– Мы проторчали здесь больше часа, ты управился за пятнадцать минут, знала бы не за что бы тебя не отпустила. У тебя есть еще дела?
– Нет, – ответил я, – но мне совсем не хочется возвращаться в особняк твоих родителей.
– Патрик, мне тоже, вне дома я чувствую себя лучше. Клара и Август сделают все что нужно. Отвези меня в тот итальянский ресторанчик.
Мы поехали в квартал бедноты, где и провели остаток дня. Мы сидели в парке и гуляли по набережной пока не начало смеркаться. Потом Рита предложила заночевать в комнате над лавкой. Она позвонила Августу, предупредить его, и мы поехали в «Арлекин и Коломбина». Я был благодарен ей за этот выбор и за то, что мне мы не пользуемся ее «Порше». Аэрография с Пьеро стала для меня чем-то личным после смерти Регины.
Когда я снова оказался в лавке, что-то теплое и спокойное окружило меня. Сотни разных историй таились за корешками книг. Моя история тоже началась здесь, когда я увидел за стойкой девушку с разноцветными волосами.
– Рита я побуду немного внизу. – не то спросил, не то сказал я.
– Мне тоже иногда нравиться посидеть вечером в зале. – сказала она, – Оставайся, я принесу тебе кофе.
Я уселся за тот же столик, где недавно читал «Сияющее Королевство» и включил настольную лампу. Я просто сидел разглядывая полки и ни о чем не думал. Мне казалось, что я снова попал в библиотеку, в которой не был со времен студенчества. Мне совсем не хотелось брать в руки книгу, достаточно было того, что меня окружала эта бумажная крепость, возведенная нежными руками Риты. Она не могла защитить меня от внешнего мира, от безумцев вроде Хэтфилда, но она могла защитить меня от себя самого. Усмирить мой гнев, мою боль, мою ненависть, то, что прежде было далеким, а теперь струилось отравленным ручьем по моим венам.
Рита вернулась с двумя чашечками кофе и печеньем на подносе. Поставив все это передо мной, она взяла стул от соседнего столика и уселась напротив меня. С момента поездки в ресторанчик мы избегали говорить о том, что случилось. Мы болтали о разных мелочах и это помогало нам держаться. Нам на было жить дальше. Вместе.
Рита положила свою руку поверх моей.
– Патрик, ты хотел бы поехать куда-нибудь со мной? – спросила она.
– Да. – ответил я, – Думаю это будет лучшее что мы сможем сделать. Куда бы ты хотела?
– Если бы я знала. Может быть ты отвезешь меня в какое-нибудь уютное укромное местечко, где мы сможем спрятаться ото всех.
– Ты действительно хочешь спрятаться? – спросил я.
– Патрик я скорее хочу, чтобы вокруг было как можно меньше людей. В Серебряных Холмах мне еще долго придется выслушивать слова сочувствия и соболезнования. Один раз я уже прошла через это и, поверь мне, от этого не становится легче.
– Я знаю пару таких местечек. Мы можем побывать в обоих. Мы будем жить с тобой в маленькой хижине, на берегу.
– Спасибо тебе. Ты долго собираешься здесь сидеть? Ты даже книгу никакую не взял.
– Не знаю. – ответил я, – тут очень уютно и без книги.
– Хорошо. Я устала. Хочу принять душ и лечь. Не бросай меня пожалуйста.
– Я скоро приду к тебе.
Рита поднялась на верх, а я остался в своей крепости. Мне нужно было несколько минут побыть одному, чтобы набраться терпения и сил. Завтра мне придется хоронить Регину. Это будет тяжелый день.
Когда я поднялся Рита уже ждала меня в постели. На ней были малиновые с белым шортики и свободный топик на тоненьких лямках. Я разделся, погасил свет и лег рядом. Рита прижалась ко мне уткнувшись лицом.
– Да, – прошептала она, – теперь я смогу заснуть. Доброй ночи, Патрик.
– Доброй ночи, богиня.
Я дождался, когда она заснет и тоже задремал под ее еле слышное сопение.
