Глава 9
Три десятка дружинников спускались к Волге-реке. Широко раскинулась речка русская. Хорошо душе на тех берегах, привольно.
Вдохнул широкой грудью Ярослав воздуха свежего утреннего. Вот оно, прибыли!
– Встанем лагерем в лесочке рядом, чтобы никто нас не приметил, – указал он Мстиславу на лес дремучий.
И помчали всадники к лесу. Дружинники перекликались меж собой весело. Да один Ярослав хмурый был. Радомир пытался на разговор его вызвать, а тот только отмалчивался, думу свою думывал.
Вот и сейчас, как встали лагерем посреди леса дружинники да сели подле костра, новгородец к ручейку отошел, что был недалеко, и сел в одиночестве.
Никто не решался расспросить, что же с ним случилось. Из Киева уже такой выехал, суровый да молчаливый. Мстислав же Радомиру намекнул, что, мол, со Святославой что-то не сладилось. А Ярослав как имя ее услышал, так рассвирепел, что решили други его навсегда про девку ту молчать. Вот и сейчас сидит себе витязь отдельно да смотрит в черную ночь, будто волк на луну воет.
Но шло время. Зима подбиралась к Волге-реке. Местные племена прознали, что в лесу дружинники поселились. Стали к ним хаживать да товары менять на деньгу киевскую. Вятиче же пока держались обособленно. Не доверяли дружинникам княжеским, следили за ними пристально. Вот и решил Ярослав к ним сам пойти. Взял с собой Радомира да Мстислава и направился к вятичам в селение.
Те его с почетом встретили, но не кланялись. Новгородец же сразу приметил, что воины славные есть в племени. Жили просто, но всегда были наготове отразить атаку врага.
Ярослав потолковал с их вождем, мол, с дружбой они пришли. Сам князь Киевский того желает. А вятичи его не слушали, все более молодца рассматривали. Тут вождь и сказал ему:
– Дружбу предлагаешь, молодец, а достоин ли ты ее? Покажи, какой ты ловкий да сильный, победи нашего воя. Вот тогда о дружбе и будем говорить.
Ничего витязю не оставалось, как на поединок выйти с молодым вятичем. Да тот крупный был детина, руки, как у медведя. Но не испугался дружинник киевский, чай, и медведей заваливал.
Сцепились молодцы врукопашную, да как стали крутить друг друга да бросать на землю сырую, будто звери хищные. Казалось было, что вятич скоро победит Ярослава, да тот не сдавался. Хитростью его в ловушки свои заманивал, пока не повалил на землю и руку так не заломил, что тот взвыл о пощаде.
– Хороший ты воин киевский, уложил нашего брата. Будет тебе дружба вятичей! – улыбнулся вождь племени да Ярослава обнял.
Так и стали они дружбу водить. Дружинники с молодцами вятичей тренировались, обучали друг друга приемам разным. Киевские мечом да булавой махать, вятичи – охотиться да дичь выслеживать.
– Видишь, как наш брат с вашим сдружился. Вон какие у тебя молодцы, –сказал радостно Ярослав вождю. – Хочешь, послужат они князю Киевскому, покажут силушку свою да почет женкам привезут?
Задумался вождь вятичей. Понял, на что намекает дружинник киевский. Хотел воинов взять новых князю на службу.
– Я бы их и отдал, да только не все здесь князю Киевскому рады. Там, за лесом, есть еще одно селение вятичей. Если воинов вам отдам, те на нас нападут и перебьют как предателей. Уж больно им волюшка дорога, никому кланяться не станут.
– А князь Киевский и не просит кланяться, только дружбу водить хочет. Может, растолкуешь им то?
– Не послушают. Здесь давно уже прознали, что в лесу вои из Киева обосновались. А когда кому-то из наших в голову пришло с вами шкурками обмениваться, так сразу перерезали ему глотку вятичи из другого селения. Поминай теперь, как звали.
Да, сложное было дело. Но Ярославу нужны были воины дополнительные. Самому князю добыть обещался.
– А сколько у них там молодцев? – спросил новгородец, прикидывая свои шансы, если силой решат разобраться с непокорным селением.
– Молодцев у них пятьдесят, не более.
– Тогда пойди и скажи им, чтобы добровольно к нам пришли, иначе мы их всех перебьем.
