Манипулятор

– Не будет никакой необходимости для взлома, вы уверены?

– Только если вы сочтете это нужным. У вас будут свои собственные правила.

Миккель откашлялся.

– Мы будем искать только в открытых базах данных, и мы будем приобретать доступ только легально, если это понадобиться! Мы также должны получить доступ к специальным базам данных интрасети и замкнутым системам.

– Ваши условия приемлемы, но, безусловно, ваши услуги должны быть оплачены. Сколько они стоят?

– На какую сумму контракт у вашего клиента?

– Мы говорим о передовых исследованиях, поэтому я уверен, вы будете щедро вознаграждены. Авансовый платеж ― тридцать восемь миллионов долларов, плюс лицензионные сборы.

Миккель быстро посчитал в уме.

– Тогда одна тысячная от стоимости контракта, плюс расходы, если нам удастся получить информацию.

– А что насчет оплаты, если у вас не будет результата?

– Я не рассматриваю этот вариант. Когда вы намерены начать?

– В настоящее время мы остановились в деревне на Рейне, корпоративный самолет ждет во Франкфурте. Вы приедете к нам или мы должны прилететь к вам?

– Когда вы планируете встретиться?

– Сейчас, конечно!

Миккель помолчал, прежде чем ответить:

– Здесь у меня есть все для работы, так что если вы приедете ко мне, мы сразу приступим к работе. Но мне нужны факты, так что отправьте все, что у вас есть по электронной почте, а я пока посмотрю, на это тоже уйдет некоторое время.

– Мы имеем дело со сложными людьми, мой клиент не хочет никаких бумаг, виртуальных или каких-либо других. Вам придется подождать, пока мы встретимся. Кроме того, вы должны будете подписать заявление о конфиденциальности.

– Я понимаю, и я подпишу его. Когда вы приедете?

– В обед.

– У вас есть адрес?

– Если вы не переехали, я не думаю, что будет трудно найти вас в Тоорбик.

– Я не переехал. ― Миккель колебался, он хотел задать один вопрос, волновавший его с самого начала разговора. ― Мне интересно, так почему именно я?

Харри рассмеялся:

– Если вы действительно смогли взломать швейцарскую банковскую систему и быстро освободиться с помощью государственных чиновников высокого уровня, вы, вероятно, сильно смутили их, поэтому я уверен, что вы справитесь с этой работой.

– Если здесь был скрыт комплимент, то я принимаю его. Но как я уже сказал, в этом или любом другом случае хакерства не будет.

– Вы будете делать так, как вам нравится, мистер Алварсен. Просто помните, что личность нашего клиента ни при каких обстоятельствах не может быть связана с этим расследованием.

Миккель громко вздохнул:

– Я даже не знаю кто клиент.

– Вы скоро узнаете.

11

Это был необычный кабинет врача: старинная мебель и дизайн производили неизгладимое впечатление.

Супружеская пара сидела в комнате с высоким потолком и мебелью времен Людовика XIV и слушала внимательно доктора, расположившегося в антикварном кресле напротив них.

– Решение, которое вы собираетесь принять, очень важное. Главное, чтобы вы в полной мере понимали, о чем идет речь. ― Седовласый доктор откинулся в кресле, устремив взгляд в первую очередь на мужчину, потом на женщину, и продолжил: ― Последствия будут далеко идущими, так что вы должны понимать мое стремление знать все о ваших личных причинах для принятия такого важного решения. И это не мое праздное любопытство или каприз. Кто начнет?

Женщина застенчиво улыбнулась и, смотря на мужа, произнесла:

– Ты не против, дорогой? Я думаю, что лучше, если я начну. ― ( Мужчина кивнул). ― Я из музыкальной и очень талантливой семьи, доктор. Согласно моей генеалогии, у нас в семье всегда были композиторы и музыканты-виртуозы. Без ложной скромности я могу сказать, что мой отец был известный дирижер ― Владимир Быховский. Мой брат ― скрипач, выигравший все конкурсы и ставший концертмейстером в Аугсбурге, играет Вагнеровские оперы. Я ― пианистка, и мои концерты расписаны на следующие два с половиной года вперед, поэтому мы сегодня здесь. Как вы понимаете, музыка течет в венах нашей семьи, и моя мечта, что она будет течь и в наших последующих поколениях.