Утром мы поехали к Рите домой. Мой костюм лежал на заднем сиденье автомобиля, а ей надо было переодеться к церемонии похорон. До полудня было еще много времени, но я собирался сначала наведаться в похоронное бюро.
Я не стал подниматься в комнату, оставшись заваривать кофе. Когда кофе был готов я уселся с ним в кресле гостиной в ожидании Риты. Она не заставила себя долго ждать. Я услышал ее шаги на лестнице и повернул голову чтобы увидеть ее.
Если это и было наваждение, то не было в нем ничего обманчивого, только соблазнительное. То, чего многие женщины пытались добиться, ей удавалось без особых усилий. Рита выглядела безупречно и сексуально, изящно ступая по лестнице. Она напомнила мне фото жен одержимого барона. Эротика словно искрилась в воздухе создавая дикие фантазии. Она была во всем черном. Шляпка с полями и вуалью до середины лица, платье без рукавов чуть выше колен, зауженное снизу, туфли с ремешком, чулки и перчатки выше локтя.
Я не мог оторвать глаз и безумно хотел ее невзирая на траур. Мне не было стыдно, не было неловко. Все это затмило мое желание, которое было столь явным, что Рита не могла не заметить его. Она остановилась не далеко от меня и пристально посмотрела в мои глаза. Потом она потихоньку стала приподнимать платье, дюйм за дюймом обнажая свои бедра. Я зачарованно смотрел на это представление, едва сдерживая себя, чтобы не наброситься на нее. Рита продолжала, не сводя с меня глаз, от которых исходил невероятный магнетизм.
Достаточно подняв платье, она сняла трусики и присела на край стола. Я подошел к ней на ходу расстегивая брюки и без всяких церемоний сразу полностью вошел в нее, заставив громко вскрикнуть. Я словно пытался пронзить ее, проникнуть как можно глубже в ее вожделенное тело. Рита легла на стол, что позволило поднять ее ноги вверх и сжать до боли ее бедра. Она кричала уже не переставая, вцепившись руками в край столешницы. Я яростно выплеснул в нее все накопленное и опустился на колени уткнувшись лицом между ее ног. Она бессильно свесила ноги мне на плечи и не пыталась подняться.
Мы пробыли так несколько минут, пока я не встал чтобы поцеловать ее. Рита ответила на мой поцелуй слегка прикусив мне губу.
– Животное. – прошептала она.
– Конечно животное, – ответил я. – Одежда и прочая мишура не сильно изменили нашу суть.
Рита встала со стола. Промокнув салфеткой между ног, она надела трусики и опустила платье.
– Не стану спрашивать, как я выгляжу. – сказала она, – ты уже дал мне это понять.
Я взял приготовленный костюм с рубашкой и переоделся.
– Ты выглядишь шикарно. – сказала Рита, – Не хватает дорогих часов. Я обязательно подарю их тебе, как только дождусь лоскутное одеяло.
– Не люблю костюмы. Мне в них неуютно, но часы очень хочу. С гравировкой от тебя. Если ты готова можем ехать.
По дороге в город Рита спросила меня.
– Патрик, мы не договорили в прошлый раз. Расскажи о Регине и Инге. У меня возникли кое-какие догадки. Тебе тридцать семь, верно?
– Рита, – ответил я, – для меня и самого многое осталось за кадром, но я готов рассказать все что знаю. Инга работала в нашем доме немногим более года, пока не ушла в общину «Равновесие». Она все это время занималась сексом с моим отцом, а последние три месяца со мной. Так что твои догадки верны. Регина моя сестра или дочь. Я заказал ДНК тесты, но не думаю, что они что-то прояснят степень родства дочери и сестры одинакова.
– Да, Патрик, если бы я не знала кто мои родители, сочла бы это дикостью. Ее мать сделала это специально? Зачем?
– У нее были проблемы с алкоголем, и она больше двадцати лет провела в секте. Это все что я могу сказать. Ее связь с Хэтфилдом думаю тоже не пошла ей на пользу. Что творилось в ее голове я не знаю. Я знаю другое. Я многое мог бы сделать для Регины, но вел себя по-свински, когда она была рядом. Ее преданные, влюбленные глаза которыми она смотрела на меня в последние минуты будут преследовать меня всю жизнь. Я не знаю, чем заслужил такую любовь. Если бы Инга была жива, я наверно сам придушил бы ее.