Вождь племени посмотрел на киевлянина удивленно, но волю того исполнил. Пошел через лес к селению вятичей да сказал все как есть. Те расшумелись, мечи похватали. Стали вождя ругать, что позволяет пришлым так срамить их племя. Но вождь только отмахивался, мол, дружинники сильные да храбрые. Однако вятичам разъяренным указал, где лагерь киевлян стоит. А Ярославу того и надо было. Он предусмотрительно дружинников своих на охоту отправил, а другов вятичей, с кем тренировались, к себе позвал. Мол, пусть в лагере поживут да почувствуют жизнь ратную. Те и пришли к дружинникам на постой. Да только ночью на вятичей свои из другого селения напали да убили несколько молодцев своего же племени, не разобрав в темноте, кто перед ними. Когда же нападавшие поняли свою ошибку, стремглав из лагеря обратно в селение побежали.
Вождь вятичей поутру, осмотрев трупы своих молодцев да сына там своего обнаружив, так разгневался, что попросил Ярослава за него отомстить да перебить селение непокорное. Давно вождь на них зуб точил, что ни во что его мнение не ставят, вот и повод сам собой отыскался. За сына отомстить –дело правое!
А десятник того и добивался. Перебить непокорных вятичей да с вождем и его молодцами не рассориться, кои тоже за своих убитых братьев просили отомстить.
***
Вышел Ярослав на селение непокорное со всей своею дружиною в полном оружии. Напали на село оборонявшееся. Старательно вятичи атаки киевлян отбивали, уже трое дружинников погибло, да не равняться им с киевскими воями, к ратному делу приученными. Когда последний воин вятичей пал со стен оборонительных под ноги Ярослава, опустил он меч окровавленный. А глаза огнем Перуновым горят, на руках и лице кровь вражеская. Но стоит новгородец, улыбается. По нраву ему кровь пришлась. Приказал он своим воям сжечь село дотла, дабы другим племенам показать: кто Киеву враг, того ждет участь страшная!
Накинулись дружинники на село да такой погром учинили, что ни одной хижины целой не осталось. Всюду дым столбом от пожаров, вой бабский стоит да трупы непокорных мужей по оврагам валяются.
А Ярослав идет себе по горящему селению с гордо поднятой головой да глазищами волчьими сверкает. Вот он, вкус крови и дыма! Везде смерть и страх, а сердце его неспокойное радуется.
Вдруг из сруба, огнем охваченного, девка молодая выбежала, да с волосами рыжими, огненными. Прямо перед Ярославом выскочила. Тот кинул на неё свой взор грозный, пылом сражения затуманенный. И очень уж она ему кого-то напомнила. Схватил тут же новгородец девку недумаючи, дернул за волосы, чтоб лицо свое к нему подняла, да заглянул в глаза ее, те зелеными были. Всего его передернуло от гнева лютого в тот же миг. Вспомнил, кого девка ему напомнила. Лживую киевлянку с такими же очами изумрудными.
И бросил тогда Ярослав несчастную на землю да ногу в сапоге грязном и окровавленном на спину ее водрузил.
– Коли жить хочешь, моих дружинников будешь обслуживать, – грозно рыкнул. Славно придумал!
А дружинники глазами засверкали, потянули свои лапы к девице.
– Нет, нет! – закричала девка от ужаса да за сапог Ярослава уцепилась.
Вой киевский на нее только глянул холодно, глаза кровью залиты, словно ничего не видят пред собой. И прочитала девица в глазах волчьих приговор себе смертный. Рука сама из-за спины Ярослава меч острый достала, как, сам потом не помнил, но засверкало лезвие на шейке лебединой. Из горла девичьего кровь хлынула, и упала несчастная подле его сапог замертво.
Ярослав, словно ничего перед собой не видя, словно всё в каком-то кошмарном сне ему причудилось, с мечом опущенным прочь пошёл. А дружинники лишь молча провожали его взглядом, то на него, то на девку мёртвую поглядываю недоумевающе. Радомир же, что рядом стоял, совсем помрачнел. Нехорошо все это было, ой как нехорошо! Но решил ничего не говорить Ярославу. Понимал, что тому надобно на кого-то злость свою выплеснуть, вот и попалась ему эта несчастная с рыжей копной да глазами зелеными, как у Святославы киевской. А что жалеть о том будет Ярослав, сомнений не было.
