Хроники Мастерграда. Книги 1-4

– Это правда?

Ответить молодой офицер не успел. Вмешался подчиненный Александра – Магомедов. После памятного боя, когда освобождали пленников из Селинного, командир взвода стал для него непререкаемым авторитетом

– Я все видел, этот, – кавказец просверлил неприязненным взглядом приблатненного и махнул рукой в его сторону, – фуцин первый начал махаться! Подставил подножку, и лейтенант упал.

– Ну, что скажешь в оправдание? – пробасил начальник разреза, повернувшись к бывшему национальному гвардейцу и воинственно выпятив вперед короткую гномью бороду.

– В натуре, начальник, врут, наговаривают на честного пацана! – заорал с истерикой, распальцовывая пальцы, приблатненный в глазах сверкнул безумный огонек. Словно еще миг и броситься на врага, однако и на сантиметр не сдвинулся с места, во рту мертвенно блеснула золотая фикса, – Офицерик первый начал. Зуб даю, врет фраер!

Александр катнул желваками, пальцы левой руки многозначительно тронули саднившие костяшки правой.

Начальник разреза, не отрывая хмурого взгляда от лица блатного, хмыкнул насмешливо:

– Золотой, свистящий даешь? – взгляд заледенел, – Этого недостаточно. Кто еще что видел?

Невысокий мужчина в ковбойской шляпе, за все время инцидента так и не поднявшийся с места, приподнял руку. Дождался, когда взгляд начальника остановиться на нем и произнес громко:

– Я видел. Старлей лежал на полу, а этот, – взглядом указал на блатного, – обзывал его бакланом.

– Понятно… протянул начальник разреза. Взгляд, перебежал на блатного, потемнел:

– Когда вербовался на разрез, – пробасил зло, с нотками презрения, – читал в контракте, что запрещено?

– Да, – нехотя процедил блатной, а Александра мазанул лютым взглядом.

– Ну, тогда не обижайся! За этот месяц лишаю тебя премии, еще одно нарушение контракта, – рявкнул мужчина, – вылетишь со стройки быстрее собственного визга! – хмуро глядя на уставившегося в ноги блатного, покачал головой, – Ты понял меня? – добавил с угрозой в голосе.

Блатной ссутулился, словно на полярном ветру в одной тюремной робе.

– Да – процедил, не поднимая взгляда.

– Не слышу!

– Да-а!

Начальник разреза отвернулся, наклонился к Александру и громко, так что даже монотонный шум двигателей не помешал офицеру выслушать упрек, прошептал:

– А вот вам должно быть стыдно, господин офицер, что повелись на провокацию!

Александр побагровел как рак. Во многом старший товарищ прав. И военным, и гражданским предстоит провести вместе несколько месяцев, поэтому не стоит заранее конфликтовать. Добравшись, наконец, до кулера и выпил воды.

Блатной постоял, покачиваясь на пятках, злые желваки змеями вздувались на скулах. Потом рухнул на скамейку и отвернулся к иллюминатору. Молодой офицер вернулся. Присев на место и оглянулся. Бывший национальный гвардеец упорно не отрывал взгляд от пролетавших за бортом видов, на челюсти наливался краснотой знатный синяк.

– Дебил с нетрадиционной сексуальной ориентацией, – прошептал Александр, но замковзвода Тихонов, сидевший рядом, услышал. Парень из интеллигентной семьи относился к ругательствам крайне неодобрительно.

– Тащ старший лейтенант! Нельзя человека оскорблять! Даже если заслуженно!

– Слушай, Тихонов, не лезь ты сейчас ко мне! Человека нельзя, а дебила можно!

Сержант обиженно хмыкнул и отвернулся. Впредь придется с блатным быть поосторожнее, подумал Александр, досадливо хмыкнул и отвернулся к иллюминатору. Он уже сожалел об инциденте.

