Он бросил взгляд на скорчившегося на полу мальчишку, пытающегося залечить себе поврежденную кисть.
– Однако хочу узнать, кто это сделал не меньше чем ты. Когда придешь в себя и что-нибудь вспомнишь, расскажи мне. Это может ускорить осуществление нашего с тобой обоюдного желания.
Ривэн поднялся на ноги.
– Несколько дней назад он вернулся из имения Иланди. Он встречался с вашим отцом. Я больше ничего не знаю. Я сам вернулся из Такадара четыре дня назад.
– Зачем тебе было возвращаться из классов в разгар учебного ара?
Молодой человек пожал плечами.
– Отец забрал.
Из мальчишки вряд ли что-нибудь еще можно было вытрясти. Димостэнис пошел к выходу из кабинета.
– Вы думаете, вы не имеете никаких счетов? – вдогонку бросил ему Пантерри, – вы не самый лучший человек.
– Какой есть, – Дим вяло махнул рукой, – благо все вокруг сплошь одни святые.
Хорун ждал своего наездника возле самого выхода из ворот имения, вольготно расположившись между деревьями. Дим взобрался в седельное углубление и слегка тряхнул поводьями, показывая, что они могут взлетать. Уже в воздухе он закрыл глаза и откинулся на спину.
… – Не хочешь вина, Димостэнис? Кстати, из погребов вашего имения. Лауренте мне подарил…
Димостэнис провел рукой по лицу. Ощутил влагу и соленый привкус на губах. Открыл глаза. Вся ладонь была в крови, которая сочилась из довольно глубоких порезов. Все-таки этому сопляку удалось вывести его из себя.
Имения Пантерри и Иланди находились совсем близко друг другу, их разделяла лишь небольшая деревушка. Едва он пересек рубеж родового владения, в глаза сразу бросилось усиленная охрана на границах, патрули, стража на более значимых объектах. Сам замок был окружен гвардейцами в форме и цветах Дома, на дверях стояла дежурная смена.
– Доброй ночи, – буркнул Дим, пытаясь зайти в дом.
– Добрый ночи, сэй, – дорогу ему преградил гвардеец с нашивками капитана. – Сэй Иланди приказал никого не впускать без его личного разрешения.
– Вы точно видите с кем разговариваете?
– Простите, сэй. Приказ! – вытянулся воин.
– Ладно, – процедил Дим, – тогда сообщите главе рода, что я пришел. Мне надо с ним срочно поговорить.
Мен через пять тот же капитан буквально выбежал из дома, еще раз поклонившись, и лично открыл дверь перед прибывшим.
Лауренте Иланди в обычных домашних штанах и рубахе, видимо, в которых он спал, взъерошенный и слегка растерянный спускался по лестнице.
– Только не начинай, Димостэнис, – сразу предупредил он сына, – это случайное недоразумение. Никто не собирался отлучать тебя от дома.
– Ваше право, сэй, – фыркнул тот, – но я приехал с новостями. Бриндан Пантерри мертв.
Глава Дома Иланди замер, осмысливая услышанное.
– Это сделал ты?
Дим натянул на губы улыбку.
– Что вы еще могли мне сказать? Однако разочарую вас, сэй. Это не я. Он сотворил это сам с помощью неких неизвестных.
– Ты можешь не паясничать? – раздраженно спросил Лауренте. – Объясни нормально.
– Его убил собственный же яд. А кто подсыпал эту отраву ему в вино – неизвестно.
Глава рода прошелся по комнате, провел рукой по волосам.
– Перед самой смертью он пил вино, которым угостили его вы.
Лауренте остановился напротив сына.
– Всегда считал, что напиток, простоявший более десяти аров – кислятиной и пойлом. Но чтобы Шенес хранившийся почти тридцать аров превратился в отраву! Завтра же прикажу подчистить погреба.
Дим нахмурился.
– Шенес – белый виноград.
– Рад, что ты еще помнишь, – сухо откомментировал отец его замечание, – это лучший виноград, выращиваемый на наших землях и вино из него одно из самых дорогих в Астрэйелле. А Бриндан всегда был ценителем таких напитков, поэтому и выбрал именно его.