***
Но Ярослав думам тяжким не долго придавался, в тот же день пил мед с вождем вятичей, победу свою первую праздновал. Да больше положенного наливал, видать забыться хотел. А вождь перед ним все заискивал да другом звал.
«Не проведешь меня, хитрый лис, чай, чую я нутро твое испуганное. Забоялся меня, вот и пляшешь сейчас, как пес прирученный!» – подумывал про себя Ярослав да улыбался вождю приветливо. А глаза холодными оставались.
Вождь тоже почувствовал, что перед ним не юнец хвастливый и самовлюбленный, а зверь хищный, что улыбается приветливо да присматривается, думку свою думая. Что не по ему будет, сразу меч вонзит в горло старческое. И понял вятич главный, что и воинов даст киевлянину молодому, и дружить станет. А иначе и быть не могло с таким волком лютым.
Когда же празднование закончилось, все спать увалились в угаре пьяном, и вятичи, и киевляне. Ярослав на свою солому подле друзей верных бросился да заснул как младенец, будто и не было сегодня ни боя первого, ни пожара, ни девки, без вины убитой. Да только посреди ночи ворочаться да шептать во сне начал:
– Слава…
Почти никто того не услышал, все спали как убитые. Один Радомир все слышал, не спалось ему. Недобро на душе было. О друге своем все думал, что с ним такое случилось? Очень уж изменился. В Киеве вон каким был, всех девок хороводил. А здесь жестоким стал да лютым, как зверь.
– Славочка… – снова прошептал Ярослав во сне да захрапел громко.
Радомир пуще прежнего нахмурился. Не первый раз уже друг во сне имя девицы киевской вспоминает. Неужто она сделала с ним недоброе? Вот же ведьма огненная! Видать разбила сердце молодецкое. Да не просто разбила, а очернила его. Никогда Радомир бы не подумал прежде, что Ярослав на жестокость способен. Но сам всё видел, как и знал, что жестокость мучить Ярослава станет, не спасётся, погубит его чернота, что внутри его всего разъедать зачала.
Глава 10
Медленно, но верно наступила зима. Вои киевские вместе с вятичами продолжали охотиться да тренироваться. Как братья уже друг другу стали. Да молодцы с других племен к ним подтягиваться начали. Ярослав им то шкурки видные отошлет, на свою сторону переманивая, то медком угостит за своим столом. А дружинники его всю территорию уже обследовали да у местных выведали, когда лед по реке пойдет, когда паводок начнется. Да про хазар постепенно выспрашивали: как много, как часто набеги делают, кто у них главный.
Все шло как надо. Ярослав доволен был делами своими. И воинов для дружины киевской приобрел, и дружбу с местными завел, и про хазар все разузнал. Оставалось только весну ждать, а вместе с ней и князя Киевского во главе дружины основной.
Как-то поутру, пришел к Ярославу вождь вятичей да девку с собой привел. Хороша была собой и приветлива. Косы русые, глаза синие, носик чуть вздернут задорно.
– Дочь моя родненькая! – представил вождь приведённую. – Хозяюшка хорошая, и есть приготовит, и за скотиной проследит, да женой верной будет воину киевскому.
Ярослав поначалу не понял, к чему это вождь клонит. А когда осознал, нахмурился. Хорошо, что Радомир рядом стоял. Закрыл он спиной друга от глаз вождя.
– Не горячись. С вождем так нельзя!
– Не нужна она мне, зачем он ее привел?
– Видно, породниться с Киевом хочет, вот и привел.
– Пусть обратно уводит.
– Да ты не спеши, посмотри на девицу. Вон какая хорошенькая да славная.
Посмотрел Ярослав через плечо на дочь вождя. И вправду славная. Да только на душе у него все равно холодно и черно. Повернулся к другу своему.
– Ты же знаешь, как я к ним отношусь. Все для меня одно, хоть славная, хоть нет. Коль женой моей станет, битая будет ходить. Не потерплю я неповиновения.
Радомир только вздохнул. Друг правду говорил.
– Однако нельзя вождю отказывать. Он и воев дал, и дружбу с нами ведет. Вот и дочь свою предлагает. Перед приходом князя Киевского нехорошо вождя расстраивать.
– Да если дочь его битая ходить будет да в слезах, он тому тоже не порадуется.