. Далеко внизу неспешно проплывала, бликуя на весеннем солнце металлом, узкая полоска железной дороги. Требовалось успеть с дорогой до исчерпания запасов угля на электростанции, благо что строительство облегчалось тем, что и до Переноса пути вели в казахские степи, так что требовалось только продолжить их дальше на юг. По телевизору стройку так и называли – наша дорога жизни. С кузовами полными гравия сновали туда-сюда по параллельной путям грунтовой дороге грузовики. Дальше – длинная коробка путеукладчика. Работа кипела: крутилась смонтированная на первом вагоне узкая стрела крана, дальше бульдозеры сдвигали грунт, формируя земляное полотно. Используя доступные ресурсы: рельсы с разобранных путей и, входившие в оснащение железнодорожной станции машины для укладки путей, строители круглосуточно, ночью при свете пожарной световой башни, гнали однопутную дорогу на юг к месторождению угля.

Мельтешение людей и машин вокруг путеукладчика стремительно пролетело назад и скрылось из виду.

Дальше до горизонта бесконечная и плоская, как море, весенняя степь, ветер гнул разнотравье и тогда казалось, что по океану степи гуляют темно-изумрудные волны. И ни одного признака цивилизации вокруг.

Прошло минут двадцать и посреди перехваченной цепью зеленых холмов равнины, возникла заросшая высокими соснами широкая долина, за несчетные тысячелетия пробитая тихой степной речкой. Вертолет снижался. Вода внизу такая прозрачная, что на дне отчетливо видны бело-черные камни. На правом берегу, на очищенном от деревьев участке стояли в ряд несколько тентованных Уралов. За ними две большие армейского образца палатки и пара вагончиков. Посредине лагеря дымила труба полевой кухни, повар в белоснежном переднике приложил руку козырьком к глазам, другой придерживал от ветра поварской колпак. Пассажиры оживились, заговорили громко, полет в надрывно гудящей, накалившейся на солнце жестяной банке успел изрядно надоесть. «Ну вот и прибыли», – Александр поджал губы.

Винтокрылая машина осторожно коснулась колесами земли. Взлетела до неба пыль, закрыв полупрозрачной пеленой и лес, и лагерь. Нудный вой винтов прекратился, серую завесу пробили первые солнечные лучи. Открыв дверцу, пилот сбросил лестницу вниз. Обернулся к пассажирам.

– Выходим, товарищи! – воскликнул жизнерадостно и белозубо оскалился, – Приехали, не задерживаем транспорт!

Александр подошел к дверце, от нагретой южноуральским солнцем обшивки винтокрылой машины тянуло металлом и керосином. Выглянул наружу. Воздух пропитан густым, хоть ножом режь, живительным запахом сосны и легкой сырости. Дремотная тишина – лестные обитатели, испуганные прилетом страшной птицы, примолкли и спрятались. В паре десятков метров слева – поблескивала серебряными ресничками волн темно-голубая гладь реки, окаймленная узкими полосками каменистых пляжей. Дальше вздымались в аквамариновое небо стены речной долины, заросшие красавицами – соснами, а река через пару километров круто поворачивала на юг. Напротив вертолета – кучка аборигенов: геологов и городских казаков с нетерпеливыми выражениями на бородатых лицах. «Красивое место, – подумал Александр, – похоже, командировка будет не такой уж и плохой.

Спустился на пару ступенек и спрыгнул на землю.

– Здравствуйте!

«Бабах!» – словно в ответ могучим громом прокатилось по окрестностям.

Александр вздрогнул и оглянулся. «Что это? Что взорвалось?» Звук долгим эхом пронесся над рекой. Стая ворон, вечных спутников человеческого жилья, с недовольными криками сорвалась с веток и закружила над палатками. Но старожилы встретили взрыв с полным безразличием и Александр немного успокоился.

– Не робей, старлей! – покровительственно хлопнул молодого офицера по плечу старожил в полувоенной одежде и с окладистой бородой, в которой мелькали первые нити седины, – Это оксиликвитом рвут породу над месторождением.

На городской электростанции работала кислородная станция, что позволило наладить производство оксиликвита в считанные дни после Переноса.