– Он пил красное, – слегка сбитый с толку проговорил Дим.
– Теперь и я видимо разочаровал тебя, – Лауренте обошел одно из кресел и со вздохом опустился в него, – все же нам придется поговорить, сын.
Димостэнис встал напротив, не спеша принимать приглашение отца.
– Не так давно у Бриндана и Талала был непростой разговор, – начал глава Дома.
– И что случилось между ними? – безнадежно спросил Дим, понимая, что у него нет никаких рычагов, чтобы заставить собеседника отвечать на его вопросы.
– Талал узнал, что Бриндан прикрыл тебя, когда ты получил рану, забравшись в имение Дайонте.
Дим, не отрываясь, смотрел на главу своего рода. С чего бы тому становиться таким разговорчивым? Еще один союзник? Что от него надо Лауренте Иланди?
– С чего вдруг Дайонте узнал об этом?
– Твое необъяснимое доверие к Олайе Дайонте, как целителю. Ее безоговорочное подчинение твоему желанию. Увидев вас во дворце возле покоев императора, Талал сложил недостающие ему элементы мозаики. Он понял, кто помог тебе в ту ночь в его имении, кто вытащил тебя из подземелья, кто врачевал твою рану. У него оставался лишь один вопрос: зачем было Бриндану прикрывать тебя.
– И?
– Целитель ничего не ответил. Лишь оповестил, что он больше не в Совете и уезжает. Что его больше ничего не волнует. Он даже забрал своего сына из классов, не дождавшись пока тот закончит очередной ар обучения.
– Мальчишка обвинил меня в убийстве отца и вызвал на дуэль, – оповестил отца Дим.
– Что с ним? – чуть подался вперед Лауренте.
– Я приехал к Пантерри поговорить. Когда я первый уезжал из его имения, он был жив, когда я вернулся, он был уже мертв. Когда я второй раз уезжал, его наследник был жив. Я решил не выявлять закономерность и не стал возвращаться второй раз. Но вино на столе еще стояло.
Глава Дома Иланди сжал кулаки, стараясь держать эмоции внутри себя.
– Зачем ты ездил к Бриндану? О чем вы говорили? – спросил он почти спокойно.
– О разном, – пожал плечами Димостэнис. – О ядах и противоядиях. О его желании уйти и почему он хочет сделать это. Впрочем, вы, сэй, знаете все не хуже меня.
Глава семьи встал, приблизившись к сыну.
– Дим, я прошу тебя, верни то, что взял у Талала.
– Да не брал я ничего из дома Дайонте! – совершенно искренне возмутился Димостэнис. – Эта книжонка чуть меня к Вратам Зелоса не отправила!
– Какая книжонка? – спросил сбитый с толку Лауренте.
– Кодекс этот!
– О, Боги! – простонал глава Дома. – Я не о кодексе. Ты бы и не смог его взять. Он закрыт пятью формулами, завязанными на крови. Это убьет любого, кто не предъявит печати.
– Печати?..
– Тебе просто повезло, – отрезал Лауренте, – ты использовал свое серебро.
– То есть я больше не неудачник, не неумеха, не калека, а Серебряный, – забросил удочку Дим.
– Сейчас речь не об этом.
– А когда будет об этом?
Иланди старший выдохнул.
– Хорошо я расскажу тебе, что ты хочешь, – он сделал паузу, – но ты должен вернуть книгу учета.
Димостэнис горько усмехнулся.
– Ты знаешь, как я хочу знать правду. Я столько аров ждал, когда ты сочтешь нужным рассказать мне.
– Да.
– Я ничего не брал из Дома Дайонте, – четко отделяя слова друг от друга, проговорил Дим.
Отец какое-то время изучал его, словно в первый раз видел. Потом отвернулся.
– Мерзавец! – взревел Лауренте, швырнув импульс силы в ничем неповинное кресло. – Какой же негодяй! Он всех заставил поверить, что эта книга у тебя!
Димостэнис наконец вспомнил, о чем шла речь. О тех самых томах, которые он на самом деле видел в библиотеке Дайонте. Эти книги были связаны с приютами.
