Из опасения, что и оставшиеся два пойманных Монстрышем существа как-нибудь окажутся священными, Глумлин не стал рисковать обрядом и поспешил выбрать для удушения одного из ближайших своих соратников. Уж тот-то не должен был подвести на этот счёт! Как водится, ритуальная смерть преданного сановника, сподвижника и товарища по Ордену значительно способствует улучшению и очищению общей атмосферы ближайшего окружения.
– Да оглушительно вздрыгнет и осмердяшится всякий, взмудрённый мной! – обратился Магистр к подданным. – Пусть ехидный зуд обчеркашит ваши суставящи, а мозги взмокнут и закиснут! Внемлите, ибо я, наобум топорща жало, неврастенично взываю к бессовестности Рыцарства: не соблаговолит ли кто-нибудь желчный и ядовитый стать моей сегодняшней жертвой?
Подданные тотчас, как один, подняли вверх кляшни и лапы.
– О, сладкозубый Оскрёбыш! Опять единодушно! – Магистр лицемерно сделал вид, что опять удивился.
Глава 18 Злостные намерения Монстрыша
Как не крути, а Легионеры всё-таки были настоящими рыцарями! И обаяние Принцессы не могло не лишить их рассудка!
Старик оказался прав, ещё задолго до Гремляндских событий утверждая, будто Принцессе достаточно одного взгляда для победы над любым противником. Все приёмы такой борьбы она знала в совершенстве, тем более – запрещённые.
Монстрыша Принцесса очаровала сразу и наповал.
Убейте меня, но я лично не понимаю как она это сделала и что ей для этого было нужно. Но безоружная и, казалось бы, беззащитная, почти одна во всей Гремляндии, Принцесса довольно быстро ввела злостного Легионера в состояние крайней прострации и острого, извините, заблуждения. Тот начисто забыл о какой-либо репродукции и, вместо того, чтобы вести её прямиком в жреческий зал, на глаза Магистру Глумлину, почему-то препроводил с почестями в свою собственную командорскую каюту на звёздном крейсере.
Пытаясь выглядеть галантным (о, Макрокосм, ну зачем это ему было нужно?) и произвести на Принцессу приятное впечатление (он знает, что это? Нашёл время, умник!), Монстрыш завёл разговор об отвлечённых вещах. Усадив прекрасную незнакомку на диван, представлявший собой раскрытую раковину, он прохаживался перед Принцессой туда и обратно, позвякивая мечом и шпорами и демонстрируя определённые Легионерские якобы манеры. В частности, конфузливо скрёб кляшнями панцирь, шевелил усобищами, скрипел губаклырами… Будь у него перья, я думаю, он бы хоть нахорохорился и распушил хохолок, как это обычно делаю я в некоторых обстоятельствах, например, при общении с кукушкой… Но за не имением всего такого, Монстрыш ходил с приподнятым гремящим жалом, будто бы это могло хоть кого-то здесь удивить, тем самым напоминая одного глупого гусака, которого я однажды совсем недурно проучил на нашем приусадебном участке…
– Урчу, встревоженный я нашим тет-а-тет… Такого не бывало много лет! Я злобный Воин и не знаю слов вообще… но что-то, несомненно, трепеще… в моей душе.. и где-нибудь еще…– боромотал Монстрыш, красными глазами «стреляя» в направлении Принцессы.
Как всякий воин, рыцарь и тому подобное, в лирической ситуации Монстрыш вдруг заговорил словами в рифму. Ибо другие слова, командные, а также ругательные, конечно, к которым он привык во время службы, здесь ну совершенно никак не годились!
Что же касается Принцессы, то боюсь, что в эти минуты она находилась, говоря языком шпионских романов, на грани провала.
Злостные намерения Монстрыша были более чем очевидны. В любой момент он мог сорваться с рифмованной лирики и ударится в прозаическую физику…
Впрочем, сама Принцесса не испытывала неловкости ситуации и хладнокровно следила за распоясавшимся Легионером, готовая в любой подходящий момент дать сдачи или отвесить тумаков.