Женщина, которой было около 30 лет, взяла за руку мужа и улыбнулась, а он добавил:

– Дело в том, доктор, что у меня нет слуха. Я не играю ни на каких музыкальных инструментах, не могу петь, и если в редких случаях я делаю такую попытку, это звучит ужасно, мне «наступил на ухо медведь». Это не значит, что я не люблю музыку или искусство, на самом деле… ― Он указал на картину на стене позади врача. ― Это подлинный Дега¹¹?

Доктор улыбнулся.

– Все картины в этом кабинете подлинники Эдгара Дега.

Мужчина явно был впечатлен.

– Конечно, можно по достоинству оценить великих импрессионистов и других художников, не будучи в состоянии сделать даже один мазок самому. То же самое с музыкой. На самом деле я люблю классическую музыку. Мы с моей женой встретились на ее концерте, ее игра на фортепиано было настолько удивительна и прекрасна, что я захотел познакомиться с исполнительницей. Остальное вы можете себе представить. Я разделяю желание моей жены иметь музыкально одаренных детей, но шансы со мной, как отцом, сомнительны.

Доктор провел рукой по копне седых волос, задумчиво кивая:

– Я понимаю ваше желание иметь музыкально одаренного ребенка, но вы должны понимать, что кроме рационального мышления есть и другое, ― эмоциональные последствия принятия такого решения. ― Он замолчал, задумался и потом продолжил: ― Уверен, что вы будете испытывать те же чувства к этому ребенку, как и к собственному. Ваша жена, конечно, тоже, потому что если вы решите сделать эту процедуру, то именно ее яйцеклетка будет использована. Мы, в отсутствие лучшего слова, обогатим ее, и ваша жена выносит этого ребенка. Важно, однако, чтобы вы понимали эмоциональные изменения в течение последующих лет, когда ребенок будет расти. Особенно в контексте артистически одаренных детей, которые часто ведут себя и реагируют по-другому, чем обычные дети.

Женщина сжала руки так, что костяшки на пальцах побелели.

– Скажи, дорогой…

Мужчина нетерпеливо кивнул.

– Моя жена и я, много раз с момента нашего последнего визита, думали об этом. Безусловно, будет больше и гораздо больше проблем, чем если бы зачатие происходило обычным способом. Честно говоря, мы оба считаем, что умственно и эмоционально готовы к этому вызову. Важным фактом является то, что мы согласны и готовы сделать это.

Доктор прочитал свои записи, а затем посмотрел на мужчину:

– Я уверен, что вы действительно согласны, месье. Тем не менее, я предлагаю вам пройти серию психологических тестов. Мне интересно узнать больше о ваших проблемах со слухом. То, что вы назвали «медведь на ухо наступил». И тот факт, что у вас подлинная любовь к музыке, и вы посещаете концерты классической музыки и оперы. Готовы ли вы пройти такие тесты?

Мужчина посмотрел на свою жену.

– Я готов сделать что угодно, чтобы моя жена… Мы могли иметь одаренного ребенка. Мы оба этого хотим!

Доктор позволил себе профессиональную улыбку.

– Тогда я предлагаю вам пройти ряд тестов, которые определят ваши творческие таланты, в том числе и способность к музыке. ― Он сделал паузу, и было очевидно, что он внимательно рассматривал список тестов, которые включали в себя и магнитную стимуляцию мозга. ― Тем не менее, не волнуйтесь, потому что это безвредно. Тест покажет ваш истинный музыкальный потенциал или иные творческие таланты, которые, возможно, были не развиты в процессе вашего воспитания. Если это так, то моя рекомендация будет в том, чтобы ваша жена зачала и родила ребенка обычным способом. Есть ли у вас проблемы с этим?