– И то верно. Делать-то что тогда?
Ярослав призадумался. Решение само пришло, недаром хитер был да смекалист. Повернулся он к вождю да заулыбался. Поклонился ему, затем девице.
– За честь такую спасибо тебе, вождь вятичей. И девица твоя пригожая да славная. Друг мой рад будет такой женушке. Он у меня самый лучший воин, да десятником уже стал.
Радомир сперва обомлел. Не о нем ли речь? Да как мог Ярослав так поступить, зная, что он Миле киевской обещался! А новгородец подмигнул ему, чтоб не хмурился.
– Мстислав, мой брат названый, – воин ловкий, храбрый. Он ей мужем хорошим будет. Позови его! – приказал Радомиру.
Тот сразу же из избы во двор кинулся, друга искать, чтоб новостью радостной огорошить.
Вождь же вятичей пригорюнился. Обхитрил его молодец киевский. Друга своего предложил, сам не отказавшись, будто и не понял, что ему девка была приведена. Однако дело сделано. Сам дочку свою привел, чтоб за киевского воя отдать, вот и отдаст, а за какого, уже не значимо.
Мстислав вошел в избу взволнованный. Радомир ему новость во дворе прямо в лоб сказал. Тот сначала подумал, что шутка это. Да сразу понял, что нет, когда друг за собой потащил да приговаривал, чтобы тот поспешал, чай, невеста заждется и за другого выскочит.
И стоял витязь на пороге избы с видом испуганным.
– Вот он, брат мой названый, друг лучший. И от стрелы прикроет, и от меча вражеского, – хлопнул новгородец Мстислава по плечу, подбадривая. – А вот невестушка твоя стоит. Ты смотри на нее, какая хорошенькая да славная!
Подтолкнул Ярослав друга судьбе навстречу. Мстислав девицу оглядел. И вправду хорошенькая! Вон какие глаза красивые, синие, как само небо. Чай, красивее, чем у Ростиславы киевской. Девка его тоже всего осмотрела. Да не улыбнулась в ответ, лишь головку красивую приопустила для скромности.
– Ну что, по нраву тебе невестушка? – спросил Ярослав.
– По нраву, – ответил Мстислав да слюну сглотнул от волнения. И не думал жениться, а вон как судьба распорядилась.
– Ну, если и тебе, девица, жених наш по нраву, то скажи об этом, не таись. А там и свадебку сыграем на неделе.
Дочь вождя задумалась на мгновение, однако дала свое согласие. Хоть не мил был ей жених. Она другого выбрала, с глазами серыми. Сразу почувствовала в нем и силу мужицкую, и волю непреклонную. А ей взамен главного воина какого-то молодца хлипкого подвели. Она, дочь вождя, была большего достойна. Однако делать нечего. Батюшка хотел породниться с киевлянами, вот и выполнит она его волю. А жизнь длинная, все может измениться, и будет с ней воин-волк. Клятву в том себе дала. А девку эту звали Ярмилой.
***
Как отгуляли свадьбу, через неделю после сватанья, Мстислав на руках отнес женку молодую в свой сруб. Сруб тот ему дружинники поставили как подарок на свадьбу, чтобы мог жить с девкой отдельно да любиться вдоволь, никого не стесняясь.
Положил Мстислав Ярмилу на тюфяк соломенный и стал одежки с себя снимать да девицу разглядывать. Вон у него какая жена славная! Гордая, красивая, губы пухлые, косы русые до пояса. А когда полностью разделся, к ней рядом присел, стал ее одежки стягивать, да так нежно, чтобы девицу не спугнуть. Ярмила же поддавалась да улыбалась мужу своему, а на сердце холод был лютый. Ее и раньше молодцы лобызали, знала уже, что такое ласка мужицкая. Лучший воин вятичей в женихах ее ходил. Помнила, как он жестко прижимал ее к своей груди могучей, как за косы брал да головку наклонял для поцелуя. Нравилось девке, когда с ней мужик себя хозяином вел. А этот вон руками трясущимися платье девичье снимает, еле прикасаясь к коже матовой, да глазами заискивает. Не такого мужа желала себе девица! Хотела грозного да властного, такого, как с серыми глазами был. Вот и думала она о другом воине киевском, пока муж ее нынешний над ней корпел да невинностью девичьей упивался.
