 1812 г. и была близка к победе в первой мировой, если бы не столь удачно выбранная по времени и подлая по существу серия государственных переворотов. Россия (тогда ещё СССР) внесла решающий вклад в победу над фашизмом во второй мировой войне, оказав неоценимую услугу человечеству. Но никаких следов славных событий в истории России вы на страницах упомянутого труда не обнаружите. Есть «народ» и неразрывно, или, как говорят авторы, «экзистенциально» связанные с ним лень, дефицит витальной силы, косность, бескультурье, цивилизационная отсталость, деградация. Сюда добавляется ущербность русского национализма и, если читать между строк, «ущербность» всего русского вообще. Чувствуется, что всё это написано представителями какого то другого народа.

Следующими по сложности после одноэлементной модели идут структурная двухкомпонентная модель «народ и власть» (рис. 4а), трёхкомпонентная «окружение – этнос (народ) – власть» (А. Вассоевич, рис. 4б). Структурная модель, делящая общество на власть и массу, которой она управляет, мало что объясняет. Власть и народ есть везде, но результаты почему-то у всех разные.

В трёхкомпонентной модели под давлением «окружения» народ сплачивается вокруг власти, либо поддаётся давлению окружения и свергает власть. Но на самом деле разные части народа реагируют по разному на окружение. Необходимо, как минимум, разделение народа на активную и пассивную части. Исход переворотов, в том числе так называемых «цветных революций», зависит от активной части народа. Но чтобы структурная модель начала реально объяснять, необходимо вводить вектор деятельности и степень «разрушительности – созидательности» всех трёх компонентов. Появление отрицательной области деятельности – это первый шаг к усложнению структурной модели. Так появилась модель: «Народ у нас хороший, а вот люди – дерьмо». В более явном виде знак деятельности появляется в «модели» политолога Е. Сатановского, который делит всех на бобров и крыс; бобры строят, а крысы пожирают плоды их трудов.

Примером того, сколь сложным может быть путь к двухвекторному пониманию человеческой деятельности являются идеи экстремологии, развиваемые В. Томалинцевым [26]. Ошибочно абсолютизируя экстремальную сторону человеческой деятельности, он сводит последнюю к двум типам характера и соответствующим им мировоззрениям. Это «экстремально-творческий», который он характеризует как созидательный, конструктивный, и «экстремистский», который он характеризует как разрушительный, деструктивный. Но связь оптимальности, тем более высоты человеческой деятельности с экстремальностью – это частный и, к тому же, довольно редкий случай. Не всякое творчество является экстремальным по своему характеру и созидательным по своему вектору. А само явление разрушения гораздо шире, чем экстремизм. Разрушать можно некомпетентностью, недалёкостью, используя «мягкую силу» и т. д.

Рис. 4. Виды моделей.

Но для нас интересным в этой теории является упоминание разрушительного и созидательного характеров деятельности. Если к этим полярным типам прибавить третий, о котором автор вскользь упоминает одной фразой в заключении – шатающийся и по обстоятельствам склоняющийся то к одному полюсу, то к другому, – то получается трёхкомпонентная конструкция. Мы бы определили третий компонент этой конструкции как деятелей низких уровней, которые грешат отсутствием твёрдых принципов и определённостью во взглядах. Но автор концепции, будучи не в состоянии отказаться от столь милых его сердцу экстремальных представлений, не делает этого шага и не переходит к уровневым представлениям, результатом которых явилась бы трёхуровневая модель. Всё намного проще у Д. Панина [1]. В его трёхуровневой модели (рис. 4 г) все люди без лишних рассуждений делятся на созидателей – 5 %, разрушителей – 10 % и неустойчивых – 85 % (графического представления своей модели Панин не дал, автор изобразил её по аналогии со своей двенадцатиуровневой моделью).

В простейшем уровневом представлении двухкомпонентной модели второй составляющей будет не власть, а элита (рис. 4в). Народ – это ур. (–6 ÷ 3), элита – ур. (4 ÷ 6). Элиты в первой модели нет. Да, истеблишмент любит называть себя «элитой», а властная верхушка – «политической элитой», но это такая же бессмыслица, как, скажем, «криминальная элита». Поднявшиеся на вершину власти отнюдь не всегда являются лучшими. Там много тех, к кому природа оказалась не слишком щедра, но наградила при этом тщеславием. И им остаётся один путь: пробиваться во власть (или разбогатеть). В их представлении есть «власть» и «просто люди», принадлежать к которым для них не только крайне нежелательно, но просто позорно. Если они сравнивают себя, то со стоящими на более высоких ступенях лестницы власти и богатства. Уровень деятельности для них – понятие слишком абстрактное и не сулящее дохода. И в повышении уровня они не видят никакой выгоды. А если нет представления об уровне в сознании, элиты не будет ни в реальности, ни в модели. В последнее время возник термин «национализация элит». Под этим понимаются какие-то действия, препятствующие тому, чтобы эти «элиты» разбежались по заграницам. Но элита по заграницам не бегает, она со своим народом.