Но ничего такого не потребовалось. Монстрыш вдруг с ужасом для себя догадался, что за давностью лет совсем не помнит, чем тут всё должно завершатся!
Не мудрено! Ведь он был рождён ещё до начала первого Звёздного похода! События молодости выветрились из памяти, как будто бы их и не было вовсе! К тому же, в результате произошедшей с тех пор уймы сражений и битв погибло гражданское население множества планет, в том числе все существа противоположного пола.
«Всю жизнь мечтал кого-нибудь кусить… Кусать – кусал… Что в жизни есть ещё – кого спросить? О, думать я устал! Как дальше жить?» – в томлении ломая себе кляшни, соображал Монстрыш.
В конец потерявшись, он решил восполнить пробелы памяти с помощью инфотеки. Ему чудилось, что блестящий выход из ситуации найден, ибо инфотека являлась собранием оцифрованных сознаний тысяч погибших Легионеров. В маленьких кристаллических шариках хранились воспоминания отцов и дедов, соратников по Ордену. Обычно эти шарики использовались в качестве пособий по военному искусству: былые сражения, пытки и казни врагов вдохновляли на новые ратные подвиги и служили занятным зрелищем в редкие часы досуга. Теперь же Монстрыш надеялся заглянуть в прошлое с иными целями. Он сыпанул в криставизор целую пригоршню шариков, и тотчас на весь объём каюты началась гала-трансляция сознаний.
Принцессе поведение Монстрыша показалось странным. И более того – противоестественным. Она не могла догадываться о первопричине перемены настроения Злобного Легионера, и происходящее даже несколько разочаровало её. Просто смотреть кино – и всё?
Монстрыш же с отрешённым видом всматривался в мелькавшие вокруг чужие воспоминания, мысленно управляя криставизором, и пытаясь отыскать подходящие моменту эпизоды.
Но – вот уж как точно сказал бы какой-нибудь классик: «Вся наша жизнь – война!» (Хотя вполне вероятно, что это сказал я в каком-нибудь из романов Пришельца). Увы, ни одно из сознаний не содержало ничего, что приоткрыло бы Монстрышу завесу страшной тайны. Ни в одном из сознаний предков не запечатлелись картины взаимоотношений с представительцами противоположного пола! Перед глазами Монстрыша в стремительном темпе проскользнули величественнейшие зрелища Звёздных сражений, ритуальных зверств, прочая воинственная чепуха, включая вторжение на Скрежет… Но ничего из того, что оказалось бы полезным Монстрышу в данную минуту…
А представляете, как бы он удивился, узнав, что в человеческой памяти, наоборот, содержатся сплошь и исключительно одни любовные воспоминания?! Я сужу об этом по Счастливчикам: уж что бы они не вспоминали, всё так или иначе сводится к одному и тому же. Начнут, бывало, спорить о чём-либо, смотришь – оп, опять какое-нибудь любовное приключение вдруг всплывает к месту и во всех подробностях.
Мало того! Про любовные похождения Старика, например, по всем Галактикам ходят легенды. И про Странника. Про Пришельца легенды тоже есть, только они не ходят. А уж про Принцессу… впрочем, сейчас не об этом.
Рассказывают, например, со Стариком приключилась такая история.
Назначили его на Дюшюрюб Старшим Резидентом Королевской Космической Разведки. Сидит он в кабинете, рисует в альбоме красивых девушек. Вдруг дежурный с КПП ему докладывает, мол, так и так, пришла делегация от местного женского комитета, просят удовлетворить их просьбу… Старик принимается размышлять над ситуацией: какая просьба – допустим, понятно, как удовлетворить – тоже ясно. Но почему сразу делегация? Старик думает дальше, рисует в альбоме красивых девушек из делегации… Одна получилась симпатичная, со стройными ножками, другая очаровательная с высокой грудью, третья и подавно – потрясающая до глубины души… Ну, думает Старик, это уж чересчур! Эта просьба у вас у всех так сразу не пройдёт! И наотрез отказался принимать делегацию… Снова сообщают с КПП: пришла тут одна из местного комитета, говорит дежурный, просит удовлетворить просьбу всей делегации… «Вот это правильно, впустите!» – командует Старик. Впускают. «О – у – у! – у Старика даже карандаш из руки выпал. – Впустите весь комитет!»
