Тай так не думал. На расстоянии у него было больше шансов выиграть завершающий раунд. Даже то, как ОН достал его здесь – стоило только захотеть – бесило Тая.

Соар – почти как отец и много больше, чем отчим. Грэй всегда любила его, может быть потому, что почти не помнила… Они редко проводили время вместе. Женщины на женской половине, мужчины на мужской… Даже перелетев полгалактики, Соар не был готов менять традиционный уклад предков, наплевательски относясь к общественному мнению («заткнуться, когда увидят мои деньги…»).

– Будь человеком. Ну, что за характер!.. – вернула его на землю Грей.

Тай нерешительно покачал головой. Имел ли он право отнимать у нее то, что было?.. И – «будучи человеком» (Какие слова из уст его когда-то бесшабашной маленькой сестренки, выросшей в светскую мать двоих детей и учредителя местного благотворительного фонда!) – не мог не поехать.

Соар знал, кого следует посылать к нему. Таю никогда не хватало сил в чем-то отказать сестре.

– Женат?

Их встреча в больничной палате была похожа на перевернутую с ног на голову традицию.

– Нет.

– Неужто потянуло на другие увлечения?

Серьезно?.. Пожевав двусмысленно губами, опухший череп спрашивал его о личной жизни? Остальное тело щадяще закрывала простыня.

– Нет, – не поддался на провокацию Тай. – Я, как и ты, всегда любил девочек.

И тоже причмокнул губами.

Они оба выдержали паузу, спокойно дождавшись, когда вошедшая в палату медсестра сменит капельницу.

На тумбочке между вскрытой пачкой сухофруктов и кружкой-непроливайкой лежало завещание.

– Угодья с охотничьим домом? С чего бы вдруг?..

Убийственное молчание.

Тай не выдержал и отвел глаза. Болезнь Соара не повлияла на его силы: тот же убивающий холодом монолит, закаленный в жерле вулкана.

– Ты всегда любил это место. Так что это честная сделка.

Тай недоверчиво усмехнулся. «Отец» – как пообещал он звать отчима после смерти матери – никогда не раздавал подарков просто так и никогда не играл честно. Даже за то, чтобы они с сестрой остались дома, а не отправились в разные интернаты, Таю пришлось заплатить: один ноль в пользу Соара.

– Не можешь бить женщин?

– А ты хотел бы, чтобы я мог?

– Нет, пожалуй…

Таков был их маленький уговор. С родным отцом Таю жилось лучше.

Ему хватило одной попытки, чтобы понять, почему Соар выбрал именно эту планету для своего нового дома и что принятые им условия лучше соблюдать.

Дикая простая местность с минимальным начальством и типичным мужским колоритом. Дома, находящиеся на расстоянии нескольких суток друг от друга. И один шериф с парой помощников на весь купол.

Люди только начинали осваивать этот мир. Многого не хватало, а у «отца» как бывшего военного остались связи в Отделе снабжения, и шериф так любил качественный коньяк, а главврач со слезами на глазах благодарил за помощь с медикаментами…

Дурак. Тай до сих пор не мог простить себе, что сестра, будучи совсем крохой, провела два месяца в гипсе. А потом ей снова пришлось ломать руку: очень трудным был этот скрученный перелом.

– Они так никого и не поймали, ни одного их этих хулиганов, – возмущалась Анни, мягкая, ласковая, очень добрая женщина, ставшая второй матерью для Грей.

Эти двое были полностью беззащитны перед отчимом.

«Ты не имеешь права судить своего отца,» – безапелляционно вколачивала в него чувства сыновьего долга и преданности мать, – тогда у Тая еще были братья…

Они умерли первыми, когда те, с кем отец когда-то воевал – за что? – за ресурсы? деньги? исключительную лицензию? – пришли в их дом, чтобы отомстить тому, кто потерпел поражение, но сбежал, не дав им насладиться победой. Сбежал, бросив свою семью…

Его братья умерли в мучениях.

