Ворон. Скафандр Богов

Марта устало опиралась на посох и злобно глядела на потуги бывшей служанки.

Трогательный настрой от увиденной сцены оборвало внезапное возвращение Червя. Гэгэ забыл двигаться непрерывно по пещере, чтобы снизить вероятность попадания в него монстром. Чем и поплатился: фонтан раскаленных камней шарахнул ему прямо под ноги, отчего Стрельца подбросило в воздух и больно уронило на пол.

Встав, он успел совершить всего четыре выстрела, а монстр уже начал проводить новую атаку. Червь заметно разбух, словно набрал в грудь огня, а потом с усилием выдохнул. Мощный напалм ударил из чудища, но теперь уже не только в сторону Гэгэ, а прошелся адской стрелкой часов по всей площади пещеры.

Стрелец не ожидал такой подставы от противника и угодил «под струю». Причем дважды: когда напалм только появился и ударил, и когда завершал круг, а уклониться наш главгер не успевал.

Не успевал по уважительной причине: парень заметил, что напалм странным образом обогнул кусок пещеры, где находились Марта и Золушка (губить свою «нанимательницу» в планы Червя не входило), так что этот угол на «циферблате» оставался в зоне относительной безопасности.

Своей находкой Стрелец не замедлил воспользоваться. Лишенный почти всего Здоровья, он решил добраться до отрезка между Червем и ведьмами. Ближе к последним, чтобы увеличить угол безопасного пространства.

Золушке таки удалось процарапать брешь в Сфере Неуязвимости: теперь левая рука демонессы удерживала края бабла, чтобы не сомкнулись, а правая тянулась к беззащитному горлу старухи, которая шипела на когти служанки, но сделать ничего не могла – вся концентрация бабы-яги уходила на поддержание работы Сферы. Лицо девушки посерело, она едва не валилась от истощения и боли в лужу щелочи (которая уже понемногу высыхала), а ноги ее… сердце Стрельца замерло: там, где должны быть колени, у Золушки торчали узкие культи. Выходит, она держится в воздухе только рукой, которой размыкает защиту Марты, и если бабл исчезнет раньше времени, пока не высохнет лужа, то им обеим придет конец. Но если все сложится иначе, если ей повезет – у нее, кажется, еще останется шанс…

Стрелец воспрял духом. В голову ударил адреналин. Он намерился искупить вину за то, что окликнул тогда Золушку, но… в этот раз его планам не суждено будет сбыться.

– А-а-а-а!.. – раздался вдруг пронзительный девичий визг.

Марта каким-то невероятным образом вцепилась острыми зубами в руку Золушки, когда пальцы той сомкнулись на горле старухи. Сфера Неуязвимости пропала. Девушка висела теперь, держась только одной рукой за горло бабы-яги, а лужа щелочи как будто назло стала медленней сохнуть. А Марта по закону подлости оставалась защищенной и теперь, лишившись Сферы: ведьма стояла на бугорке, куда не доставала едкая жидкость.

Золушка, чувствуя, что слабеет, и вот-вот лишится сознания, прокричала:

– Стреляй!.. стреляй в нее!

Червь ползал где-то под землей и выгадывал момент для внезапной атаки. Стрелец бегал кругами возле того места, куда огненный демон точно уж не будет палить. Стоять на месте все-таки не рисковал: если Червь выскочит прямо под ним, то добьет непременно – Здоровья остался крапаль. Расслышав слова Золушки, он тем не менее пустил на бегу Охотничью Стрелу в Марту, но промазал. Для большей Точности нужно было остановиться и хорошенько прицелиться, но…

Остановиться – значит погибнуть.

Нет-нет, не думай о Страхе, не думай о нем… Пусть получается затянуто, пусть кое-как. Ты – писатель. Ты – пишешь книгу. Все хорошо, на дворе весна, ты гениален. Главное – как-нибудь продолжай. Соберись!

…Гэгэ остановился и натянул тетиву – насколько хватило Энергии.

В этот момент Червь вынырнул на поверхность – к счастью, чуть в стороне (промахнулся, но не намного) – и моментально провел огненную атаку прямо по цели.

Стрела сорвалась с тетивы и устремилась в голову старой колдунье.

