Так говорил Песталоцци

Глава четвертая. Урочище буревестников матриархата

13. Игра в полные рифмы

– Поклонник Песталоцци!

Это была Лиза. Я буквально столкнулся с ней, выходя из гастронома на Новом Арбате.

– Хорошо, что я вас встретила. Мы не закончили наш спор.

Я не имел ни малейшего желания продолжать спор и решил увести разговор в сторону:

– Вы сегодня хорошо выглядите.

На комплимент Лиза не среагировала:

– Завтра в семь пять я вас жду у выхода из метро «Новокузнецкая».

Я начал было говорить о том, что завтра…

– Тогда послезавтра.

Я понял, что она дойдет до следующего месяца, но все равно своего добьется. Поэтому решил не откладывать неприятности на потом:

– Пожалуй, лучше завтра.

***

На следующий день, как и тогда в Яунде, Лиза была точна:

– Вы на машине?

– Да.

– Здесь недалеко. Поехали.

– Не скрою, в прошлый раз вам удалось меня унизить, – начала она, усевшись в машину. – Теперь моя очередь унизить вас. Сегодня я введу вас в общество, где вы встретите людей, для которых Песталоцци, Шопенгауэр, в конце концов, даже Ницше – это только ступень познания, а не отправная точка мышления.

– Вы ведете меня в кружок любителей философии?

– Нет. И еще раз нет. Это люди, близкие к литературе: очеркисты, поэты, критики. Вам придется сопоставить свой компас общения со свободой общения этих людей. Я долго размышляла по поводу нашей последней встречи. Должна признаться, ваш пример со шпицрутенами меня убедил. Действительно, в тех социальных ячейках, где действует закон грубой силы, мужчина пользуется преимуществом.

Я припарковал машину в переулке, и мы направились к старинному семиэтажному дому.

– Должна вас предупредить. Каждому, впервые попавшему в эту компанию, предлагается пройти испытание. Например, произнести тост в честь какого-нибудь события. Поцеловать колени даме, с которой пришел, или даме, которая выбрана королевой вечера.

На старинном лифте мы поднялись на пятый этаж, позвонили. Нам открыл субъект в толстовке.

Я узнал этого человека. Это Тизанников. Я встречал его фотографии в наших оперативках. Диссидент. Печатает статьи заграницей.

Мы вошли в огромную комнату, какие еще сохранились в старых домах. Кроме Тизанникова там сидели еще четверо мужчин и три женщины.

Лиза представила меня:

– Евгений. Специалист по Песталоцци.

– Это любопытно, – осмотрев меня с головы до ног, произнесла дама в шали и больших очках.

– Какой нынче экзамен для новичка? – спросила Лиза.

– Четверостишие в адрес дамы, с которой пришел, – ответил человек, постриженный под Олега Попова. – С обязательной рифмой к имени дамы. Рифма должна быть полной.

– Ему надо объяснить, что такое полная рифма. Он, наверное, не знает, – вмешалась дама в шали.

Знаю ли я, что такое полная рифма! Мы с сыном, когда он учился в школе, играли в рифмы. Такие рифмы придумывали! Теперь он пишет диссертацию «Рифмы у пролетарских поэтов начала века». Полная чушь.

– Мурзик, – распорядилась Лиза. – Приведи пример.

Щупленький парниша в ярком свитере и наглыми глазками отчеканил, тщательно выговаривая нужную букву:

 
Есть за границей контора Кука.
Если вас одолеет скука
И вы захотите увидеть мир
Остров Таити, Париж и Памир.
 

– Полная рифма – это когда согласная перед гласной, на которой основана рифма, совпадает, – пояснила дама в шали.

– Я могу вам помочь.

Это произнесла миловидная, ладно скроенная девица лет тридцати.

– Люба, не мешай гостю работать, – осадил ее человек в синем костюме и желтом галстуке, как позже выяснилось, ее муж.

***

Про меня забыли. Говорили о каком-то мне не известном философе.

– Простите, – прервал я их беседу. – А можно вместо одного четверостишия четыре?

– Нет уж, избавьте, – взорвалась Лиза. – Боюсь, и одного-то будет много.