Оксиликвит – бризантное взрывчатое вещество, получаемое пропиткой жидким кислородом горючих пористых материалов (уголь, торф, мох, солома, древесина).

Благодарно кивнув, Александр отвернулся. Пока солдаты и сержанты спрыгивали на траву и строились, а гражданских разбирали аборигены, никто, кроме часовых, не обращал внимания на окрестности, а зря. Кто-то бдительный мог заметить угрюмый, недобрый взгляд с противоположной стороны реки, пристально наблюдающий за другим берегом. Вскоре ветки кустов с другой стороны реки чуть шевельнулись, словно от порыва ветра, а неизвестный, следивший за лагерем попаданцев, растворился среди лесных гигантов.

***

Прошла неделя. Широкая, не всякий, далеко не всякий, переплывет с одного берега на другой, Кама-река величаво и неторопливо текла между каменистых, заросших дикой тайгой берегов, с узкой полоской каменистых, обрывистых пляжей. Многими сотнями километров ниже она вливалась в главную артерию России – в Волгу. Ветер-бродяга мчался над речными просторами, гнал волну, она ритмично плескала о деревянную пристань на сваях. Трудолюбивыми муравьями сновали с купеческих кораблей на набережную и обратно амбалы (грузчики) с тюками, мешками и бочками на плечах. На берегу, перед приземистыми бревенчатыми складами – завалы товаров. Немного дальше подпирал небо потемневшими деревянными стенами форпост русского владычества на Урале и Предуралье – Орел-городок. Коренные жители Пермского края, коми-пермяки, называли его Кергедан, что в переводе на русский означало: «город в устье реки». Крепость мощная, высокие и толстые деревянные стены, острые шпили сторожевых башней по углам, многочисленная артиллерия и прекрасно обученный гарнизон – впору не купчине, а государевым людям владеть такой. При одном взгляде на могучую крепость грезились бесчисленные ногайские, татарские и другие орды, бурным потоком они накатывали на несокрушимые стены и бессильными, кровавыми брызгами откатывались прочь. Орел-городок, основанный во второй половине шестнадцатого века Григорием Аникеевичем, из рода богатейших купцов Строгановых, стал на долгие годы резиденцией одной из самых известных фамилий в истории российского предпринимательства.

Науке двадцать первого века точно не известна родословная Строгановых. По одной версии род вел происхождение от одного из родственников татарского хана, возможно, даже его сына. Согласно легенде, его послали на службу к Дмитрию Донскому, в Москве он принял христианство и при крещении получил имя Спиридон. В битве с татарами попал в плен, но все старания склонить к возвращению в старую веру отверг, за что хан приказал «привязать его к столбу, тело на нем изстрогать, а потом, всего на части изрубя, разбросать», что и «делом было тотчас исполнено». Родившегося после смерти Спиридона сына назвали Кузьмой, и дана ему была фамилия Строганов (от слова «строгать»). По другой версии, род Строгановых брал начало от старинной новгородской фамилии Добрыниных. По крайней мере, несомненно, что в старинных новгородских районах, Устюжском и Сольвычегодском, семья Строгановых контролировала сбор оброка с незапамятных времен.

Могущество купцов держалась на трех китах.

Первый из них – соляной промысл. В средневековой Руси соль ценили дорого и имела она устойчивый и надежный сбыт. Добывали ее из-под земли по сложной для тех времен технологии: бурили скважину, в нее закачивали воду, а обратно выкачивали соляной раствор, который и выпаривали в специальных чанах. Строгановы поставляли соль речными кораблями и обозами в Казань, Нижний Новгород, другие города Поволжья и Центральной России. При этом дарованное русскими царями право беспошлинной торговли и владение крупнейшими месторождениями соли в Соли Камской, где они добывали до 7 миллионов пудов в год, делало их в регионе Восточной Европы фактически монополистами. Кроме солеторговли купцы не брезговали вести активную торговлю и другими дарами щедрой уральской земли: пушниной, рыбой и иными товарами.