Если бы Тай не повез в тот день матери, лежавшей в больнице в ожидании Грэй, сменной одежды, его похоронили бы вместе с ними…

– Тоже мне радетели правопорядка!.. – возмущался детский инспектор, на время приютивший Тая в своем доме. – Зарежут всю семью, а они только разводят руками!.. Мы не всесильны, – уничижающе, он передразнил офицера, дважды приходившего к Таю снимать показания. – Только и знают, что жрут и пьют на наши налоги, да еще носят свою «обалденную» форму, на которую прыгают эти пигалицы. Проституток бесплатных им мало. И это в наш век, когда все кругом под контролем!..

– Ты не справедлив, дорогой. Успокойся. У тебя же сердце. Тебе нельзя волноваться. Тай, почему ты позволяешь ему так расстраиваться из-за тебя? Как не стыдно! А с виду такой вежливый мальчик.

Жена инспектора. Она считала, что Тай должен принять случившееся как должное и не требовать невозможного от ее мужа.

– Ты молодой. У тебя все впереди. Ты выживешь. Или нет. А у нас дети… Так что, Тай, ты сам… Поговори с матерью… Она должна понимать…

Но денег на дорогу до дяди эта женщина им дала, и Соар не испугался: он принял их.

Два ноль.

Тай вспомнил его доброту, когда отчим сломал руку сестренке, а потом – как ни в чем ни бывало – нежно и сентиментально успокаивал Анни.

– Не волнуйся. Над ручкой Грэй трудится лучший хирург. Все будет хорошо. Вот увидишь, она даже и не вспомнит. Дети быстро забывают.

Три ноль.

Тай не знал, проклинать или благодарить ему ту огневку, что внезапно выбежала на дорогу из-под темной обочины. Стараясь спасти животное, он слишком резко крутанул руль, вдобавок ударив по тормозам.

– Ты разбил мою машину, – спокойно, забрав его из участка, констатировал факт Соар.

– Ты не будешь больше бить мою сестру, – поставил Тай свое условие после того, как они забрали Грэй из больницы.

– Конечно, пока у меня есть ты. Больше не убегай.

Четыре ноль.

Таю потребовалось пара хороших глотков аги, чтобы прогнать ожившие воспоминания.

– Я столкнулся со священником, выходящим из твоей палаты. Неужели все так плохо? Боишься? Думаешь, как попасть в рай?

Он неосторожно приблизился к кровати больного, и тот, резким движением высвободившись из-под простыни, крепко сжал его кисть.

– Ты отпустишь меня, а я тебя, сынок.

Тай осторожно высвободил руку.

– Почему ты думаешь, что я это сделаю?

– Ты же не хочешь пережить второй семейный холокост? Это может стать твоим навязчивым проклятием.

– Всему есть предел!..

Тай вскрикнул, но тотчас потушил звук ладонью и, потеряв контроль, как заклинание, забормотал:

– Ты не можешь… Всему есть предел… Ты не имеешь права… Не будешь… Я не дам тебе больше забирать живых… Больше никогда.

– Ты думаешь?..

Пять ноль.

Живой мертвец успел ответить на вопрос, который Тай не задал.

– Будет так, как хочу я, или будет много хуже, Тай. Разве я не предупреждал твою мать, что ревность – это плохо для женщины? Она могла принять мои условия и жить дальше, но ее принципы… Поверь, я сумею даже с того света сделать так, чтобы ТЫ ответил за свой отказ. Ты веришь мне, сынок?..

Тай верил. Соар был мстительным и принципиальным ублюдком, ни грамма не дорожившим своими кровными родственниками: главное – быть в выигрыше…

«Черт с ним, – решил он про себя, – Пусть куражится… Сколько ему осталось?..».

Игра за право первенства, неосторожно затеянная им когда-то с дядей, неминуема вела одного из участников к смерти, и, похоже, природа была на стороне молодых; Соар умирал – и метался в ярости от бессилия. Победа или проигрыш – в этом была его жизнь. Здесь, как и всегда. Во избежание ненужных инцидентов лучше было подыграть задержавшемуся на этом свете больному.

– Хорошо, я согласен, и я сожалею, что наш разговор в этой палате … вышел за допустимые пределы, – продемонстрировал свою капитуляцию Тай. – Ты прав. Грэй и ее семья – все, что осталось у меня на этом свете. Я похоронил мать, братьев, ты разбил все мои мечты, но ведь ты это знаешь… Не отнимай последнего, прояви милость.

