– Со временем узнаешь.
– Тоже с ним?
– Тоже с ним. Ты же сама выбрала его в качестве учителя, и он согласился тебе помочь. У него своя роль, и поверь, ему тоже тяжело. Это-то я точно знаю.
– Откуда? А, ну да, глупость спросила.
– Ты сама хотела в этой жизни изучить цвета любви. Терпи, еще немного осталось, урок практически усвоен.
– Почему так сложно? Мы же вживую практически не общаемся, одна сплошная теория. Мне тяжело переживать это одной, внутри себя, он никогда ничего не объясняет.
– Так было задумано. Зато ты глубоко прочувствуешь свою любовь, поймешь все ее оттенки, и я очень надеюсь, что в конце концов все-таки придешь к нужному нам результату. Пока его нет.
– Нужно избавиться от обиды, да? Нужно любить безусловно? Не требовать ничего взамен?
– Олеся, это правильные мысли. Увы, пока только мысли.
– Да, я хочу взаимности. Признаю, очень хочу взаимности.
– Не углубляйся в эти переживания, они уводят тебя с истинного пути. Неплохо было бы заодно научиться управлять эмоциями, ты слишком ярко принимаешь к сердцу ненужное. Будь зрителем, наблюдай, хотя бы иногда просто плыви по течению. Помни: это только урок. Когда все закончится, твоя душа успокоится, и с тебя будет снята эта тяжкая любовная зависимость.
– Долго еще терпеть?
– Я не могу тебе этого сказать. Терпение – еще один твой урок. Учись и этому тоже.
Олеся вздрогнула и напряглась, как будто дотронулась до недостаточно изолированного, пощипывающего провода: «Что это было? С ума схожу? Побочные действия антидепрессантов? Господи, помоги мне, Господи, не оставь меня, дай все это выдержать и остаться в добром здравии». Олеся горячо помолилась, но все-таки решила сходить еще раз к Дмитрию, ее психотерапевту, на всякий случай.
Олеся посмотрела на часы и удивилась: ей казалось, она не меньше часа вот так стоит у окна, а прошло всего-то пять минут. «Надо же. Прекрасно. Есть время заняться ужином», – Олеся вернулась в реальность.
Середина сентября 2012 г.
– Дмитрий, добрый день!
– Добрый день, Олеся!
– Как Ваши дела?
– Я боюсь, что разговариваю с кем-то, т.е. с сама с собой или не с собой.... Я вообще не знаю… с собой ли… Мне как будто кто-то отвечает. Дмитрий, я, наверное, с ума схожу.
– Давайте разбираться. Этот разговор, он доставляет Вам душевный дискомфорт? Вы хотели бы от него избавиться?
– Скорее нет. Это разговор… это разговор с вымышленным персонажем, – Олеся сильно засмущалась, – он настроен ко мне дружелюбно.
– Хорошо. Вы слышите его голос? В реальности, слышите?
– Нет. Это все в моей голове.
– Он вынуждает Вас делать что-то, чего Вы делать не хотите, ну, например, пойти и проверить, выключили ли Вы плиту. А Вы Олеся, допустим, в это время находитесь далеко от дома, может быть за сотни километров. И эта мысль свербит и заставляет сильно переживать, до такой степени, что Вы бросаете все дела и стремглав несетесь домой. Бывает такое?
– Сейчас нет. Точнее не в том объеме, как раньше. Я могу это контролировать. У меня были как раз такие мысли – про плиту, чайник, утюг и прочее, это в подростковом возрасте, после окончания школы. Я тогда была немного не в себе из-за расставания с учителем. Еще мне иногда до зарезу нужно было вспомнить, например, кто сидел передо мной в метро, а если я не вспомню, казалось, что случится что-то плохое. Понятно, что ничего плохого не случалось, даже если я и не вспоминала. Но я жутко, дико, просто кошмарно этого боялась. Сейчас другое.
– Что именно? – уточнил Дмитрий.
– Разговор с кем-то, кто руководит моей судьбой.
– Интересно. Мы сейчас не будет затрагивать вопросы религии, а поговорим о материальной составляющей жизни. Кто принимает решения, кто заставляет Вас поступать вот так, а не иначе, кто этот человек?