Рита положила свою руку поверх моей и сжала ее.
– Патрик, я не знаю, что сказать тебе. Я могу понять твою боль, но не могу ее уменьшить. Мы не в силах исправить то, что случилось, но можем помочь друг другу справиться с этим. Я так хочу поскорее уехать в одно из твоих местечек.
– Обязательно уедем.
Я остановил машину возле «Нимфы».
– Ты со мной? – спросил я Риту.
– Да, я хочу ее увидеть.
Нас встретил вчерашний служащий и проводил в специальный зал, где мы могли увидеть Регину уже готовую к погребению. Держась за руки, мы подошли к гробу. Я несколько минут смотрел на Регину, вспоминая те дни, когда мы были вместе. Ее смех, голос, жесты. К моему стыду я помнил все очень смутно, потому что почти не обращал на них внимания. В такие моменты обычно хочется вернуть все назад. Мне тоже хотелось, но ни у кого нет такой возможности и это дает веский повод ценить то, что у тебя есть сейчас. Я чуть крепче сжал руку Риты.
Я недолго пообщался со служащим уточнив пару деталей, и мы вернулись к машине. Я не сразу завел двигатель, пытаясь собраться с мыслями.
– Патрик, мне жаль. – сказала Рита, – Она очень милая и совсем молодая.
– Спасибо, тебе Рита. Когда ты рядом мир не выглядит таким черным.
– Да, он становится черно-белым.
Я первый раз улыбнулся, вспомнив как увидел ее в лавке. Ее черно-белый мир был ярче залитого солнцем полудня, который я оставил за дверями.
Отец Доминик уже ждал меня, хотя мы приехали раньше. Он был знаком с Ритой, поэтому поприветствовал и выразил ей соболезнования по поводу кончины родителей. В этот момент я понял, что несмотря на искренность действительно нелегко сталкиваться с этим на каждом шагу. Риту и ее родителей знало большинство горожан и каждый при встрече сочтет своим долгом посочувствовать утрате.
Мы прошли на территорию кладбища и присели на одну из скамей возле дорожки.
– Отец Доминик, мы собираемся уехать из города через пару дней. Могу я попросить, чтобы за могилой присматривали. Я готов внести посильное пожертвование.
– Патрик, за могилами ухаживают без всяких пожертвований, но не скрою буду этому рад. Я понимаю ваше желание уехать и надеюсь, что, когда ваша скорбь утихнет вы вернетесь. Рита – ты одна из жемчужин нашего города.
Риту смутило это высказывание, но я был полностью согласен с отцом Домиником.
Мы еще какое-то время мирно беседовали, пока к нам не подошел священник, сообщивший о приезде катафалка. Когда мы подошли к воротам, несколько мужчин в черном уже положили гроб на плечи. Мы стали перед ними и наша скромная процессия отправилась к часовне.
Во время отпевания я почти не слушал отца Доминика, мои мысли были далеко, пытаясь выхватить из памяти те моменты, когда Регина была еще жива. Глядя на нее лежащую в гробу, я понимал, что вижу ее в последний раз. Я больше никогда не услышу ее голос, смех, не увижу ее милое лицо и любящие глаза. Я мог бы отвести ее под венец, показать ей мир. Быть с ней, когда она нуждалась бы во мне. Ничего этого не будет. Ничего. Я едва сдерживал слезы, и только теплая нежная рука Риты давала мне сил пройти через это.
Я оставался в таком состоянии, пока не бросил первую горсть земли на крышку ее гроба. После этого Рита обняла меня и я словно очнулся. Дождавшись, когда все закончится, я попросил оставить меня одного. Я попытался поговорить с Региной, но так и не смог найти нужных слов. В который раз сказав «прости», я поспешил к Рите, ждавшей меня возле машины.
– Патрик, обещай, что будешь рядом. Когда …
– Да, конечно, я буду рядом. Я теперь всегда буду рядом. Я не знаю, что нужно делать в таких случаях. Наверно нам нужно выпить за упокой души.
