Хроники Мастерграда. Книги 1-4

– Что-приготовил-то? – офицер сглотнул голодную слюну, пахло аппетитно.

– Бешбармак, – повар, довольно прижмуривая «монгольские» глазки, расплылся в горделивой улыбке, – Такого бешбармака вы не пробовали! Это я вам как казах говорю!

Повар налил немного, только прикрыв дно металлической тарелки. Шибануло наваристой мясной похлебкой. Самое оно для изголодавшегося солдата!

Не успел устроиться за столом, когда из палатки выглянул угрюмый и даже растерянный радист с бумажкой в руке. Поискал взглядом дежурного офицера, подошел.

– Что случилось? – Александр нахмурился, почувствовав плохое и, положил ложку на стол.

– Вот, радиограмма из города – радист протянул вырванный из блокнота листок и потупил взгляд, – здесь все написано.

Александр взял желтоватый лист радиограммы, глаза пробежались по строчкам. «Уничтожена банда, совершившая нападение на лагерь геологической партии. Костяк банды составила разведывательная группа, посланная Хунтайши Джунгарии. В ходе ликвидации банды погиб летчик лейтенант Евдокимов С. В». Пилотов в городе немного, можно пересчитать по пальцам, и единственным из них с фамилией Евдокимов, сосед по квартире и лучший друг – Сергей. Александр остолбенел. Он хотел что-то сказать, но горло сжал жесткий спазм. Кровь резко, толчком, ударила в голову, несколько секунд перечитывал сообщение снова.

– Спасибо, можешь идти, – пробормотал офицер осипшим голосом, отдал телеграмму и, сгорбившись, словно на плечи давила невидимая гора, отвернулся от поспешившего исчезнуть солдата. «Господи, как же я без Сереги?» И тут же жаркая волна стыда заставила покраснеть. Да, о чем он думает? Эгоист! Его больше нет… Губы, подбородок, щеки задрожали, словно смертельно хотелось разрыдаться, только забыл, как это делать. Из груди вырвался судорожный вздох. Больно, словно оторвали важную часть тела, и она болит и кровоточит.

Ночь упала стремительно, словно кривая сабля степняка на шею жертвы.

Мрачная тьма сгустилась там, где не виделись, а скорее угадывались горы, за которыми пряталась Джунгария, восточная страна убийц и палачей. В небе ярко сверкнула, словно взгляд злобного дэва, (сверхъестественные человекоподобные существа, имеющие вид великанов) первая звездочка. Взгляд молодого человека из растерянного превратился в угрожающий, недобрый. Еще раз с силой, высоко вздымая плечи, выдохнул воздух, лицо закаменело в новой ипостаси. Он, наконец, нашел личные основания для боя. Убийцы и изуверы не должны дойти до города и ради этого он отдаст даже жизнь.

Когда усталые солдаты вернулись с подготовки укрепрайона, поужинали и готовились ко сну – завтра, возможно, предстоял сражение, сменившийся с дежурства Александр отозвал в сторону, подальше от подчиненных, замковзвода прапорщика Сорокуна.

– Сергей, – офицер глухо откашлялся и произнес надтреснутым голосом, – говорят, у тебя водка есть?

– А кто сказал – то? – густо пробасил прапорщик, набычился словно медведь-шатун и бросил на начальника тяжелый взгляд исподлобья. В исполнении мускулистого парняги, ростом под два метра и весом около сотни килограммов, это выглядело впечатляюще – Вы больше слушаете всяких стукачей!

– Это не важно! – Александр угрюмо боднул головой, – У меня друг погиб, летчик, помянуть надо. Так есть или нет?

– Тот самый летчик, о котором писали в радиограмме? – прапорщик почесал подбородок, под рукой хрустнула успевшая с утра отрасти щетина.

– Да.

– На святое дело найдем немного, тем более для вас.

Начальника, несмотря на разницу в возрасте, Сорокуну слегка за тридцать, он уважал. Вне службы у них сложились ровные, почти приятельские отношения. Даже разок, когда Сорокун поругался вдрызг с женой, ночевал в комнате у начальника.