– Ты научился красиво говорить, сынок. Жаль, что я никогда не мог верить тебе на слово.

Соар закашлялся, и Тай протянул ему новую салфетку.

– Что я должен сделать?

– Я больше не буду играть с тобой, ты понимаешь?.. У меня – а значит и у тебя – будет только одна попытка. Один шанс…

– Как ты хочешь жить?

Это был другой вопрос из другого их разговора. «Не время сводить счеты», – повторил себе Тай слова сестры.

А игра и не останавливалась…

Чепуха и морока, ведь ему как основному правопреемнику было чем заняться.

Тай повертел в руках составленное по всем правилам, нотариально заверенное завещание. Вторая копия хранилась у семейного нотариуса.

Эту больницу Тай знал, как свои пять пальцев. Ему доводилось не раз бывать здесь в детстве.

Он вышел из палаты и попытался приободрить сестру.

– Успокойся. Все не так страшно. Он держится молодцом.

Обняв его, Грэй расплакалась.

– Ты не знаешь, что такое для него беспомощность. Я так боюсь и переживаю. Врачи говорят: он вряд ли будет ходить, но одна рука двигается, уже хорошо. Со временем, они, возможно, вернут ему вторую.

Сестренка трепетала и захлебывалась словами, как в детстве, и все глубже утыкалась в его твердое плечо.

– Как хорошо, что ты все-таки приехал. Я бы одна не справилась. А ты знаешь…

– Я знаю, – ласково Тай гладил ее по голове, вспоминая похороны Анни.

Она, словно почувствовав что-то, высвободилась и извиняюще посмотрела на него.

– Прости, я имею в виду, что ты можешь помочь. Ты же видел, как ухаживали за нашей мамой. Кому платить и как… И потом, мне кажется, он меньше тебя стесняется…

– Это понятно.

Его лицо потеплело. Сестричка. Все та же… Те же повадки… Малышка… Прошло почти двадцать лет, а она снова пыталась вить из него веревки.

– Не волнуйся. Я обо всем позабочусь, – твердо решив сдержать слово, пообещал он ей.

И она поверила – и отпустила ситуацию.

– Не волнуйся, похоронами я займусь сам.

Ошалевшая от горя, той скорости, с которой на нее свалились все несчастья, Грэй откликнулась на предложение брата послушно, как кукла: делала все, что ей говорили, вставала туда, куда ей советовали встать, и молчала. Подозрительно молчала, задумавшись о чем-то до самого оглашения наследства.

– Я думала, я – любимый ребенок, – по-детски громко удивилась она решению отца, и все в комнате вздрогнули. – Он же мне обещал… Ты должен отдать имение мне, ты здесь даже не живешь.

– Нет.

Они вышли на воздух.

– Не думала, что ты ТАК позаботишься об отце. Учти, это тебе с рук не сойдет, – пригрозила Грэй брату. – Я пойду в полицию и в суд.

Злость некрасиво исказила черты ее лица.

– Не волнуйтесь, у нее нет шансов, – успокоил шедший следом за Таем нотариус. – Первая реакция. Такое бывает, поверьте. Если только, конечно, она не докажет, что вы недобросовестный наследник. Например, если вы помогли вашему отцу свести счеты с жизнью в обмен на часть его имущества, тогда…

– Вам не о чем беспокоиться. Мой отец покончил со своей жизнью самостоятельно, – холодно прервал адвоката Тай.

– Разумеется, – слишком поспешно, чтобы поверить, согласился тот. – Но быстрота случившегося после вашего приезда породила некоторые слухи и …

Тай повернулся и пристально вгляделся в лицо того, кто принял сторону его сестры.

– Не надейтесь, – отрезал он. – Вы много на этом не заработаете, только потратите время. И ЕЙ передайте, чтобы бросила это дело. Я намерен полностью выполнить последнюю волю покойного.

– Но ведь вы даже не сможете продать эти земли. По условию завещания… – попытался сторговаться с ним поверенный.

