Дорога в небо. Книга третья. Работа над облаками

Глава 14. Долгая вахта

10.12.2052.

На орбите Лютеции.

– Да, мама, у меня все хорошо. Только очень скучаю тебе и папе. Расскажи, а как вы там? Чем занимаетесь?

Все это Андрей выпалил на одном дыхании и замолчал, не зная, что еще сказать.

Он представил, как его голос шифруется в цифровой код, струится по оптоволоконному кабелю в Крым, превращается в радиоволны и срывается с огромной антенны дальней космической связи. Или не в Крым, а в Японию он сначала летит? «Колесо» ведь принадлежит этой стране, и связь, наверное, они устанавливают? Не важно.

По земле закодированный пакет перемещается за такие крошечные доли секунды, что и не сосчитать. А вот потом… Потом он будет долго-долго лететь до далекого астероида, где сейчас сидят перед экраном папа и мама.

Сидят и тоже ждут. Вот только мама не такой человек, который будет бездельничать, даже во время сеанса связи с единственным сыном.

– Смотри, какую я загогулину просчитала! – обращается Хана Мисалова-Хаякава к своему мужу. – Одним махом все три точки накроем!

– Все три? – недоверчиво переспросил Федор Мисалов.

– Агась! Первым делом полетим к квадрату «сто пять – девяносто три». Бросим туда «зайца», пусть прыгает. Там я пукну движком слегонца и выведу нас на эллипс с аполю в сто двадцать километров. Во-о-от такой. Делаем два витка, и точнехонько подлетаем к девятой буровой. Тормозимся и заворачиваем вот так, пока ты будешь снимать свои данные и вбивать новую программу. Успеешь за девяносто три секунды?

– Э… – задумчиво сказал Федор. – Успею, но ты авантюристка!

– Спасибо, дорогой, – промурлыкала Хана и поцеловала мужа в щеку. – Воть. Ну и добираемся преспокойно до твоего любимого разлома. Садимся и занимаемся лю…

Муж приложил ей палец к губам и укоризненно посмотрел, сказал со смешинкой в голосе:

– Не при сыне.

– А что сына? Андрейка уже наверняка знает, как дети появляются! Вот привезем ему братика или сестренку. Ты как, Андрей, не против?

Федор легонько стукнул жену ладонью по затылку. Крепко обнял.

– Вот выгонят тебя со станции и скажут: «Идите, Хаякава-сан, пешком на Землю, не нарушайте трудовую дисциплину».

– Не, не выгонят. Кто тогда им будет «Ласточку» водить? И экономить на одном полете целых семьдесят килограммов топлива!

– Так уж и семьдесят?

– А то! – с гордостью заявила космонавтка. – Я, когда Котонэ-тян данные скормила, она чуть ли не зависла напрочь. А потом полчаса пела оды о моем величии и гениальности! Ей электронных мозгов не хватило, чтобы такой маршрут придумать.

– Котонэ-сан не хватило хулиганистости и безголовости, – печально сообщил Федор.

– Но ты ведь меня за это любишь, да? – подпустив в голос жалостности, спросила Хана.

– И за это тоже.

– Ой, сигнал! – Хана подняла вверх маленькую ладошку, и они притихли, слушая далекого сына.

– Э-э? Чем занимаемся? Да ты и сам все видишь. Трудимся на благо нашей Родины. Сурово и мрачно. Ты лучше бы о себе побольше рассказал. Как живешь, как учишься. Не сильно ли тебя Наська с Игорем, то есть тетя и дядя, гоняют. Не вредничает ли чересчур Майка. Ей, кстати, отдельный огромнейший привет.

Хана замолчала и по ее лицу промелькнула легкая тень.

– Скажи ей, что я очень-преочень по ней соскучилась. Сильно-сильно ее люблю и… мечтаю увидеться.

– Я тоже, – поддакнул Федор. – Сына, у нас еще сорок минут времени осталось. Пожалуйста, рассказывай, что только придет в голову. Нам с мамой ведь всё-всё о тебе интересно.