Прапорщик нырнул в фургон, через пару минут вернулся с замызганным пластиковым пакетом.

– Вот, правда, не водка, а самогонка, но хорошая, отвечаю шеф!

– Да пойдет! Спасибо, – с чувством добавил Александр, крепко пожимая руку подчиненного, – Приходи в командирскую палатку после отбоя!

– Приду, – прапорщик кивнул.

Сорокун откинул полог и заглянул в палатку.

– Разрешите? – пробасил.

Сквозняк мотал тусклую лампочку под потолком, бросавшую таинственные тени на лица офицеров, на миг то скрывая в густой тени, то открывая взгляду небогатый военно-полевой стол во всей немудрености. Посредине – большая миска с бешбармаком. Дальше – глубокие тарелки с маринованными опятами и, истекающими ароматом копченостей и специй толстыми ломтями мяса и рыбы. Негромко трещал движок электростанции да жужжали вьющиеся вокруг лампочки надоедливые степные насекомые. Пир небогат, зато дружен по-братски – вокруг боевые побратимы. В углу сидел начальник экспедиции майор Афонькин.

– Заходи, опаздываешь! – буркнул майор, покосившись на просочившегося в палатку прапорщика и нетерпеливо махнул рукой, – Надеюсь, эта бутылка последняя? А то знаю я вас, прапорщиков, все норовите в норку запрятать, глядишь, если пошарить, то не одна бутылка найдется?

– Да че вы такое наговариваете, – Сорокун возмутился совершенно искренне, но взгляд предательски вильнул в сторону.

– Все собрались, прошу к столу, – Александр сказал негромко. Лампочка выхватывала из тьмы необычайно серьезное лицо и набухшие под глазами мешковатые складки.

Когда по солдатским кружкам разлили пахнущий сивушными маслами напиток, Александр поднялся. Недолго поразмышлял над тем, что следует сказать, затем зло дернув уголком рта, отчеканил:

– Вчера погиб мой самый большой друг, русский герой Евдокимов Сергей. Пусть земля ему будет пухом.

Офицеры дружно поднялись. Лица торжественно-печальны, не чокаясь, выпили.

– А ведь это джунгары убили твоего друга, – усевшись на место, напомнил майор угрюмо.

Сверчки тянули однообразную, томительную песенку. Послышалось отдаленное конское ржание.

Александр перевел напряженный взгляд на начальника. На лице змеями катнулись желваки.

– Я знаю.

Еще раз выпили.

– Я вот все думаю, – пробасил Сорокун, оторвавшись от толстого куска мяса, который он откусывал крепкими зубами, – А зачем мы здесь за тысячи километров от России и города. Здесь мы все чужие… И не нахожу ответа.

Петелин сосредоточенно, с каким-то тихим озлоблением вертевший в руках вилку, холодно обрезал прапорщика:

– Серега Евдокимов… геологи… Суки, чтобы любая тварь до поноса боялась даже подумать о том, чтобы наших задеть. Своими руками душил бы гадов. В кровавую пыль. Мочить буду пока достанет сил, а мощи у меня немерено, – рыкнул Петелин, не отводя взгляда сжавшихся в узенькие щелки глаз от покрасневшего лица Сорокуна.

– Спокойно, спокойно, – то ли пораженно, то ли удивленно, прапорщик покачал головой, – Не кипятись, это я так, ради поддержания разговора, а ты изменился, кровожадный такой.

– Зато справедливый.

После четвертого тоста: за то, чтобы за нас не пили третьим, бутылка закончилась. Завтра предстоял бой, так что продолжения не последовало.

Александр последним вышел из палатки. Горел погребальным костром закат, и волками смотрели звезды из-за вуали облаков. Луна огромная и красная, словно пылающая, показалась невероятно большой. Черные силуэты гор неожиданно четко нарисовались на ее фоне, они напоминали вершины извергающихся вулканов.

Знаете ли вы что такое ночь перед боем, когда не знаешь увидишь ты следующую ночь или нет? Вот и Александр не знал, но то ли сказался выпитый алкоголь, то ли сам огрубел, но спустя полчаса спал, так же, как и маленький лагерь попаданцев. Конечно, за исключением дежурных.