– Наверно. Ты веришь в существование души? – Спросила Рита.
– Не знаю, что и ответить. Раньше не верил, но после того, что со мной происходило в Серебряных Холмах, я во многом стал сомневаться.
– А я думаю, что она есть. Когда я говорю с Фредом, уверена он слышит меня. Куда мы можем поехать?
– Поехали к тебе. – предложил я.
Вечером мы вернулись в дом родителей Риты. Она с Кларой и Августом занялась подготовкой к панихиде, а я бесцельно шатался по дому, пока не наткнулся на Конрада. Он тоже оказался бесполезен в этих хлопотах, и мы уединились с ни на веранде второго этажа с бутылкой бренди. Конрад оказался приятным и образованным парнем и хорошим собеседником. Мы просидели с ним до полуночи беседуя на разные темы до горного туризма до творчества Божимира Радова. Мы как раз говорили о странностях в картинах Берэ, вроде стекающей в сточную решетку тени, когда Рита пришла за мной.
В спальне она переоделась в пижаму и рухнула на постель.
– Патрик, прости за эгоизм, я валюсь с ног, но без тебя я не могу заснуть.
Я разделся и лег рядом с ней. Рита тут же прижалась ко мне и буквально через пару минут уснула. Я погладил ее волосы и тоже задремал. В эту ночь она спала беспокойно, ворочалась в постели, несколько раз вскрикнула. Я как мог пытался успокоить ее. Рита на время затихала, а потом снова что-то тревожило ее сон. Ближе к утру она и вовсе проснулась, едва не вскочив с кровати, но увидев меня зарылась в меня лицом и снова заснула.
Утром Рита долго пробыла в душе пытаясь привести себя в порядок и вышла оттуда словно не было этой кошмарной ночи. Она уселась за дамский столик и занялась макияжем. Я впервые увидел ее за этим занятием поэтому не удержался и сказал.
– Я думал тебе это не нужно ты, итак, слишком красива.
– Считай, что это маска, которая поможет мне держаться. – ответила она. – Я отвратительно спала и это очень заметно.
Я подошел к ней, поцеловал в макушку и отправился в ванную комнату. Когда вернулся, Рита уже закончила, но пока была в домашнем халатике.
Мы спустились в столовую, где остальные уже завтракали. Казалось бы, тихий почти семейный завтрак, но чувствовалось напряжение, кружившее возле стола. Густав и Мария значили для этих людей гораздо больше, чем для меня и за фасадом каждого сидевшего за столом скрывались горе и скорбь. Завтрак прошел почти в полном безмолвии. После него все пошли одеваться в свои траурные одежды.
Мы покинули особняк и снова отправились в «Нимфу». На улицах мне попалось несколько людей с черными ленточками. Рита, заметив мое удивление пояснила, что сегодняшний день объявлен городским советом днем траура. Я понял, насколько семейство фон Клоцбахов почитаемо в Серебряных Холмах. Рита наверно догадалась, о чем я подумал.
– Патрик, это в память всех жертв Хэтфилда. Нам придется остановиться здесь, дальше движение перекрыто.
Я остановил автомобиль и дальше мы пошли пешком. Повернув на улицу ведущую к «Нимфе», я увидел большое скопление людей.
– Патрик, держи меня крепче, иначе я разрыдаюсь.
Мы шли среди расступившихся горожан, большинство из которых говорили Рите слова сочувствия. Она лишь кивала головой, не в силах поблагодарить всех. Я заметил, что меня разглядывают. Кто-то открыто, кто-то украдкой, но мое появление вызвало у людей любопытство. Мне было неловко идти под множеством пристальных взглядов и хотелось, чтобы это поскорей закончилось.
Мы с Ритой первые добрались до «Нимфы» и сразу прошли к телам родителей, как и вчера державшись за руки. Пока Рита прощалась с ними подошли остальные. Дав возможность попрощаться и им, мы все вышли на улицу.
Через несколько минут с территории, прилегающей к «Нимфе», выехало два катафалка и процессия начала свой путь к Собору Святого Павла. По дороге присоединялись новые горожане. Когда процессия добралась до Собора ее количество удвоилось.