– Нет. Скажите мне, когда я должен пройти тесты?

– Отлично, но есть некоторые практические детали. Первая ― оплата. Цена для реализации того, что вы хотите, составляет 300 000 евро. Благодаря вашим уникальным требованиям, будут дополнительные расходы, еще 500 000. Возможно, больше. ― Он посмотрел на пару. ― Будет ли это проблемой для вас?

Они покачали головами, давая тем самым понять, что нет никаких проблем.

– Следующий этап ― это бумажная волокита. ― Он улыбнулся. ― Можно с уверенностью сказать, что это необычный романтичный способ зачать ребенка. Наше вмешательство является законным в отношении осеменения для обычных пар, а также геев и лесбиянок. Однако, совсем другое дело, когда речь идет о репродуктивных предпочтениях. Тогда, конечно, есть также донор, которого мы будем использовать в вашем случае, и простите меня, но он не сможет дать свое согласие. К тому же, мы будем использовать не его сперму, а долю генетического наследственного материала, что делает процедуру более сложной. Метод, однако, тщательно тестируется, и мы внимательно следим за развитием плода в течение всей беременности. Нам нужны ваши подписи на нескольких документах, чтобы быть уверенными, что вы знаете, с чем вы соглашаетесь, и не будите подавать в суд, если ваш ребенок будем иметь наследственные болезни или черты характера, которые могут латентно присутствовать в ваших биологических семьях. Документы останутся у нас, и не будет никаких копий. Беременность и роды будут протекать как обычно. Не будет никаких следов или доказательств того, что мы выполнили ваше желание и провели процедуру. Действительно ли вы согласны?

Женщина кивнула и посмотрела доктору в глаза:

– Я говорю за нас обоих, когда произношу «мы». Тем не менее, мы озабочены тем, чтобы узнать, какого донора вы имеете в виду. Когда вы будете в состоянии раскрыть личность?

Доктор хитро улыбнулся.

– Донор готов. Имя Бетховена говорит вам о чем-нибудь?

В комнате наступила тишина, доктор наблюдал за парой, откашлялся и добавил:

– Вы понимаете, что я только что сказал?

Женщина встала и подошла к доктору, обойдя античный стол, наклонилась и поцеловала его в щеку.

– Новый Бетховен! Я не могу выразить, как я взволнована! Спасибо, доктор, спасибо!

12

Полет в Копенгаген на частном самолете компании ГлобалХим занимал чуть меньше часа.

Харри и Бак сидели друг напротив друга, наблюдая, как Франкфурт исчезает под ними. Когда пилот выключил табло «Застегните ремни», Бак встал, нашел пару бутылок минеральной воды в холодильнике и поставил их на стол перед Харри.

– Что собой представляет этот твой датский компьютерщик-привидение?

Харри долго смотрел в недоумении на зеленый пиджак и желтую рубашку, которые Бак выбрал для путешествия, и только потом ответил:

– Мы имеем дело с необычным компьютерщиком: Миккель Алварсен обычно предоставлял конфиденциальную информацию крупным европейским банкам об их клиентах ― данные, которые они не имеют право собирать. На самом деле он супер хакер, очень осторожный, никто не пострадал и ничего не потерял. К сожалению, при поиске конфиденциальной информации он попал в швейцарские секретные системы и наткнулся на некоторые «мертвые» банковские счета, которые использовались для отмывания мафиозных средств Восточной Европы. Его дело, что в данное время засекречено, имело много недоразумений, прежде чем власти выяснили, что происходит: старые боссы Женевы подкупили судью присудить Миккелю 17-летний тюремный срок ― больше, чем за убийство. На самом деле он провел за решеткой неделю, а потом высокие эшелоны швейцарской власти освободили его, чтобы избежать дальнейших недоразумений и скандалов, касающихся их банков. Ему теперь отказано во въезде в Швейцарию на всю оставшуюся жизнь.