А вот народ есть в обоих моделях, но в это понятие вкладываются – в зависимости от того, какую модель «держат в уме» – разные смыслы. В первой модели народ – это те, кем управляют. Во второй народ – те, кто ещё не поднялся до высокого уровня; в первой народ – средство для власти, во второй – субъект истории. В первом случае это тот самый народ, что, став чиновником, выказывает поразительное равнодушие, презрение, чёрствость к своим согражданам. Во втором это народ, давший истории великие имена, свершивший великие подвиги. Уровневое представление позволяет дать более адекватное описание роли народа в историческом процессе, так как народ в ней распределён по уровням. Народ «строит домны и фабрики», он же ворует и убивает в пьяном беспамятстве, но именно он выиграл вторую мировую войну, создал ядерный щит, благодаря которому мы существуем как Россия до сих пор, он был пионером освоения космоса, он подошёл совсем близко к созданию русской цивилизации.

По видимому первым проявлением уровневого подхода является давно возникшее деление на «умных» и «дураков». Преодолев сложный эволюционный путь, оно в конце концов привело к уровневой модели, описанной выше. Уровневые представления проникают в структурные модели, усложняя их и расширяя диапазон явлений, которые они способны описать. Так в структурной модели идеальной социальной пирамиды Платона уровневость проявляется в том, что более развитые души должны занимать более высокое положение в социальной иерархии.

Даже простейшая уровневая модель позволяет понять больше, чем одно- и двухэлементные структурные. Простейшая двухэлементная модель «р – с» уже не структурная, а уровневая. Глава компании Apple С. Джобс делил всех людей на хороших специалистов и тупиц. Это модель «на грани классификации», но уже уровневая. Несмотря на очевидную упрощённость, Джобсу её оказалось достаточно для достижения конкретной цели: сформировать креативную команду.

В структурной двухкомпонентной модели, разработанной К. П. Петровым, ректором военной академии им. Н. Е. Жуковского, власть (именуемая автором ошибочно элитой) и толпа делятся на составляющие, имеющие уровневые признаки. Пирамида власти разбивается на дополнительные слои: появляются надсмотрщики (бюрократия, прикормленная «научная» и художественная интеллигенции, техническая интеллигенция), посредством которых господа осуществляют управление рабами (ими по существу является толпа), всего пять слоёв. Верхушка власти (в соответствии с российскими реалиями она называется «Кремль») одной ногой опирается на господ, другой – на толпу. Суть модели в том, что она рассматривает трансформацию системы «власть – народ» как результат повышения уровня народа. Имеющий место сегодня стремительный технический, информационный прогресс существенно изменяет толпу. Это приводит к стиранию интеллектуальных и профессиональных границ. В результате толпа выходит из подчинения господ (рабы, поднявшись на более высокие уровни деятельности могут уже больше, чем господа), две опоры, на которые опирается ногами власть (есть соответствующая иллюстрация) раздвигаются и власть обрушивается в образовавшуюся пустоту. Таким образом частичное введение уровневых представлений позволило описать один из механизмов утраты власти.

Среди массы народа можно найти кого угодно на какое угодно дело. Ещё В. Ключевский предостерегал тех, кто «толкует о черни, смешивая её с народом». В народе есть и чернь, и святые, и ещё много чего. Без уровневого разделения «народа» в механике общества не разобраться. У активной части народа уровень один, у пассивной – другой. Последнее гениально отразил А. Пушкин в финальной ремарке трагедии «Борис Годунов»: «Народ безмолвствует». Народ безмолвствовал, когда убили ещё одного царевича, уже не Дмитрия, а Алексея. Вместе со всей императорской семьёй. Совершилось страшное злодеяние: была «предана Христова вера на Святой Руси», и это было началом трагедии, продолжавшейся весь двадцатый век. И что делал народ в момент этого страшного злодеяния? Он безмолствовал. С позиций уровневых представлений понятно, что безмолствовала какая-то его значительная часть, может быть даже большинство. А какая-то часть его – разрушала, а ещё какая-то боролась против. Последние были люди весьма высоких уровней, но их оказалось недостаточно, чтобы победить.