На следующее утро за полчаса до обычного подъема в палатке раздался охрипший спросонья голос майора Афонькина:

– Подъем товарищи офицеры. Будите бойцов!

После легкого завтрака фургоны оборонительного периметра лагеря сдвинули в стороны. В образовавшийся проход один за другим выехали два фургона с минометами и боеприпасами. Вслед за ними вышел взвод пехотного прикрытия во главе с Александром и двинулся по утоптанной тысячами караванов пыльной и каменистой дороге, теряющейся в узком коридоре Джунгарских ворот. Где-то там, невидимое, двигалось навстречу судьбе вражеское войско. Повозки из оборонительного круга немедленно сдвинули назад, а в лагере остались одни часовые.

Александр двигался привычным к многокилометровым переходам военным шагом во главе взвода, за неспешно катящими по дороге фургонами. Заунывно выл, обдавая злым запахом раскаленной пыли и пересохшей полыни и, играясь сухими «колобками» перекати-поле, жаркий южный ветер. Гнул выгоревшие на летнем солнце травы. Позади глухо стучали об вытоптанную землю солдатские ботинки. Рядом обгоняли, искоса поглядывая на попаданцев, племенные отряды и дружины крупных феодалов – почти двадцать пять тысяч прирожденных кавалеристов. Еще не так жарко, но поднимающееся южное солнце напоминало своей ненавистью ко всему живому яростный дьявольский взгляд и к полудню температура обещала подняться под сорок градусов. Над выгоревшей степью струился раскаленный воздух, а впереди холодно и безразлично сияли ледники Джунгарского Алатау, над ними выцветшее, пронзительно-голубое небо. Он готовился драться на смерть. И невольно подумалось сколько из тех, кто встретил рассвет, увидят закат?

Через пятнадцать минут взвод подошел к передовым позициям в центре объединенного войска. В земле чернели траншеи построенного по всем правилам военной науки будущего, опорного пункта. Взвод окопался в одну линию, сто метров по фронту, загибавшуюся флангами назад. В глубине, за батареей минометчиков, дополнительно отрыли окопы для круговой обороны. С фронта в сотне метров впереди позиции, в степном ковыле прятались густые клубы колючей проволоки.

Выбранное Тауке-ханом место для боя идеально для войска казахов, где конные отряды могли реализовать преимущество в подвижности, но и для попаданцев удобно. Пока не сметут на флангах многотысячные отряды казахов, опорный пункт невозможно окружить.

Солдаты торопливо разгрузили минометы, боеприпасы и комплекты доспехов с изображением городского герба и стальные щиты, изготовленные по образцу полицейских из двадцать первого века. Испытания показали, что для бойца в кирасе из легированной стали с наплечниками, наручами и поножами стрелы представляли опасность только при попадании в незащищенные части тела, а огнестрел только вблизи. Когда груз оказался на земле, фургоны направились полевой лагерь, а пехота, надела защитное снаряжение, с негромким гомоном попрыгала в глубокие, в рост человека, окопы.

Приданным огнеметчикам молодой офицер определил позиции на флангах взвода.

Потом спрыгнул в окоп командно-наблюдательного пункта.

Между тем горячий ветер с юга усилился. «Это хорошо, – с одобрением подумал Александр, доставая платок и, в очередной раз, смахивая со лба липкий пот, – Когда джунгары доберутся до наших позиций, ветер снесет стрелы в сторону». Испытывал ли он страх перед предстоящим боем? Конечно, да, как любое живое существо, рискующее жизнью, но все же не такой, чтобы его нельзя превозмочь. Скорее, чувствовал лихорадочное возбуждение, когда вроде все подготовил, но, кажется, что необходимо сделать что-то еще. Оставив на командно-наблюдательном пункте взвода наблюдателя, пошел по траншее на правый фланг. Бойцы обустраивались, нервничали, тихие разговоры, угрюмые лица. У кого осталась заветная пачка сигарет, упивались табачным дымом. Одной из тем разговоров была гибель летчика. Александр нахмурился и невольно ускорил шаг. Когда друг принял последний, неравный бой, Александр был далеко. Разумом понимал, что где находится, зависит не от него, а от приказов руководства и вины в том, что произошло, нет, но глупому сердцу не прикажешь. Настроение окончательно испортилось.