– Тогда пусть подождет моей смерти.

Тай сделал глубокий вдох и сконцентрировался на каре, пересекавшем далекий горизонт, как учила его мать. Он не хотел выходить из себя.

– Дайте ей такой совет. В вашей логике этот путь обойдется намного дешевле.

Он сжал кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони, пробуждая боль, чтобы заставить себя замолчать. Остановиться. Горечь, прорвавшаяся в последней фразе, не предназначалась для чужих ушей. Объяснения могли стоить Таю слишком дорого. Никому не нужная откровенность. Ему не в чем и некого было винить в случившемся, он мог предвидеть все сам. Его партнер по игре, наверняка, усмехался сейчас в своем роскошном, мягком гробу. Но сделка есть сделка. И за все надо платить.

Каков теперь их счет, а Соар?..

Шесть ноль.

Охота. Однажды Тай увязался вместе с Соаром, тайком – чтобы тот не озверел и не выбил из него всю дурь – залез сначала в кар, спрятавшись за сиденьем, потом в межконтинентальную ракету (дядя любил охотиться с азартом, а вблизи их дома крупных хищников не водилось).

Он вылез из неотапливаемого трюма только тогда, когда почти совсем замерз, и – с удивлением обнаружил в кресле пилота совсем другого человека. Не прежнего, но и не нынешнего. Просто другого. С которым можно было вместе охотиться, говорить о малозначимых вещах – и молчать.

Молчание – ключ к сохранению всякой тайны, а всякая тайна и есть чудо.

«Ты должен научиться убивать. Ты мой первенец, хоть и приемный, война – это наше наследственное дело».

«Люди, не умеющие мечтать, обречены на смерть. Они сами буквально просят о ней».

«Плавно отпусти курок»

Соар почему-то всегда говорил не «нажми», а «отпусти», словно пуля, не выпущенная из ствола, находилась в плену и нуждалась в освобождении. «Тосковала по свободе,» – говорил отчим. Тая покоряло невероятное воображение его приемного отца. И его расчётливая игра со смертью.

С того случая Соар всегда брал его с собой на охоту. Они жили в разных диких местах по несколько дней, ночевали в палатке, ели пищу с костра, допоздна сидели под меняющимися от планеты к планете звездами; там, где возможно, удили рыбу, по очереди чистили ее прямо на камнях, купались под водопадами, хулиганили, по-доброму, и подтрунивали друг над другом.

У Соара оказался цепкий взгляд и отточенное чувство юмора, и он любит каламбуры слов и положений. Тай наивно думал, что это чудо будет продолжаться вечно. Он расслабился, оглушенный всей этой устроенной ему Соаром красотой, не прислушиваясь к инстинкту, тревожно бьющему в глубине сердца, не обращая внимание на заплаканные глаза матери…

Двойная реальность? Самообман?.. Так что же…

Так жили многие из его друзей – когда…

«Ничтожество любит комфорт. Никогда не позволяй себе быть ничтожным. Не выбирай легких путей!».

Тропинка к водопаду, крутая, скользкая из-за мокрых камней, почти отвесно сначала спускалась в самый низ ущелья, а потом – удовольствие для смелых и отчаяннных – узкой, наклонной лентой проходила за водной стеной и взмывала вверх, на другой стороне упираясь в небольшое, поросшее тиной и ряской озерцо – остаток прежнего русла реки, порядком изменившей свой ход, когда неподалеку построили серию запруд для разведения рыб.

Вот в этом брошенном всеми болоте Тай в первый раз и потерял свое лицо.

Семь ноль.

– Отпусти!

– Отпустить?

Соар с силой толкнул его в грудь широко раскрытой ладонью, и Тай, падая, скорее почувствовал, чем услышал, как нехорошо хлюпнула под ним вода. «Топкое место», – исправно предупредил его инстинкт жизни.

– Что ты делаешь?!. За что?!.

– Так хорошо? Доволен? Как думаешь, мальчик вроде тебя тонет в трясине быстрее или медленнее лошади?

Соар вскинул руку, словно и вправду засекая время.