– Хорошо, папа, – ответил Андрей через двадцать минут. И в его голосе были слезинки. – Мы с Майей почти не ссоримся. Она хорошая, хотя, иногда и вредная бывает. А тетя Настя и дядя Игорь просто замечательные. А еще мы месяц назад с классом ездили в Питер на экскурсию…

Хана слушала сына и живо представляла все, о чем он рассказывал. Сейчас ей просто невыносимо хотелось на Землю. За два с лишним года экспедиции она ужасно соскучилась по родной планете. И по сыну.

Это только со стороны могло показаться, что он для нее не особенно важен. Действительно же Андрейка занимал огромное место в ее сердце. И то, что он растет практически без матери, сильно ее расстраивало.

«Ну, он все-таки у Наси с Игорем сейчас, – утешила себя космолетчица. – А их любви хватит на десятерых. Да и Майка рядом. Когда прилечу, я ее выловлю, как бы она не пряталась, и извинюсь. То есть, я считаю, что тогда поступила правильно. Нася куда лучшая мама, чем я. Но ведь скребется на душе у меня. Так что украду я девчонку, и махнем мы все вчетвером куда-нибудь на Вануату».

Но до этого еще почти год жить в тесной закупоренной и закольцованной станции. А потом пять месяцев летать на корабле к Земле.

Ностальгия о зеленой планете неожиданно сильно сжала сердце.

Хана посмотрела на комм, красивым легоньким браслетом облегавший тонкое загорелое запястье.

17:26 по Токийскому. Вылет завтра утром. Корабль уже тысячу раз протестирован. Игорь засел на весь вечер со своими геологическими данными, дорабатывает программу исследований для девятой буровой и еще раз продумывает, что будет делать в разломе.

«А я? Чем бы занять себя, и эту мерзкую тоску замочить?»

Хана запорхала ловкими пальцами над виртуальной клавиатурой.

«Так, через пятнадцать минут освободится капсула. Вот и решение!»

На станции имелись целых восемь кабин полного погружения.

Разумеется, главной их задачей было дистанционное управление роботами-андроидами. Четверо человекообразных роботов постоянно передвигались по поверхности, ведомые вселившимися в них сознаниями операторов, еще два было в резерве. Ну, то есть на самом деле никто в роботов не вселялся. Люди управляли ими, лежа в капсулах виртуальной реальности.

Хане нравилось видеть и ощущать астероид через синтетические органы чувств, прыгать и бегать, работать с самым разным оборудованием. Причем, если остальные операторы главным образом трудились на строительстве обогатительного комбината, то Хане давали задания по исследованию маленькой планетки.

Правда, начальник экспедиции регулярно делал ей выговоры за то, что ее аватар вечно хулиганит. То Хана испытывала его на прыгучесть, подбивая своих коллег на соревнования по прыжкам в высоту. То купалась в пыльном море, да еще и норовила занырнуть поглубже. Пока андроид не терял с ней радиоконтакт и не задействовал автоматическую программу всплытия. То, от нечего делать, строила из камней пирамидки и стены.

– Ну, это-то зачем? – чуть ли не со стоном вопрошал Савада-дано.

– Для будущих инопланетных ксеноисториков, – совершенно серьезно отвечала космолетчица.

– То есть?

– Ну, представляете, прилетают через сто миллионов лет в Солнечную систему зеленые человечки, и видят на этом крошечном астероиде следы каменных сооружений. Как вы думаете, что они заподозрят?

– Что всем в Галактике известная Хана Мисалова-Хаякава была здесь и вместо работы занималась всякой ерундой!

– Вот! – поднимала палец женщина – Таким образом слава обо мне останется в миллионолетиях!

Все эти выходки находили живейший отклик у других космолетчиков, очень основательно разряжая обстановку, так что психолог экспедиции смотрел на них с одобрением.

Вообще, присутствие на «Кансоуми» этой знаменитости, ее компанейский нрав и даже некоторую ершистость он считал чуть ли не главным залогом удачной двухлетней вахты.

Правда, была опасность, что в миниатюрную, но не по годам стройную и ловкую женщину влюбится половина мужского состава экспедиции.

Но умные японцы придумали, как сбрасывать половое напряжение.

Кроме искина станции: взрослой заботливой Котонэ, которую все называли мамашей, корабельный компьютер содержал в памяти четыре десятка субличностей. С ними можно было общаться в виртуальных пространствах, заводить отношения, и даже устраивать всякий хентай.