Бак улыбнулся.

– Попросту говоря, мы имеем дело с предприимчивым молодым человеком. ― Он посмотрел на свои очки. ― Будучи хакером, я предполагаю, что он молод.

Харри кивнул.

– После того, как дело в Швейцарии было закрыто, он досрочно вышел на пенсию в возрасте 35 лет, где-то пару лет назад. Он уже заработал хорошие деньги за оказанные услуги в банковском мире. Также у него остался бонус ― несколько миллионов швейцарских франков в качестве утешительного приза за незаконное лишение свободы.

– Как он будет способствовать нашему делу?

– В первую очередь, определит и уточнит критерии, касающиеся научных исследований, которые мы расследуем. Кроме того, его навыки взлома могут гарантировать, что… Нет, тебе не нужно этого знать. Позволь мне просто добавить, я уверен, что это в его силах.

Бак отхлебнул минеральной воды перед строго глядящим на него Харри.

– Просто проконтролируй, чтобы не было ни одного намека, по которому можно будет отследить мою компанию.

– Вот почему тебе не надо знать большего сейчас! Датчанин дал понять совершенно ясно, что он не собирается заниматься хакерством, но он может научить меня трюку или двум.

Бак откинулся на спинку стула и посмотрел в иллюминатор. Через мгновение он повернулся к Харри с хитрым выражением лица:

– Никто не может услышать нас здесь. Ты думаешь, что мог бы убедить его «посмотреть» в базы данных научных организаций, касающихся нашего вопроса?

Харри улыбнулся.

– Для того, кто не хочет много знать, ты довольно любопытен. Будь уверен, Бак, он больше не занимается хакерством.

– Но если я тебя правильно понимаю, ты придумал хитрый план, не так ли?

– Мы пока не будем говорить об этом.

Когда самолет приземлился в аэропорту Копенгагена, их уже ожидало такси. Через полчаса машина остановилось в приморской деревне к северу от датской столицы, названой Тоорбик.

Бак посмотрел на дом, а затем уставился на Харри:

– Выглядит странно… Это не может быть нужным местом…

Харри уточнил адрес у водителя, затем позвонил в дверь. Минуту спустя голос с датским акцентом поприветствовал их из домофона.

Бак внимательно осмотрел молодого датчанина: он был несколько выше самого Бака, коротко стриженые светлые волосы и трехдневная щетина на загорелом лице. Бак кивнул и протянул датчанину руку. После обмена любезностями Миккель Алварсен пригласил американцев наверх.

То, что раньше служило в качестве спальни, теперь было комнатой для встречи гостей. Из комнаты открывался вид на компьютерный центр с четырьмя мониторами и электронным оборудованием. На противоположной стороне ― панорамное окно, открывающее вид на захватывающий пейзаж: пристань, яхты, море.

Бак заметил орхидеи за стеклянной перегородкой и подошел поближе.

– Я знаю совсем немного о цветах, об этом меня просветила моя жена, и поправьте меня, если я ошибаюсь, но там, кажется, некоторые редкие экземпляры.

Миккель одобрительно кивнул и улыбнулся.

– Не просите меня произносить латинские названия. Цветы помогают мне отвлечься, так как я изменил свой образ жизни.

Бак кивнул.

– Довольно сложная задача, я полагаю.

– Вы просто должны следить, чтобы они находились при нужной температуре и были умеренно политы, и только сверху, так, чтобы корни не гнили. Так что это просто.

Бак открыл дверь в теплицу, почувствовал теплый, влажный воздух и быстро закрыл дверь.

– Все очень просто, когда вы знаете что и как делать.

Миккель проводил их в комнату, налил кофе, а затем посмотрел на Бака.

– Прежде чем мы начнем, я должен подчеркнуть, я буду оказывать помощь только при регулярном поиске данных по открытым каналам.

Американец, который некоторое время молчал, неожиданно наклонился вперед и похлопал Миккеля по плечу.