А с Пришельцем однажды вышло так: решил он найти себе спутницу жизни с помощью Межгалактической компьютерной системы знакомств. Ввёл, как положено, всякие данные в компьютер, и тут же получил ответ: «В системе перегрузка! Прошу исключить один из параметров!»
Пришелец вычеркнул вес.
Компьютер снова сообщил о перегрузке.
Пришельцу пришлось вычеркнуть рост. Потом цвет глаз, цвет волос, группу крови, размеры зарплаты и обуви, любовь к «Rockets», занятие рисованием, игру на музыкальных инструментах, сочинительство романов и стихов, склонность к философствованию и фантазированию.
В конце концов, из всех данных осталось одно только имя и вредные привычки.
Компьютер удивился, а потом сказал: «Чем жить с такими привычками, лучше поехать на необитаемый остров и там аннигилироваться!»
Долго потом не могли починить Компьютерную систему!
В этой связи будет уместно, как вы понимаете, вспомнить, наконец, и про кукушку!
Вспомнили? Тогда я, с Вашего позволения, всё-таки продолжу дальше историю про Принцессу.
Глава 19 Воинственный пыл
Сначала Принцесса приняла трансляцию гремляндских сознаний за какое-нибудь киноискусство самого авангардистского толка: жизнь героев их глазами, с рождения до смерти… И если уж там чьи-то головы вдруг летели с плеч – а случалось это гораздо чаще, чем можно было себе представить, – то и изображение вертелось, будто окружающий мир в глазах несчастных… Многие сцены демонстрировали дикие религиозные игрища и собранища со охмурями, скандалями, баснеорами, затанцуями и жертвошениями. Одним словом, вселенский кошмар: дикие ужасы существования и натуральные звёздные войны. Гигантские космические крейсера и целые планеты сгорали в ослепительном пламени, казалось, что вихри плазмы бушуют прямо в каюте, обжигая кожу…
Уже скоро Принцессе стало ясно, что она видит.
История гремляндской цивилизации глазами очевидцев и участников представлялась необыкновенно ясно, правдиво и без искажений. Ибо тут невозможно было что-то приукрасить или скрыть.
Да ведь гремляне и не собирались ничего скрывать. Для них война за смерть Вселенных являлась единственным смыслом и всей сутью существования. В стремлении к этой цели гремляндский мир совершенствовался и развивался, находя новые и новые изощрённые способы разрушения. Своеобразие такой эволюции, – казалось бы должной быстро привести к самоуничтожению, – наоборот, удерживало Чёрную Вселенную в состоянии рискованного равновесия. Подобно велосипедисту, которому, чтобы не упасть, нужно крутить педали, гремляндская система находилась в движении: бесчисленность миров предопределяла бесконечность попыток их уничтожить. В общем организме мироздания гремляндская цивилизация выполняла функции той части тела, которая постоянно пытается как следует цапнуть самоё себя за хвост. Являясь цивилизацией-хищником, Гремляндия производила во Вселенных естественный отбор, уничтожая слабые и больные миры, и тем самым активировала способность природы выкручиваться и созидать на местах новые, более стойкие формы жизни.
Мало того, осознавая свою силу и могущество, гремляндское общество отнюдь не было склонно достигать целей всеми имеющимися у неё для этого средствами. Самобытные законы и традиции, определённый даже, если хотите, кодекс чести Злостных Рыцарей Пространства не позволял им, например, использовать против технически слаборазвитых цивилизаций мощное аннигиляционное оружие. В таких случаях гремляне брали оружие противников, словно предоставляя им право сражаться с собою на равных. Так кошка некоторое время играется с мышкой, так всякий хищник цинично и изощрённо откладывает «на сладенькое» расправу с самой невинной и слабой жертвой, оттягивает удовольствие…
Участь жертвы в скором времени ждала скрежецианскую цивилизацию. И всю нашу Вселенную.