Золушка повисла на шее Марты словно неживая.

Главгер зажмурился, когда увидел бьющий в него поток огня. Отпрыгнуть в безопасный уголок он уже не успевал.

А мы позволим себе остановить ход событий и рассмотрим ситуацию подробней.

Жить старухе осталось половину вздоха. Примерно столько же и Стрельцу, и Золушке. Напалм ударит в него, стрела прикончит бабу-ягу, Золушка упадет в щелочное зелье – и скорее всего в нем погибнет. Червь Огненной Бездны уползет обратно ждать нового призыва. В истории про Золушку и Патрика поставят многоточие – можно ли считать такой исход битвы полноценной местью?..

…И как теперь самому Автору закончить этот эпизод, чтоб не терзала потом совесть?

Чей удар будет решающим? Время застыло, не торопясь отдавать никому предпочтения.

Точнее будет сказать в данном контексте – игра зависла.

Не дождавшись адских мучений, которые должны бы сопровождать умирающего в геене огненной, Стрелец открывает глаза. И видит:

В застывшую сцену пещеры вдруг врывается поток времени и несется сквозь нее как поезд через тоннель. Главгер видит неяркие, прошедшие через моноцветный фильтр, картины происходящего из различных уголков Мэрлона. Группа аватаров осаждает огромного рыцаря-босса. Какой-то волшебник в остроконечной шляпе мчится верхом на медведе по петляющей между барханами зеркальной дороге. Инженер с лицом Нагиева изучает мелкие детали, похожие на конденсаторы, в магазине, заставленном макетами роботов. Девушка в зеленом платье собирает на поляне цветы для алхимии… И т.д. и т.п. Сотни и сотни объемных голограмм. Ничем не обусловленный, внезапный калейдоскоп рандомных событий из разных уголков игрового мира.

«Ну и спецэффекты!»

Первым делом, когда у Стрельца восстановилась ориентация во времени-пространстве, он отскочил от замершего в полуметре от себя столба пламени. Это было очень Разумно, ибо никто не скажет, сколько еще продлится этот небольшой экспромт во внутреннем сценарии игры. Движения Стрельца были плавными, тяжелыми, словно ему приходилось брести по дну озера.

Второй мыслью было вызволить злосчастную напарницу из лап старой колдуньи, а заодно воспользоваться случаем, чтобы вонзить кинжал в красные от злобы буркалы Марты. Но приблизившись к Золушке, он констатировал, что разжать пальцы старой ведьмы не представляется возможным. У девушки оставались открытыми глаза, но взгляд ничего не выражал – в глазах было пусто. Золушка обмякла и висела где-то между жизнью и смертью. Проклятия снимались с нее, она полностью восстановила человеческий облик: завитые рога распустились золотой копной, скулы разгладились на мраморном лице, бледные губы невинно припухли.

Стрелец горько вздохнул и дал себе обещание как-нибудь нарыть подробности об истории мэрлонской Золушки, чтобы таким образом почтить ее помять…

Он вынул Специально Зазубренный Кинжал, чтобы привести приговор Марте в исполнение, но вдруг чертовщина в пещере зашла на новый виток.

«Поезд» времени резко дал по газам. Занесенный для удара кинжал отвел в сторону встречный поток «рандомных событий». На Стрельца будто хлынула река, заставившая отступить назад и ухватиться за бортик ведьмовского котла, чтобы не смыло в невесть какие измерения. Миражи-голограммы потеряли отчетливые границы и размылись. Скорость потока нарастала до тех пор, пока река событий не превратилась в широкий луч света, излучение прожектора, пронизывающее пещеру ведьм. Этот луч света напоминает тоннель с полупрозрачными стенками…

…сквозь которые мелькают силуэты-тени и доносятся глухие звуки.

Кажется, Страх засек меня. Так все начиналось и в прошлый раз. Я выпадаю из Развилки, как люди выпадают в явь, к себе на постель, из осознанного сновидения: если притормозить, перестать конструировать материю сна, не прогнозировать дальнейшее развитие воображаемых событий – ты просыпаешься. Но если прибавить усилий – то можно оторваться от настоящего, преодолеть световой барьер, и достигнуть своих грез, свое идеальное будущее. Сложность в том, что бежать приходится как бы спиной вперед, лицом к времени-свету.

