Подъезд

Я сидел рядом с ними на корточках и курил. Однажды я предложил им бутылку, но они отказались. В другой раз, объяснил мне Дмитрий, пришлась бы кстати рюмочка-другая, но не теперь. Дело слишком серьезно, чтобы рисковать без причины.

Он и сейчас повторил:

– Запутанное дельце.

– Да не пори чушь!– отозвался Кирилл, второй охранник.– Обычный отморозок, разве что не просто убивает, а еще притаскивает тела к старикам. Я только и мечтаю, чтобы он заявился сюда в мое дежурство.

Я не стал упоминать о подозрительной тишине во время экзекуции Витька-Митька, о годовом обморожении внука тети Веры, замеченного за день до этого живым и здравствующим. Вместо этого я спросил:

– Надеетесь застукать его?

– Нет, конечно.– Кирилл усмехнулся.– Надо быть дебилом. Нас же видно, свет горит.– Он вдруг понизил голос.– Да и вообще. Мне, честно говоря, не нравится эта история с маньяком.

Ага, вот это уже лучше. Это уже соответствовало моим размышлениям, и я заинтересованно спросил:

– А что такое?

– Да все тут какие-то чумные. На допросах юлят, изворачиваются, словно все кровью повязаны. Идиоты! Их внуков «мочат», а они ни гу-гу.

Я равнодушно заметил:

– Насчет этого я – пас. Сам живу здесь недавно. Ни с кем почти не знаком, только здороваюсь.

Мы курили, еще разговаривали, а потом я поднимался на пятый этаж и отправлялся спать. Я не боялся идти по подъезду – не из-за этих архаровцев. Возможно, я впал в фатальную спячку. И что-то же заставляло меня возвращаться поздно ночью, как будто я все еще пытался бороться с тем воспоминанием из детства, когда из подъездной темноты вдруг вынырнул паук и бросился на меня. Бросился, быстро перебирая человеческими лапами, ухмыляясь человеческой ухмылкой, высовывая длинные зубы, чтобы впиться мне в горло. Я уже не верю в тень человека. Я уже перестаю верить во что бы то ни было.

7.

Мы шли вчетвером: Леха, Светка, я и Маринка – та самая блондинистая, чью задницу гладил Леха на вечеринке. Я уже был порядочно пьян, и они все шли меня провожать до дома, поскольку я еще у Лехи начал нести какую-то чушь про пауков и трупы в подъездах. Они сочли, что лучше меня одного не отпускать. Я ведь им ничего не рассказывал. И вообще, эту историю камуфлировали изо всех сил, а мы все обязались молчать как рыбы до конца следствия. Мы – то есть оставшиеся в живых. Сейчас нас станет еще меньше. Ведь пост не может дежурить вечно. Вчера его сняли. Вот я и напился.

Не подумайте, что я пил для храбрости, – у вас может сложиться превратное мнение. Я скажу вам: я пил, чтобы хранить молчание, чтобы скрывать истину. Как это ни парадоксально звучит, но выпивка помогала мне не завопить во весь голос правду о нашем достопочтенном подъезде, выполняя наставления родной милиции. В принципе, их можно понять: что они станут делать, если повальное бегство охватит весь дом?

– Я думаю, все вещи наделены неуловимыми свойствами,– горячо философствовал я, не замечая их тревожных взглядов в мою сторону. Леха, правда, тоже сегодня «вдарил», но Светка оставалась трезвой. Они не могли иметь детей, вот в чем проблема. Что еще им осталось в жизни, кроме как радость от выпивона и беспредельного секса?– Они просто умеют выжидать. Вы знаете про молекулы?

Маринка фыркнула. Она вообще оказалась смешливой девчонкой. Я представил, как она вот так же фыркает в момент совокупления, и мне стало жутко весело.

– Я в школе была троечницей,– ответила она таким тоном, словно мы все должны были немедленно ей зааплодировать.

– Объясняю. В газообразных веществах молекулы двигаются с бешеной скоростью. Именно потому газ нельзя поймать и запустить в бутылку. Но в твердых предметах – там все иначе. Там молекулы как древние слоны, шевелятся неторопливо, точно ждут чего-то. Так вот: эти свойства предметов, о которых я вам толкую, приходят в движение еще медленнее. Поэтому мы и видим обыкновенный кирпич на тротуаре, и никто не задумывается, как этот самый кирпич на следующий день оказывается на крыше дома, и падает оттуда прямехонько на голову первокласснице. Легче поверить, что это два разных кирпича.