Большая их часть была красивыми девушками, чьи характеры и внешность тщательно разрабатывали лучшие дизайнеры фирмы «Сони», изучив предварительно пристрастия всех участников экспедиции.

Не случайно на «Кансоуми» было восемь капсул полного погружения и всего шесть андроидов. Две капсулы служили местом отдыха и очень редко пустовали. Более того, врач и психолог экспедиции Ивасаки внимательно следила за графиком посещения виртуальной реальности. Без этого почти три года сосуществования вдесятером японские космолетчики могли бы и не выдержать. А так они регулярно сбрасывали напряжение и психологическое и сексуальное.

Правда, была и обратная опасность. От чрезмерного злоупотребления виртуалкой можно схлопотать «синдром ирреальности». Это, когда окружающий мир кажется игрой, и человек теряет ограничения. Подобная болезнь в последние годы стала главной причиной тяжких преступлений в странах «победившей толерантности», наряду с синдромом «энпээсофилии» сокращая и без того катастрофически уменьшающееся население «свободного мира».

Хана с Федором принципиально не занимались виртуальным сексом, а играли в какие-нибудь фентезийные ролевки или устраивали перестрелки в постапокалипсических развалинах. Хотя, говорить с уверенностью о Хане было сложно.

Однажды, на прямой вопрос мужа она ответила:

– Да ты что! Ни в жизнь! Я самая верная жена во Вселенной!

И глаза у нее при этом хитро поблескивали.

– Ну-ну! – с напускной строгостью отозвался Федор.

Мисалов страдал редким психическим заболеванием. Он органически не умел ревновать. И, зная это, Хана старалась не давать тому поводов. А то неспортивно получается. Но… виртуальность, это ведь понарошку?

В общем, чем-чем, а скучным существование восьмерых мужчин и двух женщин на вращающемся в сотнях миллионов километров от Земли «колесе» назвать было невозможно.

Сегодня, после разговора с сыном, Хана, устроившись на мягком лежбище, запустила «Виртуальную Землю» – мощнейший симулятор реальной планеты. Она не стала задавать маршрут, а решила погулять наугад.

И «Великий Рэндом»… запулил ее на окраину какого-то африканского мегаполиса. Судя по немыслимой жаре, плотному смогу, пропахшему свалкой, и как будто парящим над ним силуэтам небоскребов.

– Пипец! – высказалась Хана и добавила длинную сложную фразу на русском-матерном.

Как это ни странно, а весьма специфическое путешествие по виртуальной Земле напрочь излечило японскую космолетчицу от припадка ностальгии. И на следующее утро она была свежей как огурчик, веселой и собранной одновременно.

Хана чмокнула мужа в щеку, и, со словами: «А то целый день придется обходиться без ЭТОГО», защелкнула колпак гермошлема.

Они разместились вдвоем в ложементах, и маленький кораблик отправился в очередной полет.

Все шло по плану, разработанному Ханой.

Над нужным квадратом сбросили крошечного робота-поптыгунчика, которого все звали «зайцем». Пролетая над буровой номер девять, Федор успел обменяться с автоматикой всеми необходимыми данными и командами. Это приходилось делать во время полета «Ласточки», потому как буровая находилась в кратере, расположившемся на самом полюсе, и радиосигналы с вращающейся в плоскости эклиптики станции до нее не доставали.

А потом была обычная тяжелая работа в Разломе.

Два месяца назад Хана гуляла в теле адроида-аватара по поверхности Лютеции.

Женщина все-таки научилась прыгать в этом металлическом теле, хотя ей жутко не хватало естественного ощущения равновесия. Ведь голова-то ее покоилась на мягком валике в капсуле, вместе со всеми средними ухами и прочими мозжечками. Увы, но передавать синтетические сигналы, полностью идентичные им, непосредственно в мозг, ученые пока что не научились. От этого ощущался легкий дискомфорт. Чувство равновесия было не таким хорошим, как в реальности.

Нет, для сидячей работы и виртуальных развлечений оно вполне годилось, но вот для такого точного и тонкого искусства, как скачки по Лютеции – нет.