Неожиданно там, позади, в излучении прожектора, появляется облик Ворона. Он смотрит мне прямо в глаза с выражением крайней озабоченности и с легкой улыбкой. Только на нем почему-то нет черного балахона, напоминающего оперение, и солнцезащитных очков. Ворон, кажется, одет в белое. Его губы медленно шевелятся, но слов не разобрать. На секунду ко мне приходит мысль, что свет, который я вижу, исходит от маленького фонарика в руке мага, а глухие, неразборчивые звуки – вылетают из его рта.

Все, хватит! Не думай о Страхе… не думай о нем, не думай о нем, недумайонем… нет, не думай о том, чтобы не думать о нем…

…Стрела вонзилась в голову колдунье – прямо посреди испуганных глаз. Марта, вскрикнув, грохнулась замертво. Под бабкой быстро натекала кровавая лужа.

Подле старухи картинно возлежала на воздухе в полуметре над землей изуродованная ниже колен Золушка. Кажется, «антракт» со спецэффектами нечаянно сместил текстуры – и спас от падения в щелочь.

А Червь Огненной Бездны наоборот – собирался уползти обратно в среду естественного обитания, но застрял. Теперь пылающая пирамидка с глазами и ртом тряслась крупной конвульсией, будто кто-то отчаянно дергал босса за хвост глубоко под землей, пытаясь втащить. Но опытному гамеру хватит и одного взгляда, чтобы назвать причину такого «припадка»: типичный сбой программы. Напалм, которым Чурвь бил в нашего героя, бесследно пропал.

Финальная сцена была окончена. Миниприключение завершено.

«Ясно. Это не сценарий данджа, а баг очередной, – подумал Стрелец. – Как с Бадуаром. Процессор у Мэрлона реально скоро загнется, если такие глюки выдает. Надо выбираться отсюда и возвращаться к заданию Ворона».

В пещере изменилось и еще кое-что. Часть стены за перевернутым котлом и мертвыми колдуньями ушла в сторону, и теперь через проход в полутьму лился мягкий красно-белый свет.

Стрелец обошел поле боя в поисках трофеев. Ничего блестящего, сияющего, такого, чтобы сразу привлекло внимание, на полу рядом с трупами не было видно. Разве что небольшая серебряная шкатулка, выпавшая из разжатых пальцев Марты.

В шкатулке обнаружилось легендарное колечко – с маленьким зеленым самоцветом. Стрелец покрутил находку в руке: с внешней стороны кольца была видна отчетливая надпись: Именное Кольцо Адепта Богини Дианы с Аурой Ловкости и Аурой Друга Животных.

«Фиолка, ниче так! На Ловкость – то, что надо!»

Он нетерпеливо накрутил добычу на палец и сразу ощутил мышечный тонус. Вокруг едва заметно заискрился воздух – это возникла аура вокруг Стрельца. Он попрыгал от радости и желания насладиться новообретенной легкостью и быстротой: так хорошо он не чувствовал себя с тех пор как перестал ходить на тренировки по футболу, то есть с восьмого класса. GearScore его повысился до 1500, но подняться до следующего уровня опыта чуть-чуть не хватило.

Посох Марты Королевы Мертвых тоже оказался ценен. Стрелец повертел его в руках, но как призывать с помощью посоха скелетов – было не понятно. Но в сумку положил. Какой-нибудь Чародей с прокаченным Разумом наверняка разберется. А штука редкая, это ясно, лучше всего выложить на Аукционе или лично сторговать через чат.

С пальцев Изабеллы он стянул три обычных перстня: Перстень Кулинара-травителя, Перстень Злобного Глаза и Кольцо Подводного Дыхания, – а также Редкое Ожерелье Душ. Ожерелье и оба перстня ему были без надобности, поэтому отправились на дно мешка. А Кольцо Подводного Дыхания решил сразу же надеть – на всякий случай.

Больше трофеев в поле видимости не было. Подробней исследовать дряблые тела ведьм он не соблазнился, равно как и молодой стан Золушки – даже если под платьем у нее и скрывались какие-нибудь топовые стринги, мародерствовать на теле пережившей такие муки девушки мораль не позволяла. Тем более что Золушка, хоть и временно, была союзницей.