С обоих сторон от траншей неторопливо выстраивались в более-менее ровную линию отряды конников. Кони, предчувствуя бой, тревожно ржали. Впереди богато экипированные командиры с развевающимися на ветру разноцветными флажками родовых цветов на конце копий. Позади рядовые бойцы с нарукавными повязками или нашивками таких же цветов. Армия сильная для средневековья, но в семнадцатом веке она обречена на поражение. У казахов мало артиллерии, а пехота отсутствовала. Это и стало причин их неудач в войнах с джунгарами, имевшими и обученную пехоту, и многочисленную артиллерию. Джунгар нельзя назвать обыкновенными кочевыми варварами. При основателе ханства Батур-хунтайджи активно поощрялось земледелие, строились укрепленные «городки». Для развития пашенного земледелия его приемники активно переселяли в центральную Джунгарию оседлые народы. Благодаря вынужденным иммигрантам в ханстве развивалась черная и цветная металлургия, суконное производство. Знали они и огнестрельное оружие, и широко использовали.

Александр вернулся назад и доложил по рации о готовности к бою. Узнаваемый, хрипловатый голос майора, командный пункт начальник экспедиции держал на минометной батарее, сообщил что джунгары начали выдвижение. Сердце забилось чаще. Скоро все произойдет!

Петелин сидел на дне окопа, привалившись к стенке не из привычного чернозема, а рыжей, как летняя степь, земли и, думал о том, что это вторая его война в этом мире. И в самом деле, за три месяца он умудрился поучаствовать в двух войнах или, точнее, одной войне и одном бое. При этом он несколько раз рисковала жизнью, но такая жизнь ему нравилась. Вот в чем дело.

Солнце поднималось все выше, жгло яростными лучами, и зной усиливался. Александр вытирал набегавший из-под пилотки пот. Спина, с плотно прилипшей офицерской рубашкой с короткими рукавами, темнела мокрыми пятнами. Ветер безостановочно нес едкий, мелкий песок, забивавший рот, нос. Бойцы попрятались на дно окопов где осталось немного тени, поругивали командиров за преждевременный подъем. Он все чаще недовольно поглядывал на палящее не по-детски солнце, высоко поднявшееся над горами и иссушенной равниной и периодически прикладывался к фляге с противной, теплой водой.

Стояла туго натянутая тишина, и в этом недобром молчании даже в самых дальних окопах услышали, как наблюдатель, опустив бинокль, немного растерянно проорал:

– Идут!

– Кто? – вздрогнув, Александр подскочил во весь рост и тут же ответил себе на вопрос – джунгары. Торопливо вскочил, бинокль взлетел к глазам. Изображение рывком приблизилось. Километрах в четырех, из-за коричнево-серой горы неторопливо, словно объевшийся питон, выползали ровные ряды многотысячного войска хунтайши Галдана. Их много, очень много и выглядели они грозно и несокрушимо. Порыв ветра донес заунывный вой больших труб и мерный рокот варварских барабанов.

«Нда… большая армия, не кот насрал, – сердце Александра сжалось от страха, но только на миг. Экая глупость. Ему не первый раз воевать с местными, как-нибудь сладит и с этими! Облегченно выдохнул воздух. По крайней мере в ближайшие часы все решится, пытка ожиданием закончилась.