– Что только Талал не придумывал с тех самых пор, когда увидел твою ауру: приставить к тебе наблюдателей, запереть в отдаленном поместье, даже старался убедить Совет в необходимости ошейника бессилия. Однако твой дар был настолько нестабилен, что никто не видел в нем угрозы. Это одна из причин, почему я никогда не помогал тебе развиваться как Серебряному. Именно поэтому я так хотел, чтобы ты остался в имении и не ехал в Эфранор. Пока ты был далеко, Дайонте соблюдал договоренности. Потом все полетело в Бездну, казалось, ты только и делаешь, что дразнишь советников. Талал из кожи вон лез, чтобы доказать свою правоту. Каждый твой шаг, как монета в его копилку ненависти. Он уже склонил Олафури на свою сторону и почти уговорил Элсмиретте. Однако ни я, ни Бриндан не поддерживали его.
Димостэнис был поражен признаниями отца. Даже не смыслом, который они в себе несли. Ненависть Дайонте и Олафури была ему хорошо известна, так же как тихая неприязнь Элсмиретте и нейтралитет Пантерри. Он был удивлен, что глава рода первый раз с ним по-настоящему искренен.
– Ценная вещь эта книга, – Дим попытался улыбнуться, – дороже жизни.
– Дайонте объединились с Олафури. Элсмиретте выжидают, на чьей стороне окажется сила. Бриндан решил уйти, о чем объявил несколько дней назад. Я ввел осадное положение, так как в любой момент между нашими родами может вспыхнуть война. Ты влез туда, куда тебе не следовало. Ты разрушил то, что создавалось арами. Десятками, сотнями аров!
– Видимо, сейчас вы как никогда сожалеете о том, что не дали мне умереть чуть более двадцати аров назад.
– Мы все о чем-то сожалеем, – горько произнес Иланди – старший. – Однако не всегда имеем возможность исправить свои ошибки.
– Нельзя сказать, что не пытались.
Лауренте вздохнул.
– Неужели ты и вправду думаешь, что я подослал своего человека убить тебя?
– Ваша версия?
– Проникновение в твой дом организовал я, вернее попытку. Так же, как и на штаб. Тебя не должно было быть там. Я считал, что, найдя эту книгу, смогу все остановить. Но, видимо, все именно так и бывает, когда в мир приходит Изменяющий. Все понеслось в Бездну со страшной силой. Похищение Элени, яд, свод, который ты где-то раздобыл.
Лауренте с отчаянием покачал головой.
– Я приставил к тебе своего человека, чтобы он смог защитить тебя. Он должен был охранять тебя.
Иланди – младший неверяще смотрел на главу Дома.
– Я всегда старался уберечь тебя, пусть даже ты никогда не был согласен с моими методами.
Впервые за долгое время Дим видел перед собой того, кого он потерял в двенадцать аров – отца. Неужели между ними еще может быть доверие и взаимопонимание.
– У твоего оруженосца была татуировка, – медленно проговорил он, словно боясь спугнуть то, что заново возрождалось, – точно такая была у тех, кто пришел в мой штаб и дом и у тех, кто напал на меня на пустыре, угостив ядом. Бриндан тоже говорил об этом знаке и о приютах, где он является неофициальным символом. Книги учета, они связаны с этими приютами?
– Это не твое дело, Димостэнис! – резко ответил Лауренте. – Не лезь туда. Даже я не смогу защитить тебя!
Димостэнис скривил губы, кляня себя за наивность. Перед ним стоял глава рода, советник. Доверие долго не живет в таких условиях. Новорожденный умер, не прожив и полсэта.
– Простите, что нарушил ваш сон, великий сэй. Благословит Талла ваши дни!
С этими словами он покинул дом.
Что удалось узнать?
Он, несомненно, возвысился в глазах отца. Раньше он был исчадием Бездны лишь в масштабах своего рода, теперь всего мира. Небывалая высота карьерного роста!
К тому же обзавелся новым ярлыком. Изменяющий. Это что еще за напасть такая?
Дим уже вышел за врата ограждения и медленно шел по мощеным дорожкам приусадебного парка. Зеленые террасы, заросшие тенистыми деревьями, украшенные целым рядом фонтанов, клумбы с тюльпанами, арки, увитые вечно зелеными растениями, большое озеро.