Удостоверившись, что больше в пещере ловить нечего, он шагнул в новоявленный проход. Там была длинная винтовая лестница, освещенная солнцем, которое проникало сюда с далекого верха. Кажется, это был какой-то черный ход, которым пользовались ведьмы. Взбираться на поверхность предстояло долго, поэтому через десяток ступенек строителями цифрового Мэрлона был заботливо установлен обратный телепорт в виде зелено-серебряной спирали.

И перед тем как покинуть Святилище Утопленных Ведьм главгер возвел очи горе и произнес:

«Спс за помощь».

Глава X. В которой один из персонажей говорит стихами

Лестница вывела его к небольшой площадке на склоне утёса, которую прятал от посторонних глаз окружающий ее массив скалы с редкой, но насыщенно-зеленой растительностью. Стрелец оказался будто в театральной ложе на высоте тридцати метров, откуда открывается прелестнейший вид на весь ЛЛК: над сочно-зелеными верхушками деревьев весело кричали птицы, прямо под скалой вилась быстрая речка, а над ней качался веревочный мост, на горизонте видны серо-синие горы и башня Улича. Полуденное солнце щедро поливает весь пейзаж красноватым светом.

Стрелец надел темные очки, чтобы не получать урон от солнца, которое после подземного сумрака впивалось в глаза как будто с утроенной злобой.

Теперь, на свежем воздухе, приключение в Святилище не казалось таким «настоящим» и достойным сочувствия. Героини того эпизода словно предстали в другом ракурсе, и теперь вместо объемных фронтальных портретов он увидел только плоский картонный макет, какой ставят в магазинах или на посту ДПС. Картонные ведьмы, картонная любовь. Нелепая страшилка в духе Лавкрафта, когда закрываешь книгу и отправляешься по делам. О том, что обещал себе изучить подробней историю Золушки, он, само собой, уже позабыл.

«Святой Патрик и Золушка… разрабы игры ваще извращенцы!» – подумал он.

Утомленный ночным путешествием мозг объявил забастовку: куда теперь идти за личной зверушкой было тяжело придумать. Утро вечера мудренее, как рекомендует поговорка, а применительно к Мэрлону – сумерки сказочней рассвета.

Отсутствие лестницы и веревки, чтобы спуститься, его не смутило. Он подошел к обрыву, глубоко вдохнул как будто свежего воздуха, развел руки в стороны и совершил ассасинский «прыжок веры», доверясь повышенной Ловкости, щадящей гравитации компьютерной реальности и зарослям травы внизу, которая, по его расчетам, должна смягчить его приземление.

«Еееее-ху! Давно мечтал так сделать!»

Тридцать метров наш сокол красовался в пике, наслаждался встречным ветром и жалел, что со стороны его никто не сфотографирует. Он просто забыл в минуту эйфории, что мы-то прекрасно его видим и запечатлеваем каждый его шаг, а так же способны добавить от себя, что приземлился наш соколик Неудачно, больно стукнулся об камень головой и повредил коленку. Наверно, это из зависти, что главгер может так своенравно нарушать законы классической механики, а Автор – нет.

«У-у-у… – взвыл наш птенец, хотя больно ему было потому, что он представил себе, как это может быть больно. – Сраный булыжник!»

А булыжник-то здесь причем?..

Здоровья у Стрельца не то что просело, а размазалось по самому дну. Кончив стонать, он зарылся в сумку и достал сосиску в тесте – из-за дешевизны купил таких сразу пять штук, это были его последние запасы еды.

«Кажется, пора идти на боковую, сегодня найти пета мне уже не светит. Жрачка заканчивается… все обстоятельства против. Так, а где здесь выход?»

Он покрутился на месте, надеясь напороться взглядом на кнопку «Выход из игры». Естественно, таковой нигде не было видно.

«Бли-и-ин… В казарму надо переться? Что за убогий геймплей, никакого интерфейса! А если я спать хочу? А если у меня срочные дела? Писец…»

…

[НФзкшырудмфыекфрфе]: – Народ как отсюда выйти? Эу!

…

Никто не ответил. Честно говоря, обычно ЛЛК просто кишит Темными и Светлыми, но главгеру повезло: как раз сегодня аватары Улича выполняли основной квест в бою у Светлого форпоста, и до одинокого гуляки никому не было дела.