Более сложную модель сымпровизировал в своей статье в газете «Новая жизнь» за март месяц 1918 года постоянно шатающийся то туда, то сюда М. Горький. «Сегодня Прощёное Воскресенье. По старинному обычаю в этот день люди просили друг у друга прощения во взаимных грехах. Это было тогда, когда на Руси существовала совесть… В наши кошмарные дни совесть издохла. И за всё это – за всю грязь, кровь, подлость и пошлость – притаившиеся враги рабочего класса возложат вину именно на рабочий класс, на его интеллигенцию, бессильную одолеть моральный развал одичалой массы». В этой модели Горького пять компонентов: масса, рабочий класс, его(?) интеллигенция, его враги и совесть. Совесть издохла, масса одичала, интеллигенция ничего поделать не может, враги, четвёртый компонент системы, безвариантно возложат вину на рабочий класс. Который, таким образом, является жертвой. Здесь Горький, проявив свою «политическую незрелость», существенно разошёлся с Марксом и Лениным, которые полагали пролетариат самым передовым классом. А отнюдь не жертвой, на которую каждый, кому захочется, может возложить вину.

Неправы все трое. История, когда окончательно разберётся, возложит вину на разрушителей, среди которых были представители и массы, и пролетариата, и интеллигенции. Именно разрушители одичали. Остальная часть народа не смогла оказать им сопротивление, а ещё не оформившаяся в полной мере российская элита, которая должна была организовать это сопротивление, оказалась не на высоте. Этот пример, взятый из бесконечного множества других, показывает, что структурная модель не работает до тех пор, пока в неё не будут, как минимум, введены два вектора деятельности: созидательный и разрушительный.

Допустим, нам даётся право выбора, к какому «народу» принадлежать. Строго говоря, народом следует называть хорошо структурированное и преимущественно созидательное множество людей, а в противном случае – это сброд. Поэтому надо выбирать «уровневый» народ, а не пассивный сброд. Там достойные и доблестные имеют наибольшие возможности. Уровневое мировоззрение, уровневая организация принципиально таковы, что они не запрещают кому-либо расти, не ограничивают возможности самореализации. Но в отличие от либерального общества, где позволено всё, что соответствует принципам превратно понимаемой свободы, в уровневом обществе позволено всё, что приводит к росту уровня. А в структурной модели (при воплощении её в реальность) народу не позволено, во избежание осложнений, ничего, кроме подчинения.

4.18. Что даёт уровневая модель?

Разработанная автором двухвекторная модель получает дальнейшее развитие делением областей разрушения и созидания на уровни деятельности. Это то, что в ранее существовавших моделях порой намечалось, да так и не сбылось. Вот один из примеров этого: Ш. Бодлер предлагал «изучать всеобщий и вечный закон градации, постепенности и неспешного продвижения вперёд, при котором сила всё нарастает, как сложные проценты в финансовом деле». Невольно вспоминаются упомянутые выше диалектика и экстремология. Как всё-таки они «гордо реют» над трусливо прячущейся то ли среди утёсов, то ли где то ещё «постепенностью». Вот тебе и Бодлер! А ещё «Цветы зла» написал. Ну какое же зло в «постепенности»? Оно как раз в диалектике и экстремальности разрушителей. А вот это прозрение закона градаций, отнюдь не какой – то цветочек, а внушительный плод. А самым интересным следствием его в области человеческого является градация уровней деятельности.

В народе живёт потребность в героях, она следствие системного инстинкта выживания. Без героев системе не выжить. Они существовали уже в самых древних мифах. Гильгамеш у шумеров, Геракл у древних греков, у каждого народа есть свои могучие Ильи Муромцы. Предания и летописи доносили до нас имена прославленных полководцев, могущественных правителей, «святых мучеников».

Увы, наука оказалась столь ненаблюдательна, что героев она не увидела, и огромная разница между людьми осталась «незамеченной». Едва ли не первым не просто обратившим внимание на разность между людьми, а понявшим её значение был выдающийся русский философ К. Н. Леонтьев. Он полагал, что глубокая естественная дифференциация в человеческом сообществе (психологическая, социальная, политическая, профессиональная и т. д.) является той основой, без которой невозможно развитие. При этом, считал он, разница между людьми столь велика, что впору относить их к разным подвидам. И это не слишком большое преувеличение. Человек во многих ситуациях воспринимает другого, как опасного чужака или жертву, то есть не равного себе, а принадлежащего к какому-то другому множеству. У животных существует запрет на уничтожение собратьев по виду. Последнее приводило бы к уменьшению выживаемости вида, а в природе процессы направлены на увеличение жизни. Однако среди людей разрушительность по отношению к подобным себе получила необычайное распространение. Люди уничтожают себе подобных в огромных количествах. По отношению к ним не срабатывает реакция, генетически определённая как «реакция на представителя своего вида».

