Рапсодия власти. Сказочка до Потопных времен

Евнух. Ага. И видимо этот «Величественнейший» – не я.

Бархан. ЕЩЕ не ты.

Евнух. Ага. И видимо ТОГДА я был простым герольдом, уже объявленным наследником престола?

Бархан. Да, ты уже перестал обладать некоторыми

физическими возможностями.

Евнух. Ага и, видимо, событие, происшедшее в шатре я должен был запомнить?

Бархан. Свой первый поход и первый военный совет труд-но забыть.

Евнух. Да, конечно же. Это было после торжественного марша по городу. Им, как мне помниться, начался печальный поход на Динь-Линов. После, на песчаном горбу был разбит шатер и проведен совет. Там мы приняли роковое решение идти через пустыню «Смерть без покаяния» и вышли в лапы врагов… «Величайший» геройски погиб…

Бархан. (Пафосно) Будучи утоплен в чану с мясным бульоном…

Евнух. (Небрежно) Это подлые слухи…

Бархан. (улыбаясь) Которые распустили ныне уже покойные свидетели того события.

Евнух. (с нажимом) Это мелочи…

Бархан. Ставшие ступенькой твоего величия. Согласись, не зря еще несколько лет, до тех самых пор, пока ты не обрел всю полноту власти, тебя называли… кулинар. А потом рты замолчали, набитые песком.

Евнух. (Оправдываясь) Этого всего могло и не быть, если бы «Величайший…»

Бархан. Знал кого он выбрал наследником. И насколько талантливым окажется оскопленный мальчишка. Насколько быстро после первых же ударов он выработает иммунитет к власти авторитета. Насколько просто он отбросит почтение перед господином и насколько изящно он придёт к власти.

Евнух. (Жестко) Традиция почтения к тому, кто тебя лишил части тела, должна была прерваться. Слишком долго евнухи правили страной и выбирали себе наследников, лично оскопляя их. Почти триста лет – срок приличный…

Бархан. Чтобы родился бунтарь. Не побоюсь этого слова -революционер… С презрением смотрящий на толпу

ПАУЗА

и с вожделением на власть… Ты ведь рвался к трону, а не банально мстил.

Евнух. Наверное, это было слито воедино.

Бархан. Желание положить женщину в постель слито

воедино с личностью любого Евнуха…, но насколько оно определяет их поступки?

Евнух. Совсем не определяет, но скрытно присутствует

в каждом их действе, или почти в каждом… в том действе, где фигурирует женщина

Бархан. Или мужчина… или осел…

Евнух. Не будь столь пошлым… и не льсти чувствам

толпы…

Бархан. Толпы?

Евнух. Мне кажется, что вы с ветром постоянно играете на публику. Как актеры в балаганах. И в нашем сумасбродном общении присутствует еще кто-то. Невидимый, неслышимый, но ощутимо многоликий и не всегда приятный.

Бархан. (Сварливо) Никого я не ощущаю и не слышу… меньше с ветром надо общаться

Евнух. Не слышим, а он нас слышит… и быть может это не просто он, а ОНИ.

ПАУЗА

Бархан. Мы отвлеклись.

Евнух. Это действительно так. Ну вот, еще один каблук на моем… моем…

Бархан. На твоем теле, растертом в пыль. Просто ты стал видеть поверхностью всего твоего бытия. Это не всегда приятно, но всегда крайне познавательно.

Евнух. Эти голоса… шатер… пустыня… Это, наверное, действительно, первое совещание. То самое…

Бархан. Да, да. То самое, где ты впервые получил

болезненную прививку владычества.

Скрип сапогов, шаркнье ног замирает, усиливается гул голосов.

Евнух. Ага. Я вижу нерешительность этих сапог, сапожек и походных туфель.

Бархан. Ты помнишь, чем она вызвана?

Евнух. Разбираются с местом расположения возле стола совета. «Величайший» сделал его круглым… Ведь Владыка империи никогда не жаждал равенства и поэтому у стола не было главы или почетного места.

Бархан. Ты не находишь это парадоксальным?

