Грянул нестройный смех лягура и пчелы. Обитатели горы над собой смеяться не спешили.
А бес вдохновенно продолжал:
– А вы знаете, на кого похожи здешние жители? На горилл, которые содрали с себя часть шкуры и отнесли на продажу! Нет, ха-ха, вы подумайте! На горилл!
И снова засмеялись только трое подстреленных. До несчастных неандертальцев, кажется, стало доходить, какого монстра дебильного юмора они «произвели» на свет. У Ангиса действие веселина снесло всю крышу, разрушило все его моральные, этические и профессиональные барьеры.
– А вы знаете, что они делают с проданными шкурами? Из них они шьют одежду и продают другим неанделтальцам! Ой, не могу! Ха-ха! Одежду! Так и ходят потом в чужих шкурах!
Грозный гневный рёв полностью заглушил улюлюканье лягура и пчелы. В беса полетели кучи мусора. Это не помогло.
– А вы знаете, почему неандертальцы держат дома саблезубых тигров? Они не любят соседей, а тигры наоборот! Понимаете? Ха-ха! Наоборот!
В беса вновь полетели ампулы с веселином – аборигены надеялись, что новый приступ смеха заставит шутника заткнуться. Как бы не так!
– А вы знаете, как неандертальцы регулируют численность населения? Они держат дома саблезубых тигров! Ха-ха! Тигров!
От расправы Ангиса спасла вовремя подъехавшая полиция. Они повязали стрелков, которые уже собирались заряжать свои ружья разрывными патронами, и, сжав зубы, чтобы не сорваться, извинились перед продолжающим шутить бесом.
Но шутка про полицию доконала и их.
– Почему полицию называют полицией? Потому что у них пол-лица! Остальное – морда! Ха-ха!
Пёстроголового не смогли заставить прервать смех даже насупленные физиономии стражей закона. Они сграбастали друзей и забросили в машину. А там как раз сидели «весёлые снайперы», с распростёртыми объятиями ожидавшие Ангиса. Впрочем, до мордобоя дело дойти не успело – полицейский «внедорожник» (или, точнее будет сказать, «внегорник») быстренько перемахнул через скалу и оказался возле здания департамента.
Снайперов тут же разбросали по камерам, а бесу хотели припаять статью за оскорбление органов правопорядка – про органы Ангис в минуту изобразил непечатный экспромт, – но смягчили наказание немедленной депортацией из Каменного Мира. Немедленной опять же не получилось – действие веселина ещё не закончилось, поэтому Пёстроголовый был не в состоянии открыть проход в другой Мир, а штатный маг департамента находился в отъезде.
Полиции пришлось довольствоваться извинениями Славы и обещанием покинуть этот Мир (в смысле – уехать, а не умереть) после обретения Ангисом полного сознания.
Друзья вышли на улицу. Весь полицейский состав махал им на прощание платочками и фуражками в надежде никогда больше не встречаться с шутящим бесом (кстати, то, что Ангис – бес, не знал никто – его Личина надёжно скрывала его подлинную внешность).
– Куда пойдём? – поинтересовался Феномен.
– Ой-хи-хи! Видел бы ты свою физиономию! – заржал Пёстроголовый.
– Ты ещё свою не видел! – огрызнулся Ковалёв. – С тобой всё ясно. Идём прямо.
Впрочем, прямо всё равно не получилось – дорога, если её можно было так назвать, петляла между скал, как прирождённый пьяница. И всё же это звалось именно дорогой, и привело друзей к разукрашенным воротам зоопарка.
Хотя какие там ворота! Так, две плиты, наваленные друг на друга, образуя арку, и разрисованных наскальной живописью. Решив, что прогулка по зоопарку поможет убить остаток времени, Слава прошёл под воротами и потянул за собой продолжавшего острить беса.
– Ну и ворота! Ха-ха! Просто шедевр архитектуры!
Территория зоопарка отличалась от остальной местности Каменного Мира лишь тем, что здесь валуны и скалы чередовались с грубо, но крепко собранными каменными клетками с разнообразными представителями фауны и флоры этого Мира (да и не только этого).
Да-да, я не оговорился, среди экспонатов зоопарка было и несколько псевдоразумных растений. На глаза Феномену попалась гигантская мухоловка, яростно выбивающая своим цветочным бутоном какую-то мелодию на прутьях решётки.