– … Я сама, – подумав ответила Олеся.
– Вот. Значит Вы разговариваете сама с собой, ну, если хотите, со своим подсознанием.
– Мне кажется, я схожу с ума.
– Олеся, это не так. Поверьте, мы все ведем внутренний диалог, кто-то в большей степени, кто-то в меньшей.
– Это как-то странно, я не знаю, с кем разговаривала, мысли как будто сами в голову загружались.
– Смотрите, человек, который действительно сошел с ума, таковым себя никогда не признает. Ему скорее будет казаться, что вокруг все сумасшедшие, а он самый нормальный. Это первое. Второе. Вы же начали прием антидепрессантов, я Вас предупреждал о побочных действиях. Может быть, они вот так у Вас проявляются. Не нужно быть такой мнительной. Я как Ваш лечащий врач, утверждаю, что у Вас нет никакого серьезного ментального расстройства. Есть депрессивный эпизод, который легко лечится таблетками.
– Я уже две недели принимаю, даже чуть больше, пока нет результата.
– Вот как раз сейчас они и начинают действовать. Уйдут побочные эффекты, появится лечебный. Еще чуть-чуть. Ждите. Все у Вас будет хорошо. Но пить их нужно не меньше шести месяцев.
– Да, я помню. Еще потерпеть. И тут потерпеть.
– А Вы хотите все и сразу? – усмехнулся Дмитрий.
– … Как-то так…
– Я часто вижу Вас на психологическом форуме, читаю Ваши темы.
– Да, захожу временами. Это как личный дневник. Только Вы знаете мой ник, остальные не знают. Можно свободно общаться, не боясь быть осмеянной.
– Не стоит обращать внимание на мнение людей, которых Вы не знаете. Важно лишь то, что думают о нас родные, близкие люди – те, которых мы любим. Все остальное – мишура.
– Да, но неприятно, когда тебе гадости пишут, – возразила Олеся.
– На нашем форуме гадости вроде и не пишут. Я не встречал особо злобно настроенных людей. Ну или модератор быстро реагирует, – Дмитрий хитро улыбнулся.
– На нашем да, но я в принципе говорю.
– Олеся, все дело в Вашей самооценке. Если кто-то или что-то Вас задевает, значит именно над этим нужно работать. Такая вот подсказка. Люди легко находят болевые точки, точнее, они-то бьют куда попало, не целясь и, как правило, не желая Вас обидеть. А Вы что-то пропускаете мимо, а что-то – через себя. Так вот старайтесь больше все-таки мимо пропускать. Берегите психическое здоровье.
– Я стараюсь. Далеко не всегда получается. Но учусь понемногу.
– Вот и отлично. Используйте возможность писать инкогнито для личностного роста. Вообще, Олеся, жизнь прекрасна, – Дмитрий посмотрел ей в глаза и по-доброму, даже как-то по-отечески, тепло улыбнулся.
Олеся улыбнулась в ответ и вскоре попрощалась с Дмитрием. Он ее успокоил. «Хороший доктор, повезло мне с ним. А я все боялась таких врачей. Есть, наверное, и плохие, впрочем, как и другие люди: все разные».
Она направилась к метро и вдруг поняла, что хочет поехать к Матроне: «Таганка совсем близко, а у меня есть два часа свободного времени». Сделав пересадку на Таганско-Краснопресненскую линию, Олеся доехала до Пролетарской и решила пройтись пешком: через площадь Крестьянской заставы, по Абельмановской улице, мимо кинотеатра «Победа».