– Ты бы, Лизавета, помолчала, – цыкнула не нее Люба.

Потом повернулась ко мне:

– А может быть, правда, одного хватит.

– У нас полная свобода творчества, – благодушно пропел человек, постриженный под Олега Попова. – Дерзайте, молодой человек.

Я как школьник вышел на середину комнаты.

– Полная рифма. Только полная рифма, – гаденько напомнил мне Мурзик.

– И, пожалуйста, не «подлиза». Ну, я вас прошу, только не «Лиза-подлиза». Хотите, встану на колени? – издевалась Лиза.

Я не ответил. И начал:

 
Не за три эскудо,
И не по лендлизу
Мне невесть откуда
Выволокли Лизу!
 

Общество замолкло. Тизанников смотрел на меня с удивлением, Люба от восторга открыла рот. Я продолжал:

 
От колен до лысин
Все горит внутри.
 

Я замолк, потом обратился к обществу:

– Подскажите рифму.

Молчание было мне ответом.

– Может быть, вы? – Это я спросил Мурзика. – Только, пожалуйста, полную. Это когда согласная перед гласной совпадает.

Он напряженно мыслил, а я начал четверостишие сначала:

 
От колен до лысин
Все горит внутри,
Глажу профиль лизин
С бюстом минус три.
Волосы, как листья,
Ноги – низший класс.
Даже от безлизья
Не положишь глаз.
В отвращенье склизком
Сторонюсь я лиз.
Нет почтенья лизкам
Хитрым, как Улис.
 

Я закончил, а общество безмолвствовало, только Люба зааплодировала.

– Вы работаете профессионально, – вяло констатировал Тизанников. – Вот только отношение к даме…

– Что вы! – показно удивилась Лиза. – Он и не такое может. Шпицрутенами.

И порешив более не уделять внимания моей персоне, они занялись своими литературными делами.

Элегантный субъект в очках и в галстуке прочел стихотворение, из которого я запомнил только:

 
Наш когда-то сильный пол.
Дамы мордой бьют о пол.
Наступила очередь Лизы:
Оденем мы солдат Диором
И манекенщиц в маршалы дадим.
 

Я живо себе представил маршалом мою бывшую жену, манекенщицу, и перед моими очами предстали несчастные солдаты, которые, сбивая с ног ошалевшего неприятеля, бегут сдаваться в плен.

Терпел я до тех пор, пока человек, постриженный под Олега Попова, не продекламировал:

 
Безо всякой корысти
Соревнуюсь в скорости.
 

Я прислушался, потому как захотел узнать, в скорости чего он соревнуется. И когда услышал, что соревнуется он в скорости резки капусты, понял: мне пора уходить, иначе я могу совершить необдуманный поступок. Я спросил у Тизанникова:

– Какое испытание полагается тому, кто уходит?

– Снова четверостишие в адрес дамы. Только теперь даму он может выбирать сам.

Люба вырвалась от мужа:

– Посвятите мне. Меня зовут Люба.

– Любовь Петровна, – вмешался ее муж.

Я отошел в сторонку и минут через пять попросил внимания.

 
Вы – находка для пен-клуба,
Скажет каждый коммерсант,
Вы в среде поэтов, Люба
Как Сафо или Жорж Занд.
Телеграфный столб – на бревна,
Злобных критиков – в острог.
А для вас, Любовь Петровна,
Серенада в восемь строк.
 

Провожал меня Тизанников и элегантный человек в очках, тот, который предлагал дамам бить его мордой о пол. Люба, к удивлению и радости своего супруга, уткнулась в окно и проявила к моему уходу полное безразличие.

– Как вам у нас? – вежливо поинтересовался элегантный мужчина.

– Я бы назвал ваше общество урочищем буревестников матриархата, – ответил я и с облегчением вышел на лестничную клетку.

***

Когда через два дня в среду ровно в восемь я подходил к телеграфу, Люба уже ждала:

– Я сразу все поняла. Какой ты молодец! Даже Пушкину не удавалось в присутствии мужа назначить свидание жене. В среде поэтов. Я догадалась, «в среду». Восемь строк. В восемь. Телеграфный столб. У телеграфа!

И мы поехали в мою холостяцкую квартиру.