Предводитель джунгар полководец был многоопытный и, опасаясь вражеской атаки на марше, заранее развернул армию для сражения. На флангах вперемежку двигались проворные отряды конных лучников, сверкали сталью эскадроны, тяжелой панцирной кавалерии. Впереди на племенных жеребцах, с пестрыми попонами, двигались степные тайши (племенные вожди). Порывистый ветер развивал разноцветные флаги в руках, колыхал султаны из конского волоса и птичьих перьев на высоких шлемах, напоминавших по форме вазу или кувшин с длинным узким горлышком. По выучке и снаряжению конные латники напоминали европейским путешественникам знаменитых «крылатых» гусар. Так что относиться к ним следовало со всей серьезностью. В одном ряду с джунгарами – воинские подразделения вассальных племен: енисейских кыргызов, телеутов, кашгарских «бухарцев» и халхасов. Такие же конные отряды составляли вторую линию и резерв войска.

В середине боевого порядка и немного позади флангов – джунгары называли такой боевой порядок лук – ключ, маршировали плотные шеренги мушкетеров с ручным огнестрельным оружием, изготовленным в основном в городах Средней Азии. Искусством стрельбы из ружей джунгарские воины владели прекрасно, и, если допустить их вплотную к окопам, они могли представлять немалую опасность для попаданцев. В промежутках между шеренгами по степному разнотравью мерно шагали густые колонны пехотинцев в сверкающих доспехах. Над головами колыхался густой ворс длинных копий, похожий издали на щетину исполинского вепря.

– Первый, ответь второму! – Александр произнес в рацию.

– Слушаю, чего тебе, второй? – сквозь неожиданные помехи донесся напряженный голос майора.

– Наблюдаю войско джунгар.

– Аналогично, расслабься старлей и наблюдай за представлением в исполнении минометной батареи.

Александр положил рацию на место. «Ну вот и шанс вернуть должок», – хмурясь думал. Пусть с помощью товарищей и союзников – казахов, но отомстит! Мрачно усмехнувшись недобрым мыслям, вновь поднял бинокль к глазам.

Позади, где стояла минометная батарея, глухо бамкнуло. Спустя считанные мгновения перед вражескими рядами расцвел огненно-дымный цветок взрыва. «Недолет», – Александр досадливо поморщился. Войско джунгар, казалось, не обратило на вражеский снаряд никакого внимания – все так же мерно маршировали мушкетеры и копейщики, рысили бесчисленные отряды конников.

Снова бамкнуло. Минометный разрыв разбросал десятки копейщиков в стороны, будто злой великан бросил в гущу оловянных солдатиков биту. Спустя несколько секунд в гуще мерно шагавших пехотинцев поднялись к небу пять огненных цветков. Свистели чугунные осколки, убивали, безжалостно рвали человеческие тела. Не спасали даже металлические латы копейщиков. Окровавленные бойцы рушились на степную траву, выли от боли, с ужасом смотря на свои оторванные руки и ноги. Для аборигенов конца шестнадцатого века артиллерия попаданцев била ошеломительно далеко и результативно.

Залп, залп и снова залп. Каждые несколько секунд над отрядами мушкетеров и копейщиков поднимались смертоносные фонтаны огня и дыма. Целые ряды рушились на землю, словно трава под косою, но слишком хорошо хунтайши Джунгарии выдрессировал пехоту. Шеренги поспешно смыкались. С великолепным презрением к смерти, прямо по трупам погибших и телам раненых, под мерный рокот барабанов и грозный вой труб, джунгары, с великолепным презрением к смерти, все так же размеренно маршировали.

Опустив бинокль Александр, покачал головой и невольно выругался. «Классно идут». Мужество, даже если это враг, не могло не вызывать невольного уважения.

Полководец джунгар сделал правильные выводы из невиданной скорострельности и дистанции, на которую стреляли вражеские орудия. Он не стал полагаться на жестоко избиваемую пехоту, а выкинул на игральную доску сражения собственный козырь – прекрасную тяжелую панцирную кавалерию. Ей только добраться до врага, а дальше скажется профессиональная выучка и отличная экипировка латников. На вражеской стороне по-иному затрубили трубачи, тревожно забухали барабаны, передавая войскам приказ.

– Рысью, марш! – услышал юный латник Сенге. Кровь по жилам растеклась огнем, сознание стало ясным и чистым, переполненным жаждой схватки. Он покажет жалким казахам, что такое воин из племени дербеты!