Другими источниками могущества купеческого рода были: порученное им Иваном IV Грозным наблюдение за коммерцией английских купцов в России, и торговля с ними. Еще они владели колоссальных размеров земельными владениями. Только в 1558 году Иван Грозный пожаловал среднему сыну А. Строганова, Григорию «для всего рода» (так сказано в царском указе) 3,5 млн десятин земли на Северо-Западном Урале. Строгановы были жесткими, но рачительными и даже щедрыми хозяевами. Обещаниями привилегий и льгот привлекали на свои обширные территории переселенцев со всей России. На собственные средства Строгановы строили города и крепости по рекам Каме и Чусовой, содержали в них для «бережения от ногайской и других орд» вооруженные гарнизоны: из пушкарей, пищальников и воротников» а также отряды для охраны соляных промыслов.

В конце XVI века в распоряжении Строгановых более 10 млн десятин земли. Кроме земли, род владел 20 городами и «острогами», больше 200 деревнями и 15 тысяч крепостных мужского пола.

К началу восемнадцатого века торгово-промышленная империя Строгановых подошла с пику могущества. Купцы подлежали только личному суду царя, их владения были неподвластны воеводам и наместникам. Они представляли собой что-то вроде «государства в государстве», с собственной администрацией и вооруженными силами. Дела Строгановых шли так хорошо, что в Смутное время купцы имели возможность помогать денежными взносами власти. Общая сумма пожертвований тех лет составила 841 762 рубля, за что царь Василий Шуйский пожаловал Строгановым особый титул – «именитых людей», с правом называться с «-вичем», что являлось привилегией самых знатных княжеских и боярских родов.

В глубине кремля Орла-городка притаилось большое и красивое здание, где жили хозяева всего окружающего – Строгановы. Полуденное солнце, заглядывая в раскрытые настежь подслеповатые окна, ярко освещало старательно, до белизны оттертые деревянные стены светлицы. За длинным, недавно выскобленным и вымытым липовым столом в «красном» углу восседал глава рода Григорий Дмитриевич Строганов в окружении великовозрастных сыновей Александра, Николая и Сергея. Перед ними батарея порожней серебряной посуды, кружки и кубки. Изможденные лики с икон, на стене в углу светлицы, строго и с укоризной вглядывались в бородатые лица именитых купчин. Глава рода недовольно посмотрел на дверь – служанки запаздывают.

– Кхм, – откашлялся и неторопливо побарабанил по столу, на пальце сверкнул перстень с огромным зеленым камнем. Сыновья молчали: пока отец не высказал мнения, им надлежит набрать в рот водицы.

На лестнице послышались торопливые женские шаги. Открылась дверь, с коротким мявком ворвался серый, крупный кот, едва не попал под ноги вошедших следом служанок, увернулся и проворно метнулся под стол. Девушки в традиционных русских сарафанах и в пестрых платках на голове, дружно поклонились. В руках блестят металлическими боками многочисленные кастрюли, кувшины и кашники. Бросили испытывающий взгляд на хозяина, слава богу не гневен сильно, прошли к столу и принялись накладывать по тарелкам, начиная с Григория Дмитриевича. Умопомрачительные запахи мясного варева завитали над столом, заставив судорожно сглатывать голодную слюну.

– Плесни мне погорячее, – попросил глава рода подобревшим голосом.

Не успели Строгановы съесть и пары ложек, как сквозь закрытые двери донесся гулкий грохот шагов – неизвестный торопливо поднимался по лестнице на второй этаж. Ну и кто не дает именитым купцам спокойно пообедать? Взгляды скрестились на двери. Александр, отличавшийся несдержанностью, возмутился:

– Да кого там несет, поесть спокойно не дают!

У доверенного приказчика Пахомова, вбежавшего в светлицу, вид одновременно испуганный и пораженный до глубины души. Куцая борода колом, остатки волос вокруг обширной лысины топорщились, а глаза шалые. Суматошно обмахнул себя крестом на красный угол и повернулся к хозяевам.