– Пушкин израсходовал все рифмы на «Евгений», – верещала по дороге Люба. – А я нашла новую. И какую! Полную!

 
Лонова Евгения
Очень любит Кения.
 

– Во времена Пушкина Кении не было, – счел я долгом встать на защиту великого русского поэта.

– Не было, – согласилась Люба.

Мы подъехали к моему дому. Игра в полные рифмы закончилась.

14. О пользе частного извоза

Прошло полгода. Однажды я припарковал машину возле ресторана «Гавана» и решал вечную субботнюю задачу холостяка: купить полуфабрикаты или идти обедать в ресторан. В кубинский ресторан идти не хотелось. Я так углубился в размышления, что не заметил, как на сиденье рядом плюхнулась дама:

– Шеф, мигом во Внуково. В накладе не останешься.

Это была грузная особа лет тридцати пяти.

– Вылезай, не то отвезу в милицию.

– Если не поедешь, начну кричать, скажу, что ты меня пытался изнасиловать.

– Не поверят.

– Поверят, не поверят, но скандал будет.

– Чего тебе во Внуково приспичило? Груз апельсинов пришел?

– На самолет опаздываю. Пожалуйста. Как приедем, на колени встану.

«А что? – подумал я. – Пообедаю во Внуково. Там хороший ресторан».

И включил зажигание. Пассажирка повеселела:

– Я тебе сказала, в долгу не останусь.

И начала объяснять, что у нее сломались часы, а подруга ждет. Словом, все, что рассказывают в таких случаях. Потом спросила:

– Вы женаты?

– Разведен.

– Вы ушли от жены?

– Ушел.

– Она зарабатывала больше вас?

– Странный вопрос.

– Это не так. Бабы теперь и финансово, и физически солидней этих интеллигентских хлюпиков с хилыми бицепсами и мизерной зарплатой.

– Вы замужем?

– Да. Третий раз. Первый был мальчик, такой молоденький-молоденький и такой глупенький-глупенький. Представляете, моей матери в присутствии ее хахаля посоветовал убирать морщины на лице мазью от геморроя. Так я ему после этого устроила такую жизнь, что он стал употреблять эту мазь по основному назначению. Прогнала я его. А второй была надежда кораблестроения. Какие он строил корабли, не знаю. По-моему, если он что-нибудь и построил, то это должно было утонуть. Он ничего не умел делать. Ничего. Его мама приходила к нам вешать картины и чинить унитаз. Терпела я, терпела, а потом подарила его своей подруге.

– Ну, и третий?

– Пьет, хулиганит, дебоширит, дерется, всё пропил.

– И вы его подруге…

– Да кому он нужен! Но вы знаете, нет худа без добра. За эти полгода, что я с ним, я похудела, не поверите, на одиннадцать килограммов. Раньше никакая диета не помогала.

– Но ведь бьет, – начал было я.

– Вы, мужчины, ничего не понимаете. Похудела на одиннадцать килограммов. Можно и потерпеть.

– Но ведь всё пропил.

– Верно. Даже мое ночное белье.

– И как же вы без белья?

– Вы интересуетесь моим бельем? Тогда на обратном пути. Вернусь через неделю. Адресок оставить?

– Не надо. Умру отшельником.

Я остановил машину у входа в аэропорт.

– Ой, спасибо.

И выскочила.

Я отъехал несколько метров, потом вспомнил «в накладе не останешься» и открыл бардачок. Так и есть. Десятирублевая купюра. Это уж слишком. Я подрулил к милиционеру, дежурившему около входа. Показал удостоверение:

– Поставь где-нибудь машину.

– Все понял, товарищ полковник. Все будет в порядке.

Сжимая в ладони десятку, я ринулся в здание аэропорта искать пассажирку. Но куда там! На меня налетела какая-то дама с двумя сумками. И принялась на меня же кричать:

– Взрослый мужик, а хулиганишь!

Я поискал, поискал, потом вздохнул и положил заработанную частным извозом десятку в карман.

– Ой, Женя! Рада тебя видеть!

Люба. С ней здоровый парень.

– А мы на юг. Это мой новый супруг. Его зовут Аркадий.