На следующее утро Мстислав вышел из избы столь счастливый и довольный, что все вокруг это заметили.
– Видно, ночка горячая была, вон как светишься! – подшучивали дружинники да завидовали, что ему так повезло. Девица ему красивая досталась.
Разыскал начальника своего Мстислав да по-братски его обнял.
– Ну, спасибо тебе, Ярослав. Удружил. Такую женку мне дал. Да отчего себе не взял? Ведь тебе сначала предлагали.
– Ты же знаешь, как я к бабам отношусь. Не женюсь никогда. Буду Перуну служить вовеки. А ты вот радуйся счастью своему да сыновей рожай всем на радость, Киеву на подмогу.
Друзья снова обнялись. Тут из избы Ярмила вышла, платочком покрытая, как и было положено молодухе замужней. Увидела она друзей, да глазки ее заблестели. Но не от созерцания мужа своего, кой к ней спиной стоял, а от вида того, сероглазого. Ярослав приметил краем глаза, что она ему улыбается. Не понравилось ему это. Недобрый знак это был после первой же ночи с мужем. Нахмурился и отвернул свой взор от девицы.
Так и стали весны дожидаться. Мстислав – Ярмилой своей восхищаясь, а Ярмила – Ярославом. Новгородец же все время ее избегать пытался. Давно у него девки не было, а эта, с глазами синими, так и манила, так и призывала к себе. То бедром вильнет, чтоб только он увидел, то косой случайно заденет об руку, то улыбнется как бы невзначай. Ярослав только отругивался да дальше шел. Не хотел он к жене друга приставать. Не по-честному это было. А Мстиславу сказать не решался, чтобы тот жену свою приструнил. Видел, как он на нее любовным взглядом смотрит. Не хотел друга расстраивать. Да зря!
***
Как-то раз Ярмила его одного в избе подловила, когда и Мстислав, и Радомир на охоту ушли. Зашла внутрь, мол, воды свежей налить начальнику мужа своего. Новгородец даже глазом на нее не повел, зарисовки местности рассматривал.
Ярмила же прямо перед ним наклонилась так, чтобы очертания пышных бёдер под сарафаном проявились, и стала как ни в чём не бывало водицу студеную наливать в лохань для умывания. Новгородец еще ниже голову к столу склонил, чтобы не смотреть. Девка выпрямилась, когда дело свое сделала, да на него обернулась. Глаза серые в зарисовки смотрели внимательно.
– Может, умоешься, Ярослав?
– Позже.
– Умойся, воин киевский, пока водица студеная, – стоит Ярмила, вся такая сочная, пышная, улыбается ему приветливо да глазками сверкает.
– Сказал – позже. Иди в свой дом! – гневно рявкнул Ярослав, да почему-то захотел, чтобы она тут осталась, такая бесстыжая, славно сложенная, груди у нее вон какие аппетитные, вздымающие, высокие, соками налитые.
Девица же словно мысли его прочитала, ближе подошла, качнув мягко бедрами.
– А что же ты рассматриваешь-то?
Ярослав ничего не ответил, только смотрел, как девка к нему приближается, бедром виляя. А когда Ярмила вплотную к нему подошла, ручку свою девичью ему через плечо закинула.
– Да чего же ты, воин киевский, такой стеснительный? Чай, понял уже, что люб мне. А я тебе…
От такой наглости и бесстыдства замужней девки вскипела в Ярославе кровь волчья. Загнул он руку ее да швырнул искусительницу на стол с силою.
– Знай свое место, подлая! – крикнул.
Ярмиле больно стало, но она лишь пуще от того разгорячилась. Наконец руку мужскую почувствовала! Ох как истосковалась по мужику сильному. Рассмеялась девка десятнику княжескому в ответ да улыбнулась призывно, губки страстно приоткрыв. А в синих очах огоньки пляшут, заманивают.
Не выдержал Ярослав, развернул ее к себе задом, на стол водрузил да вздернул вверх юбки.
«Вот сучье племя!» – выругался про себя новгородец, но не остановился, дело своё делая. Давно у него бабы не было, ох как давно! А Ярмила все бедрами покачивала, так по нраву ей грубость мужская пришлась.
– Ах, тебе нравится? Распустилась, подлая! Я тебя за мужа твоего сейчас так поотхаживаю, чтобы знала, как другим молодцам улыбаться!