– Я люблю откровенный разговор. Вы, наверное, знаете, одна тысячная стоимости контракта составляет тридцать восемь тысяч долларов, не так ли? Вполне прилично за пару недель работы. Конечно, это не может распространяться на стоимость последующих патентов, если я вас правильно понимаю.

Миккель быстро прикинул в уме, сколько это будет в датских кронах, и даже если курс доллара снизился в последнее время, сумма соответствовала паре сотен тысяч датских крон. Он попытался скрыть улыбку.

– Я хочу быть уверен, что никаких недоразумений не будет. Вы можете подтвердить, что если я выявлю людей, стоящих за контрактом, то в любом случаю получаю вознаграждение, даже если вы не подпишите контракт?

Бак изучал скандинавский стиль чердака-офиса, повернулся и посмотрел на Миккеля:

– Если информация укажет на то, что мы имеем дело с сомнительными персонажами, я, очевидно, не подпишу контракт, но вы будете молчать о найденной вами информации. ― Он выдержал одну из своих длительных пауз, перед тем как продолжить: ― Так что если я не приму их предложение, мы встретимся на полпути и закроем дело, и я заплачу половину. Итак, мы работаем вместе?

Миккель не проявил никаких эмоций.

– Я считаю, что это справедливо. Я согласен!

Харри достал копии предложения по контракту из портфеля.

– Прежде чем мы рассмотрим все факты по нашему делу, давайте пропустим формальности, что сделает наши общение более свободным.

Бак и Миккель кивнули в знак согласия.

Харри продолжил:

– Я не являюсь специалистом в данной области, но на основании того, что я знаю, могу сделать вывод. Мы говорим об эксклюзивных правах в направлении трех категорий: одни предоставляют лицензионные права на производство и распространение новых лекарственных средств, разработанных с помощью генной инженерии веществ; другие имеют дело с репродуктивным предпочтением пола и наследственности ребенка; третьи ― о генетически модифицированных лекарственных травах. ― Он посмотрел на Бака. ― Ты хочешь что-нибудь добавить?

– Нет, продолжай.

Харри вручил Миккелю копию контракта.

– Это очень благоприятный для ГлобалХим контракт, поскольку он гарантирует долгосрочные доходы в миллиарды, и что, как мне сказали, крайне редко. Как правило, существуют минимальные требования роялти от лицензиата, и не предоставляется никаких гарантий. Что еще более удивительно ― гарантийный срок, который…

Бак прервал:

– До бесконечности, навечно!

Миккель кивнул и перелистал страницы.

– Это все есть в контракте?

Харри кивнул.

– Страница 11, раздел 22, пункт «б». Прочтите!

Миккель нашел соответствующую страницу, абзац, прочитал, а затем поднял глаза:

– Я не знаком с иностранным юридическим языком, но как возможно гарантировать что-либо «навечно»?

– Это одна из причин нашей встречи. Либо мы имеем дело с хаотичной группой ученых, либо они знают то, чего не знаем мы. ― Бак замолчал и потом добавил: ― Этика должна быть безупречна. Проще говоря, я должен знать с кем и с чем я имею дело.

Миккель пролистал страницы контракта и сделал несколько заметок.

Харри передал ему другие документы и лист бумаги, на котором он выписал систематически сгруппированные слова из контракта.

– Это контрактные и диссертационные документы, которые мы должны изучить.

– Но, конечно, все это должно было быть оформлено при посредничестве юридической фирмы?

– Мы знакомы с именем этой фирмы ― той, которая занимает несколько этажей в одном из небоскребов Нью-Йорка и на которую работают тысячи адвокатов. Когда мы спросили их об этом контракте, они отправили нас в швейцарскую юридическую фирму с филиалами в ряде европейских стран. Мы пытались разговорить их, но они хранят молчание.

Миккель положил контракт.

– Тот факт, что мы знаем юридическую фирму, является ценной информацией. Люди, работающие над контрактом, сделали все, чтобы скрыть свою личность и, вероятно, думают, что они были очень умны. Но поскольку юридическая фирма отправила обращение в электронном виде, а также с помощью традиционной бумаги будет несложно идентифицировать клиента.