– Ну и пасть! – взялся за старое Пёстроголовый. – Такая пасть просто рай для стоматологов!
– Они-то здесь при чём? – изумился Ковалёв.
– Так там не зубы, а сплошной кариес! – И Ангис согнулся пополам, жутко довольный своей остротой.
Мухоловка протиснула между прутьев решётки гигантский цветок, служащий ей головой, и, хорошенько прицелившись, плюнула в беса трупным ядом, который являлся её главным оружием, не считая лиан-щупалец. И хотя по правилам безопасности служители зоопарка обязаны были удалить у мухоловки ядовитые железы перед помещением в клетку, она всё же ухитрилась «выстрелить». Её плевок угодил Ангису прямо промеж глаз и, пролетев голову Личины насквозь, попал в основание клетки, стоящей напротив.
Дырка на лбу у Личины мгновенно затянулась, и Пёстроголовый, ведомый другом, пошёл дальше.
Пройдя мимо клеток с каменными страусами – их тела действительно на восемьдесят процентов состояли из камня, но это не мешало неандертальцам отлавливать гигантских птиц и готовить из их мясных двадцати процентов отличное рагу (что и привело практически к полному истреблению данного вида); самоядным плющом, которого служители с большим трудом приучили питаться мхом, иначе бы от экспоната ничего не осталось; и невидимой крысой (клетка стояла пустой, но время от времени был слышен хруст камня – это крыса отчаянно и почти безрезультатно пыталась перегрызть прутья решётки, чтобы сбежать: безрезультатно потому, что служители ежедневно заменяли прутья); друзья подошли к самому популярному обитателю зоопарка – гривоногому скалогрызу.
Вокруг его клетки всегда толпился народ. Вот и сейчас существ тридцать слушали увлекательную речь экскурсовода. Решил задержаться и Ковалёв.
– …Гривоногий скалогрыз – уникальное животное, – продолжал вещать гид. – Он питается исключительно скальными породами – отсюда и его название. С помощью скалогрызов, специально обученных для такой работы, была расчищена пригодная для заселения территория Каменного Мира. Как вы знаете, остальная поверхность нашей планеты покрыта бритвенно острыми скалами, опасными для разумных существ, но именно эти скалы и являются наилучшей пищей для скалогрызов. Эти звери долго считались исчезнувшим видом. Но пятьдесят лет назад среди диких скал вновь были замечены гривоногие скалогрызы, и туда послали отряд для отлова нескольких особей. После тщательного их изучения наши учёные достоверно установили, что скалогрызы обладают способностью перемещаться по Мирам. Лет пятьдесят назад скалогрызы, по всей видимости, мигрировали в окрестные Миры, из-за чего и считались вымершими. – Экскурсовод сделал паузу, чтобы перевести дух.
Кто-то из толпы тут же вставил вопрос:
– Если скалогрызы питаются камнями и скалами, как удаётся удержать их в клетках?
– Хороший вопрос, – признал гид. – Прутья решётки пропитываются специальным составом, который не поддаётся зубам скалогрыза. – Он вновь замолчал. – А теперь, друзья, мы переходим к следующему экспонату – саблезубому тигру.
С этим зверем Слава был уже знаком, поэтому следом за толпой он не пошёл, а остался возле клетки с гривоногим скалогрызом. Ангис не упустил возможности бросить в след экскурсоводу одну из своих «фирменных» шуточек:
– Да разве это гид! Да моя бабушка знала о скалогрызах в два раза больше и рассказывала гораздо интересней! Этому гиду надо работать в детском саду вместо снотворного! Такого занудства я никогда не слышал!
– Заткнись! – буркнул Ковалёв.
Бес замолчал, дав Феномену время насмотреться на зверя. Скалогрыз был поистине гигантом – его рост почти равнялся трём метрам, и это был ещё не предел. Напоминал поедатель скал чересчур шипастого броненосца – такая защита позволяла выжить среди острейших скал.
– Ха! Ну и зверь! – взялся за своё Пёстроголовый. – Да кролики моей бабушки в два раза страшнее!