– Ты нарочно толкнул меня сюда! – вскричал маленький Тай и сделал отчаянную попытку выбраться, ухватившись за торчащую рядом зеленую кочку, но та хлюпнула и погрузилась в воду, увлекая за собой руку.

– Бессмысленная констатация факта, – с сарказмом заметил Соар. – Будешь продолжать в том же духе, и я при всем желании не сумею тебя вытащить. Не делай резких движений. Лучше подбери нужные слова, или останешься здесь навсегда.

Мягкий тон голоса, доносящегося сверху, не мог обмануть Тая. Трясина все туже стягивала его колени, и он почувствовал, как холодная гладь воды ножом бороздит по его горлу.

«Сдавшихся в плен мы убивали сразу…»

Собрав гостей за мужским столом, Соар, как и его настоящий отец, любил слушать рассказы о битвах. Иногда говорил сам.

«… Не каждый это выдержит… Настоящие люди…»

«… Человек умирает задолго до смерти…»

«… Такие ничего не стоят…»

«… Все как на ладони…»

«…Закалка характера…»

Тай отчаянно вытянул шею, цепляясь за взгляд, выжидательно провожающий его в бездну.

«… Слабым в моей семье не место…»

«… Он любил играть, как кошка с мышкой. А мышь должна быть активной…»

– Это я рассказал матери, что у тебя есть вторая жена, – признался Тай, чтобы выжить в этом раунде. – Прости. Я не должен был вмешиваться, но мама и сама о многом догадывалась. Прости, пожалуйста.

– Думаешь, разгадал меня?

Соар вытащил его из болота, а потом, когда они вышли на твердое место, снова бросил на землю и сильно избил.

– Никогда больше не делай ничего за моей спиной. Чтобы ни случилось и чем бы тебе это не грозило. Так поступаю только слабые, а я не позволю, чтобы мой сын был слабым. Имей мужество говорить правду вслух и отвечать за нее.

– Да, отец.

Соар недоверчиво покачал головой.

– Ты не повторишь судьбу моего брата. Я не позволю.

Вечером дядя сам перевязал ему ребра.

«Боль учит мужчин… Чтобы ты помнил»

У Тая не было сил ни возразить, ни согласиться. Его потом еще долго трясло от любого проявления участия.

– Выпей, станет легче. Обсох?

– Да, спасибо.

– Я научу тебя жить по правилам. Ты ребенок и поэтому можешь еще ошибаться. Но люди быстро взрослеют, и тебе следует быстро учиться и не совершать дважды одних и тех же ошибок.

– Я понял. Такого больше не будет.

– Я рад.

– Ты ставишь мне ультиматум? Ну-ну, – довольно усмехнулся Соар. – Мы же не будем рассказывать девочкам о нашей маленькой тайне? Скоро придет счет за химиотерапию Анни. Как думаешь, она примет от меня деньги, если узнает правду?

Гром тише разрывал небо в лесной ночи, чем угроза, сквозившая в голосе Соара. Тай побледнел, – и отступил.

Восемь ноль.

– Так что мы скажем?

Глупец. Таю следовало бы прикинуться проигравшим, не сломленным – падающим периодически признаки жизни – но проигравшим и согласившимся на чужие правила… «Как умная мышь!..».

Не привлекать к себе внимания…. Усыпить бдительность…

Глядишь, удалось бы найти выход и выскочить за порог.

«У тебя должен быть ответ, зачем жить, – учил его своей философии Соар. – Тогда тело само подскажет как…»

Но Тай был тогда слишком молод, горд и зол, чтобы играть в поддавки.

Смерть матери не была случайной, но Таю некому было рассказать об этом. Он никому не мог ничего доказать.

Безысходность его положения и нежелание мириться с мыслью о невозможности помочь тем, кто ему дорог… Кто оставался еще в живых…

Он бежал по замкнутому кругу, устроенному ему Соаром – частично от скуки, частично в отместку за то, что не сразу признал в дяде главу рода, «хранителя семейных традиции», имеющего права на воспитание, – раз за разом, неделя за неделей, год за годом – и выжил.

Так что сестра сильно заблуждалась на его счет. Повесткой в суд Тая было не испугать.

