– О-о, братуха! – лыбится небритая морда. – Вот же мир, елы, тесен!
Что-то в ней узнается чересчур, за жиром, красными пятнами, щетиной… видел эту рожу среди материалов сайта…
Борис Талый.
– Че кислый, братуха? Давай Борю Талого включу!
Жирный палец тычет в сидишник, оттуда льется блатноватый мотивчик.
– Боря Талый рулит, слушай почаще, диск подарю! А остальных не слушай, они говно!
Боря звучно пустил ветры, едва не взлетел на реактивной тяге.
– Гы-гы, пырдон! А у тебя ж рука была в гипсе, говорил, носить еще месяц. Че, уже срослась?
– Феи…
– Шо?
Нососуев открывает окно за глотком воздуха.
– Феи… Красивые такие, как птички. Раз – и вылечили… Чудо.
– Тоже мне, чудо! – ворчит Боря. – Жигуль в минус сорок завести – вот чудо! Глюки у тебя стремные! Какими таблетками закидывался? Щас дам таблеточки, так вставят, уууу… со всех дыр голые феи полетят!
Стекло под дождем словно тает, рыдает. Люди мелькают как буквы, вроде бы разные, но вмещаются в алфавит: Академик, Бизнесмен, Водила, Дворник… А читаешь – так и вовсе черно-белая линия, смысл теряется, фразы тянутся как резина, повычеркивать бы…
– Как руку-то вылечил?! – ревет Боря. – Отрезали, всунули протез? Гы-гы!
– Я ж говорю, феи. Приходят в палату медсестрички, молодые, с формами, раздеваются и давай пациента ублажать. Сиськи, задницы… Так тянет пощупать, рука вмиг заживает.
Из решетки канализации на проезжую часть вылезает фея. Платьице в грязи, крылья помяты, сломаны, ладошки отчаянно вытирают слезы. Машина рычит, колеса вот-вот раздавят…
– Ха-ххха! – Из Бори брызжет серая, будто с ошметками мозгов, слюна. – Меня бы в ту больничку!
Нососуев бросился, дернул руль.
В грохоте города крик феи – словно писк мыши. Крохотное тельце всмятку, растекается уродливым бордовым месивом… в мыслях испуганной феи.
Она открывает глазки.
Куски машины горят, пламя бросается на разбитый плакат Гаврилы Петухова.
Лето 2012 г.