Пожалуй, только Хана хорошо освоила прыжки в аватаре. Именно это стало для космолетчицы решающим аргументом, чтобы захапать себе должность разведчика.

Вот и прыгала она себе по кромке очередного кратера, когда, влетев в тень, не почувствовала под ногами грунта.

Хана молниеносно среагировала и подбросила вверх «паучка». А сама сгруппировалась и принялась ждать падения.

Каменный выступ болезненно ударил ее по левому плечу, развернул в полете. Но женщина, извернувшись как кошка, упала на руки и правое колено.

Удар был основательный.

Хана быстренько проглядела диагностику. Вроде ничего не сломала. И обвела взглядом окружающее.

Попыталась обвести взглядом. Кругом стояла кромешная тьма.

Японка зажгла закрепленный на лбу робота прожектор. В одну десятую накала, чтобы не ослепить оптику.

И опять ничего не увидела, кроме сплошного тумана. Со всех сторон ее окружало белесое марево из мельчайших частичек реголита. На секунду потемнело в глазах от потери связи между телом аватара и ее собственной тушкой, лежащей в уютной капсуле на станции.

Хана наугад встала. Легкое головокружение быстро прошло, глаза-объективы увидели перед собой неровную каменную стену, уходящую вверх.

Она стояла на дне узкой щели, глубиной в добрую сотню метров.

Тело робота утопало по плечи в реголитовой пыли. Та, от удара поднялась облачком и сейчас медленно оседала.

«Опять понабьется во всякие интимные места!» – подумала Хана.

Да, крошечные каменные частички основательно вредили аватарам, забиваясь во все возможные щелки, попадая на трущиеся и вращающиеся детали.

Борьба с пылью была одной из главных головных болей инженеров.

Хана провела рукой, чувствуя легкое шелковистое прикосновение, прохладное и приятное.

«Градусов тридцать по Кельвину, – подумала космолетчица. – Ну что ж, поплаваем!»

Хана неторопливо двинулась вдоль разлома, раздвигая телом податливую субстанцию. Ее остановил звуковой сигнал потери канала.

Аватар и человек, лежащий в капсуле, постоянно связаны гигантским потоком информации, текущим в обоих направлениях.

Сейчас связь со станцией шла через «паучка»: крошечного ретранслятора, который при активации выпустил во все стороны тонюсенькие ножки и таким образом остался над расщелиной. Вот только разлом был неровным, и Хана вошла в тень.

– Ну вот! На самом интересном месте! – подражая персонажу из какого-то древнего русского мультика, проскрипела Хана.

Разумеется, мысленно, потому что голосом робота не снабдили. Зачем он ему в вакууме-то?

Хана подняла лицо вверх и уставилась линзами-объективами на тоненькую полоску черноты с искорками звезд на фоне черноты без искорок.

– Ну, полезли, что ли.

В принципе, если прыгнуть изо всех сил, то можно долететь до края, но наверняка ведь ударишься обо что-нибудь.

– Так что лапками, Хана, лапками, – сообщила она самой себе.

И первый раз слегка подпрыгнула.

Двухсоткилограммовый аватар весит на Лютеции всего килограмм, но инерция у него никуда не девается.

Так что Хана отталкивалась не сильно, но продолжительно. Так, чтобы постоянно быть в движении вверх, по изломанной траектории, медленно, но верно поднимаясь из расщелины.

И, на половине дороги, фонарь высветил широкую полосу, серебристо блестящую металлом.

– Стоп машина! – скомандовала себе космолетчица.

Вцепилась левой рукой в каменный уступ.

Сосредоточилась над очень странным действием.

Она называла такие вот операции: «махать хвостом».

Все операторы, помимо обычных движений, разучили ряд особых команд. Они подстраивались индивидуально и у каждого были своими.

Кто представлял, что выращивает и машет крыльями, кто шевелил ушами или действительно махал воображаемым хвостом.

А вот Хана…

Как вы думаете, чем она двигала?

Почти угадали!

Семью тентаклями, растущими…

В общем, кибернетист экспедиции, осуществляющий калибровку, так и не смог сдержать приступ истерического смеха.