Как ни странно, но похоже Пантерри и вправду был честен с ним. По крайней мере, в своем желании стать союзником. Он на самом деле хотел уйти, а самое главное защитить своего сына. Что же за тайны такие скрывают всемогущие советники, если расплата на выходе – смерть?
Много аров назад целитель не осмелился на подобный шаг, а теперь у него было за что бороться. За кого.
Димостэнис мягко оттолкнулся от земли и перепрыгнул в изящную беседку, застывшую в неподвижной глади воды. Он любил здесь бывать в сезон непогоды. Слушать шелест дождя, стук капель по искрящейся поверхности, ощущать себя закрытым от всех невзгод серебристым куполом либо промокнуть до нитки, если его неуправляемый дар снова играл с ним в прятки.
Он так и не понял, почему стал ассоциировать это место со всеми своими неудачами, но чем больше он слышал о неполноценности своего хьярта, тем сильнее ненавидел его. Сейчас он уже и не помнил, сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз был здесь.
Кем все же он был для отца? Маленьким мальчиком, которого тот брал с собой в полеты на ярхе; подростком, которого спас от смерти и до сих пор жалеет; Серебряным; костью в горле, мешающий честолюбивым планам?
Дим вспомнил неподдельное горе и отчаяние в глазах Ривэна Пантерри, слезы. Что бы чувствовал он, окажись на месте юного наследника династии? Он искренне прислушался к себе, пытаясь разбудить давно уснувшие эмоции (надеясь, что они все же всего лишь уснувшие), дотянулся до самых потаенных струн внутри себя и захлопнул дверь своей души, оставшись разочарованным результатом поисков.
Димостэнис вернулся назад на твердую поверхность, почти бегом преодолел расстояние до ближайшего выхода, вышел на открытую местность и послал знак ярху.
До конца ночи оставалось несколько сэтов, хватит на то, чтобы вернуться, успеть переодеться, прийти в себя и вновь во дворец. Теперь ком нарастающих с каждым днем неприятностей, увеличился еще на несколько проблем: неизвестные приюты, которые хранят опасные тайны, несовместимые с жизнью, убийство Пантерри, грызня Великих Домов.
У его дома неподвижно застыла фигура в форме «летуна».
– Лейтенант Стэл, сэй, – доложил ночной гость, как только Дим спешился и подошел ближе.
– Слушаю вас, лейтенант.
– Я из отряда, который его величество послал на северные границы.
– Да? – Иланди почувствовал, как в душе все холодеет от нехороших предчувствий.
– На севере бунт.
– Аборигены?
– Неизвестно, сэй, – покачал головой лейтенант, – они появились ночью со стороны льда. Вышли из тумана, их было много. Лавина. Разрушили первую крепость, перебили почти всех защитников. Откатились. Думаю, готовятся к осаде второй стены.
– Как вы могли просмотреть угрозу?
– Туманы. Иногда хмарь находит такая, что не видно собственной вытянутой руки. У них не было никаких опознавательных знаков, не было лозунгов, флагов. Они не выдвинули никаких требований. Единственное, что мы знаем о них – они отлично экипированы. Баллисты, осадные башни, массивные тараны. Даже когда наш отряд начал атаковать их сверху, мятежники не растерялись. Они знали, как бороться с ярхами. Погибла половина воинов и две трети летунов. Нас было слишком мало! И мы не были готовы.
Димостэнис чувствовал, как от злости у него сводит скулы. Ведь он это предвидел и предупреждал. Этой ситуации просто могло не быть, если бы не раздутое самомнение советников.
– У второй крепости есть шансы хоть сколько-то продержаться против них?
– Они предупреждены, их уже не застанут врасплох. Время играет против нападающих. Погода ухудшается с каждым днем. Ощутимо холодно и идут дожди. Возможно, природа нам поможет, и сама уберет весь мусор.
Димостэнис покачал головой. Ввести войска, очистить границы, вырезать заразу под корень, показав, что в доме есть один единственный хозяин. Быстро, четко, уверенно, не проявляя слабости. Для этого нужно поднять на ноги основные военные силы Астрэйелля.