Харри потягивал кофе, который уже остыл, поставил чашку и одобрительно кивнул:

– Тогда давайте начнем.

Бак встал.

– Я полагаю, что я больше не нужен. У Харри есть все детали и моя контактная информация, так что свяжитесь со мной, когда это будет нужно. Было приятно познакомиться, Миккель. ― Бак бросил взгляд на орхидеи. ― Я никогда не встречал специалиста по компьютерам, который имеет страсть к цветам.

Миккель посмотрел на красочный наряд Бака Фрейзера:

– А я никогда не встречал американского генерального директора, который не из серой копии клонов других директоров.

Смех Бака прокатился по узкому офису:

– Вот доказательство, Харри, что одежда делает с вашим воображением.

Теперь засмеялся Миккель:

– Я не говорил, что это хорошо или плохо, но вы, конечно, оживите любую вечеринку.

Бак попрощался с Миккелем.

– Пожалуйста, вызовите такси, которое отвезет меня обратно в аэропорт.

Когда Харри и Миккель остались одни, они отправились в компьютерный центр. Харри наблюдал за датчанином, пока тот набирал код в специальном поле. Минуту спустя четыре экрана засветились, и Миккель повернулся к Харри.

– После нашего телефонного разговора сегодня утром я сделал поиск в Интернете и включил некоторые ключевые слова, которые вы упомянули. Киберпространство изобилует интересными деталями. Вы знаете, ГМО образовали целое минное поле противоречивых взглядов, не так ли?

Харри уставился на Миккеля:

– ГМО?

– Генетически модифицированные организмы. ГМО. Спорная тема, которая в большей степени основывается на вере, чем на науке. Представления меняются, и политические деятели и ученые делятся на различные школы. Бак Фрейзер кажется весьма компетентным бизнесменом, и он не может купить кота в мешке.

Харри кивнул.

– Его компания находится в беде. Цены на акции упали, потому что их исследовательский проект о раке стал более дорогостоящим, чем ожидалось, и результаты несколько раз откладывались. Но насколько я знаю, Бак вполне способен обнаружить обман.

– Но если само существование фармацевтической компании зависит от этой сделки, то насколько важны этические соображения?

Харри знал, что Бак будет идти очень далеко, в том числе растягивая границы священных принципов, чтобы создать новые возможности для бизнеса. По-видимому, датский компьютерный гений наткнулся на что-то, и Харри поднял бровь:

– Что вы имеете в виду?

– Исследования ДНК и генетически модифицированных продуктов изобилуют неудачными экспериментами.

– Почему вы не озвучили свои сомнения в то время, когда Бак был здесь?

– Потому что есть и истории успеха, и я не в состоянии рассуждать объективно на эту тему. Более того, я не знал содержание контракта, и мое знание основано на хаотических результатах поиска. Совершенно очевидно, однако, что исследования в отношении генетически модифицированных организмов являются спорными. ГлобалХим, как следует из названия, является всемирной компанией, и я уверен, что Бак и его команда управления знают, что это будет длинный путь, прежде чем все аспекты генетических исследований будут выяснены.

Миккель посмотрел на компьютеры и быстро заработал на клавиатуре. Минуту спустя три монитора были заполнены данными, он повернул один из экранов, чтобы Харри мог прочитать текст, и произнес:

– Этот отчет показывает, что двадцать процентов массы человеческого ДНК уже запатентованы.

Харри покачал головой.

– Я не понимаю, как можно патентовать человеческие клетки. Говорят, что наши гены не обладают абсолютной моделью поведения, но адаптируются к постоянно меняющимся условиям. Я не уверен, что понимаю, как вы собираетесь с этим работать, Миккель.

– Тогда посмотрите другой отчет. ― Миккель указал на другой экран и выделил соответствующие разделы. ― Прочтите!

Харри изучил отмеченные строки.