Ни этот дом, ни этот лес ОНА НЕ ПОЛУЧИТ. Хватит с нее участка в городе и внушительного фонда на расходы.

«Не дождешься, – мысленно послал он своего благодетеля в преисподнюю. – Я не дам тебе добраться до Грэй».

Девять ноль в его жизни уже было.

Еще один проигрыш – и никто не сможет признать его победу.

Однажды он почти вырвал очко у Соара, когда уехал из дома, обеспечив предварительно залог безопасности и благополучия для сестры. Он смог обыграть его живого один раз, сможет и мертвого.

Тай не верил в призраки, да и те не считались надежными свидетелями в суде.

– Сознаете ли вы всю важность данного слушания и клянетесь говорить правду и только правду?

Тай громко озвучил свое согласие. Его адвокат услужливо напомнил ему, что он может не свидетельствовать против себя.

– Спасибо, я учту.

Судья устало вел предварительное заседание, все своим видом побуждая стороны к примирению за пределами его зала.

– Моя клиентка намерена оспорить завещание отца на том основании, что ее брат получил свою долю имущества, воспользовавшись тяжелым эмоциональным состоянием покойного. Он хитростью выманил у того существенную долю наследства в обмен на услугу эвтаназии, которая запрещена нашим законом.

– По этому факту возбуждено дело? – уточнил судья.

– Нет, в возбуждении дела отказано, – подхватил реплику защитник Тая. – За отсутствием доказательств. Позвольте также отметить, что завещание было составлено покойным ДО прибытия моего клиента в город.

– Уважаемый судья, могу я обратиться к сестре официально? – теряя терпение от вялотекущего формализма, решил ускорить процесс Тай.

С годами ему стало все труднее заставлять себя ждать. Чего бы то ни было…

– Протестую, – возразил адвокат Грэй. – Противная сторона пытается воздействовать на родственные чувства моей клиентки. Считаю более уместным задать вопрос…

– А если я отвечу на ваши вопросы, после я могу обратиться к суду с официальным заявлением? – перебил его Тай.

– Вы можете сделать все это в любом порядке, – судья зевнул и флегматично развел руками, словно от мухи, отмахиваясь от этого в высшей степени утомительного и бесперспективного дела.

С богатыми не спорят: хотят судиться, тратить деньги на адвокатов – пусть судятся. Пока исправно оплачивают его счета своими налогами…

– Я отвечу на вопросы, а потом задам вопрос сам, – настоял на своем предложении Тай.

– Протестую, ваша честь, – на этот раз голос подал адвокат Тая.

– Вы не можете. Вы же представляете его интересы, – немного развеселившись, заметил судья.

– Потому и протестую. Мой клиент не понимает всю серьезность положения.

Тай молча встал и прошел к месту для дачи показаний. Сел, спокойно окинул взглядом зал, не забыл посмотреть и на сестру, и ее представителя.

– Что вы хотите узнать? Надеюсь, мы покончим с вашим любопытством до обеда.

В зале раздались тихие, но одобрительные смешки. Судебный процесс вызвал интерес у местной публики, в силу отдаленности от больших городов и дорог испытывающей нехватку в подобного рода новостях, хотя кое-кто, посчитавший что слишком хорошо воспитан для присутствия на заседании, попросту прислал своего секретаря или иного представителя. В общем, аудитория была простой и разношерстной и представляла избирательный округ маленькой миссис Грэй во всей его полноте, что полностью устраивало Тая.

– Правда ли, что покойный не был вашим фактическим отцом, но заставлял вас себя так называть?

– Да, я был рожден от другого брака, и не хотел, чтобы меня усыновляли, – спокойно ответил Тай, вызвав вздохи у части неподготовленной аудитории.

– А ваша сестра охотно называла мистера Соара папой, и он заботился о ней как о родной дочери.

– Это вопрос?

Еще один дружеский смешок из зала.

– Я хочу сказать, – пытаясь взять ситуацию под свой контроль, нервно одернул пиджак адвокат Грэй. – Что моя клиентка все это время поддерживала тесные отношения с покойным, они общались, как настоящие родственники, она считала его своим отцом, а вы, судя по всему, не ладили с мистером Соаром в детстве, да и после того, как покинули дом и уехали учиться, больше не связывались с покойным.