В Соборе открыли вторые двери, чтобы через них можно было выйти. Вереница людей проходила мимо гробов с Марией и Густавом, а мы все это время стояли возле. Прощание затянулось, и я видел, что Рите едва хватает сил держаться на ногах. По ее щекам катились крупные слезы, которые она даже не пыталась утереть. Я одной рукой придерживал ее за талию, а второй за локоть и хотел только одного, чтобы все поскорей закончилось. Наконец последние горожане покинули Собор и теперь нам предстояла вторая часть пути. На центральное кладбище, где был похоронен Фредерик.
Я шел как заводной, уже не обращая внимания на пытливые взгляды. Для меня сейчас важно было только одно вести и придерживать Риту. На улице ей стало лучше. Она промокнула платком мокрое от слез лицо и с благодарностью посмотрела мне в глаза.
– Держись, девочка, мы справимся. – сказал я.
К нам присоединился Август. Он тоже пошел возле Риты, готовый если возникнет надобность помочь ей.
На кладбище стало тесно от заполнивших его людей. Первым опустили гроб с Марией, затем с Густавом. Мы бросили с Ритой по горсти земли, и я отвел ее к надгробию Фреда, где мы дождались конца похорон. Публика потихоньку стала расходиться и большинство из них скоро окажется в доме фон Клоцбахов, где уже были накрыты поминальные столы.
Рита без сил уселась на могильную плиту брата. Я дал ей несколько минут отдыха, потом поднял на руки и понес к кладбищенским воротам. Рита уткнулась мне в плече и тихонько плакала.
Движение уже открыли, но идти до моей машины было далеко. Я уже собирался вызвать такси, когда к нам подъехал Конрад. Мы забрались на заднее сиденье получив долгожданную передышку после трех часов, проведенных на ногах.
Возле ворот особняка уже стояло несколько машин. Я заметил Елизавету Шацкую в сопровождении Карла Боткина и поприветствовал их. Графиня на несколько минут отошла с Ритой в сторонку. После разговора и объятий Рита вернулась ко мне.
– Графиня была дружна с моими родителями, – сказала Рита.
Услышав это, я вспомнил про бабушку Риты, мать Марии и Густава. Странно что ее нет здесь, но спрашивать об этом сейчас я не хотел.
Мы пошли в дом, где в столовой и гостиной были накрыты столы с выпивкой и закуской. С десяток человек уже находилось в доме. Скоро их стало намного больше. Многие подходили к Рите говоря несколько слов сочувствия.
– Рита, чтобы продержаться, нам тоже стоит выпить и чего по крепче.
Рита кивнула. Я принес два стакана бренди, и мы выпили за упокой души ее родителей.
– Давай присядем. – предложил я.
Мы сели на один из диванов.
– Ты не представляешь, как мне хочется снять эти туфли и платье и прилечь.
– Нет не представляю. Никогда не носил платье, хотя туфли и костюм меня тоже сильно утомили.
– Патрик. – улыбнулась Рита и провела ладонью мне по лицу.
– Тебе обязательно быть здесь все это время? – спросил я.
– Не знаю, но мне хотелось бы проявить уважение ко всем этим людям. Еще час я подержусь, может быть дольше. Если ты дашь мне еще выпить и будешь рядом.
– Прямо сейчас?
– Нет, немного позже, иначе я напьюсь.
Мы продержались больше двух часов. Около шести вечера мы поднялись в комнату Риты. Она скинула туфли и рухнула на кровать. Я присел рядом и стал массировать ей ступни.
– Патрик, это божественно. – сказала Рита, – помоги мне раздеться.
Я снял с нее чулки и перчатки, помог снять платье. Рита осталась только в черном нижнем белье. Я вопросительно посмотрел на нее.
– Трусики оставь. Я не могу сейчас, когда все эти люди ходят где-то рядом.
– Я тоже не настолько циник. – сказал я, расстегивая лифчик.
Рита нырнула под одеяло. Я разделся и лег рядом с ней. Было только начало седьмого, но мы оба вымотались и быстро заснули.