– Скажите мне, какие факты? Я не понимаю!

– Факт состоит в том, что генетически модифицированные сорта кукурузы требуют больше полива и удобрений, чем природные сорта, а дают урожая меньше.

– Этого просто не может быть!

Миккель указал на последнюю часть документа.

– Вот ссылки, каждый может посмотреть их. Вы сомневаетесь в компетентности диссертаций университетских ученых?

Харри изучил названия участвующих университетов. Миккель показал раздел в тексте.

– Прочтите тогда это.

Харри прочитал и посмотрел на Миккеля:

– Но если есть документированные примеры испытаний на людях, животных и растениях, у которых были изменены ГМО, почему это не общеизвестно? Там должны быть подводные камни.

Миккель показал ему схему на третьем мониторе.

– Посмотрите на эту историю, Харри. Тезисы, факты, а не фантастика. Генетически модифицированные соевые бобы, вызвавшие смерть у лабораторных крыс. ― Он пролистал вниз. ― Вот еще один пример: «Генетически модифицированный хлопок вызывает симптомы аллергии у людей»; «Геномодифицированный горох вызывает пневмонию и пищевую гиперчувствительность у мышей». А как насчет этого?

Он выделил строку в таблице в четыре колонки, прежде чем продолжить:

– «Генетически модифицированная кукуруза, которую вы можете купить в любом супермаркете, в результате вызывает болезни и смерти у людей, коров и крыс». Я мог бы найти больше, если бы у меня было время, потому что есть намного больше примеров. Позвольте мне просто добавить, у подопытных крыс были разрушены их внутренние органы, в том числе появились язвы в желудках, потому что они питались генетически модифицированными помидорами и картофелем. Я не занимался хакерством, это прямо здесь, черным по белому, к тому же источники безупречны. Представьте себе, если бы это были дети. Что скажите на это?

Харри покачал головой.

– Как я уже сказал, это, должно быть, преднамеренная дезинформация от заинтересованных лиц.

Миккель проигнорировал комментарий и продолжил:

– Когда я проснулся сегодня утром, я знал о ГМО и ДНК столько же, сколько и обычные люди на улице. То, что вы только что прочитали, можно просто найти в интернете, я ничего особенного не делал.

Тишина на чердаке казалась какой-то глубокой. Харри был поражен. Бак был его клиентом, и он решал такого рода задачи без опасений по поводу этической значимости или мотивов. Однако если кто-то приближался к краю обрыва, он трубил тревогу. Старый бульдозер, он не с завязанными глазами, и он, конечно, имел веские основания для привлечения их двоих вместо использования собственных специалистов компании.

Харри потянулся за чашкой кофе.

– Если то, что вы нашли, правда, то я еще больше заинтересован найти людей, которые стоят за этим контрактом. ― Он повернул монитор обратно к Миккелю и добавил: ― Не ошибайтесь, Бак более коварен, чем кажется.

Миккель выключил компьютеры и встал.

– Давайте продолжим в гостиной.

Гостиная ― было громким словом для тесной комнаты, но благодаря панорамному окну она была наполнена светом. Они сели друг напротив друга, Миккель рассматривал страницы контракта.

– Вот что-то я не понимаю… Что фармацевтическая компания делает с генетически модифицированными растениями?

Харри мельком глянул на диаграмму в блокноте.

– Позвольте мне проиллюстрировать. Бак Фрейзер является председателем и главным исполнительным директором холдинга ГлобалХим, который имеет целый ряд связанных химических и фармацевтических компаний. Исследования были сделаны в рамках одной компании, которая относится к другой, которая, в свою очередь, относится к третьей, ОДНАКО, все предприятия принадлежат ГлобалХим. Это как совместный научно-исследовательский центр, который работает во всех подразделениях. ― Харри положил карандаш и добавил: ― Я не эксперт, когда речь идет о науке, но знаю, что компании разрабатывают травяные лекарства. Это объясняет ГМ траву.

– Вы не возражаете определению «фитотерапия»?