Я не видел Любу уже несколько месяцев и об изменении ее семейного положения информирован не был. Не дав мне времени на вполне законное удивление, Любовь представила меня своему новому спутнику жизни:

– Это мой старый знакомый. Евгений. Он служит в торгпредстве, покупает в Африке красное дерево. Прекрасный поэт. Мастер полной рифмы. А ну-ка, Женя, полную рифму к «Аркадий».

Я долго не думал:

– Аркадий… сидел на кухне с Катей.

– С какой Катей? – насторожился Аркадий.

– С Банщиковой, – агрессивно вступила Люба. – Банщикову на кухне трахал!

Аркадий принялся поспешно оправдываться:

– Я… никогда. С этой коровой.

«Чудеса, – восхищался я про себя, – надо же! Попал в точку».

Аркадий продолжал оправдываться, а я решил перевести разговор на другую тему:

– Как там наши общие знакомые?

– Я туда больше не хожу. Они стали совсем чокнутыми. Женя, скажи мне честно, тебе нравится, когда тебя бьют ремнем по жопе?

– Не знаю, не пробовал. Но думаю, не нравится.

– И мне не нравится. А они там такое вытворять начали! И знаешь, что противно. Лизка достала какое-то снадобье. Наркотик вроде. У нее брат – химик. Всем в лимонад по капельке, и народ начинает такое вытворять!

Аркадий показал на часы.

– Идем, идем, – заторопилась Любовь. – Ты знаешь, Жень, забудь про них. Скажу тебе по секрету. У Лизки брат в органах работает. С ним шутки плохи.

– Мы опоздаем на самолет, – торопил Аркадий.

– Идем, идем. А ты, Аркадий, покажи Евгению, что понимаешь шутки, и улыбнись на прощание.

Аркадий улыбнулся. Его улыбку я бы расшифровал как «Представится случай, съем».

Они ушли, а я отправился в кафе, где пропил честно заработанную десятку: суп-харчо, отвратительный шницель, кофе, два позавчерашних пирожка и, доплатив свои два рубля, купил бутылку коньяка на вынос.

Надо бы при случае удостовериться, размышлял я по дороге домой, действительно ли брат Лизы служит у нас.

***

Такой случай представился через неделю. По делам я приехал во Второй консульский отдел, где хранятся анкеты всех выезжавших заграницу. Я помнил фамилию Лизы – «Пименова» и запросил ее анкету.

Через полчаса мне принесли два листочка, заполненные аккуратным школьным почерком. Читаю. Фамилия – «Пименова», девичья фамилия – «Семицветова».

Люба не ошиблась. Семицветов, судя по всему, брат Елизаветы, действительно наш сотрудник. Более того, мир тесен, я с ним знаком. Лет десять назад Игорь Семицветов работал в Перу, а я из Италии поставлял ему химические лаборатории. В прошлом году я встретил его в ГУМе, он мне рассказал, что его перевели под ширму в какой-то химический институт. Теперь понятно, откуда у Лизаветы снадобье.

Подошел сотрудник отдела:

– Евгений Николаевич, вас просят вернуться на работ у.

***

– Вышло решение, – приветствовал меня Колосов. – Полетишь по маршруту: Браззавиль – Женева. Нужно перевести деньги от Габонского рудника в Женеву.

– Деньги большие, не боишься, что я – в сторону? Пальмы, загорелые девицы.

– И рядом труп c пулей во лбу.

– Убедил. Загорелых девиц найду по месту работы. А вместо пальм – фикус в библиотеке и библиотекарша Аделаида Кузьминична.

Я знал, что библиотекаршу Аделаиду Кузьминичну мой непосредственный, как бы сказать помягче, недолюбливает. Яркая дама лет сорока, агрессивная поклонница Кандинского и Метерлинка, она как-то на собрании упомянула его фамилию среди тех, кто интересуется только детективами и не читает настоящую литературу.

– Да, – понимающе вздохнул он. – Лучше пуля во лбу, чем в библиотеке с Аделаидой Кузьминичной.

– И рядом – фикус, – дорисовал я картину.

Далее нецензурно.