Уже подходя к монастырю, увидев красный кирпичный забор и, вдалеке, ярусы желтой колокольни, Олесе стало легче. Она любила это место и часто бывала здесь. Несмотря на огромную популярность у прихожан и неиссякаемый поток верующих, Покровский ставропигиальный женский монастырь был сосредоточением покоя, умиротворения, веры, надежды и любви. Не сказать, чтобы Олеся часто ходила в церковь, но это место любила особенной любовью. Даже если не удавалось приложиться к мощам Святой Матроны, она долго стояла около уличной иконы, думала, разговаривала, просила помощи. Летом любила отдохнуть на лавочках в окружении дивно пахнущих разноцветных роз, зимой больше времени проводила в церкви, прося Всевышнего послать спокойствие, терпение, здоровье ей и ее семье. В этих молитвах был и Павел Иванович. Она молилась о его здоровье, и каждый раз просила отпустить от себя, дать возможность жить своей жизнью, не думать о нем денно и нощно, забыть. Павел Иванович основательно поселился в ее сердце, это пугало, смущало и беспокоило ее душу. Олеся стыдилась своего чувства, ведь будучи женой и мамой, она любила женатого.
Преодолев рамки металлоискателей и испытывающие взгляды охранников, Олеся зашла на территорию монастыря. Подворье обители было сплошь усеяно людьми, четко сориентированными в две внушительные очереди: одна к иконе, другая в церковь, к мощам. Олеся поняла, что не успеет пройти ни одну из них за оставшееся в ее распоряжении время, но особо и не надеялась, потому и не расстроилась. Подошла к источнику со святой водой, умылась, встала напротив большой уличной иконы, чуть поодаль от забора, ограничивающего доступ к образу Матронушки, и долго стояла, шевеля губами молитвы и обычные мирские просьбы – своими словами, как могла. События последних месяцев еще больше сбили ее с привычной колеи, заставили глубоко переживать запретное, но такое желанное чувство. Сейчас она неистово просила прощения за свои поступки, за недостойные мысли и не всегда благонадежное поведение, предписанное обществом замужней даме.
К ней кто-то подошел, спросил, где можно купить свечки, Олеся показала на церковную лавку. В этот момент к ней приблизилась молодая женщина в черном монашеском одеянии и приветливо улыбнулась.
– Здравствуйте! А я Вас знаю, Вы же в … живете? – монахиня назвала район, где действительно жила Олеся.
– Да. Но я… – начала было Олеся, пытаясь извиниться. Она не помнила этого человека и впервые в жизни общалась с монахиней вот так просто, между делом. Ей это были в диковину.
– Ничего-ничего, не напрягайте память, – видя замешательство Олеси успокоила монахиня, – верьте, главное – верьте, и молитвы Ваши будут услышаны. Бог испытывает нас. Верьте в его милосердие.
– Спасибо Вам…
Монахиня ушла. Мало-помалу, боль начала отступать. «Я обязательно с этим справлюсь. Обязательно, – в очередной раз подумала Олеся, – не может же так продолжаться вечно-бесконечно, у всего есть логическое завершение, конец, финал – все проходит». И сама испугалась такой мысли: «Чем же я заполню эту пустоту?».
Последующие два года, 2012 – 2014 гг.
Наступал новый, 2013 год. Матвеевы собрались за семейным праздничным столом, чтобы по традиции проводить старый год. То и дело бренчали телефоны, возвещая о приходе смс-поздравлений. Олеся давно не обращала на них внимание. Их было слишком много, чтобы реагировать тут же на каждое. В основном, поздравляли коллеги и партнеры по совместной работе, смс-ки носили проходной характер, и пересылались друг другу по кругу: без обращения, без личных, душевных поздравлений, без подписи. Цена таких смс-ок для Олеси была ничтожна. Она отвечала только тем, кто обращался к ней по имени, пусть и присылал готовую шаблонную открытку, но, хотя бы нашел время написать ее имя. Остальные тут же отправлялись в корзину. Порой, она даже не знала, от кого они, так как не все телефоны были забиты в ее записную книжку.
Разбирая очередную порцию поздравлений, Олеся обратила внимание на смутно знакомые цифры в номере. «Это же телефон Павла Ивановича, вроде бы…», – Олеся засомневалась и решила спросить Марину, тут же набрав ее номер.
– Алло!
– Марин, привет! С праздником тебя еще раз! Слушай, а ты мне можешь написать телефон Павла Ивановича?
– Вот те на, дорогая. Что ты удумала? Нет, не могу, выбрось из головы. Не хватает ему еще звонить.
– Да, нет… Понимаешь, мне тут пришла смс-ка, обычная, без подписи. Ну и телефон вроде ПалИваныча… Ну хотя бы скажи, он или нет?