Стрелец вызвал коня и устало плюхнулся в седло. К веревочному мостику вела дорога – один ее конец появлялся из-за скалы, с которой он прыгал, а второй нырял под сень деревьев на том берегу. Он сверился с картой: до тракта на Вельзевул ближе будет через мост. А справа за мостом, недалеко в глубине деревьев, он заметил небольшой маркер: значок палатки с костром.

«Надеюсь, это то, о чем я думаю. Тогда не придется ехать в город, чтобы снять Усталость».

Не успел он проехать и полсотни метров, когда заметил легкий дымок с ароматом уютного лагеря. И хотя он не жаловал костры, и тем более никогда не считал их признаком уюта, запах дыма тем не менее схватил его за ноздри и повлек к себе.

Дым привел к поляне, на которой гостеприимно плясал огонь в очаге, рядом аккуратной стопкой сложены рубленые поленья и ветки, а в паре метров от них – натянутый между землей и двумя деревьями навес (крыша-стена), под которым лежал темный сверток.

Вокруг было ни души, и Стрелец по-хозяйски осматривал стоянку. Никакого намека на то, чтобы кто-то здесь устраивал свой быт, кроме костра в рамке бесформенных камней и спального места. Лагерь больше напоминал прибранный номер в гостинице, ожидающий въезд постояльца.

Стрелец протяжно зевнул и развернул сверток, который лежал под навесом. Это был спальный мешок.

«Слишком вовремя, чтобы не вызвать подозрение. Как бы в ловушку не угодить».

Тем не менее, он с удовольствием забрался в спальник и крепко уснул. Если это и есть одно из тех самых Мест для отдыха, о которых говорил Ворон, значит подвоха тут нет. Функция игровой локации – это как закон природы: фальсифицировать невозможно… Кстати, вы заметили, что Автор в последнее время старается реже называть главгера «Гэгэ»? Действительно, кому понравится имя, напоминающее кличку собаки – ГГ, Гэгэ. Наш главгер набирается опыта, мужает и, я думаю, заслуживает равноправного отношения к себе.

Но не буду снова утомлять Читателя потоком авторской мысли. Пора будить нашего Стрельца, ибо к нему наведались гости.

Проснулся он от ощущения, что кто-то внимательно его разглядывает.

Уже смеркалось. Костер все так же горел в трех шагах от спального места, и в свете его грелась фигура, от вида которой Стрелец спросонья готов был провалиться сквозь текстуры.

«Приведение!», – всполошился он.

На пришельце была белая туника до пяток, золотой венок и пепельные, выцветшие на ярком солнце, кудри. Лицо то ли сильно загоревшее, то ли имело природный негритянский оттенок. На тонком поясе мерцал фиолетовый фонарь. Мультипаспорта не было, значит, это NPC.

«Темные не носят фонариков… Это Светлый, – догадался Стрелец. И, всмотревшись в лицо незваного гостя, поправился: – Светлая!»

Светлая негритянка не проявляла признаков агрессии, и он решил воздержаться от резких движений. Заметив, что Стрелец проснулся, она сказала ему:

– Сходит в постель утомленная в хлопотах Эос;

Птиц, земнородных зверей, и людей, и другое творенье

Думы оставить она приглашает рабочего дня восьмичасового,

А у кого и двенадцати – стало быть, кто как учился.

Так Олимпийцами нам заповедано; их же и чтим мы, божественных, непрекословно.

Гостья не выражалась словами – она общалась каким-то языком глухонемых, а жесты переводились в голове Стрельца чужим голосом без интонаций. Ворон говорил, что Светлые и Темные потеряли возможность общаться – видно, не совсем. Или нашли какой-то иной способ. Тем не менее, Стрелец с трудом улавливал общий смысл словесной конструкции.

– Что же ты, юноша стрелоопасный, в сей час утомленный свой день начинаешь?

Может, бессовестный, ждешь ты, чтоб смеркнулось небо, и ночью укрывшись

Тайно с разбойною мыслью стеречь у дороги прохожих? А может

С милою девой свидания час дожидаешься в сладком томленье,

Чтоб здесь, у костра, ее приписюнить на ложе хиппово-простецком?