Понукая коня и набирая ход, перебросил из-за спины щит. Потянул из петли копье. На коня особо не наседал – необходимо держать строй. Нога на секунду потеряла стремя, поспешно словил его с внутренним страхом, не успеет до сшибки – он гарантированный покойник.

Фланги войска из конных отрядов, заметно ускорились, кони пошли рысью, а пехота остановилась, в ее строе появились разрывы. В них показались отряды панцирной кавалерии второй линии.

На стороне казахов ответно взвыли трубы. Повинуясь приказу, первая линия всадников ощетинилась опустившимися параллельно земле копьями. Конная лавина тронулась. Готовясь к сшибке, лошади двинулись шагом, постепенно ускоряясь, начали разгоняться. Тысячи копыт издавали глухой, напоминающий подземный, гул.

Цели минометчиков изменились, три ствола методично молотили измученную потерями пехоту, а по одному пытались нащупать минометными разрывами наступающие конные отряды врага. Пропустив кавалерию, пехота не выдержала избиения, сначала попятилась, затем отдельные бойцы побежали, спустя считанные минуты бегство стало всеобщим.

Взрывы наносили ужасающие потери коннице джунгар, но наступательный порыв батыров остановить не смогли. Слишком стремительно сближались две конные лавины, и слишком много людей яростно стремилось вцепиться во вражеские глотки.

Вот враги уже рядом. Кони перешли на галоп. Воинственные кличи казахских родов громогласно разнеслись над примолкшей степью. В ответ джунгарские воины прокричали собственный клич.

Все, дальше стрелять невозможно, можно задеть союзников. Будешь бить в эту кучу конников – поразишь и своих, и врагов. Минометы переключились на остатки убегающей пехоты, большая ее часть скрылась за горой.

В первом ряду дружины тайши дербетов отважный Сенге мчался навстречу врагам, которые приближались с небывалой стремительностью. Стыло сердце, но он был полон решимости. В щит ударила стрела, мотнула руку. Рядом раздался короткий вскрик, товарищ рухнул под копыта. Пронзительно заржала лошадь, заглушая человеческий вопль. Сенге наклонил копье. Выбрав противника, прицелился в грудь. Еще чуть-чуть! Уже видны едва не выдавленные волнением и страхом глаза казаха, совсем близко страшная муть лица. Две конных лавины с треском, грохотом, яростными криками, отчаянным ржанием лошадей, сшиблись примерно на полпути. Сенге ударил противника копьем. Тот успел закрыться щитом, но таранный удар, помноженный на мощь более тяжелого коня, не оставил ни единого шанса – словно пробка из бутылки вылетел на землю, под копыта обезумевших коней.

Поле сшибки заволокла густая пыль.

Пальцы разжались, выпуская размочаленное копье. С легким шелестом сабля покинула ножны.

За вскинутой головой коня замаячило потное, разгоряченное лицо немолодого казаха.

Сверкнув на солнце, клинок обрушился на голову. Казах прикрылся щитом, но тяжелый клинок перерубил и щит, и живую плоть.

Конь понес дальше. Воином овладела горячка боя.

Вокруг исполненные ужаса предсмертные крики, вопли ярости, страха и злобы, ржание ошалевших от ударов коней, скрежет железа – все слилось в сплошной адский гул.

Коней развело. Краем глаза увидел яростно оскаленный рот противника и уловил атаку слева. Клинок полоснул по подставленной сабле.

Сталь о сталь брызнула с визгливым восторгом, ему вторили разъяренные и испуганные крики противников.

Конь гулко прохрипел.

Толчея привела к новому противнику. Несколькими ложными ударами Сенге усыпил бдительность и, изменив направление удара пырнул острием сабли и тут же, привстал в стременах, с безумным рычанием рубанул по голове. Острие глубоко вонзилось в кость выше уха. Казах упал.

Все следующий!

Копыта коня опустились на хрустнувшее под ними тело убитого.

Управляя коленями, развернул жеребца. Впереди затянутая в халат спина. Н-на! Сабля прочертила косую полосу, взрезая ткань, плоть и кости. Казах испуганно-удивленно вскрикнул, завалился на холку коня и скатился вбок на землю.