В безудержном стремлении к уничтожению Гремляндия достигла теперь уже столь высокой степени могущества, что была в состоянии роковым образом нарушить баланс равновеликих и противостоящих друг другу Сил Природы – Сил Созидания и Разрушения.
Последствия такой катастрофы было просто невозможно представить!
К тому моменту, когда Принцесса составила об увиденном определённое мнение, сам Монстрыш уже впал в совершенное отчаяние и полное замешательство. Так и не найдя в сознании предков актуальных для случая воспоминаний, он выключил криставизор, и, пытаясь сохранить достоинство, то есть – всё ещё с поднятым жалом, – выскочил из каюты. Как раз наступило время утренней аудиенции у Магистра Глумлина, где Монстрыш надеялся получить консультации по интересующим его вопросам и проверить собственные предположения…
«Война! И тысячи побед! А настоящей жизни – нет!» – горько думал про себя Монстрыш.
Увы, увы!
Если говорить обобщённо, чуточку, так сказать, шире: ни одной жизненной истории, подобной тем многочисленным, скрупулезно и слащаво описанным и описываемым различными нашими земными авторами так называемых реалистичных романов про полную глубоких переживаний, возвышенных чувств и прочего такого романтическую жизнь и трогательные отношения, в гремляндской цивилизации на самом деле не обнаружилось.
Не было ни одной, скажем прямо, гремляндской Джультруды, ожидающей сильного и смелого Мавронео в собственной раковине в летнюю ночь. Ни одной вечно спящей принцессы, в интимном забытьи дожидающейся отважного и пригожего гремляна–принца на белом ящере. Ни одна распрекрасная по гремляндским представлениям девица, подобно ужасно распространённым земным ну просто красавицам, не сходила с ума по атлетически–сложному монстру, не проливала по его поводу и без всякого повода, в сладкой истоме, горьких и солёных слёз. Наконец, ни одна Анна Гремлянина не кидалась от безысходности под садящийся звёздный крейсер. Что само по себе, если рассуждать здраво, всё-таки уже хорошо.
Однако заметим, что как раз настоящих и всевозможных рыцарей в Гремляндии пруд пруди. А счастья – нет!
Да, тут явно были на лицо противоречие, загадка или даже шарада, разрешить и разгадать которые предстояло и Принцессе, и самому Монстрышу.
Покинувшему вдруг, как мы уже поняли, каюту и Принцессу в глубокой печали и растерянности.
Но его печаль не была секретом для Принцессы.
«Иди, иди, неудачник!» – думала Принцесса.
Несмотря на то, что Монстрыш ушёл по-английски, деморализовано не попрощавшись с Принцессой, он не забыл поставить у дверей каюты двух легионеров. Принцесса только удивилась такой опрометчивости. Конечно, многочисленные военные победы притупили бдительность Злостных Рыцарей. А им следовало бы с большей серьёзностью отнестись к охране инопланетной пленницы! Ведь ею была Королевская Разведчица Принцесса!
Именно в это время телепатически связавшись с нами, – если вы ещё помните события, описанные во второй главе, – и поделившись информацией о Чёрной Вселенной, Принцесса самостоятельно приступила к осуществлению Миссии. Она знала уже достаточно для того, чтобы начать действовать самым решительным образом.
– Эй, ты, который посильней, иди сюда! – позвала Принцесса одного из охранников.
Психологически расчёт оказался абсолютно точным! Принцесса находчиво воспользовалась слабым местом философии тех, кто привык считать себя самым сильным и самым-самым. Им необходимо постоянно доказывать друг другу и окружающим своё явное превосходство.
Образ жизни гремлян насквозь пронизан духом соперничества, а воинственный пыл, так сказать, бередит кровь и днём и ночью. Любой легионер склонен видеть наиболее исключительным собственное Рыцарское достоинство, а малейшую попытку других проявить то же качество расценивает как несносное оскорбление.