Стрелец, во время речевых вывертов Светлой посматривающий по сторонам, чтобы в вечерних сумерках засечь вероятную засаду, прыснул:

«Приписюнить!»

– Поведай мне: кто ты, каких ты земель, кто отец твой, кто матерь?

Что привело тебя в наши края? Ты поверь, уж не праздно

Я вопрошаю: неспокойны места здесь, и люда лихого и ратников славных

Здесь ты найдешь во вражде. Берегись с ними встречи, отважный!

Слово желаю услышать твое, и к приличеству будь благосклонен:

Не мастер потешный я здесь для того, чтобы слух чужестранца лелеять стихами.

– Разве здесь нельзя просто погулять?.. – робко спросил он. Спросил голосом, и тут же со смешком представил себе, как некий сурдопереводчик в голове Светлой с гримасами прожестикулировал ей его слова. Как бы там ни работал речевой адаптер мэрлонцев – негритянка его поняла. Но не поверила.

– И достойнейший муж у дверей нового топчется, жалкий. Достань

Страх из груди; поднеси свое ухо к моим увещаньям:

Я с миром и добрым советом к тебе пристаю; не подумай лихого, доверься.

Стрелец колебался – и Ворон, и Вельс остерегали встречаться со Светлыми, но эта барышня казалась совсем не агрессивной и даже готовой помочь. Что делать: пустить стрелу ей меж бровей или довериться? Интересно, что она скажет.

– Сначала представься.

– Я Ифигенья, любовию нежной отца моего Агафона, славнейшего мужа,

И матери Геллы на свет рождена. Близ города Старпы, увы неживого теперь

От подлости Темных врагов, наш очаг на полях златоцветных меня возлелеял.

Теперь же, лишившись отчизны, скитаюсь я грустно и речию труд выполняю:

Молю о неметкой стреле и мече заржавелом, о дружбе в умах супостатов.

– А меня зовут… в общем, это неважно. Я Охотник, ищу здесь животное – питомца, чтобы приручить.

– Ты молод и велеречив, мне это в радость. Откройся:

Чьему наставлению следуешь ты, иль сам, по велению сердцу?

– Вельс рекомендовал мне отправиться в эти места. А к Вельсу я пошел… – тут он вовремя прикусил язык: стоит ли докладывать случайной знакомой о Джеймсе и тем более о Вороне? Ифигения вроде и не пытает, а «показания» сами собой слетают с языка.

Но осторожность оказалась излишней: одного упоминание наставника Стрельцов было для негритянки достаточно:

– Вельс… мне знакомо – он Кутхов помощник, военачальник.

Ты с Темными в дружбе… Ах, милый! Обманами очи связали,

И разум твой светлый в тень черного мага низвергнут. Опомнись!

Раскрылась догадка моя: сознаюсь, что не праздно

Лесною тропою свой путь совершая, тебя заприметила в спальнике теплом.

Теперь уж сомненья развеяны: вижу доподлинно – здесь ты,

Кого так спешила найти!..

– Офигенная, или как тебя там… – прервал перфоманс Гэгэ. – Ты мне зубы не заговаривай.

– С колдовством я не связана, мальчик, недуг кариозный сводить

Не искусна: ни заговором хитросплетенным, ни настоем полезным.

А ведомо то мне – по воле богов, безусловно, – что тяжесть задания,

На плечи твои взгромоздив, злопакостный маг о недобром помыслил.

– Выходит, ты знаешь меня? И какое мне дали задание тоже?

– Задание тайно твое, и о нем разглагольствовать ты не свободен.

– Все верно.

«Заказчики Джеймса решили связаться со мной. Интересно. Что мне сулит эта встреча?»

– Позволь рассказать мне всю правду теперь, от которой с заботой

Тебя оградил черный маг. Когда-то давно, еще до рождения Новых законов,

Мы, мэрлонцы, жили в любви на просторах приветливой терры.

Копили ученья, богатой торговлей града развлекали, искали миры недоступные в глубях

Эфира – от тяги умов на поверхность бумаги и в легковоздушные звуки,

А так же прекрасной гармонией красок на гладком холсте оживляли виденья свои

Разведчики наши. Таков Апполон златострунный, искусный Гефест,

Несравненная Клио, Афина, блестящая мудростью… и много, и много славнейших.