Глава 19
Следующие дни ушли на то, чтобы написать обращение к главам Великих Домов с подробным описанием всего происходящего и просьбой выставить свои войска для защиты интересов его величества. Для надежности с посланием он отправил лейтенанта Стэла, как свидетеля и очевидца, который лучше любого письма мог рассказать о том, что случилось.
Первый ответ пришел от Ремманоса Олафури, который выделял на подавление мелкого локального мятежа, как выразился в своем послании благородный сэй, пятьсот воинов пехоты и сорок кавалерии. Письма примерно такого же содержания пришли и от остальных Домов. Последний ответ Димостэнис получил от Ривэна Пантерри. Он в бешенстве скомкал бумаги и швырнул на пол.
Чтобы еще этот мальчик понимал в мятежах и войнах! А все туда же!
Совсем не откликнуться на такой призыв Великие Дома не могли. Затронута безопасность короны, а они давали присягу верности его величеству. Отказ – это открытый бунт. А так они и содействие оказывают, и вся ответственность на плечах главного советника. Чего взять от недоучки и сопляка, отстранившего заслуженных мужей и поставившего империю на волосок от гибели?
Наверное, было ошибкой описывать всю глубину трагедии, происходящую на севере. Ведь советники не безмозглые ишаки и прекрасно поняли, чем грозит сложившаяся ситуация их заклятому сопернику. Теперь им останется лишь подождать, когда случится неизбежное – мятеж разрастется и перерастет в войну. И придут они – спасители, опытные, мудрые, в очередной раз доказавшие, что без них все летит в Бездну.
Димостэнис положил вытянутые руки на стол, и какое-то время сидел, не шевелясь в глубоком раздумье, опустив голову.
Открылась дверь.
– Кир Холливер, – не меняя положения, убитым голосом произнес он, – сегодня я не намерен никого принимать. И желательно вообще никогда.
Послышались легкие шаги, Дим почувствовал чужое присутствие рядом с собой.
– Со всем уважением к вам, – он тоже мог быть упрямым, – но, когда его величество придет в себя, я оповещу, что в его дворце живет монстр.
– Всего один? – уточнил насмешливый голос. – А куда ты дел еще четверых?
– О, Боги! – Дим вскочил на ноги, встречаясь взглядом со светло-серыми глазами императора. Радостно выдохнул. – О, Боги!
Аурино молча слушал рассказ обо всех событиях, произошедших за то время, пока он отсутствовал. Единственный раз он позволил себе высказаться, когда услышал о смерти Пантерри.
– Я так страстно мечтал избавиться от них навсегда. Однако из всех пятерых Бриндан раздражал меня меньше всего.
Дим не упомянул об участии усопшего в воссоздании яда и о том, что ему стало известно. Все то, что он узнал, еще нужно было доказать.
– Как минимум, он был целителем. От него хотя бы польза была.
Больше его величество не перебивал, а когда главный советник закончил, долгое время молчал, осмысливая услышанное.
– Ты думаешь, это советники устроили покушение?
Димостэнис покачал головой.
– Я не могу это подтвердить, но и не хочу опровергать. Самая веская улика – это те снаряды, которыми была обстреляна башня. Мы с ног сбились, но никаких следов. Кто бы не сотворил это оружие, они очень предусмотрительны и осторожны. Мерзавцы хорошо замели следы и теперь выжидают.
– Ты не думал, что если бы они хотели совершить переворот, то уже ввели бы свои войска в Эфранор и заняли дворец, объявив о смене власти. А вместо этого грызутся между собой.
– Потому что ты остался в живых. Одно дело пытаться захватить пустой трон, другое – вышвыривать законного властителя. Тем более события последних дней показывают, что не все в восторге от правления Совета Пяти, да и от самих советников. У них больше противников, чем мы с тобой могли предположить.
Аурино приложил руку к груди туда, где была его рана. Было видно, что эти полсэта общения дались ему нелегко.
– Целительница в курсе, что ты покинул свою обитель? – Дим не мог не заметить бледность и испарину, выступившую на лбу.
– Выторговал сэт, – признался император, – знаешь она не слабее Пантерри и это хорошо. Но если того я послал бы со всеми его нравоучениями и советами, то как быть теперь ума не приложу.