Это имеет филогенетические корни: у примитивных народов человек из другого племени, даже из соседней деревни, считался совершенно чужим и не заслуживал никакого сочувствия. Как следует из уровневой модели, деятели более низких уровней более склонны воспринимать других как чужаков, и в тем в большей мере, чем больше разница в уровнях. С ростом уровня люди всё в большей степени склонны считать себя собратьями, в первую очередь с деятелями своего уровня, но в какой-то мере, и с деятелями других уровней, даже с животными, всей живой природой. На самом последнем этапе нашей эволюции, как итог этих перемен, возникло представление о наших «братьях меньших». Показательно, что воспринимать других, как братьев, учит христианство. Это один из столпов веры. Так должен поступать истинный христианин. Теперь мы понимаем, что истинным христианином наши предки полагали верующего, достигшего достаточно высокого уровня. Таким образом религиозное и деятельностное представление о высоком уровне в самом существенном совпадают. И что, как не уровни, есть эти подвиды, деление на которые в явном виде Леонтьев так и не произвёл? Один из самых проницательных, Э. Эрикссон, ввёл термин «псевдовидообразование». Но единственное правильное решением этой проблемы даёт уровневая модель, вводящая представление об отличиях не псевдовидовых, а уровневых.

Суть всего изложенного выше заключается в том, что всё, что мы делаем, принадлежит тому или иному уровню деятельности. Всё наше бытие поделено на уровни, понимаем мы это или нет, признаём или нет. Уровень – это наиболее обобщённый способ описания и оценки деятельности, а, следовательно, и нас. Уровневая модель, являющаяся так же шкалой деятельности, позволяет оценивать деятельность количественно. Уровень это тот инструмент, воспользовавшись которым, представления о человеке, носящие описательный характер, получают возможность стать наукой. Уровень является системообразующим параметром, который присутствует во всех видах и формах деятельности и позволяет их рассматривать с наиболее общей точки зрения, выявлять наиболее фундаментальные закономерности.

Уровневая шкала оказывается той волшебной палочкой-выручалочкой, которая позволяет всё объединить и упорядочить в нашем сознании. Если в целом ты безусловный созидатель, то самое замечательное в твоей жизни уже произошло. Ценность уровневой модели в том, что она наглядно представляет главный бытийный принцип – повышение уровня деятельности, и структурирует наши представления о принципах и технологиях развития. А так же посредством шкалы уровней вводит меру Высоты— ступень лестницы уровней – являющуюся своего рода единицей развития. Осознание уровневости и предчувствие Высоты производят магическое действие – всё укрупняется, а деятель находит своё место в иерархии бытия.

Введение понятия уровня деятельности оказалось принципиальным шагом, открывшим дорогу к пониманию феномена человека. Усложнять просто, упрощать сложно. Уровневая модель – это удачная попытка разумного упрощения сложного. Другого обобщённого параметра просто не существует, потому что человек проявляет себя через деятельность, а всё разнообразие видов, форм, родов, способов деятельности по своему существу отличаются чем? Уровнем! Ну так мир устроен. Всё, что в нём копошится, дышит, думает, каким-то образом выражает себя – делает это на разных уровнях. Наш мир возможен только в разноуровневом виде.

Уровневая модель обеспечивает наиболее продуктивное обобщённое описание деятельности человека. Одни строят, сберегают, спасают, другие бездумно тратят, разрушают, уничтожают. Разница между людьми огромна. По замечанию Шопенгауэра «природа аристократичнее человека. Различия в званиях и состояниях в человеческом обществе неизмеримо меньше тех различий в уме и нравственности, которыми наделяет человека природа». Эта разница скрыта от не очень изощрённого ума, она не видна так, как виден возраст, пол, цвет кожи, национальность, привычки, поведение в быту. Но она важнее всех их вместе взятых. Именно на неё в первую очередь обращает внимание деятель крупного масштаба, которому нужны люди для решения больших задач. Пётр I говаривал: «По мне будь крещён или обрезан – едино, лишь будь добрый человек и знай дело». То есть ему в человеке прежде всего был важен уровень.

