– В народе и без того уже масса недовольных моим правлением, – с нотками отчаяния в голосе сказал Ларнар.
– У каждой болезни есть возбудители. Прикажи своей тайной страже выявить имена самых рьяных смутьянов и передай их мне. Я позабочусь о том, чтобы баламуты сами того не ведая оказались глубоко в душе твоими горячими почитателями и начали прилюдно каяться за свою крамолу, – молвил Фарах, поправляя рукав серой мантии.
– Вызванное колдовскими чарами народное уважение подобно фальшивой страсти хмельной женщины! Это не по мне! – воскликнул король, поднимаясь на ноги. – Прощай, Фарах! Благодарю за предостережение о приближающейся напасти и знай, что пока я на троне никто не посмеет тронуть тебя! – с этими словами он закрыл за собой дверь, отвязал коня и рысью поскакал к своему замку.
Однако ни вечером, ни ночью, ни следующим утром король в нем так и не появился. А дело было в том, что Ларнар, отчаявшись прийти к какому-либо решению, в расстроенных чувствах свернул на одному ему известную тропинку в Совином лесу, ведущую к заброшенной охотничьей хижине. Там он и поселился подобно одинокому изгнаннику, считая себя не вправе более быть вершителем судеб. По законам королевства в случае исчезновения монарха королева Эстер восходила на трон, и его такой расклад в целом устраивал. Кормясь дичью, кореньями, орехами и грибами, утоляя жажду из звонкого ручья, Ларнар с каждым днем все сильнее ощущал легкость в мыслях, душе и теле. Внимая веселому птичьему щебетанью, радуясь теплому утреннему лучу, вдыхая дым костра, разглаживая пальцами конскую гриву, он полностью забывал о тяжкой доле правителя, обязанного следовать надуманным правилам и влачить на себе груз государственных дел. К наступлению сезона ветров Ларнар настолько свыкся с новой жизнью, что прошлая ему подчас казалась абсурдным сновидением.
В один из долгих вечеров он как обычно сидел невдалеке от своей хижины и помешивал палкой догорающие угли, как вдруг увидел своего сына принца Эоггея, появившегося из лесной тьмы в сопровождении верных рыцарей.
– Отец, отец! – вскричал он и бросился к Ларнару.
Они крепко обнялись и по их лицам покатились крупные, блестящие в лунном свете слезы. Вскоре добровольный отшельник узнал от принца, что взявшая бразды правления Эстер обрушила на нерадивых с ее точки зрения управленцев свой давно копившийся гнев. Простой же люд, который королева втайне презирала, обложили непосильными оброками и под страхом наказания шпицрутенами обязали сообщать о всяких проявлениях вольнодумства. Чуть ли не ежедневные казни на главных площадях городов стали обыденным делом, а дух свободы сменился нетерпимостью и всеобщей подозрительностью.
С самого дня исчезновения монарха Эоггей со своими верными рыцарями королевской гвардии бросился на поиски отца. Мрачной чередой шли безрадостные дни, но следов короля никто отыскать не мог. Принц уже отчаялся в своей надежде, пока не обратился за помощью к Фараху, который уверил наследника престола, что его отец жив и здоров как никогда, а искать его следует в Совином лесу.
Из-за вестей о воцарившихся в королевстве порядках и страданиях его подданных сердце Ларнара штормовой волной накрыли противоречивые чувства ярости, гнева и жалости. Не мешкая более ни секунды, он приказал седлать коня и вскоре всадники во главе с отыскавшимся монархом во весь опор помчались к столице сквозь ночную мглу.
При виде живого и невредимого короля его супруга Эстер, мгновение назад скрипевшая белоснежным гусиным пером по бумаге с именами приговоренных к повешению, задрожала вдруг крупной дрожью и, упав на колени, с причитаниями обняла ноги мужа. Охваченный негодованием Ларнар хотел было отшвырнуть Эстер, как смердящую собаку, но большое доброе сердце властителя удержало его от отчаянного поступка. В его сознании за секунду промелькнули трогающие душу сцены из их совместной, счастливой в общем-то жизни, которые окончательно убрали пелену с затуманенного яростью взора. Он повелел прислуге увести жену в свои покои и подготовить ее к отправке на Остров Покаяния с известным всему свету капищем Богини Судьбы у его северной оконечности.