И разорвал Ярослав на спине девичьей сорочку грубую да начал лупить по спине кожаными ремнями поясными. Этого девка вовсе не ожидала, совсем по-другому застонала, стала вырываться бойко. А дружинник не таков был, чтобы от него девка без воли его сбежала.
– Вот тебе, змея! Вот тебе, подлюка вятская!
Стегал её и стегал, пока рука сама не замедлилась. Ярмила тут же из-под него выскользнула. Лицо заплаканное, спина вся в ссадинах красных. Натянула кое-как на себя рубашку разорванную да к выходу побежала.
– Стой! – крикнул Ярослав повелительно. Девка замерла. Не смела ослушаться тона такого.
– Коли еще раз придешь, придушу, – спокойно сказал новгородец и блеснул глазами волчьими холодными, как нож в грудь воткнул.
Ярмила оглянулась на него испуганно да выбежала из избы. Благо во дворе никого не было, все дружинники на охоте, никто и не заметил девку опозорившуюся.
А когда прибежала к себе в избу, кинулась на кровать да расплакалась. Плакала она от своей же глупости. Вон ей какого мужа нежного да доброго судьба послала, а она того не заметила, все на серого волка сматривала. Да обманулась девица. Думала, что полюбовниками станут, а он совсем другое задумал, своё взяв, отлупил да выгнал с позором. Ох как ошиблась-то! Поняла, что не будет властвовать над ним да любиться всласть. Не нужна ему. Вон и грязными словами поносил, змеей и подлюкой называл. Да она и есть такая, мужу славному изменила, честь его попрала. Завыла от мыслей горьких, как зверек раненый, Ярмила. Да изменить уже ничего нельзя. Чай, муж заметит синяки на спине девичьей и допрос учинит.
***
Так и сталось. Вернулся Мстислав в избу свою да застал женку тихо сидящей около оконца. Кинул он ей под ноги шкурки богатые, стал рассказывать про ценность меха каждого да по спине погладил нежно. А Ярмила как дернется от боли! Муж сразу это заметил.
– Что с тобой, Лада моя? Чай, больно тебе?!
Женка только слезу сглотнула, но осталась сидеть молча.
Мстислав призадумался. Неладное что-то с его женкой произошло, пока он охотился.
– Сними рубаху, – сказал спокойно, но повелительно.
Ярмила послушалась. Все равно не скроешь уже. Сняла рубаху, оголив синяки от рук мужских.
Мстислав побелел как полотно.
– Кто? – лишь спросил мучительно.
– Ярослав, – тихо ответила девица.
Отшатнулся молодец от услышанного.
– Врешь, подлая!
– Не вру, вы на охоту ушли, он один здесь и остался.
Не хотел верить своим ушам Мстислав. Чай, с Новгорода самого с Ярославом не разлей вода были. Не мог он поверить, что друг верный женку его тронул. Но синяки сами за себя яснее ясного говорили. Понасиловал все-таки брат названый!
Мстислав молча поднялся, подошел к мечу своему, что на стене висел да сверкал острием холодным. Взял его в руку правую и направился к выходу.
– Не ходи, муж мой! – крикнула Ярмила да в ноги ему кинулась.
– Отстань, баба! Он меня посрамил, вот пусть и ответит.
– Не пущу, убьет он тебя!
– Это мы еще посмотрим, – и Мстислав оттолкнул Ярмилу.
Но та на ноги вскинулась да грудью девичьей проход загородила.
– Не ходи, он ни в чем не повинен!
Мстислав замер.
– Говори!
– Я сама, сама к нему пошла! Он и не звал меня, а я решила водицы ему свежей принести. Сама его завлекла на беду, бедрами качала да улыбалась. Сама к нему подошла да юбку вздернула. Вот и не сдержался. Знала, что не сдержится. За тем и шла!
Муж стоял как громом пораженный. Когда же осознал слова девичьи, его чуть не стошнило от признания мерзкого. Лучше бы не говорила того вовсе, ведь полюбил он ее.
А Ярмила не жалела, что сказала правду. Может, хоть сейчас ее побьет да силу мужскую выкажет.
Мстислав же оперся о стену, тяжело дыша. Обидно ему было, что друг женку его понасиловал. Да ведь понимал, что нет в том вины Ярослава. Кто б на его месте сдержался, если баба сама себя предлагает? Да никто! Не родился еще такой муж на свете белом.
