Его голос был резок, но гомункул не повиновался. Он помялся на месте. Его не далекий ум разрывался между выполнением и неподчинением.
– Чего ты ждешь? – Спросил старик.
– Это нужно для него? – Рявкнул гомункул, указывая волосатой лапой на сосуд, где виднелась человеческая фигурка.
– Да, – ответил старик, – когда мой сын вновь обретет облик человека, ты будешь подчиняться ему. Ты обязан… – но колдун не договорил.
Животное испепеляющее посмотрело на него. Горло старика сжалось судорогой страха. Он понял, что не должен говорить так с этой тварью. Но было уже поздно. Из груди чудовища вырвался приглушенный рык, и он двинулся вперед. Колдун попятился, загородив собой сосуд со своим детищем. Глаза гомункула горели; в горле клокотала ненависть. С каждой минутой чудовище приближалось.
– Остановись! Я приказываю тебе, мерзкая тварь! Ты не посмеешь, я создал тебя. – Но слова колдуна потонули в яростном реве зверя.
Житель ада метнулся вперед. В одно мгновение он оказался рядом с человеком. Огромной лапой монстр оттолкнул старика от стола и в недоумении посмотрел на колбу.
Отлетев к стене, колдун ударился головой. Его седые волосы медленно окрашивались в алый цвет крови. Не в силах удержаться на ватных ногах, старик осел на земляной пол подземелья. Его старческие глаза плохо видели в свете свечей. Все расплывалось. Он чувствовал, что слепнет, и не мог препятствовать неминуемой слепоте. Но сердце старика видело лучше, чем глаза.
Гомункул взял сосуд, и рассмотрев его, поднял над головой.
– Нет! – закричал из последних сил старик.
Но звон разбившегося стекла был ему ответом. Фигурка исчезла, и жизнь угасла навсегда. Ужасный смех нелюдя потряс стены подземелья, отдаваясь эхом. Гомункул обернулся, и тяжело ступая, пошел к колдуну.
Колдун не мог пошевелиться. Он еле слышно дышал, вслушиваясь в звуки подземелья.
– Ну что, человек!? Что теперь ты скажешь? Ты не что перед моей силой. Силой, которую даровал мне ад! – Чудовище вновь расхохоталось.
Монстр склонился над стариком, поднял его одной рукой, щелкнув зубами.
– Я буду могущественен… Черная Книга поможет мне. И тебе, ничтожный старик я разрешу увидеть свою власть. Но прежде, ты должен знать, как я ненавижу тебя…
И встряхнув старика, гомункул разжал волосатую ладонь. Острые, как бритва, когти блеснули в воздухе и вонзились в тело человека. Колдун застонал, но не сказал ни слова. Продолжая рычать, адское существо с беспредельной ненавистью вспороло ему живот. Старик дернулся. Гомункул с жадностью внимал страданиям своего создателя.
– Мучайся, – взревел он, – ощути и ты те мучения, которыми ты вознаградил этот город.
Зарычав, зверь поднял старика и повесил на крюк. Он еще что-то говорил, но слова походили на вой. От нестерпимой боли, которую источало тело старика, превратившееся в одну рану, колдун бился в судорогах. Он приложил руку к животу, и его ладонь окрасилась в алый цвет. Старик посмотрел на пальцы, но ничего не увидел. Кромешная темнота смежила его старческие веки. Он был слеп.
Старик не увидел, как гомункул нашел Черную Книгу. Упав на колени, монстр с трепетом перебирал страницы запретных скрижалей. Он не мог понять их смысл. Чудовище то рычало, то выло, круша все в ярости.
Старик думал, что сойдет с ума от нестерпимой боли и воя животного. Он чувствовал, как потоки крови льются по его ногам, пропитывая одежду, и шлепаются на пол, заливая все вокруг. И вот когда старик ощутил, что ему осталось совсем немного, он собрал силы и крикнул. Его слабый голос отразился в темноте подземелья:
– Люцифер! – слепые глаза смотрели в небо, – Единственный мой бог и наставник, покарай мерзкую тварь, отвергшую своего создателя…
Его рука вытянулась вперед.
– И забери меня…
Голос оборвался. Рука беспомощно повисла. Но точно внемля его словам, темные небеса разверглись. Гром и молнии осветили город, сойдясь воедино над развалинами дома колдуна. Подземелье вспыхнуло от небесного огня. Оно превратилось в горящее море, пожирая все на своем пути. Огонь очищал от зла это место.
Сквозь языки пламени метался призрак. Испуг был написан на его прозрачном лице. Он предчувствовал конец. Он знал, что если сгорят ветхие кости скелета – он исчезнет в преисподней. Его останки лежали в объятом пламенем гробу. Привидение бесновалось, глядя, как огонь лизал крышку старого гроба. Еще мгновение и, он проник внутрь. Призрак не мог помешать этому. Он был бессилен. Его тень то появлялась, то исчезала, когда огонь безжалостно, точно остервеневший зверь, глотал трухлявые кости. Вдруг призрак вскрикнул и исчез, словно растворился в вечности. А его голос еще витал в подземелье наполненном дымом.
Огонь рвал рукописи, с каждым всполохом подбираясь к висевшему на крюке колдуну. Языки пламени пробежали по одежде, пожирая ее. Мертвое тело еще минуту корчилось в потоках пламени, точно глина в руках скульптора. А потом шумно рухнуло в море огня. Сожрав человека, огонь зашумел, раздуваемый ветром.
Чуть-чуть помедлив, точно раздумывая, пламя бросилось на гомункула. Алая обжигающая волна объяла черное тело твари. Чудовище боролось. Оно выло и стонало, и этот рев был ужасен. Точно гигантский факел, гомункул носился по подземелью. То падая, то поднимаясь, он снова пускался в вихрь безумной борьбы, быстро слабея.
Пламя угасало, и подземелье колдуна вновь утопало во мраке. Оно озарялось всполохами огня, которым было покрыто чудовище. Его рык переходил в гортанное бормотание. Без сил гомункул упал на колени и из мерзкой глотки вырвался предсмертный вопль. Он был настолько ужасен, что кровь застывала в жилах. На мгновение он покрыл все звуки природы, переполняя тяжелый, спертый воздух подземелья. Гомункул походил на огромную, яркую звезду, летящую из царства вселенной, и бесследно сгоревшую в слоях атмосферы. Он уступал силе огня, обсыпаясь в пепел. В нем гасла великая не земная сила, призванная назад адом.
Шипя и подрагивая, огонь потух. Кроме черного пепелища, ничто не выдавало разыгравшейся трагедии. Ветерок проник в подземелье. Он закрутил вихрем пепел. В этот момент земля разверглась, засасывая кучку черных углей, когда-то бывших телом чудовища, носившего названия – гомункул.
Ад забрал свое творение, поселившее зло в маленьком городке. Чары проклятья рассеялись с туманом, при первых лучах восходящего солнца. Но еще долго никто из людей не селился в этом чертовом месте. Здесь старые стены хранили молчание и не раскрывали тайн.
Я не знаю, когда это было. Может пять, может шесть веков назад. Этого вам никто не скажет.
К О Н Е Ц.