Возможно, Ангис не стал бы дразнить скалогрыза, если бы знал, что яд мухоловки угодил именно в его клетку, вступив в химическую реакцию с составом, покрывающим прутья, и практически полностью разрушив основание решётки. Скалогрыза, как и всех остальных, взбесила шуточка беса, и он изо всех сил навалился на прутья. Клетка затрещала.
– Пошли-ка отсюда! – забеспокоился Слава.
– Как хочешь! – пьяно усмехнулся Ангис.
Кажется, действие веселина подходило к концу.
Феномен поспешил к выходу из зоопарка. По пути Пёстроголовый успел ввернуть напоследок:
– А вы знаете, зачем неандертальцы построили зоопарк? Чтобы не забывать своих предков!
На друзей стали оборачиваться. Слава объяснил:
– Извините моего друга – он под действием веселина.
Посетители зоопарка понимающе закивали. А одна согбенная древняя старушка даже угостила их крабовыми палочками (экспортный продукт из Водного Мира – дефицит):
– Выздоравливайте, внучки.
– Спасибо, – озадаченно отозвался Ковалёв. Его объяснений, что больной здесь только Ангис, никто не слушал.
В тот момент, когда они выходили из зоопарка, окончательно пришёл в себя бес.
– Что это? – скептически посмотрел он на крабовые палочки в своих руках.
Тут, наверное, стоит ещё раз вернуться к устройству Личин. В виду того, что Ангис почти в два раза ниже своего иллюзорного прикрытия, голова и грудь Личины полностью прозрачны. Голова беса, как вы уже поняли, приходится на район живота Личины, однако конечности почти полностью соответствуют конечностям Личины – ноги на сто процентов, руки на пятьдесят – идеально совпадают только ладони.
– Что это? – повторил свой вопрос Пёстроголовый, видя, что Феномен не собирается отвечать.
– Это крабовые палочки.
– Сам вижу.
– Тогда зачем спрашиваешь? – буркнул Слава.
– Откуда?
– Угостила одна добрая бабушка в ответ на твою злую шуточку! Оказывается, крабовые палочки прекрасно помогают против веселина.
– Какого веселина? – удивился Ангис.
– Ты что, ничего не помнишь? – в свою очередь удивился Ковалёв.
– Нет, – бес почесал затылок (в данном случае – поясницу), – помню только, как мы видели пальбу из общежития…
– А что, после веселина наблюдаются провалы в памяти?
– Бывают. Так мне вкатили веселин?! Идём, я должен поквитаться!
– Не нужно. Их уже повязали копы. Они хотели посадить и тебя, за твои шутки, но мне удалось настоять на немедленной депортации.
– Мы были в участке? – перепугался Пёстроголовый. – Там не было существ в безразмерных балахонах?
– Вроде бы нет, – сказал Феномен. – А кто это?
– Маги это! Фу! Гора с плеч! Значит, я ещё не раскрыт! Двигаем отсюда!
Друзья поспешили к ближайшей точке перехода. К счастью, их в Каменном Мире было не меньше чем блох.
По пути Ангис спросил:
– Что произошло за это время?
– Мы посетили зоопарк, ты плоско шутил над всем, что попадалось тебе на глаза. Из-за твоих острот тебя чуть не пристрелила громадная мухоловка.
– То-то у меня Личина чешется! Кстати, ты можешь напомнить мне один из моих «шедевров»?
– Ну, ты заявил, что кролики твоей бабушки в два раза страшнее скалогрыза.
Пёстроголовый согнулся пополам от смеха:
– Ха-ха! Это точно! Видел бы ты этих адских кроликов!
– Успокойся, юморист. Лучше поспешим.
– Ты прав, с местными копами шутки плохи. Прилипчивые, как блохи! О, да я, оказывается, ещё и поэт!
– Ой, только стихов нам не хватало! – проворчал Ковалёв.
Через пару минут они ушли в следующий Мир.
24
Почему бродячим собакам при отлове делают прививки, а ловцам – нет?
Тем временем в зоопарке, в своей клетке продолжал бесноваться скалогрыз. Он уже достаточно расшатал изъеденную ядом решётку, так что она должна была треснуть после пары ударов.
Так и произошло. Довольный скалогрыз выбрался на свободу. Оглядевшись, зверь направился к вольеру с каменными страусами. Птицы, предчувствуя беду, пронзительно заверещали. Но к этому времени зоопарк уже опустел, а служители, закрывшись в сторожке, вовсю отмечали конец рабочего дня и поэтому ничего не слышали. Так что помочь страусам было некому.