***

Перед самым отлетом Вера Сумарокова рассказала мне, что Аркадий бросил Любу и женился на Банщиковой…

Прошло двадцать лет (смотри «Валютный извозчик» и «Тень наркома»)

Часть вторая. Замок баронессы Морнингтауэр

Глава пятая. Времена меняются, люди остаются

15. Снова «Мефистофель»

Когда Билл прилетает в Орландо, он останавливается в «Пибоди Отель». Таких «Пибоди» в США два: основной – в Мемфисе, другой у нас в Орландо. Отель известен утками. Живыми. Каждое утро их привозят на лифте и провожают в бассейн в главном холле. Каждый вечер увозят. Туристы любят смотреть, как они важно дефилируют через холл по красной ковровой дорожке.

Билла утки не интересовали. Он сидел в баре, пил капучино и читал французскую газету, на первый взгляд «Ле Монд», что было странно, ибо в знании французского ранее замечен он не был. Я подошел. Он отложил газету и посмотрел на часы:

– Сегодня все опаздывают на двадцать минут.

– Не ворчи. Как долетел?

– Нормально.

– Ты по делам или посмотреть аттракционы?

– По делам.

Он поднял с пола портфель, вынул из него несколько фотографий. Протянул одну мне:

– Ты его знаешь?

– Знаю. Это Тизанников. Встречались в одной компании. Лет двадцать назад. Он тогда был диссидентом. Потом несколько лет провел за решеткой, был выслан из России, обосновался во Франции. В Россию возвращаться вроде бы не собирается. С московских времен мы не виделись. О чем не сожалею. А в чем, собственно говоря, дело?

Он протянул мне еще две фотографии. На первой был изображен Тизанников в форме советского майора. Причем очень непонятных войск. На другой тот же Тизанников в милицейской форме и теперь уже полковник.

– Как ты это объяснишь?

– Маскарад. Ничего, кроме маскарада.

– Он не мог выполнять какие-нибудь задания новой власти?

– Сильно сомневаюсь.

– Тогда смотри еще.

Снова Тизанников. Только теперь в форме эсэсовца. Я не изменил мнения:

– Вот видишь, явно маскарад.

– Смотри дальше.

Следующая фотография была, как бы сказать поприличнее, странная. Голые женщины среднего возраста, на вид достаточно интеллигентные, и Тизанников рядом с плеткой.

– Ну и как? Удивился?

– Нет. Лет двадцать назад одна моя знакомая рассказывала про компанию, которая развлекалась подобным образом. В эту компанию тогда входил и Тизанников. Идиоты. И извращенцы… Откуда у тебя фотографии?

– Недели две назад какой-то человек прислал их в «Ле Монд».

– Зачем ты мне их показываешь? Хочешь доказать, что Тизанников плохой человек?

– Дело не в Тизанникове.

Он вытащил из портфеля еще одну фотографию. Снова голые женщины и Тизанников. Только теперь рядом с ними дама в белом халате; в одной руке она держит бутылку «спрайта», в другой флакон, из которого что-то капает в стоящий на столе бокал.

– Ну и как? Какие у тебя мысли?

Я вспомнил слова Любы про снадобье, которое доставала Лизавета. Всем в лимонад по капельке, и народ начинает такое вытворять!

– Какие у меня мысли? Скорее всего, у нее во флаконе какое-то психотропное средство.

– Я тоже так думаю. Посмотри, какие лица у этих женщин. Они явно под действием наркотика.

– Похоже.

– Это может быть «Мефистофель»?

– Вполне. Я даже догадываюсь, откуда он у них. Брат одной дамы из их компании работал в химическом институте. Я знал его. Мой бывший коллега, фамилия его Семицветов. Он имел контакты с наркодельцами в Перу. Потом его вернули в Москву и перевели на работу в химический институт. Покажи еще раз фотографию.

Тизанников и дама с флаконом в белом халате. Уж не Лиза ли? Похожа. Интересно было бы с ними побеседовать.

– Я думаю, мне неплохо слетать в Париж. Я знаком с Тизанниковым, знаю Париж.

– Шеф тоже считает, что кроме тебя никто в этом деле не разберется. Полетишь?

– Полечу.

– Вот и отлично. Сколько тебе надо дней для подготовки? Время, конечно, есть, но…

– Дня три-четыре.