Цвела благодать, все в достатке, охотно дарили подарки и всласть угощали

Приезжего гостя. Никто не скрывал технологий доступных, и слова гнилого не знали –

Таков был язык наш. Свобода в речах и поступках, на воле бескрайней купалася

Мысль благая. Страна без запретов, о да, – словарь наш не ведал значенья запрета.

– Похожее что-то и мне описал Темный Ворон в рассказах своих.

Покамест не вижу я в вас расхождения. В чем смысл обмана?

– Постой, не спеши ты крылатое слово на волю пускать – пусть поспеет.

Обильный достаток и скупость законов нам кайф обломали:

Так к пиршествам склонный обжора калечится духом и телом.

Нашлись среди мэрлонцев те, кто из жадности большую долю себе

Заиметь сговорились. Не ведавши страха, ни пыток, ни прав ущемленья,

Сговорщики делу триумф предрекали, но тайно, пока не созреют

Все цветы плана. В ночной темноте, в стороне от очей любопытных,

Сходился совет – Вельзевул в нем начальствовал, муж недостойный

И злой подстрекатель, какого доселе не видело небо.

Назвалися Темными бунтовщики, поскольку и дело творили темнейшее,

И укрывались во тьме. Другим же название Светлые дали –

Чтоб кодовых слов суть никто посторонний не сведал.

Так в Уличе славном в назначенный час восставание Темных свершилось.

И вздыбились массы народные, и кровь потекла, и шум вдохновенный

Из глоток преступников ввысь поднялся… И шагал перед всеми

Злой ум Вельзевул – душа и сердце коварства…

В какой-то момент – Стрелец упустил его – гостья оказалась сидящей на траве в метре от него. Свет костра выгодно ложился на ее лицо и фигуру.

Ночь медленно смыкала над головой небо. Он слушал песню Ифигении, а темнота и костер рождали в его уме чувство холода, от которого он зябко обнимал колени, и так без движения слушал негритянку. Он внимательно хватал взглядом ее движения: руки гостьи порхали в танце перед ним, и, казалось, он уже не слышит переводчика, а понимает ее самостоятельно, будто научился языку Светлых. Он обнаружил, что лицо девушки привлекательно: ясные, с золотыми искорками, глаза, тонкий аккуратный нос, добрая улыбка на пухлых губах. Негритянка сопровождала жестикуляцию плавной мимикой, отчего ее гладкая кожа на лбу и у рта изгибалась аккуратными складками, распрямлялась, и снова сгибалась – в различных комбинациях: лицо Ифигении общалось светотенью от огня и фонарика. Трудно было отвести глаза от такой завораживающей картины. Стрелец залипал время от времени то на губах негритянки, то на миндалевидных глазах под крышей тонких бровей.

Глубоко в душе он боялся, что их потревожат, прервут сладкий диалог и вырвут из мира неги в мир движения. Что будет, если сейчас объявится Ворон и застанет его со Светлой? Убьет ее, убьет обоих? Что может сделать сценарист главгеру-отступнику? Выбросит его из сюжета или придумает какую-нибудь месть: например загонит в смердящее болото ради очередного задания? Так, чтобы впредь не якшался с сомнительными личностями.

– Ну, что же ты медлишь? Скажи! У меня опасения, что Ворон

Пребудет сюда и расправится с нами!

– Приглущи свой пыл, нетерпеливый, я все поведаю; а место здесь

Вне зоны доступа магического глаза: никто не явится сюда без приглашения.

«Но ты же явилась», – подумал Стрелец, но вслух ничего не сказал.

– …Так воин Арес, давши пропуск орде Вельзевула в ворота Столпа,

Богатого златом блестящим, предательством был осквернен…

Ифигения продолжила рассказ, и Стрелец отметил, что, вероятно, задремал, ибо не помнил, что связывает ту часть истории, которую он слышал перед тем, как вставил свое замечание, и нынешнее продолжение. Откуда взялся этот Арес? Что случилось в Столпе? Почему доселе певучая речь девушки стала прыгать на стилистических ухабах? Наверно, пришел к выводу Стрелец, Ифигения заторопилась и обрезала часть своего монолога.