– Если даже он, не вздумай отвечать.
– Нет, Марин, я это уже пережила. Отвечать не буду.
– Вот и не заморачивайся, он не он. Какая разница. Удали и все.
– Ну… все-таки мне интересно, – не сдавалась Олеся.
– Ладно, диктуй, что там у тебя. Посмотрю.
Олеся назвала цифры.
– Да, его номер. Не вздумай ему писать. Ты слышишь? Я тебя из этой ямы опять вытягивать не хочу.
– Да-да, нет-нет, – пробормотала Олеся.
– Олеся?
– В смысле да, я с тобой согласна, нет, писать не буду.
– Вот и молодец.
– Ты со мной как с маленькой разговариваешь, я ж не ребенок, Марин, понимаю такие вещи.
– Ой, да, держите меня семеро. Твой ПалИваныч пальцем поманит, и ты полетишь к нему, не разбирая дороги, босиком по морозу. Как это все поется?
– Примерно так и поется, – вздохнула Олеся, – только не побегу я за ним. Не побегу. И точка. А мысленно добавила: «Он и не зовет».
– Ладно, зыбыли. Передавай привет Саше, мы зайдем к вам попозже, детей спать уложите, – голос Марины весело зазвенел, – будем продолжать праздновать!
– Давайте, заходите, а то с твоим новым кавалером мы не знакомы еще. Посмотрим, что за птица.
– У! Он класс!
– Ну-ну. Спасибо, Марин, до встречи.
«Итак, это был он. Хочется спросить: «Какого черта ты опять мне пишешь? Я уже убила всякую надежду на что бы то ни было, а тут опять ты. Издеваешься, да? Хотя… Ведь это скорее всего массовая рассылка по контактам телефона, не более того. И правда. С чего бы вдруг ему тебя вспоминать? Вот и чудненько», – Олеся удалила смс-ку и постаралась забыть этот неприятный инцидент.
Но на восьмое марта все повторилось. С той лишь разницей, что Олеся еще зимой вновь внесла номер Павла Ивановича в контакты как «Павел Козаренко». Нет, Олеся опять подумала, что это массовая рассылка и уже было хотела написать и попросить удалить свой номер, но не стала. Любой контакт с ним сейчас мог бы накрыть новой лавиной чувств. Нет, Олеся старалась держаться подальше от директора школы, где учится дочка, как можно дальше, отстраненнее и холоднее.
У нее все было хорошо, она вновь жила тихо и спокойно, временами просматривая старые фотографии, иногда даже посещая школьные мероприятия, где присутствовал директор. Старалась вести себя сдержанно и безэмоционально настолько, что порой сама себя не узнавала.
– Добрый день, Олеся!
– Добрый день, Павел Иванович!
– Посмотри, сколько участников сегодня, сколько гостей! Так приятно, что дети интересуются не только школьной программой, а выходят за ее рамки, видишь, какие проекты делают! – делился радостью Павел Иванович, встретив в школьном коридоре Олесю с Юлей.
– Да, вот мы с Юлей тоже решили поучаствовать.
– Мой проект о растениях. Я под микроскопом рассматривала разные листики, рисовала! А мама помогла стенд оформить. Ну, то есть стенд почти весь мама сделала… – засмущалась Юля.
– Ну-ну, это наш совместный проект. Защищала его ведь ты сама, – похвалила дочь Олеся.
– Молодцы. Так и нужно. Юля, когда здесь училась твоя мама, таких проектов никто не делал, а жаль, – рассуждал Павел Иванович.
– Да-да, вот теперь с дочкой догоняем упущенное! – пошутила Олеся.
– Удачи вам! – попрощался директор.
Олеся посмотрела ему вслед. «Элегантный, обаятельный, желанный, но чужой мужчина. Кого-то он обнимает, нежно, а временами и страстно целует, говорит «доброе утро» и «спокойной ночи». Кому-то, но не мне. И никогда мне этого не скажет. Однако он есть на этом свете, я иногда могу издали на него смотреть и даже говорить – не смущаясь, не краснея, не глотая звуки. Хотя бы так. Состояние устойчивого равновесия». Если бы сейчас кто-то поймал ее взгляд, он бы прочитал в нем безграничную и безусловную любовь. Энергия, которую Олеся направляла на любимого, была теплой, мягкой, ласкающей, она обволакивала каждую клеточку его физического тела и программировала на здоровье и счастье.