Но зато владела Хана воображаемыми… щупальцами… в совершенстве, и на них можно было повесить чуть ли не сотню специфических команд.

В реальности хватило десятка.

Например, третий тентакль вправо – и из руки робота выскользнул тоненький бур, сколупнул несколько металлических крошек в контейнер для проб.

– Федя! Я тебе подарок несу! – воображаемо соединив первый и второй тентакли в форме сердечка и, тем самым переключившись на обычный радиообмен с мужем, сообщила Хана.

– Ты, главное, саму себя принеси! – проворчал муж. – А то пропала с радаров, как под Лютецию провалилась.

– Угадал. Тут трещина глубокая, а в стене что-то блестит.

– Как? – оживился планетолог.

– Серебристо. Думаю, твои любимые платиноиды.

– Пробу взяла?!

– Я же сказала о подарке, – чуть обиженно ответила космолетчица. – Мог бы и догадаться.

– Я твоего аватара расцелую!

– Не вздумай! – завопила Хана. – А то я сейчас все выкину.

И пояснила:

– Я ревнивая.

– Ладно, придется тебя расцеловывать. Может тебя разбудить, как спящую царевну?

– Э-э… Федоро-сан, Хана-тян, вы всю работу на станции парализовали, – пожаловался голос дежурного. – Все только вас и слушают.

– Упс! – произнесла Хана и сообщила: – А вот я и выбралась!

Последним прыжком она выскочила, как чертик из коробочки, из расщелины, взлетела на добрые десять метров над поверхностью и, не останавливаясь, попрыгала в сторону ближайшего поста, где можно поставить аватара на подзарядку, а пробы поместить в анализатор.

Вот так и было найдено весьма богатое месторождение осмия. Сейчас Федор собирался собственнотельно его обследовать.

Пользоваться аватаром там было неудобно, слишком большая вероятность угодить в тень от валунов и потерять контакт. Проще самому в скафандре спуститься.

Они с Ханой подпрыгали к краю расщелины вместе. Там космолетчица уселась на краешек, свесив ноги, а ее муж неторопливо пополз вниз. Вскоре он добрался до поблескивающей металлическими вкраплениями жилы. Полюбовался на редкий минерал и спустился еще метров на тридцать.

Зацепил за угловатый выступ тонкий тросик, повис на нем и принялся за работу. Надо было закрепить на камнях три мины – небольшие цилиндрики с взрывчаткой.

– Меня хорошо слышно? – спросил Федор у Ханы.

– Прекрасно, – отозвалась та.

– Вот и замечательно, – пробормотал планетолог, прилаживая мину к каменному уступу и активируя радиовзрыватель.

Перебрался метров на пять в сторону.

– А теперь?

– Не очень, сдвинься немного. Ага, вот так.

Хана, там, на краю уступа, повесила «паучка», и надо было, чтобы транслирующийся через него сигнал гарантированно достал до мин.

Федор приложил цилиндрик с зарядом к стене, но, не очень ловко. Усилие было слишком большим, и тросик страховки соскочил.

Мужчина, словно во сне, увидел, как скальная поверхность уплывает от него.

Попробовал дотянуться, но пальцы в толстенной перчатке только скользнули по камням.

«Вот же!» – подумал он, прижимая к животу мину. Она не может взорваться от удара, но инстинкт так просто не победить.

– Ты как там? – встревожилась Хана.

– Нормально. Лечу.

– Тебе помочь?

– Нет. Ой! Это я затылком приложился.

– Береги мозг.

– Спасибо, родная. Ух!

Это Федор упал в слой пыли на дне расщелины.

– Купаешься, и без меня, – подпустив в голос обиды, вздохнула Хана.

А Федор лежал, погрузившись в клубящуюся мглу, и прижимал к себе взрывчатку. Часто-часто стучало сердце.

«Хорошо, что я не Лютеции. И спасибо создателям этих скафандров».

Для работы на астероидах японцы разработали новые скафандры, гораздо тяжелее обычных. Вся внешняя поверхность была из особого полимера, упругого и невероятно прочного.

Говорили, что он держит пистолетную пулю. Так что порвать ткань, свалившись с какой-то жалкой сотни метров, было невозможно.