Казалось, бой длился бесконечно, но противник неожиданно закончился.

Крутнув над головой окровавленным клинком, завертел головой в поисках.

На смятый конскими копытами ковыль упала желтоватая пена. Лошадь протащила мимо мертвого казаха. Нога застряла в стремени, лошадь несла, мотая избитое тело по земле.

Пронзительно закричал, размахивая флагом, родовой тайши, призывая воинов строиться для новой атаки.

Примитивная тактика джунгар – лобовая копейная атака, оказалась действенной. Бывают на войне ситуации, когда техническое преимущество обесценивается, а исход баталии решает голая сила и воинский дух. Линия боя по флангам прогнулась под напором превосходящих сил джунгар, но пока держалась. Другое дело центр, где с казахами сшиблись в основном латные отряды. Там не так радужно. Страшным таранным ударом панцирники разметали линию казахских отрядов.

Минометы перенесли огонь по коннице.

Александр опустил бинокль и оглянулся на окопы. Руки невольно сжались в кулаки, в голове зазвенело. В километре-полутора сверкала железом ламинарных доспехов конница джунгар. На ходу выравнивая ряды, неторопливым галопом приближалась к опорному пункту попаданцев. «Ну вот и наша очередь пришла вступить в бой», – подумал Александр и невольно сглотнул горькую слюну.

– Пятый, шестой, седьмой, на связь!

Когда командиры отделений один за другим доложились, бросил резким, жестяным голосом:

– Огонь открывать самостоятельно по приближении противника к ориентиру один. Огнеметчиков это тоже касается! Траншеи перекрыть щитами. Как поняли?

– Принято, – вразнобой послышалось.

Александр поднял прислоненный к стене щит и положил сверху на окоп, оставив бойницу, достаточную для прицельной стрельбы. Чувства притупились, кроме тех, что потребны в бою. Ни рефлексий, ни лишних мыслей, ничего, что способно помешать делать дело. Он работал, потому что война для офицера – это его работа. Тяжелая, грязная, смертельно опасная, но профессионал делает, что должно, и получается это у него, как надо. Потому, что он профессионал.

– Не высовывайся! – буркнул наблюдателю, тот торопливо пригнулся и поправил ремень автомата. Александр опустил вниз бронестекло шлема, конница врага, несмотря на частый минометный обстрел с пронзительным визгом скакала на врага. Копья латники сломали при сшибке с казахами, но и тяжелые сабли вместе со стрелами и примитивными пистолетами при стрельбе в упор могли принести нешуточные проблемы. Племенные, откормленные на зерне кони перешли на быстрый галоп.

Сенге давно заметил откуда летели поразившие столь многих товарищей снаряды и горел жаждой мести. Сейчас жалкие черви, посмевшие противиться джунгарам, получат достойное возмездие! Рекой потечет кровь нечестивых!

До длинных ям, куда спрятались от праведного гнева ойрат (самоназвание джунгар) убийцы, оставались считанные мгновения скачки, когда жеребец под Сенге споткнулся и с жалобным ржанием полетел оземь. Страшный удар о землю и боль в затылке почти вырвали сознание из тела. Во рту железистый вкус крови, глаза заливала кровь, мешая видеть небо. Родное небо Великой Степи. «Все», – с облегчением скользнула мысль. А потом только черная пустота.

Лошади, достигшие рубежа колючей проволоки, на всем ходу падали оземь, поднимались на задние копыта, сбрасывая всадников или опрокидываясь. Давка, столпотворение и затор. Конское ржание, полное страдания и боли. Крики, вопли людей.

«Лежачих бить нельзя? – Правильно! Их необходимо добивать!» Со стороны окопов загромыхало: тра-та-та!

Тяжелые пули били в плотную массу остановившихся латных всадников, одна пуля могла пронзить двоих и застрять в теле третьего. Мертвые рушились с коней, раненые судорожно хватались за поводья, стараясь удержаться в седлах, а то неминуемо затопчут. Затрещали редкие ответные выстрелы, в воздух взвилось несколько стрел, но они никак не изменили картину тотального избиения.