Оба охранника кинулись в каюту, ибо каждый из них, разумеется, отнёс выражение «который посильнее» именно на свой счёт, и поспешил подтвердить правоту выбора Принцессы.
Лязгнув доспехами, легионеры застряли в проёме люка.
– Так я что-то не поняла! – продолжала Принцесса тонкую интригу. – Кто же из вас всё-таки самый сильный?
Лязг и скрежет доспехов ужесточился.
Наконец, охранники оторвались друг от друга и, ввалившись в каюту, взялись за мечи.
– А вот и не подерётесь! – для пущей верности исхода добавила Принцесса.
Легионеры прекратили мысленный обмен оскорблениями, которыми по традиции предупреждали очевидные намерения, и перешли к поединку.
Длинные мечи со звоном скрестились в командорской каюте, яркие искры, будто от электросварки, посыпались на пол. Схватка оказалась нешуточная, гремляне искусно владели своим оружием и с большим удовольствием демонстрировали фехтовальное мастерство. Сам воздух раскалился от мелькавших с огромной скоростью клинков и горячих белых, красных и голубых искр…
– Ты отлично машешь этой штукой! – усугубила ситуацию Принцесса, вновь обратившись неизвестно к кому из охранников. – Очень похоже на вентилятор! Давай, давай! Бей его, не стесняйся!
Напряжённость боя резко возросла, пространство каюты будто бы насыщалось электричеством, как перед чудовищной грозой…
Принцесса не стала дожидаться развязки (уже казалось, что здесь сейчас здорово бабахнет), и под страшно-ритмичный перезвон мечей неприметно выскользнула в коридор.
План дальнейших действий был разработан ею с восхитительной легкостью: что стоило в местных физических условиях принять какой-нибудь подходящий облик? Принцесса освоилась с перевоплощениями сразу же, едва только оказалась в Гремляндии, не испытав таких сложностей, как Старик, Странник, Пришелец и я, потому что чаще смотрелась в зеркало и прекрасно представляла себе самую себя. Теперь она решила преобразиться в Легионера, благо уже имела возможность досконально рассмотреть гремлян в доспехах и без.
Легионер вышел изящным и, как мне кажется, не лишённым некоторой привлекательности. Принцесса создавала Гремлянина на свой собственный изысканный вкус и в соответствие со своими представлениями о настоящих Рыцарях. Особенно устрашающим получилось жало.
Гремляне отлично видят в темноте и не терпят особенно яркого света, им было вполне достаточно того, что облицовка помещений звёздного крейсера слабо фосфорицировала. Принцесса в образе Гремлянина видела так же хорошо, как они, однако постоянный зеленовато-голубоватый сумрак всё-таки действовал на нервы и чуточку даже угнетал. Окружающее казалось жутко загадочным и таящим неисчислимые опасности. Верилось, что за каждым поворотом скрывается какая-нибудь дурная бестия, которая только того и ждёт битый час, чтобы в самый нужный момент выскочить перед носом и напугать до полусмерти. Совсем как в кино или компьютерной игре. Но ничего подобного так и не случилось. Принцесса без особых проблем и быстро шла по коридорам крейсера, поскольку отлично запомнила весь путь, которым Монстрыш вёл её к себе в каюту. Никаких праздно шатающихся гремлян в коридорах не встретилось, очевидно, весь экипаж был при своих делах. Кто на вахте, кто в развлекательных заведениях. Принцессе даже стало немного жаль, что не пришлось с боем пробираться к выходу, то-то бы она показала аборигенам мастер-класс Королевской Разведчицы – боевой выход из коридоров вражеского крейсера, ласково именуемый в среде Королевских Космических Разведчиков «Галопом по головам и попам!» Но, видно, не судьба.
И тут вдруг у самых кабин нуль-перевозки Принцесса ощутила странное беспокойство.
Будто кто-то телепатически внимательно следил за ней и даже уговаривал остановиться.
Мало того, казалось, что её звали на помощь!
«Ага! – подумала Принцесса. – Приключение!»
И решительно направилась дальше по коридору к люку одной из кают.
Створка люка автоматически скользнула в сторону.