Это была агапэ.
***
Прошел еще один год. Она так же получала смс-ки на общественные праздники и так же на них не отвечала. Сама ни с чем не поздравляла, однако ловила себя на мысли, что ждет эти банальные, ничего не значащие анонимные поздравления. Даже пустяковому знаку внимания она была рада, но радость эта была с нотками горечи. «Неужели он не понимает, что при поздравлении обращаются по имени? Так сложно написать пять букв? О-л-е-с-я», – она все время задавала себе этот вопрос, но ответ находила только один: она совершенно и абсолютно ему безразлична. Каждый раз от этой мысли становилось неуютно, зябко, на душе появлялась изморось, возвращалась безнадежность, давала о себе знать хроническая тупая боль. Эти ненужные смс-ки были для нее ледяными каплями воды, попавшими на раскаленную сковороду – они дразнили и пугали и без того напуганную женщину. В школе, при встречах, Олеся вела себя любезно и сдержанно, никак не выдавая каких бы то ни было сердечных эмоций, бурливших в ней с прежней силой глубоко внутри.
Однажды, на встрече выпускников, она обронила фразу, что как-то проходила мимо школы и хотела зайти.
– Раз хотелось, нужно было зайти. Написала бы смс-ку, я бы обязательно тебя принял, если бы не был сильно занят, – ответил Павел Иванович.
От этой фразы на Олесю повеяло арктическим холодом общественных бюрократических приемных, и она еще раз убедилась, что правильно сделала, сдержав спонтанное желание его увидеть. Нет, она не хотела, чтобы он ее «принимал», она хотела, чтобы он с ней «встречался».
Наступило Прощеное воскресенье 2014 г. В обед от Павла Ивановича пришла смс-ка: «Прости меня». Эти два слова, написанные в теле письма, без какой бы то ни было иллюстрации, взбудоражили Олесю. У нее затряслись руки, по телу побежали мурашки. Нет, она не хотела ничего вспоминать. Это точно была не массовая рассылка, теперь он писал ей и только ей.
«Что же мне делать? Сегодня все друг друга прощают. И я давно его простила. Писать не хочу, боюсь, очень боюсь поминать старое. Не хочу что-либо обсуждать, ничего не хочу. Меня устраивает размеренная жизнь, все как есть, меня устраивает. Но вдруг ему не по себе от того случая? Хотя прошло почти два года. Поздновато вспомнил. Но вспомнил же. Нужно ответить», – думала Олеся и написала: «Бог тебя простит, и я прощаю». Она впервые, после виртуальной ссоры, ответила на его смс-ку. Вот так: скромно, не особо лично, но все-таки ответила.
– Ты совсем рехнулась! Олеська, зачем? – недоумевала Марина, когда подруга поделилась с ней этой новостью.
– Это было Прощеное воскресенье, я не могла ему не ответить.
– Могла, Олеся, могла! Зачем ты опять ныряешь в этот омут?
– Он же прощения просил!
– Ну что ты заладила одно и то же. Прощение не так просят. Люди звонят, встречаются, что-то объясняют: так мол и так, прости, что так вышло. А тут два слова, да еще в Прощеное воскресенье, и ты уже готова его простить.
– Ты же знаешь, как я к нему отношусь.
– Олеся, у меня другой вопрос: ты почему себя не любишь?
Олеся молча вздохнула.
– Сейчас ты опять на таблетках, сколько можно пить антидепрессанты? Ты помнишь, что тебе врач сказал?
– Помню, конечно. Что таблетки не лечат, а только дают возможность пережить сложный период, – ответила Олеся.
– Вот именно! Это костыли на время заживления душевных ран. А ты нещадно теребишь свои раны. Только заживет, ты сдираешь молодую розовую кожицу и все по новой! Давай еще сходи к нему для надежности, обильно посыпь солью, чтоб уж наверняка не скоро зажило, – продолжала Марина с незлобным ехидством.