Посмотрел на жену свою Мстислав, подошел к ней вплотную да приставил холодное лезвие к шейке девичьей.
Ярмила вздрогнула, поняв, что ее ждет. Но лишь улыбнулась молодцу.
– Вот и доказал мне, муж возлюбленный, что ты сильный воин да славный. Не разобрала я в тебе того ранее, вот и поплатилась.
И сверкнуло лезвие меча, как мгновение. Ярмила замерла, а затем сползла на пол, будто заснула. Мстислав отбросил в сторону меч окровавленный да заплакал скупой мужской слезой над телом мертвой жены. А потом взял ее на руки да вышел во двор, к избе начальника своего направляясь.
Дружинники, товарища увидев, хотели было его поприветствовать, да заметили, что беда случилась. С одежки жены его кровь капала.
Ярослав у входа в свою избу стоял да о чем-то с Радомиром горячо спорил, когда заприметил друга своего с женкой мертвою на руках. Подошел к ним Мстислав да бросил тело бездыханное молодицы опозорившейся на землю к ногам брата названого.
– Убил я ее, сам убил, – сказал спокойно.
Ярослав хотел было что-то сказать, да Мстислав молчать ему велел.
– Все знаю. Она мне все сказала, что не виноват ты, сама к тебе пришла да соблазнила.
Сглотнул Мстислав да продолжил:
– Не виню тебя ни в чем. Просто мне время нужно, чтоб забыть все это.
И прочь пошел, оставив женку мертвую у ног друга своего.
Ярослав побелел как полотно, не смог с места сдвинуться. Радомир, что рядом стоял, первый себя в руки взял. Накрыл он плащом своим воинским тело женское да к дружинникам обратился:
– Позовите всех вятичей да отца ее. Будем провожать, как княжну Киевскую, чай, не простая девка померла. Да скажите, что никто ни в чем не виноват. Судьба у нее такая, печальная.
– А ты в дом иди да медка выпей, – сказал он Ярославу. – Нет твоей вины в этом, не кори себя.
Однако новгородец последних слов не услышал. В дом же пошел, как велено было. Сел за стол свой, где записи берестяные лежали. Смахнул их рукой на пол да взялся руками за голову, сжимая ее с такой силой, что глаза покраснели. Зарычал Ярослав, как дикий зверь. И рык его все громче и громче становился, а руки все больше голову стискивали. И только выкрикнув всю боль, что на сердце была, отпустил он голову да на стол опрокинулся.
– Ненавижу, ненавижу вас всех, гадюки. – сказал тихо – Друга потерял, брата названого, с коим с детства хаживал. А все из-за вашей подлости да лживости. Причинил ему муки нестерпимые. Не простит Мстислав меня никогда. Не простит… Как же я вас всех ненавижу, змеи подколодные, бесстыжие! – и ударил кулаком по столешнице Ярослав так гневно, что стол надвое раскололся.
***
В тот же вечер в лагере дружинников киевских много народу собралось дочь вождя вятичей провожать. Отправили Ярмилу чинно в дальний путь. Вождь племени сам костер поджигал да слезу старческую пускал. Радомир все это время подле него был. Утешал да заверял, что никто его дочери зла не желал, судьба так сложилась. Ярослав же с Мстиславом, оба бледные да поникшие, стояли порознь и не глядели друг на друга.
Когда остатки костра ветер разметал, разошлись все восвояси по срубам своим. Радомир навязался проводить вождя да за руку все время старца опечаленного поддерживал. Вернулся только через час, уже за полночь.
– Ну что, разорвет он уговор? – спросил Ярослав друга возвратившегося.
– Не разорвет, – сказал тот, улыбаясь. – Понимает сердце старика, что дочка сама во всем повинна. Знал, что Мстислав любил ее, холил и лелеял, чай, сам вождь видел, как он с ней милуется. Ну а коли не оценила мужа своего, вот и поплатилась. Хоть старику и тяжело это признать.
– Хорошо ты все сделал, славно. Всю Русь выручил, – грустно ответил новгородец.
– Да не горюй ты так, Ярослав. Весна скоро, все наладится. Мстислав же сказал, что тебя не винит.
– Это он разумом сказал. А сердцем…
– Время пройдет, простит. Вот увидишь.