Я проснулся посреди ночи от того, что Риты не было рядом. Я прислушался, но в ванной было тихо. Несколько минут я лежал ожидая, что она вернется. Потом накинув халат, я спустился на первый этаж. Везде было темно, но я все равно прошел по гостиной и столовой в поисках Риты. Ее нигде не оказалось. Осмотрев веранду, я вернулся на верх в ее спальню.
Платье висело на спинке стула, а ее халатика не было. Я не мог просто так снова лечь спать, не зная где она. Снова выйдя из спальни, я прошел по галерее второго этажа и заметил тонкую полоску света под одной из дверей. Я хотел было войти, но решил сначала постучаться.
Дверь приоткрылась, и я увидел Риту.
– Патрик, входи, это кабинет отца. – сказала она, пропуская меня внутрь, – Прости, что оставила тебя одного.
Я осмотрелся. Перед окном находился массивный старомодный письменный стол, на котором стоял компьютерный монитор и всякая нужная мелочь, вроде подставок для ручек и бумаг, настольного календаря и прочего. Одну из стен занимали высокие до самого потолка деревянные стеллажи, заполненные книгами, рамками с фото и разными безделушками. Возле другой стены стоял заваленный бумагами столик и два кресла. На самой стене было прикреплено несколько чертежей.
Рита присела в одно из кресел, приглашая сесть меня во второе. Вместо этого я уселся на мягкий ковер на полу возле ног Риты и поцеловал ее колени.
– Я волновался, пока искал тебя.
Рита погладила мои волосы.
– Я не думала, что ты так быстро проснешься. Мне захотелось порыться в бумагах родителей.
– Хочешь найти что-то интересное? – спросил я.
Рита ответила не сразу. Наверно было что-то личное и она сомневалась стоит ли мне об этом знать. Потом она все-таки решилась.
– Патрик, скорее я боюсь что-то найти, но, если это есть, я просто обязана знать. Мои родители часто вели записи. Они делали это много лет с той поры, когда стали парой. Кое-что не дает мне покоя и мне нужно найти эти семейные летописи чтобы разобраться.
– Ты уверена, что хочешь открыть этот ящик Пандоры? Случается, что знание убивает.
– Патрик, это не просто любопытство. Мы часто закрываем глаза, чтобы облегчить себе жизнь и пребывать в счастливом неведении. Я не могу жить с широко закрытыми глазами. Это моя семья и я последняя хранительница этой летописи.
– Рита, я тоже хочу стать твоей семьей. Если бы не траур, я готов хоть завтра пойти с тобой под венец.
– Ты делаешь мне предложение?
– Да.
Рита опустилась на колени рядом со мной и посмотрела мне в глаза. Потом мы обнялись, и она сказала.
– Патрик, милый мой, Патрик, конечно, я согласна.
Мы долго целовались, не поднимаясь с колен, а потом продолжили, уже повалившись на ковер. Вдоволь насытившись губами друг друга, мы лежали на спинах влюбленные и счастливые.
– Что именно ты ищешь? – спросил я, – В смысле как это выглядит.
– Я думаю что-то вроде больших тетрадей в коричневых кожаных обложках. Я несколько раз их видела и в детстве и позже, но теперь я не нахожу ничего похожего. Утром я посмотрю в других местах, а сейчас мы можем вернуться в спальню.
Второй раз мы проснулись уже вместе, около восьми утра. Внизу все выглядело как обычно. От вчерашнего почти ничего не осталось. Только фото Марии и Густава в траурной рамке, стоявшее на каминной полке и завешанное черным зеркало.
После завтрака дядя Август и Конрад стали собираться в обратную дорогу, но уехали они не сразу. Рита больше часа провела с Августом в кабинете отца. Я это время провел с Конрадом, возобновив вчерашнюю беседу, но в это раз без бренди, а с графином лимонада, приготовленным Кларой. Лимонад оказался очень кстати. На веранде было жарко, не смотря на ранние часы. Мне было приятно общаться с Конрадом, потому что последнее время я был лишен мужских компаний. Большинство моих друзей и приятелей разбросало по разным уголкам мира. В Серебряных Холмах мне довелось только пару раз поболтать с Дугаллом. Я подумал, что надо навестить его перед отъездом.