Григорий Дмитриевич понял – вестник прибежал с недоброй новостью. Потянулся к висевшему рядом полотенцу, вытер рот и неторопливо спросил:

– Что, опять басурмане шалят? Где?

– Хуже! Гораздо хуже!

– Ух ты! А что же хуже? – снова не выдержал Александр, удостоившись укоризненного взгляда отца.

– Птица огромная, железная, с шумом и грохотом страшным села на поляну за городом, из нее люди вышли неведомые, говорят по-русски, но странно, приглашают тебя, батюшка Григорий Дмитриевич, на переговоры торговые! – приказчик вновь истово перекрестился на иконы.

***

После прилета пехотного взвода, охранявшие лагерь и место будущего разреза казаки тепло попрощались с остающимися и в тот же вечер улетели в город. Заодно в вертолет загрузили ненужным имущество геологов и два паллета, от которых на несколько шагов разило копченостями.

К исходу дня в ряд с палатками старожилов поднялась серая армейская, солдаты занесли внутрь тумбочки и железные кровати. Временное жилище готово! Александр поселился вместе с подчиненными. Было жарко и душно, не помогала даже открытая брезентовая дверь, едва разгоняла тьму лампочка, болтающаяся под потолком. Монотонно выл над рекой ветер, временами заглушая громкое пение степных цикад и дружный храп усталых бойцов. После отбоя долго ворочался на кровати, нервы гудели от напряжения, словно высоковольтные провода и спать не хотелось. В голову лезли беспокойные мысли о взаимоотношениях с Олей, на душе было беспокойно. Одно утешало – судя по прощанию, отношение девушки не изменилось. Затем мысли вернулись к текущим делам, долго размышлял, намечая меры, по усилению охраны и как обороняться, если не дай бог, нагрянет орда. Место, стоянки строителей разреза, было удачным в стратегическом отношении. Лагерь, расположенный на левом, высоком берегу, контролировал единственный в окрестностях брод, ведущий из казахстанских степей на север, к Уралу и, стало быть, к городу.

На горизонте родилась нежно-багровая полоска рассвета, посвежело и посветлело, когда офицер забылся в тревожном сне.

Утром после роскошного по нынешним временам завтрака, он нашел Ивана Ивановича, так звали начальника разреза, в дежурном Уазике, тот собирался на разрез. Александр окликнул его. Выслушав немного сбивчивые соображения Александра, Иван Иванович одобрительно крякнул и выделил в распоряжение молодого офицера троих рабочих с бензопилами и трактор.

Первый день прошел тяжело – спать хотелось отчаянно, но потом втянулся, хотя к вечеру руки и ноги от непривычной плотницкой работы гудели. Раздражали только косые взгляды бывшего национального гвардейца. Впрочем, задираться или подгадить он не пытался, поэтому Александр старался не обращать внимания.

Прошло пять дней, и на степных границах попаданческой территории поднялись сторожевые вышки, на них круглосуточно дежурили парные часовые. Их задача своевременно оповестить о набеге и эвакуироваться к своим. Лагерь окружил глубокий ров, за ним четырехугольник стены из вкопанных в землю заостренных вверху бревен высотой в два человеческих роста. Позади стены установили капитальные помосты для стрелков. У молодого офицера появился повод для законной гордости, что удалось так быстро построить укрепления, и он надеялся, что отцы-командиры оценят старание.

Караульная служба и жизнь взвода мало-помалу наладились. Утром, после завтрака, и вечером, перед ужином, Александр вместе с заступающими на очередные двенадцать часов солдатами садился в багги и выезжал менять на сторожевых вышках часовых. Дорога недалекая, и спустя час он возвращался с голодными солдатами в лагерь. Остальное время сравнительно свободен. И все вроде хорошо, но несколько раз ощущал тягостное чувство чужого, испытывающего взгляда с противоположного берега реки. Неприятное такое ощущение, словно кто-то с брезгливостью разглядывает. Он долго наблюдал в бинокль лес на противоположном берегу, но некого так и не увидел. Дважды взяв тройку вооруженных бойцов, переплывал на резиновой лодке на другую сторону реки немного выше брода. Несмотря на все усилия, поиски гипотетического наблюдателя не принесли результатов, если не считать полного ведра красавцев – сморчков, собранных за время прочесывания леса.