Раз, другой, гулко ударило по прикрывавшему траншею с командным пунктом щиту.

Со змеиным шуршанием с флангов опорного пункты протянулись к куче-мале из людских и лошадиных тел огненные росчерки. Горящие заживо люди и кони заметались по полю, никогда еще Александр не слышал такого истошного, пробирающего до глубин души воя. Через считанные метры несчастные падали наземь тлеющими трупами. Выдержать нападение плюющихся пламенем драконов оказалось выше сил суеверных хроноаборигенов и стало последним перышком, «сломавшим спину верблюда». Задние, непострадавшие ряды конников в панике повернули коней. Изо всех сил нахлестывая камчой лошадиные бока, помчались прочь по покрытому окровавленными трупами и жалобно стенающими ранеными полю.

Гулко забухали минометы, сопровождая бегство остатков конницы частоколом разрывов. Жестокое избиение и паническое бегство элитной, латной части войска перешло во всеобщее бегство. Побежали джунгарские отряды на флангах. Сначала обратились в бегство одиночки, следом, спасая жизни, бросали боевую линию целые отряды. Вскоре вся линия джунгар, в панике выкидывая по пути все тяжелое, бежала с поля боя.

Усталым движением Александр снял с головы шлем, провел рукой по лицу, по взмокшим, словно после марш-броска, волосам. Взгляд зацепился за стрелу, глубоко вонзившуюся в землю, всего несколько шагов не долетев до окопа.

«Победа!» – подумал с ликованием.

Справа послышалось шуршание, повернулся на звук.

Раджабов – командир отделения, ловко, словно барс, одним прыжком выскочил на бруствер. Босой с кинжалом в руках. На раскрасневшемся лице улыбка-оскал.

– Асса! – раздался вопль невыразимого восторга. Самозабвенно заплясал в бешенном ритме под только ему слышимую музыку, руки и ноги выделывали затейливые «па» дикой лезгинки. Сверкал сталью кинжал, бросая по сторонам зайчики.

В прорези яростно оскаленных зубов слюдянисто искрила слюна.

Взгляд Александра не отрывался от кавказца, с блаженной улыбкой покачал головой – ну дает!

– Асса! – снова изо всех сил выкрикнул кавказец, подняв лицо к синему-синему, как в родных горах, небу. Не поддаться животному магнетизму и силе этого танца просто невозможно. Раздались первые хлопки, аккомпанирующие дикому танцу. С каждым мигом они становились чаще и вскоре бешено хлопал весь взвод.

– Асса!

И столько в этом крике неукротимой, дикой силы, а в лице Раджабова бешенного азарта и незамутненного счастья, что Александр, наконец, до конца поверил. Они выживут и прогнут этот мир под себя.

– Победа, – заорал изо всех сил, пятерня взъерошила волосы на затылке. Расхохотался от души. С шиком, как бывалый гимнаст, выскочил из тесной щели окопа и тут же настроение изменилось.

Перед ним была поистине апокалиптическая картина. Тысячи и тысячи погибших и умирающих.

Зловеще чернели полосы мертвой, обуглившейся земли, усеянные почерневшими телами людей и коней. Их много, слишком много.

Порыв ветра донес жирный вонь горелой плоти и смерти, он зажал нос.

Тонкими от ужаса и боли голосами орали, взывали о помощи раненые и обожженные.

Седоватый джунгар в длинном степном халате и, в слишком коротких доспехах, расставаясь с жизнью, бил ногами по земле, впору доброму коню на привязи.

На колючей проволоке отходил молодой парень с красивейшими женскими глазами. Из косого разреза живота вылезал на изрытую копытами, обожженную землю, отливая нежно-розовым и голубым, клубок кишок. Дымясь, увеличивался в размере.

Александр отвернулся, лицо превратилось в мертвенно-бледную маску. Война дерьмо. Полное дерьмо!

Перед мысленным взором мелькнуло лицо погибшего друга. Офицер сильнее сжал челюсти. Алаверды по полной!