Харри улыбнулся.

– Я, на самом деле, знаю немного, как это происходит. Несколько лет назад я работал над делом древней фитотерапии в Шотландии. Как правило, она основана на травах и растениях, свободных от синтетических добавок, и в лучшем случае без применения удобрений и химикатов. Вопрос, можно ли ГМО назвать органическим в традиционном смысле этого слова? Еще больший вопрос, как анонимная компания Гениом может проводить исследования в различных сегментах и предлагает патенты на все? ― Харри посмотрел на Миккеля. ― Что-то подсказывает мне, что мы должны копать глубже, если хотим добиться успеха в поиске людей, стоящих за этим контрактом.

– Если бы я точно знал, что мы ищем, то я бы гарантировал вам, что мы найдем это.

– Умник! Не забудьте отчет для ГлобалХим с выходом на новые рынки, основанный на исследованиях других ученых в результате блокирования потенциальной конкуренции.

Миккель нахмурился.

– Возможно ли сохранить новаторские исследования в секрете надолго? Конечно, нет, когда участвуют патенты! Знание доступно, и патенты… С чего мы начнем, Харри?

13

Альберт Нуган выглянул из окна своего кабинета на втором этаже и увидел засаженную деревьями аллею, ведущую от ворот с электронным управлением в пределах огороженного парка к главному входу.

Это была необычная клиника, находящаяся на полпути между Мюнхеном и Штутгартом. Она совмещала клинику и исследовательский центр и была расположена в средневековом замке, что давало значительные преимущества.

Во-первых, потому что романтическое здание символизировало силу; во-вторых, горный массив вокруг замка предотвращал любопытные взгляды случайных прохожих. Никто, кроме немногих избранных, не имел доступа к научным исследованиям, которые проходили в пределах лабораторий, в специально переоборудованных комнатах в одном из крыльев замка. Гости и пациенты, которые пользовались услугами клиники с ее идиллическим окружением и научными достижениями, могли попасть в нее только по предварительной записи.

Альпенроуз, оригинальное название замка, сохранил большую часть фасадов благодаря дорогостоящей реновации средневекового строения – трехфутовые гранитные и известняковые стены высотой в четыре этажа. На окнах были кованые металлические решетки с красивым узором в виде тюльпанов, которые в свою очередь служили больше целям безопасности, чем просто украшением. Все было защищено электронной системой сигнализации. Две башни с медными шпилями, которые изначально служили дозорными постами, были просто причудливой деталью, а башня с часами в центре массивного здания добавила романтический оттенок и была украшена балконами. Однако не было ничего романтичного в отношении целей Альпенроуз.

По мнению Альберта Нугана, одной из проблем обеспечения репродуктивных предпочтений было то, что клиенты, вкладывающие средства в заранее определенные гены для своих будущих детей, не понимали, что получить все это практически невозможно. Часто это был выбор ума или внешности, и повторяющийся вопрос заключался в том, какими должны быть сами родители.

Хотя были исключения из этого правила, но они были немногочисленны, и Нуган признавал, что одно не обязательно исключает другое, гарантировать это было просто невозможно.

Другим аспектом, хотя и не менее значительным, было предоставление доноров, которые чаще всего были мертвы и чрезвычайно дорогостоящие. Проекты оказались настолько дорогими, конечно, из-за современных научных исследований. Проект генетического наследия представлял собой передовые международные исследования ДНК и стволовых клеток. Чрезмерные затраты были вызваны также в связи с привлечением лучших научных умов, которые были свободны в своих исследованиях и могли не моргнув глазом потратить целое состояние в поисках имитации «жизненных чудес».

Спорный вопрос был в том, являются ли методы получения «сырых материалов» от умерших гениев с конкретными генами этически и морально обоснованными. Но также, независимо от менталитета, стоимость не была предметом переговоров, она должна была быть высокой, и не в последнюю очередь с психологической точки зрения. Редко, но, тем не менее, деньги, давали повод для беспокойства клиентов.