Глава 20 Колёсики и пружинки
Рассказывая профессору Арчибальту о всех перипетиях нашей Миссии и о мотивах участия в ней каждого из нас, Счастливчики, конечно же, не удержались и перешли на личности, основательно запутав профессора необычайной образностью русского языка.
– Простите! – воскликнул профессор. – Но кто же всё-таки «свалял валенка, поступив как последний ромуальд?»
– Не обращайте внимания, профессор, это у нас поговорка такая!
Старик, Странник и Пришелец совершенно упивались собственной беседой, выясняя кто кем теперь является. Моё исчезновение ими осталось незамеченным, хотя Внутренние Голоса наперебой твердили им об опасности, и настойчиво советовали обратить, наконец, внимание на происходящее вокруг.
А опасность состояла в том, что я оказался прав, и гремляне действительно в этот момент начали штурм крепости. Я стал их первой, но, увы, далеко не последней жертвой.
– О! – всё-таки обернувшись к окну и заметив прыгающих через стену легионеров и скрежеров, сказал Странник-Старик. Тотчас с его лицом произошли весьма заметные метаморфозы: борода сделалась погуще и почернее, а в зубах сама собой появилась трубочка с горящей «Стрелой».
– Попались, попрыгунчики! – добавил он, вскакивая и подбегая к окну. В его руках так же неожиданно обнаружился калашмазер с огромным скальпелем вместо штыка.
Внутренний Голос, сосчитав попавших в его поле зрения легионеров, посоветовал начать с ближайшего.
«Видишь, во-о-о-н тот!..» – начал было объяснять Голос, но Странник даже не дослушал его. И стал стрелять как бы по всем сразу.
– Ну, где там твой «во-о-о-н то-о-от»? – спустя секунду спросил Странник у Голоса, и подул на раскалённый ствол калашматика.
Пришелец тем временем уже выбежал из зала наружу, на площадь, по пути нечаянно своротив своё кресло, кресло Странника и кресло профессора с самим профессором, а также, заодно уж со всем прочим, вышиб дубовые двери. На бегу он как-то сделался повыше и пошире в плечах. Из появившегося в его руках калашматера, по словам поражённых очевидцев, Пришелец начал палить ещё сидя в кресле, поэтому враги на площади увидели его уже в дыму и ярком пламени.
Самым хладнокровным в ситуации оказался, естественно, Старик. Он спокойно вспрыгнул на стол, с него взобрался на люстру, на которой раскачался, и взлетел на балюстраду второго этажа, где выбил стёкла, витражи и рамы, и взялся испепелять нападавших взглядом. Натренированный Внутренний Голос при этом наигрывал ему что-то из «Rockets».
Однако, несмотря на решительность действий Счастливчиков, легионеров и скрежеров не становилось меньше. Используя индивидуальные левитационные моторчики, они прыгали и прыгали через стены, проявлялись из предпространственных тоннелей, и неудержимо продвигались вперёд, оставляя за собой лишь радужные шарики-пузырики коконизирующихся сущностей. Репродукционные скадэры прорвались сквозь башенные ворота крепости и со всех сторон окружили центральный магистрариум, в котором укрылись оставшиеся защитники крепости во главе со Счастливчиками. Впрочем, нет, Пришелец ещё оставался снаружи и довольно удачно отгонял легионеров от крыльца. Один Внутренний Голос нашёптывал ему, что пора сдаваться, другой уговаривал вступить в последнюю, но отчаянную рукопашную схватку. Пришелец из принципа оставался на месте и искусно отстреливался, героически прячась за колоннами.
Один из скадэров попытался сходу въехать по крутым ступенькам лестницы прямо на крыльцо.
«Ну, всё! – предупредил какой-то из Голосов Пришельца. – Делать нечего, придётся бросаться под танк!»
Пришелец сказал «Ага!» и охотно снял шлем, замахнувшись им на бронированного монстра.
«Я не себя имел ввиду!» – взвизгнул Голос.
Но было поздно.