В это утро Александр, отправив зевающих бойцов на завтрак, спустился к реке. До обеда дел не предвиделось. Он разделся по пояс и снял обувь, положил все на доски свежепостроенной пристани, сверху лег автомат. Присел на теплые доски. Небо ярко голубое, безоблачное. Жарко и ни единого порыва ветра. Оранжевый апельсин солнца, неспешно поднимался к зениту, отражался в неспешно текущей речке; сонно квакали лягушки, вода у берега переливала радужными бликами; играли у поверхности, пуская серебряные круги, стайки рыбешек. С другой стороны реки, за белизной песчаной косы, величаво и строго высились темно-зеленые вершины могучих сосен. Райское место!

Набирая силу, гул прошелся над рекой. Он вскинул голову, прислушался. Да, точно, это не кажется! Вскочил на ноги и приставил руку козырьком к глазам, с недоумением всматриваясь в небосвод. Вроде бы сегодня никто прилететь не планировал? В бездонных небесах стремительно увеличивался в размерах ярко-алый крестик летательного аппарата. На мотодельтаплан или вертолет непохоже. Что это? Аппарат еще больше приблизился и стало ясно – это самолет, только вместо колес у него поплавки.

Самолет сделал над лагерем круг и стремительно зашел на посадку. Легко коснулся зеленовато-голубых, гривастых волн, несколько раз подпрыгнул на воде. Понесся по реке, хрипло ревя двумя моторами над крыльями, с каждым мгновением уменьшая бешенную скорость. Наконец повернул к пристани, спустя минуту несильно ткнулся в резиновые шины, волна перекатилась над деревянным помостом. Гул моторов, умолк, аппарат устало заколыхался под плеск волн. На мокрый помост поспешно спрыгнул незнакомый пилот, прикрепил канат к швартовам. Следом выбрался из кабины в синей железнодорожной форме и с щегольской кобурой на боку начальник пожарного поезда.

При виде Александра гость прижмурился в улыбке и протянул руку. Рукопожатие твердое, мужское.

– Здравия желаю, – Александр неожиданно вспомнил, как зовут пожарного, и добавил, – Степан Викторович.

– И тебе того же, старлей, смотрю, курорт тут у вас, загораете. Прям завидки берут! – рукой указал на голый торс Петелина.

Почему-то это предположение показалось обидным, Александр боднув пожарного тяжелым, негнущимся взглядом:

– Между прочим, мы здесь не только загораем, но и охраняем разрез от кочевников.

– Все – все, сдаюсь, старлей, не обижайся на старика, – Степан Викторович вновь улыбнулся, почти простодушно и, шутливо вскинул руки вверх. Несильно хлопнул по плечу, пошел по узкой тропинке в лагерь.

– Слышь, браток, – окликнул летчик, – куревом не богат, а то аж уши пухнут.

– Извини, у нас с куревом положение не лучше, чем в городе, – Александр развел руками, – а сам я не курю.

– Жаль, – летчик сморщился от досады, дрогнув кадыком, сглатывая слюну, – без курева совсем беда.

Петелин кивнул. Речные волны, одна за другой набегали на алые плавники, покачивали гидросамолетом им в такт.

– Слушай, а гидросамолет откуда? Неужели наши «Кулибины» сделали?

– Атож! Им цех на моторном для работы выделили. Так это первый в серии. Будут собирать еще несколько. Среди нашего брата – летчика, уже очередь на них летать!

Помолчали.

– Слушай, а чего это Степан Викторович к нам прилетел?

– Ты не местный?

Александр отрицательно покачал головой.