Скалогрыз вмиг проел решётку и забрался в клетку к птицам. «Бой» был недолгим. Подкрепившись, зверь начал крутиться на одном месте, выискивая нужный след.
Оказалось, что скалогрыз не забыл обидчика. Определив его запах среди множества других, зверь бросился в погоню.
Распугивая своих теперь уже бывших соседей по заключению, скалогрыз мчался к выходу из каменной темницы (это я так, к слову, ведь темно в зоопарке не было – он располагался под открытым небом). Бывшие «сокамерники» подняли страшный гвалт. Кто-то был не прочь сбежать вместе с хищником и вопил в знак протеста; кто-то из страха за свою шкуру (а вдруг этот гигант расхочет сбегать и решит продолжить ужин, в котором первым блюдом были бедняги страусы?); а кто-то и просто так, за компанию.
Молчали лишь представители флоры, среди которых была и та самая мухоловка. В данный момент она занималась тем, что тщательно выбирала мгновение, чтобы пустить струйку своего яда в спину удалявшемуся скалогрызу. Мухоловка была абсолютно уверена, что он не устоит перед её жидкой смертью.
На звериные вопли из сторожки выскочили два вусмерть пьяных смотрителя. И тут же юркнули обратно, чтобы не попасть под шипы и когти мчавшегося прямо на них зверя. Оскаленная пасть скалогрыза промелькнула совсем рядом – хищник решил не размениваться на мелюзгу, а пролетел мимо. Один из служителей сдуру замахнулся на него захваченной из сторожки бутылкой самогона.
И тут мухоловка выстрелила. Только попала не в защищённую колючими шипами спину скалогрыза, а в поднятую над головой служителя бутылку. Сила плевка разбила стекло вдребезги. Яд, смешанный с самогоном, окатил служителя с головы до ног – ведь бутыль была пятилитровой. Самогон оказался таким крепким, что полностью нейтрализовал действие яда.
Смотритель слизнул с губ капли и улыбнулся:
– Ведь это абсолютно новое слово в самогоноварении!
Забыв о сбежавшем скалогрызе, собутыльники удалились в сторожку, чтобы обсудить возможную прибыль от продажи нового рецепта ликёроводочному заводу.
А в городе царила паника. Люди и прочие существа разбегались во все стороны от рыскающего по окрестностям скалогрыза.
Срочно были вызваны три отряда, имевшие опыт отлова скалогрызов. Они быстро оцепили район, в котором последний раз видели зверя. Но ловцы допустили недопустимый промах – прошу прощения за тавтологию, – они забыли про способность скалогрыза открывать проходы между Мирами, поэтому не перекрыли районы точек перехода.
Увидев преследователей, зверь тут же распахнул портал и нырнул туда. Среди ловцов не было магов, чтобы последовать за ним, да и особого желания у них не было.
Кто-то произнёс:
– Нам слишком мало платят, чтобы мы, как идиоты, слонялись по чужим Мирам!
Отряды ловцов отправились к начальству рапортовать о побеге хищника…
25
Подземелье – это совокупность ловушек, по закону подлости срабатывающих именно против вас, хотя перед этим по ним прошлась куча народа.
Вокруг властвовала кромешная тьма.
В тяжёлом воздухе, свидетельствующем о закрытом помещении, висела пронзительная тишина, больно бьющая по ушам.
Чтобы нарушить эту гнетущую тишину, Глеб спросил:
– Вован, ты жив?
– Жив, жив… – проворчал тот.
– Ты заговорил!
– Вроде бы, – тем же тоном отозвался Костолом.
– А что ты такой грустный? – осведомился Жигалов.
– Я, кажись, во что-то вляпался…
– Во что?
– В оно самое! – буркнул медведь.
– Твоё? – решил съехидничать капитан.
– Иди ты! – беззлобно огрызнулся Вован.
– Нет, я просто подумал, вдруг ты сильно испугался, когда падал, и дошёл до нужной кондиции…
– Сейчас ты у меня дойдёшь!
– Ладно, уж и пошутить нельзя!
– То-то же! Будь другом, поищи бумажку!