– А на самом деле нет?– Может, Леха и издевался надо мной, когда натягивал на свой голос оттенок заинтересованности, но мне уже было наплевать. Я обращался исключительно к блондинистой троечнице Маринке, и нарастающий испуг в ее глазах придавал мне уверенности.

– На самом деле, даже два разных кирпича могут взаимодействовать между собой. Просто об этом еще никто не знает. Мы ведь не знали сто лет назад, что улей – это единый организм. Теперь об этом в книгах пишут. А любой кирпич изготовлен из одного и того же материала, который в свою очередь родом из глубинных недр Земли. Где гарантия, что там, в подземелье, этот материал – не живой разум?

– Интересно,– Леха гоготнул.– Ты такой умный, айда прямо за диссертацию! Вон Маринка выступит рецензентом.– Он заржал.

– Да пошел ты!– Меня действительно разобрала злость, поэтому я угрюмо молчал весь остаток пути до своего дома. По идее, я уже сделал все возможное, чтобы они от меня отвязались и топали своей дорогой, но они, видно, твердо настроились дотащить меня до места назначения.

И вот мы шли морозной ночью к моему дому, а когда приблизились, первое, что я заметил, была кромешная темнота в подъезде. Ни одна лампочка не горела. Означать это могло только одно.

– Кто хочет игру на выживание?– криво скалясь, спросил я.

– В смысле?– удивился Леха.

Теперь настала моя очередь гоготнуть. Смешок вышел сдавленным и истеричным.

– Сейчас там, в подъезде,– труп. Вот провалиться мне, если вру! Я только не знаю, на каком он этаже. Кто рискнет подняться до моей квартиры, тому ставлю бутылку.

Леха тоже засмеялся, и наши спутницы заулыбались. Это меня развеселило еще больше, а моя веселость, в свою очередь, – еще больше их. Винегрет, короче. Леха тут же вызвался. Ему нравилось, когда кто-то приносил ему выпивку. Я был не против. Я-то знал, что он не дойдет.

– Позови нас, когда поднимешься на пятый этаж,– сказал я, все еще ухмыляясь.– Только осторожнее, не споткнись о труп.

Леха подмигнул мне с оценивающим видом, мол, ха-ха, крутая шутка, сам придумал? Я чуть не расхохотался во весь голос, но тут увидел, как Леха исчезает в подъездном провале, и настроился ждать. Блондинистая Марина что-то спросила у меня – я даже не расслышал. Она уже собиралась повторить, когда ночь прорезал вопль ужаса. Это был Леха. Надо полагать, он не дошел до пятого этажа.

– Что это?– Светка, его жена, схватила меня за руку, полными ужаса глазами впившись в мое лицо.

Я отвернулся.

– Там всегда встречаются трупы,– пробормотал я.– Такой уж подъезд.

Вопль набирал обороты – по-видимому, Леха на всех парах летел вниз. Когда он показался, выглядел он уже далеко не так браво, как вначале. Но и не так, как я ожидал.

– Ну, нашел труп?– без воодушевления спросил я.

– Да какой там труп!– вскричал Леха, тяжело дыша. – Решил спичку зажечь, а навстречу этот дед спускается старинный. Волосы белые, кожа как у мертвеца. В другой раз убил бы!

Я вздохнул.

– Это дед со второго этажа. Дед Павел, что ли. А ты, значит, самого интересного не увидел.

Я повернулся и побрел прочь.

– Куда ты?– донесся вслед лехин голос.

– Куплю еще пива,– ответил я, не оборачиваясь.– Такая ночь…

Они не пошли за мной. Я их не виню. Я купил в ночном ларьке бутылку пива, выпил ее прямо на улице, еще немного поболтался возле дома. Боюсь ли я, спрашивал я самого себя. И отвечал, – нет. Просто не хочу снова оказаться первым. Однако завтра на работу; это дед Павел может слоняться всю ночь, мне нужно спать. Интересно, а он не боится шастать по подъезду в одиночестве?

Я погрузился во тьму. Я двигался очень осторожно. Я знал, что он где-то здесь. Но я не хотел его задевать, и не задел.