– Да.

– Не присылали ему поздравительных открыток?

– Нет.

– Не писали и не звонили?

– Нет.

– И вскоре после того, как вы приехали, ваш приемный отец умер, а вы получили порядочную долю наследства. Вам не кажется это подозрительным?

Все в зале замерли, ожидая реакции Тая. Наивные, в этом пункте его совесть спала спокойно.

– Нет. Во-первых, я единственный мужчина в этой семье, а мой отец по закону – не дадут мне соврать все присутствующие здесь – был представителем традиционных взглядов.

Было забавно видеть, как изменилось лицо сестры. Он нанес ей публичное оскорбление, но она даже не могла его оспорить.

– Во-вторых, всем известно, падших детей любят часто больше, чем послушных. Это даже в Библии есть.

– А вы были падшим ребенком? – ухватился за соломинку адвокат Грэй. – Настолько, чтобы убить приемного отца, а потом, хладнокровно похоронив его, получить причитающееся вам наследство? Кстати, не подскажите, откуда вы знали о желании покойного о кремации ДО оглашения воли? Возможно, вы обсудили это с ним во время вашего последнего визита в больницу, когда торговались о плате за убийство?

– Протестую, – наконец подал голос защитник Тая. – Было проведено расследование. Следов преступления не найдено.

– Он подкупил медэкспертов! – вскричала с места сестра.

Сочувствие публики качнулось в ее сторону.

– К порядку! – стукнул молотком судья.

«Ох, уж мне эти сплетни…».

– Разрешите, я отвечу на вопрос о похоронах? – дождавшись кивка судьи и тем самым получив нужную паузу, продолжил Тай. – Мы говорили с отцом о смерти и похоронах…

Зал вздохнул.

– Много говорили… в детстве, когда я был чуть меньше, чем сейчас.

Тай взял еще одну паузу и потер пальцами щеки, глаза.

– И вы запомнили? – попытался, чувствуя подвох, сбить его монолог адвокат Грэй.

– А вы часто хороните свою мать?..

Удар достиг цели. Впервые за слушание юрист-пройдоха не сразу нашел, что ответить.

– Вы хотите сказать, что уже тогда покойный в мельчайших подробностях описал вам желанный ход своих похорон? – после минутной заминки вернулся в строй адвокат Грэй.

Скепсис волной прошел по залу, смешиваясь с сочувствием. Нужная консистенция. Тай решил, что настало время для заключительного удара.

– Нет, это было позже. Анни, приемная мать Грэй, была больна. Я любил ее, после смерти моей родной матери, она… многое сделала для нас. Никогда не попрекала рождением. Она была хорошей женщиной, любила жизнь, и уходила медленно, тяжело… Знаете, иногда никакие деньги не помогают…. – Тай снова взял паузу, чтобы почувствовать зал. – Мой … приемный отец и я были готовы сделать все, но, что бы мы ни делали, ее смерть приближалась. Я рад, что ты не помнишь этого, сестра.

Он поймал Грэй в ловушку – и она, мысленно потирая ушибленное место, сама захлопнула ее своим молчанием. Не перечила. Не возразила. Не оспаривала. Она тоже любила названную мать. Всегда считала и называла ее мамой.

– Мне было страшно, я клял судьбу за несправедливость, моя родная мать умерла, и я не хотел хоронить ту, что подарила мне толику своего материнского тепла, чужую долю, мне не предназначавшуюся… У твоей матери, Грэй, было большое сердце.

Адвокат сестры сделал было попытку перебить его, но Тай успокаивающе поднял руку.

– Перехожу к сути. Однажды вечером отец разжег во дворе охотничьего домика костер. Мы оставили Грэй в городе с няней, а сами сидели до утра. Мы говорили о том, как каждый из нас хотел бы, чтобы его похоронили. В мельчайших подробностях. Понимаете?.. В тот вечер мы говорили о смерти. Я думаю, мы оба пытались справиться… с той ситуацией. Когда… Соар умер, я почувствовал, что снова на миг оказался у этого костра…. Видимо, – Тай пожал плечами. – Я не ошибся. Может быть, я знал нашего приемного отца чуть лучше, чем ты считаешь, сестренка.