– Будешь готовиться здесь, в Орландо?

– Да. Мне нужен только компьютер.

– Это ты молодец, что освоил компьютер. А я никак. Марина тебе помогает?

– После того как я перевел всё в наш центральный офис в Орландо, она только и делает, что мотается между Тампой и Майами. На наши дела времени нет. Как Карина? Доволен?

Карина – это наша дочь. Она учится в Вашингтоне в Georgetown University и работает у Билла.

– Доволен. Вся в мать.

– То есть шуток не понимает.

– Не без этого. Когда сможешь лететь?

– Сегодня среда. Думаю, в начале следующей недели. Во вторник.

– С каким паспортом полетишь?

– Как частное лицо с бразильским паспортом. Визу получу во французском консульстве в Майами.

– Я завтра доложу шефу.

– Сделай мне билет первого класса Рио – Майами – Париж, заказанный из какой-нибудь гостиницы в Рио.

Я знал, что разрешение на первый класс нужно получать у очень высокого начальства, на это уйдет время, поэтому добавил:

– Разницу между билетом первого класса и эконом-класса я оплачу.

– Что еще?

– Подготовь мне надежный выход на журналиста из «Ле Монд».

– Подготовлю. Когда ты был в последний раз во Франции?

– Лет двадцать назад.

– Французский не забыл?

– У меня есть метод. Для того чтобы восстановить разговорный язык, нужно поболтать минут пять с несколькими носителями языка. Поэтому, когда я приезжаю в страну, набираю случайный номер по телефону и задаю вопрос по поводу какой-нибудь глупости.

– Глупости?

– Глупости. Но разговор завязывается. Иногда даже знакомство. Однажды я спросил: «Это мастерская по ремонту парашютов?» Оказалось, я попал в парикмахерскую для собак, и какая-то дама сначала выясняла, какая у меня собака, а потом пригласила на уик-энд к себе на виллу. Проверенный метод.

Я не стал рассказывать, что мой непосредственный был тогда очень недоволен: «Доиграешься. Мастерская по ремонту парашютов… Тебя примут за диверсанта, спустившегося на парашюте, и посадят. И мне придется ловить какого-нибудь туриста, чтобы на тебя обменять».

***

На следующий день Билл позвонил из Вашингтона:

– Я только что от шефа. Он определил твои задачи. Запоминай. Ты должен узнать, что за психотропное средство употреблял Тизанников. Каковы его запасы? Где находятся запасы? Кто распоряжается этими запасами? Как можно уничтожить эти запасы? Ничто другое нас не интересует. Если им нравится, что их бьют по заднице, это, в конце концов, дело вкуса. Пусть этим занимаются французы. Теперь корреспондент «Ле Монд». Его зовут Дидье Шаплон. Выйти на него проблем не будет. Он нам помогает. Представишься «леопардом». Подойдет?

– Подойдет. Узнай три-четыре номера телефонов каких-нибудь корреспондентов в Париже. Пригодятся для маскировки.

– Понял. Фотографии возьмешь?

– Нет. Если понадобятся, попрошу выслать.

– Как с визой?

– Завтра поеду в Майами.

– Прикрытие в Париже нужно?

– Нет.

Визу я получил быстро, какие могут быть вопросы к богатому бразильскому предпринимателю!

Дома два дня не отходил от компьютера. Билл еще раз позвонил в пятницу:

– Ты просил номера телефонов парижских журналистов. «Паризьен», заведующий литературным отделом Анри Дешам. «Фигаро», Эрнест Дюга. «Экип», Жюль Лекок. Подойдет?

– Подойдет.

– Тогда записывай номера их мобильных телефонов.

– Как с билетом?

– Рейс из Майами в Париж во вторник в семнадцать сорок. Билет заказан из «Хилтона» в Сан-Пауло. В Париже будешь в восемь сорок пять.

– Как я получу билет?

– В три сорок у регистрации тебя будет ждать Алекс. Помнишь его?

– Помню.

***

Утром в среду я предъявлял паспорт гражданина Бразилии Эуженио Сокраменту полицейскому инспектору в парижском аэропорту Шарль де Голль.