Глеб хмыкнул. И притом оч-чень выразительно.
– Это не то, о чём ты подумал! – поспешил объяснить Костолом. – Мне бы руку… тьфу! То есть лапу вытереть!
– Я в такой темноте ни черта не вижу.
– Так что, мне грязным ходить?
– Подожди, пока глаза к темноте привыкнут. Кстати, ты у нас должен сейчас нормально видеть. Хищник ведь всё-таки…
– А вот не вижу! – фыркнул медведь.
Он затих. Было слышно только его тяжёлое дыхание. И почему-то оно приближалось.
– Даже не думай! – рявкнул Жигалов. – Я тебе не полотенце!
– А что, я ничего…
Глаза капитана постепенно адаптировались к окружающему мраку. Его взгляд одну за другой выхватывал из мглы кирпичные стены.
– Похоже, это какое-то подземелье…
– Да я уж виду, что не парк культуры и отдыха! – проворчал Вован. – А как мы сюда попали?
– Через воронку смерча. Она, похоже, служит чем-то вроде портала между измерениями.
– По крайней мере, от него есть хоть какая-то польза – он вернул мне нормальную речь.
– Тоже верно. Пошли отсюда, – предложил Глеб. – Всё равно светлее не станет.
К этому моменту они лишь смутно видели очертания поросших многовековым мхом и кое-где осыпавшихся кирпичных стен, образующих длинный коридор.
– Как это пошли? Ты обещал мне бумажку!
– Вон в углу какие-то тряпки.
Костолом подошёл к куче тряпья и нагнулся, чтобы обтереть лапу.
– Ааа! – Его вопль мгновенно подхватило эхо и унесло вдаль.
– Блин, молчащим ты мне нравился больше! – проворчал Жигалов. – Чего ты орёшь?
– Тут труп!
Капитан приблизился к медведю:
– Ну и зачем так надрываться, эхо беспокоить? Этот скелет перестал быть трупом лет сто назад!
Вован умолк. Глеб присел на корточки перед грудой костей.
– Это кто же его так покорёжил? Тут нет ни одной целой кости – такое ощущение, что его долго рвали на кусочки.
– Мне уже жутковато, – признался Костолом.
– Сейчас я тебя ещё напугаю: у этого парня был меч, но на лезвии нет ни капли крови – он не успел им воспользоваться.
– Может, просто не умел?
– Может, и так. Но я, на всякий случай, вооружусь.
Он подобрал клинок убитого. Оружие было слегка заржавевшим, но послужить ещё могло.
– Идём.
Они, не спеша, двинулись в путь. Глиняный пол под ногами был усеян мусором и костяным крошевом. Так продолжалось довольно долго. Однообразие мшистых стен и хрупающего под ногами и лапами пола раздражало. Потом, после пары часов, стало надоедать. Притупленное монотонностью шагов и стен сознание как будто уснуло. И человек, и медведь не успели бы даже отреагировать, если бы на них вдруг кто-то напал.
И тут (сейчас автора начнут обвинять в том, что он каркает под руку) из темноты вылетели мелкими истребителями два круглых диска, заточенных до бритвенной остроты и по краям усыпанных поистине акульими зубчиками. К чему такие подробности, спросите вы? Так удар-то пришёлся на Вована! К счастью. Для Глеба, само собой – он бы такое точно не пережил. А Костолом был покрепче: его только опрокинуло на спину. Сами же диски устремились дальше по коридору… всего лишь для того, чтобы через секунду отрикошетить от стены и вернуться назад, опять же к медведю, который как раз начал вставать (приглянулся он им, что ли?).
Вован совершенно по-медвежьи взревел – а может, ему просто больно стало – и вцепился в диски, не давая им улететь для нового «захода». Погасив инерцию дисков, а произошло это только метров через пять, Костолом принялся молотить ими об стену, превращая их в мятые, безвредные железки.
– Круто ты их, – похвалил Жигалов, опомнившись.
– Так больно же!
– Ежу понятно… Вот интересно, эти диски живые были или нет?
– А что такое? – удивился медведь.
– Да простые железки тебя бы так не постригли, – усмехнулся капитан.
Костолом в ужасе взглянул на себя – диски оставили после себя ровно выбритые участки на его боках.