Евнух. Совсем нет. Зачем какое-то там почетное место в среде своих командиров? Разве не ясно, КТО властелин? Ясно и так. А все остальные действительно равны в своей несвободе, они одинаково равноудалены от верховной власти… так что распределять углы нет никакой необходимости…

Скрип сапогов усиливается, становится то беспорядочным, то

упорядоченным, то сильным, то слабым, гул голосов постепенно становится все сильнее и сильнее, слышны смешки..

Евнух. Ага. Забеспокоились, засуетились. Смотри, как нервно стали ходить вокруг стола… кто-то замер, кто-то наоборот усилил свою активность – это искреннее удовольствие, наблюдать данный локальный курятник…

Бархан. И ты даже помнишь, почему такая суета сует?

Евнух. Ну конечно же. Порядок мест в совете зависит от самих участников заседания. Каждый выбирает то место за столом, которое считает нужным. Лишь после того как приходит последний участник мероприятия и занимает свое место, лишь только тогда выбирать диспозицию за столом дозволенно двум главнокомандующим: генералу от кавалерии и генералу от пехоты. За всем этим действом расслаблено и спокойно следит «Величайший». И лишь только главнокомандующие займут места, он подходит к столу. Кто-то оказывается по левую руку, кто-то по правую… кто-то ближе… кто то дальше… Это может что-то означать, а может быть простой блажью хозяина государства…

Бархан. Да. Очень технично.

Евнух. Но это еще не все. Наблюдая за размещением

своих генералов «Величайший» оценивает личные, внутренние предпочтения участников совета, выявляет большинство мелких интриг, и это уже на ранних стадиях их воплощения в жизнь… Да забыл сказать, что во время лицедейства по традиции на «Величайшего» принято не обращать внимания.

Бархан. В высшей степени технично. Но почему ты отказался от такой совершенной системы, через несколько лет после того как занял трон?

Евнух. Она дала сбой. Один из моих талантливейших генералов – Господин над кавалерией, просто не желал быть изучаемым и регулярно выводил из себя всех властных мудрецов и любителей игр в авторитеты (а этой игре уже добрых 500 лет). Он всегда, безусловно, во всех случаях садился по левую руку от начальника обоза. Он не был близок к нему, ненавидел его так же, как любого другого на совете, но следовал своему принципу всегда. Если место было занято, молча сбрасывал своего конкурента с сидения… После десятка дуэлей со смертельным исходом – никто не рисковал занимать его место… Многие пытались следовать его методе… Но хватало их на месяц, два, год… Затем, они неизбежно ломались, гнулись, очаровывались игрой… Кавалерист же продержался 11 лет.

Бархан. А потом.

Евнух. Погиб.

ПАУЗА

Совершенно случайно.

ПАУЗА

На одиннадцатой дуэли.

Бархан. И ты прекратил эту традицию совсем.

Евнух. Жаль так глупо терять талантливых военных.

Бархан. Твоя правда. Но вот начало совета. Узнаешь

себя?

Евнух. Да узнаю. Вон мои сапожки. Стою у края шатра опустив глаза в песок. То есть на меня самого… ну вот и свиделись, малыш.

Бархан. Ты помнишь как «Величайший» задал вопрос?

Евнух. Помню. Он спросил…

«Величайший». У кого есть вопросы по дальнейшей кампании?

Евнух. Все молчали… Как тогда молчали, так и теперь хранят тишину. Никто не хочет задавать ЕМУ вопросы, даже по его просьбе. Сейчас, наконец, он выбрал ответчика сам.

«Величайший» Ты. Вопрос. Говори. Немедленно

Глухой шум переминающихся с ноги на ногу людей в кожаной обуви, гул

голосов стих. Наступила тишина, звенящая тишина.

Евнух Тишина была страшной. А я молчал с растущим трепетом. Ведь кто-то нагло игнорировал вопрос Властелина, хотя игнорировать его не стоило ни в каком случае, ни нагло ни с почтением.

Бархан. Вот тот самый момент.

Евнух. (шепотом) Да, я сейчас в любопытстве подниму глаза и увижу что Величайший задает этот вопрос мне.

Бархан. И ты упадешь в обморок.

Мягкий стук падающего тела

Бархан. Ну вот, что я говорил.

Евнух. Меня можно понять. Ведь это первый вопрос за

550 лет заданный герольду на военном совете.

Бархан. Несут воду, сейчас будут тебя обливать

Шум воды. Отфыркивание, всхлипы.