Олеся молчала, потому что и сама все это понимала: голосом Марины говорил ее разум. Вняла ли Олеся зову рассудка? Напротив, она теперь отвечала на все смс-ки Павла Ивановича. Их характер не изменился: они были такими же проходными, постными и бездушными – банальные электронные открытки без подписи. Олеся несколько раз намекала, чтобы он называл ее по имени, в конце концов сказала об этом практически «в лоб»… Он сделал вид, что не понял и продолжал так, как было удобно ему. «Если я тебе настолько безразлична, если, как ты говоришь, у тебя нет на меня времени, зачем шлешь эти смс-ки? Ты держишь меня на поводке, как собачку, авось пригодится? Это не ты, нет, не ты. Павел Иванович Козаренко так поступать не может», – Олеся все еще защищала своего ненаглядного учителя.
Мучительная, горькая, беспросветная ситуация остро травмировала ее психику, накрывала серой грязной пеленой повседневную жизнь, мешала радоваться житейским мелочам, всему тому, что составляет основу человеческого существования; она все время чего-то ждала, и поэтому не жила. Она вспоминала тот счастливый момент, когда, сидя в коридоре на корточках, 9 мая, завязывала шнурки перед велопрогулкой. В тот день они встретили Павла Ивановича, и началась эта свистопляска. Она хотела повернуть время вспять, уехать тогда другими маршрутами, что угодно сделать, лишь бы избежать этой встречи.
Олеся не знала, что делать. На душе было тягостно. Она много думала и часто уходила глубоко в свои мысли: «Возможно, это тоже испытание – довольствоваться малым. Шлет он эти поздравления, нужно радоваться, говорить спасибо. А мне тяжело радоваться такому вниманию. Может быть, номер поменять? Тогда я его сильно обижу, он увидит недоставленные сообщения и грустное «абонент отключен или временно недоступен». Расстроится. Хотя, почему расстроится? Если ему все равно, и эти смс-ки он шлет на автопилоте? А зачем тогда шлет? Я однажды уже просила этого не делать. Нет времени на общение со мной? Сложно написать несколько слов от себя лично, назвать меня по имени? Ну и не пиши совсем. А он пишет. Ничего не понимаю, иногда мне кажется, что он немного не в себе. При любой, самой малой попытке сближения, отворачивается. Но упорно продолжает спамить этими поздравлениями. Зачем мне все это? Как мне все это выдержать?».
Не зная, что предпринять, пребывая в глубоком отчаянии, Олеся решила написать Павлу открыто. «Добрый день, Павел Иванович! Я хотела еще раз Вас попросить не присылать мне смс-поздравления. Разговаривать со мной Вы не хотите, общаться картинками и смайлами мне тяжело. Время не лечит. Я хорошо к Вам отношусь и не обижаюсь, но моей душе нужен покой. Я испробовала все. Я устала. Отпусти меня».
Нажала кнопку отправить, рядом с сообщением появились две голубые галочки – Павел тут же его прочитал. Олеся ждала что-нибудь в ответ. Но ответа не было, хотя она видела его статус «в сети». Не теряя надежду до конца дня и дав Павлу еще и следующий день на раздумья, Олеся, так и не дождавшись его реакции, заблокировала номер Павла на своем телефоне, добавила в нежелательные адреса его e-mail, разрешив почтовой программе сразу и безвозвратно удалять письма с этого адреса. Ей тяжело далось это решение. Это были крайние меры, болезненный разрыв так и не начавшихся отношений. Она снова углублялась в невеселые мысли, все больше убеждалась – Павел трусит, бежит от любого живого общения, в то же время не хочет потерять ее совсем. Что ж. Этот шаг сделала Олеся. Было у нее еще какое-то уважение к себе, девичья гордость, а, возможно, и житейская женская мудрость. У каждого человека есть свой предел возможностей, черта, дальше которой нервная система рассыпается в пыль, как истлевшее полено. Олеся чувствовала, что подошла к этой границе опасно близко, поэтому, скрепя сердце, оборвала всякое дальнейшее общение.