– Так я же… это… – заволновался Вован. – Магия же…
– Не сработала твоя защита против дисков. Видимо, тутошняя магия помощнее будет.
– Так мне что – теперь так и ходить?
– А что тебе не нравится? Стрижка модная, современная…
– Стыд-то какой! – не слушал его медведь. – Выбрит, как павиан, блин!
Он завернулся в свои крылья и сердито пошагал вперёд. Капитан поспешил за ним, но успокаивать не стал – он уже привык к закидонам напарника и знал, что Вован не способен долго грустить.
Снова потянулись монотонные минуты и одинаковые стены справа и слева. Из-за этого они не сразу заметили боковой коридор, и даже прошли мимо. Но потом всё же вернулись.
– Свернём? – предложил капитан.
– Давай. Тут вроде чуть чище. А то у меня уже лапы болят от осколков костей.
И они свернули. Этот коридор выглядел по-другому… новее, что ли. Здесь его величество мох вездесущий ещё не успел упрочнить свои позиции, и глаз радовали разнообразные гравюры, украшавшие кирпичи. Да и пол был уже не глиняным, а каменным.
На гравюрах были изображены портреты придворных дам, рыцарей в полном доспехе, пажей и фрейлин. Попадались даже короли с супругами. Когда пошли многочисленные сцены охоты и битв, Жигалов потерял к картинкам интерес и отошёл на середину. Кстати, этот тоннель был к тому же раза в два шире основного – если в первом Глеб с Вованом шли плечом к плечу, то здесь у них появилась некоторая свобода манёвров. И ещё тут было светлее – иначе, как бы они разглядели гравюры?
Неожиданно медведь, всё ещё разглядывающий гравюры, запел, фальшивя отчаянно:
– Секс бомб, секс бомб, ю май секс бомб!
– Ты чего это? – заинтересовался капитан.
– Я? Ничего. Совсем! – заявил Вован, прикрывая распахнутыми крыльями полстены.
– Ну-ка, ну-ка, – Жигалов отогнул одно крыло. – Всё ясно – постельными сценами увлёкся. Маленький ты ещё для таких зрелищ! – Тут Глеб пригляделся повнимательней. – Ёлы-палы! Да и я ещё маленький!
Он пригляделся к Вовану:
– Слушай, а у тебя шерсть отросла.
Медведь оглядел себя:
– Точно! Круто! – Он даже начал что-то весело отплясывать, но капитан прервал его веселье:
– Пошли давай, дома потанцуешь.
Костолом охотно кивнул – в весёлом расположении духа он готов был согласиться с чем угодно, даже носить юбочку с ошейником из Мира Исполинов.
Напарники отправились дальше и даже прибавили шагу – чистота пола это позволяла. Вскоре гравюры кончились. Опять потянулись монотонные стены. Впрочем, однообразие на этот раз мозолило глаза недолго – впереди показалась стена, издали выглядевшая тупиком.
– Поворачиваем назад? – уточнил Костолом.
– Нет. Давай убедимся вначале, что это действительно тупик.
Через несколько десятков метров стало ясно, что это развилка. Коридор раздваивался и под острыми углами поворачивал назад.
– Куда пойдём?
– Налево! – заявил медведь.
– Почему?
– Я всегда поворачиваю налево.
– Оно и видно, – хмыкнул Жигалов. – Докатился до медвежьего облика.
– То-то и оно, что в тот день я повернул направо.
– Ладно, ты меня убедил.
Напарники выбрали левый коридор.
Коридор вновь изменился. Кирпичные стены сменили стальные метровые плиты, эти же плиты покрывали и пол, делая каждый шаг гулким, как выстрел из пушки. Капитан постучал по стене костяшками пальцев – металлический стук, перетекая в барабанную дробь, покатился по коридору. И вернулся назад, но уже с другим ритмом.
– Там кто-то есть, – заявил Глеб. – Идём.
– Так, может, лучше пойдём в другую сторону?
– Ты что, боишься?
– Я?! – возмутился Вован. – Да никогда! – Таинственный стук повторился. – А впрочем, похоже, что боюсь. Это место странно на меня действует.
– Мне тоже не по себе, – признался Жигалов. – Но идти всё-таки надо. Вдруг там выход?
Медведь уныло вздохнул:
– А может, и новые ловушки, или что похуже.