Зал выдохнул. Выдохнул и судья.

Предсказуемая, податливая аудитория. Стоило укрепить положение.

– Уважаемый судья и все здесь присутствующие, я хочу обратиться к вам, взрослые люди, которых одна маленькая обиженная девочка заставила сидеть здесь и раскрывать свои сердца. Моя сестра хочет денег – я согласен. Может забрать всю мебель из нашего дома, кроме кабинета. Но мне кажется, я тоже был его сыном. И, как видите, знал его неплохо. И я был тем, кого ОН позвал перед смертью. Да, наши отношения складывались по-разному, но мы вместе через многое прошли. И, уважаемый судья, я думаю, у меня есть право на воспоминания, и этот дом, и участок вокруг него не меньше, чем у сестры…. Разве это справедливо отнимать их у меня?.. У меня умерли отец и мать, и еще одна мать. У меня больше никого и ничего не осталось, кроме тебя, сестренка. Я не хочу при жизни терять последнего из близких мне людей, поэтому официально заявляю, что с этого момента не буду больше присутствовать на заседаниях и передаю все полномочия своему представителю. Думаю, моя позиция по данному делу достаточно ясна.

Он разжал руки, крепко вцепившиеся в загородку, отделяющую его кресло от зала суда, вытер рот ладонью, по-детски шмыгнув носом, и еще раз, «на добитие», выстрелил взглядом в сестру.

– Могу я выйти?

Не слыша ответных реплик, погруженный в собственную игру, он покинул зал и сел в припаркованный рядом аэрокар. Закурил. Отмерил время.

– Она согласилась, – примчался к нему через двенадцать с половиной минут адвокат.

– Я знал, что она согласится, – Тай потушил сигарету и убрал окурок в пепельницу. – Моя сестричка всегда была совестливой, хоть и упрямой девчонкой. Стоило только напомнить ей об этом.

– Похоже, вы хорошо знаете свою семью.

Тай проигнорировал иронию, спрятанную на дне реплики. Он завел мотор, поднял стекло – и помчался прочь из этого города. Ему сегодня нужно было еще кое-что сделать.

После смерти Анни он послала все договоры к чертям.

– Я сделал только то, что она просила, – спокойно ответил на его обвинения убийца.

Тай слетел с катушек.

Но как не имеющему за душой ни гроша подростку доказать, что его мачеха – тяжело больной и по свидетельству всех, кто в последнее время был с нею рядом, смертельно уставший от борьбы человек – не покончила с собой, а ее убил – внимание! – муж и приемный отец Тая, с которым у сына, – это тоже все видели невооруженным глазом – были натянутые отношения.

Бесперспективно. Отчаянно. Безумно.

Последним и воспользовался Соар, – и Тай оказался в психушке.

Он прослушал полный курс лекций своих сокамерников о психоанализе и способах сплевывать таблетки незаметно для персонала, дважды в качестве «физиотерапии» опробовал электрошок, побывал в изоляторе – и не прошло и месяца – позвонил отцу, вернее, сначала получил разрешение, а потом позвонил и попросил приехать. Второй раз он попросил Соара об одолжении.

– Держите ключи. Я хочу, чтобы к утру в этом доме все было кристально чисто.

– Сделаем, как скажете.

– И не забудьте об этой комнате.

Он прошел в кабинет и, нажав на рычаг в столе, открыл потайную дверь.

– Ого. Теперь я понимаю, почему вы не наняли местных.

– Двойная оплата твоей фирме и еще одна доля сверх – тебе лично, если твоя команда будет держать язык за зубами, Чарли.

– О чем речь. За такую цену вы можете называть меня, как угодно. Тяжело приходится на окраине?

Тай только сейчас как следует прочитал визитку, прикрепленную к правому карману клетчатой рубашки бригадира.

– Извини, Балли. Да, нужно быть осторожным. Люди любят поболтать…

– Хороший у вас дом, только мебели маловато, – перевел разговор на более нейтральную тему мастер.