Когда Рита с дядей вернулись, она выглядела несколько возбужденной.
– Узнала что-нибудь? – спросил я, когда машина Августа выехала за ворота.
– Да, Патрик, кажется, я знаю где искать. Мне пришлось надавить на дядю. Он сдался поняв, что я все-равно рано или поздно найду эти тетради, даже если мне придется раскурочить весь дом.
Мы вернулись в особняк, и Рита сразу поднялась в комнату Марии. Она остановилась возле напольных часов и стала рассматривать их. Затем она повернула ключ и поставила стрелки в определенное положение. Раздался щелчок. Рита снова повернула ключ и сдвинула стрелки. Раздался второй щелчок и снизу в массивном основании часов открылась панель. За ней оказалась ниша. Мы опустились на колени и увидели две стопки увесистых тетрадей по семь штук в каждой. Мы достали их все и вернули панель на место.
Рита прошлась по комнате и присела на один из стульев. Она собиралась что-то сказать, но похоже не могла найти нужных слов. Я начал догадываться о причине ее колебаний. Она считала меня близким человеком, но в этих тетрадях было что-то очень личное, что касалось только ее семьи и ей не легко было мне это сказать.
– Если ты хочешь прочесть это одна я не стану тебе мешать. – сказал я.
– Да, Парик. – ответила Рита, – Я хочу сделать это одна у себя дома.
– Хорошо, я отвезу тебя.
– Твоя машина в городе, я сама доберусь.
Мы нашли подходящую сумку куда сложили все тетради. Рита предупредила Клару что останется ночевать у себя и вызвала такси.
– Патрик, я буду ждать тебя вечером. Прости, что так обошлась с тобой. – сказала Рита, когда мы ждали машину.
– Тебе не надо оправдываться. – ответил я, – Хочешь я привезу что-нибудь на ужин из итальянского ресторанчика?
– Патрик, святой Патрик.
Я заметил, что еще немного и Рита заплачет. Я обнял ее и шепнул на ухо.
– Ваша светлость, все будет хорошо.
Когда приехало такси Рита предложила подвезти меня до моего авто, но я отказался и пошел пешком.
Оказалось, у меня нашлось достаточно дел, который займут практически весь день. Когда я добрался до машины первым делом поехал в полицейский участок. Дату рождения Регины я нашел в соцсетях, а Инги ни в одной из них не обнаружил. Я надеялся, что в полиции найду нужную мне информацию.
В участке я наткнулся на Мартина. Он выглядел уставшим и раздраженным. Не было никакой новой информации о Хэтфилде и они не могли найти тело Олсона. В том что отставной детектив мертв никто не сомневался. Мартин попросил одного из инспекторов дать нужную мне информацию и покинул участок.
Я снова наведался в «Нимфу», чтобы заказать надгробие и небольшую каменную скамью. Все тот же служащий оформил мой заказ и уверил, что все будет сделано быстро и в лучшем виде.
После «Нимфы» я нашел по карте городской банк и поехал туда. Банк находился в довольно интересном месте. Я видел его из окна моего номера в гостинице. Там река делала небольшой изгиб. В начале двадцатого века был вырыт канал, который образовал дугу, соединявшую два участка реки в местах изгиба. В итоге получился небольшой остров, соединенный с городом двумя мостами. Один из которых был пешеходный. Это место так и называлось «Деловой остров», в центре которого находилась площадь с памятником Валдору в центре, а по периметру, окруженному набережной, располагались различные деловые здания включая банк и казначейство.
Обналичив нужную мне сумму денег, я задержался, прогуливаясь по набережной и любуясь красотами архитектуры. Каждое здание выглядело внушительным и монументальным с собственным неповторимым стилем. В очередной раз напоминая, что правит этим миром. Я ничего не имел против капитала. Наверно, потому что он у меня был и позволял жить так как я хочу, но никакие деньги не могли вернуть мне Регину, а Рите ее родителей. Перед смертью все становились равны.
Я вернулся к машине и поехал к отцу Доминику. В Соборе его не оказалось, сказали, что я смогу его найти в «Парке Памяти».