Они бодро зашагали по коридору. Вернее, они думали, что идут бодро. А со стороны это выглядело как попытка улитки и черепахи побить мировой рекорд по бегу, всё-таки сказывалось нервное напряжение. Тем не менее, источник звука приближался. Да и сам невидимый «барабанщик» стучал теперь, почти не останавливаясь
Вдалеке замаячила неясная фигура. При ближайшем рассмотрении это оказался человек в старой, насквозь проржавевшей кольчуге и глубоко нахлобученном на голову мятом шлеме. Он сидел, прислонившись к стене, и бился черепушкой об стену.
– Что с вами? – спросил Жигалов.
Человек обернулся.
– Ё-моё! – перекрестился Костолом.
На них смотрел труп. Сгнивший, наполовину разложившийся, но ещё вполне дееспособный. Зомби ощерился, показывая остатки былой роскоши – то есть зубов.
– Оп-па! – воскликнул Вован. – Мы, кажется, нашли неприятности на свою голову!
Зомби со скрипом извлёк из ножен такой же ржавый, как и его кольчуга, меч, подтверждающий слова медведя. После чего встал и, пошатываясь на негнущихся ногах, двинулся на капитана. Тот неуклюже отбил клинком первый выпад зомби и отскочил назад, давая простор Костолому.
Вован размахнулся и со всей мощи въехал в челюсть мертвеца. Голова живого трупа завертелась вокруг своей оси.
– Пять… десять… двадцать… – насчитал Глеб.
Наконец черепушка остановилась. Зомби поправил съехавший на бок шлем и снова атаковал. На этот раз Костолома. Тот изящным кувырком (словно и не было в нём свыше ста кило живого веса) отпрыгнул назад. В этот момент сбоку появился Жигалов и обрушил клинок на голову противника. Лезвие звякнуло об шлем и угодило в левое плечо мертвеца. Да так там и застряло, намертво завязнув в полуразложившемся теле.
Труп повернулся к капитану. Яростно работая мечом, что почти невероятно для сгнившего тела, он заставил Глеба отступить.
– Вован! Сделай что-нибудь!
– Сейчас!
Костолом разогнался и пнул зомби в седалище. Мертвец подлетел до потолка, сбряцав об него шлемом, и свалился обратно. Удар не прошёл даром для обоих – из плеч трупа теперь торчали только глаза, покоясь на верхушке шлема, а медведь прыгал на одной лапе, баюкая вторую, отшибленную об кольчугу.
Воспользовавшись тем, что зомби ещё не совсем пришёл в себя, Глеб рванул из его плеча свой меч и вогнал его мертвецу в живот. Живой труп отлетел от удара назад, едва не захватив с собой повторно клинок капитана, и упал на спину. Жигалов бросился вперёд и рубанул противник по запястью, державшему оружие. Следующим ударом он снёс зомби голову, уже успевшую проклюнуться из плеч.
Звякнув шлемом об стену, голова подкатилась к Вовану.
– Спартак – чемпион! – завопил тот, отфутболивая голову вглубь коридора.
Бренча по стальным плитам, импровизированный мяч поскакал вдаль. Неожиданно зомби сорвался с места и помчался за своей деталью.
– Один – ноль в нашу пользу! – подвёл итог встречи медведь.
– Меч брать будешь?
– На фиг он мне? У меня природная сила!
В это мгновение отрубленная кисть бросила меч и прыгнула на Вована, щипая его за ногу.
– Ах ты, скотина! – Он оторвал от себя пакостницу и зашвырнул вслед удирающему зомби. Кисть мягко приземлилась на пальцы и большим гнилым пауком поспешила за хозяином.
– Два – ноль! – гордо заявил Костолом.
– А по-моему, два – один, – усмехнулся Глеб.
– Вечно ты придираешься!
– Пошли отсюда, футболист! Нам всё ещё надо отсюда выбраться.
– Это верно!
Напарники продолжили двигаться в направлении, куда удрапал зомби. Метров через сто им опять встретилась развилка. Только в этот раз выбирать приходилось из трёх направлений.
– Куда теперь? – спросил медведь.
– Налево мы уже ходили. Пойдём прямо.
– Согласен.
Средний коридор заметно уходил вверх. Стало прохладней. На стенах, которые теперь выглядели, как необработанный гранит, появился иней.