Но чувствовать себя жуком, упавшим на спину в тарелку с киселем, было неприятно.

Федор осторожно поднялся, прилагая совсем слабенькое, но постоянное усилие, взглянул вверх на смыкающиеся стены, убрал мину в контейнер и полез обратно.

Взорвали заряды они уже из «Ласточки», после того как взлетели и удалились на приличное расстояние.

Три беззвучные вспышки одновременно озарили край разлома.

А сейсмические датчики, которые космолетчики установили заранее, уловили акустические сигналы, распространяющиеся в породе.

Теперь у Федора и Оомори-сана будет куча информации, которую надо проанализировать. Определить размеры и конфигурацию месторождения.

Очень возможно, что следующая экспедиция на Лютецию уже начнет разворачивать здесь еще один добывающий робото-комплекс.

Приятно обеспечить сменщиков интересной работой.

Глава 15. Обычные люди

02.06.2053.

Звездный городок, Московская область.

Все-таки четверка.

Я надеялась, что вытяну экзамен по математике. Но 72 балла – это 72 балла.

Киберэкзаменатора не обманешь, и глазки ему не состроишь. В стародавние времена, когда экзамены принимали живые учителя, было проще. Хотя, вообще-то, строить глазки я не умею. Да и кому нужны мои черные и немного раскосые гляделки? И нерешенная задача по геометрии сама собой не напишется. А в теоремах я плавала, как в теплом Черном море.

Так что получила я именно то, что заслужила.

Тетя Настя вечером вздохнет или даже поморщится.

Она никак не в состоянии понять, как можно не разбираться в математике. Это ведь для нее все равно, что дышать.

Но я не она. Я обычная тупая девятиклассница. И сколько ни корпела над домашними заданиями, как внимательно ни слушала Марию Федоровну, не лезет в меня эта наука, и всё!

Так что вышла я из школы расстроенная и злая на себя и на весь мир. Нет, в десятый класс я, разумеется, пойду. Русский и историю завалить просто невозможно. Тут уж мне непонятно, каким образом тот же Андрейка умудряется делать по десять ошибок на странице и не запоминать всякие интересные исторические события.

На спортплощадке крутится на одном из «космических тренажеров» одинокий старшеклассник.

Ну да, так я и поверила, что Артему больше нечего делать, кроме как тренироваться в это время.

Меня поджидает.

Заметил, остановил вращение и упругой походкой направился встречать. Его вестибулярный аппарат как у робота. Зато меня заставляет вращаться на тренажерах до потери пульса. Специально следит, зараза. Скорей бы уже уехать в Ялту. Хотя, кого я обманываю. Не хочу я от него уезжать. Совсем даже наоборот.

– Не получилось? – спросил парень, внимательно глядя на мое лицо.

– Четверка! – чуть ли не радостно отвечаю ему.

– Надо было не кочевряжиться, а согласиться со мной позаниматься! – без капельки сочувствия наставительно говорит будущий великий космонавт и круглый отличник.

– Ага, можно подумать, ты математику знаешь лучше тети Насти!

– Не лучше, конечно, – отвечает он неторопливо так. – Но она в школе давно училась, а я всего на год тебя старше.

– Чего уж теперь об этом говорить, – я отвожу от него взгляд и смотрю поверх деревьев. – Может быть в следующем году попрошу тебя помочь.

– Заметано! – широко улыбается Артем. – Ты сейчас куда? Домой?

– Да, побреду.

– Давай провожу?

– Не надо, я хочу в гордом одиночестве попереживать поражение.

– Ну, как знаешь, – чуть угасает парень. – Тогда я пойду, еще потренируюсь.

Я вяло махнула ему рукой и пошла в сторону дома.

Мне стало обидно, что Артем не настоял на своем предложении.

Может быть, на лесной тропинке он бы решился на что-нибудь. От этих мыслей мне сделалось одновременно волнительно и страшно. Ну да, я та еще трусиха. Вот прошлым летом на бедного Славика чуть ли не вешалась. Но это, наверное, потому, что прекрасно понимала, что молодой космонавт ни на какие мои провокации не поддастся.

По целым трем причинам.