– Степан Викторович – легенда. Сначала отряд вывел в лучшие в области, потом, как уволился – пожарный поезд. Мается вот, к чему руки приложить. Он у нас такой… всех под себя построит, беспокойный, словно шило в одном месте. Удивляюсь, что в политику не лезет… Хотя, может и правильно, – летчик сказал то ли с одобрением, то ли с осуждением, – вот и к вам примчался смотреть место работы для своего бронепоезда.

Александр недоуменно поднял брови. Отвечая на немой вопрос, летчик продолжил:

– Так ты не в курсе? А, ну да… вы же тут как в ссылке, не знаете, что вокруг происходит. Значит так. Поезд его реконструировали, теперь это настоящая крепость на колесах. Вагоны и локомотив укрепили сталью, добавили бронеплатформу под установку орудий. Пожарных вооружили автоматами. Так что они теперь ужас на колесах для орды любого размера. И да… подчинили ему несколько бронированных летучек. Три в одном, и спасатель и пожарный, и охранник железной дороги.

Ниже по течению ослепительно блеснуло.

«Бабах!» – над спокойной поверхностью реки прокатился громкий раскатистый звук и больно ударил по барабанным перепонкам. Взвилось сплошное облако пыли.

Звук протяжным эхом загулял по узкой речной долине. Стая ворон сорвалась с деревьев, с сухим и четким карканьем закружила над долиной. Летчик круто повернулся и с растерянным видом уставился на столб пыли над будущим угольным разрезом, затем на старлея. Александр насмешливо подмигнул.

– Не бойся! Взрывают верхний слой почвы на месте будущего разреза. – пояснил на правах старожила покровительственным тоном.

– Я и не боюсь, – сказал летчик обиженно, – Вообще весело, смотрю, тут у вас, – удивленно покрутил головой и, махнув рукой, скрылся в кабине самолета.

Нежданный гость улетел спустя пару часов. Вечером, после ужина, когда уставшие после работы рабочие, инженеры и отдыхающие караульные настроились заняться личными делами, начальник разреза собрал всех на посадочной площадке. Когда подошел последний человек, оглядел прищуренным взглядом недоумевающую толпу и объявил, что темп обустройства разреза отстает от графика железнодорожников, и городская администрация просит ускорить работы. Так что с завтрашнего дня разрез переходит на круглосуточный режим работы. Толпа примолкла, переваривая неожиданное известие.

– Ну и че теперь? – откуда-то сзади истеричный басок. – Че, кончилась расейская власть и можно нагибать работяг по беспределу? День-ночь юмать, все соки выжимать? Не… кто как хочет, а я на такой беспредел не подписывался!

Юмать – работать (блатной жаргон)

Александр развернулся. Решением начальника карьера возмущался тот самый приблатненный тип, которому он подрихтовал в вертолете физиономию. Лицо багровое от злости. Толпе только и нужен заводила – взорвалась дружным возмущенным гулом. Глаза офицера настороженно сузились, только бунта не хватало для полного счастья.

Начальник карьера прищурился, обвел толпу ироничным и властным взглядом. Потом удовлетворенно огладив гномью бороду, поднял руку вверх. Выкрики постепенно смолкли, толпа настороженно затихла. Взгляды скрестились на Иван Ивановиче.

– Значит так! – пробасил, демонстративно не смотря на бузотера, – Сегодня еще один вертолет придет, привезут дополнительно рабочих, инженеров и оборудование, так что людей, чтобы организовать круглосуточную работу, хватит. И за нее – двойная оплата. Если кого не устраивают условия, может сегодня же возвращаться в город.

Толпа притихла. Так, как предлагает начальник, вроде получалось неплохо. Обладатель гномьей бороды снова с иронией оглядел строй работяг, на миг остановил взгляд на крикуне:

– Желающие разорвать контракт и улететь в город остаться, остальные могут расходиться.

Спустя несколько минут примолкшая толпа рассосалась, даже приблатненный незаметно смылся. Александр облегченно выдохнул, начальник разреза, криво усмехнулся и ушел в палатку.