Каков уровень, таково и бытие. Это ответ на основной вопрос философии, следующий из уровневой модели. Уровневые представления открывают весьма неприглядную картину реальности. Те, кто способен принимать решения, кто предпочитает деятельность бездействию, у кого есть своё мнение, твёрдые принципы, понятия чести и достоинства – такие в меньшинстве. Большинство живёт как получится. Не слишком задумываясь и не прилагая усилий. Именно к ним относится замечание Шопенгауэра: «Люди подобны часовым механизмам, которые заводятся и идут, не зная зачем». А есть ещё одна довольно многочисленная категория, от которых только и жди неприятностей, они обязательно что то сломают, испортят, обманут, украдут. Возможны и худшие варианты. Когда все они собираются вместе, и при этом далеко не самые лучшие – так уж мы устроены – оказываются наверху, получается нечто уже совершенно нелепое, как современный коллективный Запад.

Значительная разница в уровнях является ключом к пониманию человека. Уровень, он, поистине, наша судьба. Получаешь уровень, а с ним и свою судьбу. Уровень – это константа, конечно, в той мере, в какой константность возможна в природе человека. И как бы нам не хотелось определять всё в себе самим, определяет уровень. Желанная свобода воли – только мечта. Мы свободны только испортить, не дотянуть до своего потенциального уровня или, будучи деятелем невысокого созидательного уровня, под влиянием обстоятельств опуститься в отрицательную область. Редко у кого хватает воли поднять себя над заданным природой уровнем и тем самым самому стать творцом своей судьбы. Это случаи исключительные.

С появлением уровневой модели Высота обретает новый статус. Она теперь не экзотика для чудаков, практическая польза от которой близка к нулю, а ориентир максимально созидательной деятельности. С введением уровневой модели мир «собрался» в нашем представлении. Теперь всех нас можно оценить по единой шкале, и разобраться в истинных причинах перемещения относительно её вверх или вниз. С повышением уровня карьерные устремления, стяжательство сменяются идеей служения: Богу, ближним, народу, Родине, искусству, истине. Возникает иерархия важности дел, появляется понятие Главного, оно всё более выпукло выступает на фоне второстепенного. Пространство жизни углубляется и расширяется, ранее малозаметные вещи обретают значение, приходит ощущение системности, своей включённости в нечто большее, ранее незнакомое состояние целостности и полноты.

Мы давно смирились с неразберихой в невероятном разнообразии человеческой деятельности. Но принцип, сводящий все верные наблюдения и выводы, полученные достаточно строгим мышлением, воедино, должен существовать. Таковым принципом является уровневость. Если следовать ему, выясняется, что противоречие друг другу большинства гипотез и теорий, относящихся к человеку, снимается при правильном отнесении их к соответствующему уровню. Но психика человека такова, что страшное разрушение «невместимо» в его сознание, равно как и невероятная высота поступков человека. Низкое он старается забыть, а высокое не в состоянии понять. Суженный диапазон восприятия делает реальность более заурядной и бесцветной, чем она есть на самом деле. Сознание человека исключает глубины и высоты. Это одна из причин, почему уровневые представления не стали для нас обыденными, а в науке общепринятыми.

Животные в гораздо большей степени похожи друг на друга, чем человек на человека. Вы никогда не встретите двух столь разных волков, чтобы один был запойным пьяницей, а другой иконописцем. А такая разница (и ещё большая) встречается между людьми сплошь и рядом. С другой стороны, не существует такого качества, которое встречалось бы у всех людей поголовно. Даже обеспечивающая важнейшую функцию воспроизводства тяга к противоположному полу очень отличается от человека к человеку. Мы не подозреваем, сколь многим мы обязаны нашей разноуровневости.

В трёхуровневой модели Д. Панина [1] все люди делятся на созидателей, разрушителей и неустойчивых. Есть принципиальная разница между моделью Панина и моделью автора. По определению Панина разрушители – это «порода людей с ярко выраженными отрицательными качествами», а созидатели – это те, «кто родится с высокими задатками души». При этом «нередко из-за дезинформации и разжигания низменных инстинктов в число разрушителей попадают люди с небольшим искажением души, чьё место среди созидателей или в верхних слоях неустойчивых». В двенадцатиуровневой модели в основе принципа разделения на разрушителей и созидателей лежат не «качества» и «задатки» деятелей, а результаты их деятельности. Те, для кого К1>0 (шесть верхних уровней), преимущественно созидатели, для кого К1<0 (шесть нижних уровней) преимущественно разрушители. Поэтому в ней отсутствует уровень «неустойчивых». Если ты поступаешь как разрушитель, то ты разрушитель, а выяснение, какова в этом доля вины твоей неустойчивости, и что является её причиной: генетика, воспитание, образование, среда или случай – это уже другой вопрос.