– Холодает, – заметил Жигалов.
– Да, – кивнул Вован. – Кондиционеры у них тут никудышные.
– Какие кондиционеры? Мы, похоже, приближаемся к поверхности, а там зима, если ты не забыл.
– Что ты волнуешься? На тебе же костюм-невидимка с подогревом!
– В том-то и дело, что воронка чёрного смерча, давшая тебе речь, испарила наши комбинезоны.
Костолом аж присвистнул:
– А я даже не заметил! Жалко ползунки… Они наверняка кучу бабок стоили.
– Теперь уж поздно горевать – пошагали дальше.
Путь в гранитную неизвестность продолжался. Стены постепенно покрылись толстой коркой льда. Коридор, соответственно сузился и начал петлять. Вован теперь чертыхался на каждом шагу, задевая могучими плечами холодные, промораживающие даже сквозь медвежью шкуру, стены.
Неожиданно они наткнулись на дверь, сделанную из цельной мраморной плиты. Костолом толкнул её – дверь не поддавалась. Медведь налёг на преграду плечом – ни в какую. Тогда Вован отошёл немного назад и, зарычав, бросился на дверь.
– Уй! Ё……! – заметалось по коридору эхо матерков, испускаемых потирающим плечо Костоломом.
Глеб подошёл к двери и смахнул с неё иней. Под ним обозначилась табличка, на которой чёрным по русскому было написано: «На себя, олух!».
– Чьи это шуточки? – проворчал Вован.
– Не знаю. Зайдём?
– А для чего я, по-твоему, плечо гробил?
Медведь дёрнул за ручку, дверь плавно открылась, являя взгляду путников гигантский зал, казалось, наполненный до потолка золотом. От перехода из тёмного коридора в ярко освещённое многочисленными светильниками помещение напарники зажмурились. Когда их глаза привыкли к вызывающему слёзы блеску, они увидели, что все стены, пол и потолок зала покрывают золотые плитки.
– Мы богаты! – выдохнул Вован.
– Это золото нам не принадлежит, – сказал Глеб.
– Тогда я богат, а ты как знаешь!
Он бросился отковыривать золотые пластинки, а Жигалов ещё раз осмотрелся.
В центре зала, сливающийся со стенами и поэтому не замеченный сразу, стоял фонтан, покрытый всё теми же золотыми плитками. Капитан подошёл поближе. В резервуаре плескалась лава. Что удивительно, именно от неё шёл этот ужасный холод.
В середине фонтана возвышалась золотая статуя, изображавшая некое фантастическое существо с множеством самых разнообразных глаз. Тут были и вполне человеческие, и звериные жёлтые, и фасеточные, принадлежащие насекомым, и змеиные с вертикальными зрачками. Сам обладатель этой коллекции зрительных органов выглядел невыразительно, в нём не было гармонии, присущей некоторым скульптурным шедеврам. И хотя Жигалову не приходилось ранее сталкиваться с подобными существами (что, впрочем, только к лучшему), он почувствовал, что фигура не закончена, словно мастер, ваявший её, успел только вылепить глаза и приблизительные очертания фигуры, а потом его что-то отвлекло.
Фонтан не работал. Лава должна была литься из пасти монстра, находящейся на животе. Капитан обошёл фонтан по кругу, непроизвольно пытаясь подсчитать глаза чудовища.
Неожиданно ему почудилось какое-то движение. Глеб склонил голову набок и успел заметить, как один из зрачков моргнул.
Тут раздался радостный вопль Вована:
– Есть! – Он помахал оторванной плиткой.
Внезапно все глаза монстра – а их было больше сотни – уставились на медведя, уже не стараясь выглядеть частью скульптуры. Лава в фонтане забурлила.
– Костолом, – позвал Жигалов.
– Что?
– Взгляни.
Медведь уставился на статую, она – на него, моргая всеми глазами поочерёдно.
– Это что, какой-то фокус?
– Не похоже.
В этот момент лава взметнулась вверх и выплеснулась на золотой пол.
– Бежим!
– А как же золото?! – переполошился Вован.
– Сваренным в лаве деньги не понадобятся.
– Логично! – Костолом метнулся к двери.
Выпустив Глеба из зала, он захлопнул мраморную преграду перед самым «носом» лавы.