Молодой Евнух. Агхупочем…. Едгде кдуа озоб…. А гле обееез?

Евнух. Лихо я промямлил. Это во время марша я не

увидел части обоза. И решил задать вопрос. Вся соль была в том, что…

Обвальный шум песка с грохотом бьющее в оцинкованное ведро

СЦЕНА ШЕСТАЯ.

EXT – пустыня, старый осыпающийся бархан.

SFX – шум ветра, шорох песка.

Евнух. Я. Вот мои руки, мои ноги. Премило. Что дальше?

Бархан. Ничего ты свободен.

Ветер. Как ветер.

Евнух. Ты повторяешься. И это совершенно не смешно.

Ветер. Ну разумеется, ведь ты не можешь смеяться.

Евнух. Чушь.

Ветер. Тогда улыбнись.

Евнух. Не хочу.

Ветер. В том-то и дело, что уже не захочешь, а когда логически дойдешь до мысли, что улыбаться должно – не сможешь. Но это ведь такая безделица…

Евнух. Ну разумеется.

Бархан. А как насчет ЦЕЛИ? Ты все еще хочешь найти ее? Обрести путеводную звезду к счастью? Ведь ты нас с Ветром почти убедил, что без цели человек мало что значит.

Евнух. Нет у меня цели. Да и что ты заладил: Цель, Цель. Прям, надоел уже. И без тебя сообразил, что искать и найти – это совершенно разные вещи.

Знаю наперед, что ты скажешь. Мол «поиск это вещь уже ценная сама по себе и вполне может стать самоцелью любой жизни»… и я полностью с тобой согласен. Только все это словесная требуха с сентиментальным душком.

Для чего вся эта катавасия со смыслополаганием и игрой в сомнение пополам с самоуглублением? Излишняя трата сил эта твоя забава: поиски, страдания, разочарования, обретение надежды, восхищение недоступным, милосердие, устрашение… К тому же попытка сформулировать цель жизни или попытка просто ее обрести – загрязняет разум, отягощает сердце, разжиживает волю.

Я был глупцом, что столько времени тратил на эти бесполезные штуки.

Ветер. Ну что же, можешь идти. Вон пылища показалась. Это надо полагать твои телохранители за тобой сквозь пустыню «щимятся».

Бархан. У этих ребят лошади – неплохие ходоки по песку. Скоро здесь будут.

Евнух. Я пойду им навстречу.

Ветер. Иди.

Удаляющийся скрип сапог. Шорох осыпающегося песка.

Ветер. (Насмешливо). 75-летние кости, покрытые толстыми складками кожи, под которыми играли покатые мышцы, легко подняли зеленый тюрбан, полосатый халат и широкие серые штаны, вправленные в коротенькие мягкие сапожки. «Величайший из Великих и Владыка Найвеличественнейших, Повелитель Великой равнины, Владыка 99 долин и 80 рек», легко скользя с бархана на бархан двинулся шагом пустынника к закату, в сторону Запада, легко неся свои мысли, крепко запечатав душу и раскрыв окружающей пустыне свои чувства.

Всхрапы коней в отдалении. Приветственные возгласы. Ржание коней и удаляющийся топот кавалерии

Бархан. Ну что же, вот и еще один властелин исчез для самого себя.

Ветер. У него кое-что осталось.

Бархан. Да, разумеется: тело, халат, титул, воины.

Ветер. У него есть здравый смысл. И замечательная

жизненная позиция.

Бархан. Просто превосходная позиция: ничему не

удивляться, ни в чем не сомневаться, быть уверенным в себе и знать, что ты ничего не хочешь, кроме каждодневного спокойного бытия.

Ветер. Это близко ко многим человеческим идеалам.

Бархан. Безусловно, вот только повелителям эти качества противопоказаны.

Ветер. Как так?

Бархан. Он стал без страха, а значит и без чувства

опасности. У него исчезло сомнение в себе, а значит, он потерял возможность видеть свои ошибки. Он уже не удивляется миру, а, следовательно, у него исчезла способность удивлять других. К тому же он забыл, как обрел власть… он уже не помнит в чем соль владычества без помпы и банальных корон. Он будет помнить, как править, но не сможет сделать это знание собственным умением, нормой личной жизни на троне. Такие правители становятся деспотами, тиранами и… долго не живут.