– …Творец Вседержитель, бессмертных отец и дед смертных, тогда

Могучий свой молот извлек из чернот мастерской Созиданья.

Блестящий, он в небе, сто солнц замещая, явился.

Согнулись колена у полчищей ратных, и ужас вонзился

В храбрейшие души; взмолилися руки; и в грязи упали знамена.

Но сердце живое Творца не колеблось; и твердой рукою он, гневный,

Вернул на ковало наш мир обреченный и молот занес для удара.

«Еще от чела жгучий пот не отер, – так гремел его глас в небосводе. –

Еще мои длани под копотью черной, в мозолях грубее гранита,

Не знали покоя – эдем для вас, смертных, готовя.

Безумцы! Вот так воздаете вы мне за труды? Такова будет ваша награда?

По пылинкам эфира, из мелких веществ, я ковал для вас жизнь, бестелесных.

Во тьме из кромешной пустой пустоты, где ни разу не веяло духом,

Я вынул тепло, изготовил металл, слепил камень и в плоть нарядил

Неживое немертвое. Чтоб рыба плескалась в прохладной воде

И чтоб звери наполнили пастбища; я дал птицам небо, а людям града –

И веселье расширилось в космосе.

Теперь только жадностью пахнете вы, обирая товарищей. Слушайте:

Свое, не чужое, стремитесь отнять, ибо всех принадлежность вещей

Обоюдна! Известна и вам сия правда. Так, что же, собралися вы

Поглумиться над Правдой моей? Или болью войны, недостойные дети детей,

Насыщенья хотите? Я вас насыщу ей!»

И с речью такой Вседержитель Отец, размахнувшись, ударил об Мэрлон,

Меж ковалом и молотом ждущим, притихши. И грохнуло;

Брызнули искры; стеклянное небо разбилось и твердь раскололась…

С тех пор мы блуждаем, лишенные тела, печальные, в чуждом пространстве.

По воле Отца мы покинуты здесь, но завет его помним прощальный:

Вину искупив, мы одежды вернем и взойдем на пороги эдемов.

А также сакральную волю Творца мы блюдем, ибо он не жестокий, но мудрый:

В бестелесье отправив, он тем наградил, чтоб изменчивым миром энергий

Мы правили. Слушай меня, расскажу тебе то, что никто никогда не расскажет:

Все вокруг, я и ты, мы с тобой – лишь сюжет, алгоритм и программа,

Или зонд, коль угодно. Мы посланы в Землю с задачей такой:

Отыскать форму мыслящей жизни…

Стрелец вдруг пришел в себя, когда стихла песня Ифигении. И первое, что он увидел: толстый канат, блестящий и влажный, охватил кольцами шею и грудь Светлой. Ифигения таращила глаза и сдавленно хрипела.

Он рванул было на помощь, но в шею вонзились десяток острых шипов: два в подбородок и восемь рядом с позвонком. Он скосил глаза и обомлел: неизвестное душило негритянку, а негритянка душила самого Стрельца!

Несколько секунд длилась тихая схватка: Ифигения сипела и бестолково дрыгала ногами, Гэгэ силился оторвать от себя ее когтистые руки, но мог лишь слабо ухватить тонкие запястья девушки – коварная негритянка так долго душила, что почти выдавила из него все Здоровье и Энергию. Лицо ее как будто состарилось и обвисло; некогда нежные черты противно сморщились и стали угловатыми.

Вскоре хватка Ифигении ослабла, ее руки безвольно поникли. Кольца каната пришли в движение и медленно сползали, а когда из темноты рядом со Стрельцом возникла большая плоская голова с двумя острыми клыками и раздвоенным языком, до него дошло, что канат – на самом деле здоровенная змеюка!

Желтые буркала поднялись на уровень его лица; тонкий язык на мгновение коснулся его носа. От страха Гэгэ боялся шевельнуться.

– Не доверяй Светлым, – прошипел змей.

Стрелец вспомнил, что и не собирался доверять Ифигении, но как-то само собой поверил – хотел узнать, что такого важного она собиралась сообщить. Наверно, его одурманила песня и тогда негритянка атаковала. Помогать в ее планы не входило. Вылитая сирена.