Во-первых, я для него была мелкой девчонкой. Во-вторых, он слишком сильно уважает тетю и дядю. А, в-третьих… В-третьих, где-то есть эта самая Подводница. Интересно все-таки, кто она, и почему мучает такого замечательного человека?

Но я так и не решилась его об этом расспросить. А этим летом Станислав Бойченко, наверное, к нам в гости в Ялту не приедет. У него в ноябре старт на Луну.

Ему не хватает времени даже изредка со мной поболтать по комму. А в кафешку я его раскрутила себя пригласить только один раз, в конце прошлой осени. Зато посидели хорошо.

Все-таки, кто эта Подводница?

В общем, мысли мои уплыли от экзамена в какие-то романтичные дали.

Повинуясь настроению, я не пошла по главной аллее, а сразу же свернула на дорожку, ведущую мимо поселковой администрации к Центру. На КПП послушно посмотрела в глазок, сверяя сетчатку глаза, под внимательными взглядами крепких бойцов с малиновыми погонами прошла через металлодетектор и вошла в особую зону.

Это для других она особая, а для дочери, вернее, воспитанницы начальника Центра подготовки космонавтов, это просто возможность срезать лишние несколько сотен метров по пути домой.

Людей было совсем немного, наверняка идут всякие занятия и тренинги.

Но, как назло, или прочитав моим недавние мысли, на скамейке возле медкорпуса сидел темноволосый мужчина в темно-синей форменной рубашке.

– Привет! – поздоровался Славик.

– Здравствуй, – немного сумрачно ответила я.

– Давно не виделись. Ты из школы?

– Ага. Математику слила.

– Что, совсем? – прищурился молодой человек.

Я уселась рядом с ним на нагретые солнцем доски скамейки. Лаконично сообщила:

– Четверка.

– Мда, – глубокомысленно высказался Станислав.

– «Таких не берут в космонавты»? – процитировала я старенькую песню, которую любит тетя Настя.

– Ну, у тебя еще есть время все исправить. Целых два года школы. И потом, когда это ты решила космонавткой стать?

– Никогда, – отозвалась я. – Просто обидно.

Мы немного помолчали, впитывая июньское тепло.

– Славик, а скажи, ты всегда был отличником?

– Нет, в младших классах всякое бывало. Но, когда заболел Марсом, подналег на учебу.

– А я вот не болею, – с какой-то злобой на саму себя сказала я. – Здоровая кобыла.

– Это почему кобыла? – озадачено спросил он, оглядывая мою худосочную фигурку.

– Я в год лошади родилась, – сообщила я. – То есть, еще змеей, но это не считается.

– Да нет, змеюка из тебя хорошая, – усмехнулся космонавт.

– Ш-ш-ш! – я растопырила на него пальцы и наклонила голову, оскалив зубы.

– Только не кусаться! – Славик отодвинулся.

– Так я же любя! – успокоила я его.

– Мне змеиный яд противопоказан!

– А жаль.

– Майка, ты ведь домой идешь, да? – спросил Станислав. – Давай, я тебя провожу.

– Вот еще! – возмутилась я.

И почувствовала легкую панику. Ну чего это все парни, которые мне нравятся, хотят меня по темному лесу провожать? То есть лес у нас светлый, березовый и сосновый, но все равно.

– У тебя наверняка времени на такие глупости нет, – чуть смущенно сказала я, – по секундам ведь все расписано.

– Ага, – кивнул Бойченко. – И сейчас у меня еще сорок одна минута отдыха. Как раз довести тебя до дома и прибежать обратно.

– Нет уж! Сиди и впитывай солнечную энергию! – отказалась я. – Никто меня не украдет. Я по этим тропинкам два раза в день хожу. Сам знаешь, как КГБшники следят за всей округой. Ни один маньяк не проползет.

– Ну, как хочешь, – вздохнул Славик. – Я просто хотел поболтать с тобой, а то давным-давно не виделись.

– Просто болтать неинтересно, – сказала я и показала ему язык. – Вот если бы действительно на меня напал какой-нибудь леший, и ты бы меня спас, тогда, другое дело. Я бы тогда распахнула тебе свое девичье сердце, и все остальное в придачу.

– Майка! – рассмеялся Славик. – Откуда у тебя такие извращенные фантазии?