Шлем пушечным ядром угодил как раз в днище наползающего скадэра. Гравиподушка смягчила внезапный и мощный удар, но срезонировала с силовым полем шлема, и лопнула. Лишившийся равновесия скадэр стремительно покатился вниз по ступенькам, точно коляска в фильме «Броненосец «Потёмкин».
«Как в кегельбане! – удивился и обрадовался Пришелец. Но тут же пожалел, что у него нет с собой ещё одного такого же шлема.
Очень скоро убедившийся в собственной бесполезности Внутренний Голос Странника развлекался тем, что считал подстреленных хозяином противников. «Сто семь, сто двадцать семь, сто пятьдесят семь… Ай, молодец! А вон того? Оп! А вон тех? Оп! Сто шестьдесят семь… Нет, шесть! Который с того края – не считается! Это был Старик!»
И, правда, Старик неожиданно оказался в зоне обстрела Странника, и только чудо интеллектронной техники спасло его от верной гибели: прицелы калашмазеров Королевской Разведки имели системы определения целей «свой – чужой», так что даже в ближнем бою и при полной неразберихе можно было быть уверенным, что подстрелянными окажутся исключительно враги, а свои останутся целыми и невредимыми.
Старик короткими перебежками и ползком преодолел площадь. У крепостной стены легионеры ловили носимые ветром радужные коконы и загружали их в скадэр. Десантный люк машины был открыт, и Старик не преминул этим воспользоваться. Вскользь брошенным взглядом он прервал бурную деятельность экипажа по загрузке, и легко забрался внутрь танка…
Произошедшие вскоре после этого события теперь уже по праву вошли в учебники Королевской Космической Разведки по тактике и стратегии. Там данное сражение названо «Бермудским треугольником имени Старика, Странника и Пришельца», и мне думается, что уже по одному этому названию можно смело судить о том, как всё было красиво. К моему глубочайшему сожалению, сама тактика и стратегия упомянутого «Треугольника…» является строго секретной, а я ведь не был непосредственным участником сражения, и, рассказывая о нём, могу передать только то, что услышал от Счастливчиков в минуты их легкого откровения…
По-счастью, впечатления и воспоминания моих друзей ещё не стали секретными, а о своей собственно тактике и стратегии действий они и до сих пор не имеют ни малейшего понятия.
Пришелец, например, даже не помнит точно, сколько же скадэров он сбил своим шлемом.
Странник совершенно убеждён, что это не он гонял гремлян и скрежеров по крепостным стенам, не он дважды загонял всех в подвалы магистрариума, словно Сусанин врагов в чащобы…
Старик же вообще не может понять, куда все подевались, и почему в конце боя он оказался один на другом берегу подозрительно пузырящейся реки, с баночкой пива в руке…
Зато Пришелец с большим удовольствием любит рассказывать (причём, некоторые ему верят), как Странник скакал на гремляндской лошади, размахивал скальпелем и кричал «За рублём!» Старик вспоминает о том, что Пришелец неоднократно кидал в скадэры не только свой шлем, но и шлем Странника. Странник же самым замечательным и впечатляющим эпизодом сражения считает тот эпизод, когда Старик на крутом вираже не справился с управлением скадэра, и врезался в магистрариум. И магистрариум при этом рухнул.
В общем, из Бермудского треугольника Счастливчиков, извините за каламбур, вырвались лишь Счастливчики.
Собравшись на развалинах магистрариума, Старик, Странник и Пришелец критически оглядели друг друга и выпили пива. Без сомнения, теперь они стали похожи сами на себя, и именно это последнее обстоятельство, а не безусловная победа над противником, наилучшим образом подействовала на их настроение. Они наконец-то вспомнили про меня и Принцессу. Причём, меня Счастливчики почему-то вспоминали особенно долго, целую минуту, и в полном молчании. Потом Странник чуть не со слезами на глазах обернулся к подходящим профессору Арчибальту и его уцелевшим соратникам, и сказал, указывая на руины:
– Здесь покоятся колёсики и пружинки
смешной кибернетической машинки…
пусть блистают мрамор и базальт!
Здесь лежит попугай Ромуальд!