Я догадывался где именно его искать и по приезду сразу пошел к памятнику погибшим шахтерам. Отец Доминик, как и в прошлый раз сидел на скамейке напротив памятника. Я кивнул ему, но подошел не сразу. Сначала я осмотрел стоящий на гранитном постаменте большой камень, в котором было выдолблено две ниши. Каждая из них представляла фрагмент рудника, где располагалось по семь шахтеров. Среди их фигурок я смог увидеть мальчика, того самого Оливера – первого смотрителя города.
Заметив мой интерес к фигуркам, отец Доминик подошел ко мне.
– Видите мальчика? – спросил он.
– Да, именно его я рассматривал. – ответил я, удивленный вопросом священника.
– Вот эта фигурка, – отец Доминик указал на одного из шахтеров долбящего киркой каменную стену, – его отец. Мой дед был младшим сыном в их семье.
Это оказался любопытный факт. Отец Доминик упоминал о родстве с погибшими, но я не догадывался, что это был Оливер и его отец.
– После трагедии, – продолжил священник, – Герда – мать Оливера, устроилась на местную швейную фабрику. Так наша семья и осталась в Серебряных Холмах.
– Я слышал про Оливера, – сказал я, – потому и рассматривал фигурки.
– Конечно, одна из городских легенд. Многие туристы посещают рудники, прочитав эту историю.
Я не знал, насколько отец Доминик верит в эту историю, что он знает помимо того, что доступно из книг, но я пока не был готов рассказать ему о встрече с Нильсом и о детской комнате, в которой побывал. Может быть позже мы снова вернемся к этой теме. Сейчас мне совсем не хотелось копаться в этой истории.
– Отец Доминик, я искал вас чтобы сделать пожертвование. Боюсь в кружку оно не поместится.
Священник улыбнулся.
– Спасибо, Патрик. – сказал он, – Правда, это совсем не кружка, а бронзовый ящик, что стоит при входе в Собор.
– Вы когда собираетесь вернуться? Я готов отвезти вас и передать деньги.
– Можем поехать сейчас я уже достаточно побыл в парке. – сказал отец Доминик.
Уже в машине я спросил отца Доминика как часто он бывает в парке.
– Достаточно часто. – ответил он. – Особенно когда случаются похороны. Поэтому вы дважды застали меня здесь. Я считаю это место особенным. Оно хранит память о всех трагедиях, а любая несвоевременная смерть, это тоже трагедия.
– Знаете, отец Доминик, у меня сложилось мнение что в этом городе все места по-своему особенные.
– По-другому и быть не может. – ответил священник, – Если город особенный, то все что в нем находится тоже.
– Включая жителей? – спросил я.
– На этот вопрос мне сложно ответить. Потому что я считаю каждого человека особенным, где бы он не жил. В каждом есть частица Господа.
– Может быть и так, – сказал я, не желая лезть в дебри теологии. В которой был полным невеждой. – Вы не против, я остановлюсь возле магазинчика. Куплю что-нибудь перекусить, я пропустил обед.
– Патрик, вы наверно хотите меня обидеть. – сказал отец Доминик, – Буду рад разделить с вами трапезу.
– Спасибо, за приглашение. – поблагодарил я.
– Я думал вы торопитесь вернуться к Маргарите, иначе сразу пригласил бы вас.
– Рита попросила оставить ее одну до вечера. Она занята бумагами родителей.
– Бедняжка, я искренне сочувствую ей. – сказал отец Доминик. – Мне кажется, то, что вы сейчас с ней поможет ей справиться.
– Очень на это надеюсь. – ответил я.
Мы подъехали к Собору, и я остановил машину возле ворот. Отец Доминик нашел священника, который занимался казной, и я предал ему увесистый пакет с деньгами. Священник очень удивился, узнав о сумме пожертвования.
– Сто тысяч это большие деньги. Спасибо Патрик. Вы уверены, что готовы расстаться с такой серьезной суммой?
– Все относительно, отец Доминик. – сказал я. – Я едва проживаю треть годового дохода.
– Не думал, что вы настолько богаты. Кроме машины ничто не выдает вас. Вы выглядите обычным молодым человеком.