– Ну а представь, что я Милу твою так отделал. Ты бы простил?
Радомир нахмурился, но ответил:
– Если бы моя Мила сама пред тобой стала хвостом вилять, убил бы ее так же, как Мстислав свою женку, а тебя бы простил. Баба должна место свое знать. А коли она друзей поссорить пытается, нет нужды в такой бабе! Друг всегда ближе да дороже.
Ярослав благодарно посмотрел на товарища своего старшего, и сердце его немного успокоилось. А может, и вправду Мстислав простит со временем? Сам новгородец такое бы никогда не простил. Но это он, душа у него волчья да злопамятная. А Мстислав другой, тот добрее, мягче, хоть в силе богатырской и не уступает вовсе.
«Ладно, – подумал Ярослав, – весна придет, а там все переменится. Чай, князь Киевский уже на подходе». Мысль эта Ярославу приятно на душу легла. Ему бы скорее в дело ратное броситься. Убивать врагов да кровью горячей Перуна славить. Хотел он забыть, что произошло. Чем больше убьет, тем душе его покойнее станет.
Глава 11
965 год от Р. Х.
Князь Киевский Святослав осматривал свою дружину славную. Вот и молодые стоят дружинники, а вот и вои, в боях уже закаленные, а вот и вятичи храбрые. Улыбнулся князь. Все славно его десятник сделал! И дружбу завел, с кем надо, и воев достал, и про хазар разузнал.
Теперь вел князь дружину свою на битву ратную. Знал, что хазар больше числом и сам каган в бой ведет полчища свои. Да молодой десятник убедил, что бой принять стоит, и место указал, где князю с дружиной должно было расположиться. Князь тогда выслушал Ярослава и план его одобрил. Святослав станет в холмистой местности к лесу спиной, где укрепления поставит да ловушки бессчетные на случай, если хазары захотят его со спины обойти. А каган хазарский со своими полчищами на низине окажется, которая паводками подмыта, что ход их коней замедлять станет да в грязи застревать заставит.
Так и сделал князь. И стоит теперь на холме да хазар поджидает. Вон они, на краю поля собираются. И едва солнце яркое озарило небосвод, схлестнулись хазары да русы в битве ратной да кровавой. А Ярослав в центре битвы самой, бьет врага рукой размашистой. Из лука метко стреляет в конников, что мимо скачут. Чай, десятка два уже уложил. Святослав за всем следит, все видит, да сам только и успевает меч из убитых хазар вытаскивать. Но хазар много, очень много. Ярослав к князю подскакал.
– Дай мне пять десятков дружинников удалых, князь!
– А на что тебе?
– Хочу обхитрить хазар!
– Бери, да только береги их. Нам еще долго биться!
И выступил новгородец во главе воинов, отданных под его начало, да в обход поскакал. Но так, чтобы хазары его приметили. Для того взял он знамена княжеские да поднял высоко.
– Лови их, лови! – крикнул каган своим воинам. – Видишь, одни скачут, сейчас всех сомнем.
Тут же устремилось человек сто за молодцами. А Ярославу того и надобно было, чтоб каган свой левый бок оголил. Когда хазары совсем уже близко были, приказал новгородец воинам развернуться да обратно скакать, а сам дальше помчал, но уже без знамени. Хазары же того не заметили, уж больно знамя хотели отобрать, и дальше за русами понеслись.
Ярослав же во весь опор гнал лошадь свою. Вон каган, прямо перед ним сидит да не ведает, что смерть к нему скачет. Нацелил лук свой меткий витязь да выстрелил. Каган с лошади замертво свалился. Хазары тут же впали в панику, начали убийцу искать. А Ярослав и не прятался, все равно отходить было уже поздно. Хазары быстро его приметили, слишком дружинник от них отличался белокурыми кудрями. Новгородец свой меч выхватил да встал в боевую стойку. Напало на него сразу хазар десять. Отбивался молодец от них умеючи. Кровь рекой лилась. Уложил он всех врагов, да новые к нему бежали. Не выбраться уже. Улыбнулся Ярослав. Помирать, так на поле ратном! О том и просил судьбинушку, чтобы забрала к себе, да побыстрее. Вдруг почувствовал, как кто-то со спины его прикрыл плечом крепким, встав рядом. Повернулся и увидел подле себя Мстислава.