– Это не фантазии, а мечты, – сообщила я. – Ладно, пойду потихоньку. Благодарствую, сударь, что улучшил настроение. Если бы еще поцеловал, так вообще бы всю депрессию снял.

– Брысь! – парень поднял перед грудью ладони.

Я легко соскочила со скамейки, еще раз высунула кончик языка. Попрощалась:

– Пока!

– До встречи! И спасибо!

– За что? – осведомилась я, остановившись.

– У меня сегодня серьезный психологический тест. Думаю, благодаря тебе я его пройду без проблем.

И Славик улыбнулся мне. Хорошо-хорошо, так, что даже сердце пропустило удар.

«Все-таки, кто эта злобная Подводница?»

Пока я шла по тенистой тропинке, которую протоптали за несколько лет тетя, дядя и я с Андрюшенцией, то думала: «Почему я не могу применить к Артему хотя бы капельку того кокетства, что вываливаю на бедного Славика?» Наверное, потому, что чувствую, стоит мне это сделать, и мы тут же станем парочкой. А я до ужаса этого боюсь. Дура.

Дома был только Андрей.

Если бы я не встретила Славика, то пришла бы мрачная и злая. И, скорей всего, наорала на сводного брата, выгнала его из детской, забралась на свой второй ярус кровати и валялась бы там до вечера.

Но пикировка с новороссцем излечила меня от хандры.

Я заглянула в нашу комнату.

Андрюшенция сидел в кресле со шлемом виртуалки на голове. Опять, небось какую-нибудь стратегию или лайфсимулятор гоняет.

Я подошла и бесцеремонно постучала по выпуклому пластику.

Мальчик протянул вперед руки, заперебирал в воздухе пальцами по видимой ему одному виртуальной клавиатуре.

Замер на пару секунд и стянул шлем.

Посмотрел на меня обиженно и виновато. Сейчас, с топорщащимися во все стороны короткими темно-русыми волосами, он походил на воробьеныша.

– Что надо сказать анэ-сан, которая вернулась после битвы с математикой? – строго спросила я по-японски.

– Ой! Здравствуй! – он потупился и тише спросил: – Ты победила?

– У нас было грандиозное сражение, – ответила я, плюхаясь на соседний стул и переходя на русский. – Враг был разгромлен и позорно бежал. Но он серьезно меня ранил. Так что только четверка.

– Ага, – вздохнул паршивец, который с трудом, но вытянул в этом году геометрию на пятерку.

– В общем, рыцарю Майе нужно лечение и восстановление манны, – сообщила я. – Пошли на озеро.

– У-у, – тихонько простонал этот домосед. – Я только начал в циву играть…

– Не уйдет она от тебя! – отрезала я. – Игра пошаговая, ты в нее месяцами играешь, так что хватай плавки и топаем! Я бутеры нам накромсаю, газировки в сельмаге купим.

Вода в Орловском карьере была зеленоватая и попахивала тиной, а дно устилал толстый слой ила. Он холодными липкими лапками охватывал ступни. Но мне это почему-то нравилось. Конечно, не море, но есть что-то особенно приятное в купании в пресной воде.

Если перебороть лень, то можно было бы обойти озеро с юга и устроиться на песчаном пляже. Но мы не стали этого делать, а покидали свои одежки под кустом, росшим рядом с забором бывшей дяди Игоревой дачи. Дядя, когда построил дом в Голубом Лесу, продал ее своему другу Ашоту Оганесяну. Сейчас во дворе жарила шашлыки компания во главе с сыном космонавта – дядей Левоном.

Он приветливо с нами поздоровался и сообщил:

– Мясо минут через двадцать будет! Идемте к нам!

– Спасибо! – хором поблагодарили мы.

Быстро переглянулись, и я сказала:

– Мы по-быстренькому окунемся и придем!

Живот предательски заурчал. По-любому шашлыки лучше бутербродов!

Домой мы вернулись уже под вечер. Наплававшиеся, назагоравшиеся и сытые до такой степени, что меня можно было катить. Дядя Левон нам еще с собой пакетик с мясом дал: «Для родителей». Так что можно с ужином не заморачиваться. И это правильно!