Иланди слегка прикусил губу. Среди хаоса эмоций и чувств, которые свалились на него в последнее время, ему не хватает только удавки ревности.
– Она для тебя не просто дочь Дайонте, как ты мне говорил некоторое время назад? – спросил Аурино, заметивший мелькнувшие эмоции на лице собеседника.
– Она – моя жизнь, – неожиданно признался Дим. Столько аров они привыкли доверять друг другу.
Император улыбнулся.
– Скажу честно, так мне будет легче выполнять свое обещание. Она милая девушка.
Дим кивнул. Милая. Можно и так. Впрочем, он и так уже сказал больше, чем хотел, об его отношениях с Олайей.
– Сколько у нас людей, чтобы исправить ситуацию на севере? – император вернулся к насущным проблемам.
– Я говорил, что мне нужна своя армия! – не дал он ответить на собственный же вопрос. – Тогда бы не нужно было терпеть выходки советников и принимать отказы!
– Нет, ваше величество, – усмехнулся Димостэнис, доставая письма, – здесь в каждой строчке написано, что я зарвавшийся щенок, который сует нос не в свое дело и отказывают они мне, так как присягали на верность вам и готовы служить до конца дней своих.
– Время играет против нас. Пока мы упражняемся в высокой словесности, гнойник прорвется, и вся зараза с севера хлынет – сюда. Советникам же ничего не останется, как в очередной раз спасти империю!
Аурино сам того не зная, озвучил его собственные тягостные мысли.
– У нас есть три тысячи воинов, предоставленные нам Великими, еще около двух, которые сформировали другие благородные Дома для защиты вашего величества, плюс оставшиеся защитники крепостей, – Димостэнис потер ноющие виски. Этот план созрел в его голове не так давно, однако, взяв на себя заботу об империи, он связал себя по рукам и ногам, не имея возможности исполнять свои основные обязанности, но теперь, когда император вернулся, он вновь свободен и волен сделать то, что задумал. – Я возглавлю этот поход на север. Увидев все своими глазами и приняв в этом непосредственное участие, я смогу доказать, что это не просто локальный конфликт и мелкий мятеж, а большая опасность для всех жителей Астрэйелля. Ты сможешь заставить советников исполнить свой долг и отдать армию в твое распоряжение, показав своим подданным, что несмотря на долгое отсутствие и тяжелое ранение, ты всегда стоишь на защите их интересов, судеб и жизней. Это будет твоя победа.
Император смерил его долгим пронзительным взглядом.
– Моя? – тяжело усмехнулся он.
Дим проигнорировал и тон, и взгляд, и усмешку.
– Мы выступим послезавтра на рассвете.
Олайя почти бежала по длинным коридорам дворца. Грудь сдавливали рыдания. Бешено стучало сердце. Девушка прижалась спиной к холодному мрамору колоны. Место, где они часто встречались.
Он уходит. Уходит. Уходит. Слезы щипали глаза, беспомощно стекая по щекам. Туда, где кровь, смерть, туда, где его смогут навсегда отнять у нее.
Слухи и сплетни разносились по дворцу уже давно. На севере вспыхнул бунт. Кто-то говорил, что это вновь воспрянули вольные объединения, кто-то, что новая партия фанатиков, пытающаяся свергнуть существующую власть. Одни в панике твердили, что раз император так долго отсутствует, то уже ничего не сможет изменить и остановить, другие уверено оппонировали, что у империи есть и прочие защитники. Кто-то называл происходящее далеко от столицы всего лишь мелким недоразумением, кто-то надвигающейся бедой.
Сегодня утром перед своими подданными выступил сам его величество император, заверив всех в своем добром здравии и полном сохранении контроля над создавшейся ситуацией. Также он сообщил, что возложил на своего главного советника обязанности главнокомандующего и отправил того в гущу событий, чтобы вернуть в Астрэйелль мир и порядок.
Олайя прислонилась лбом к прохладному камню. Погруженная в свои лихорадочные мысли, она не услышала шагов сзади и едва не закричала, когда почувствовала, что кто-то стоит за ее спиной, и только рука, зажавшая ей рот, помешала сделать это. Вторая рука обхватила за талию, оторвала от пола, переместив в абсолютно темное помещение. Тихо захлопнулась дверь.
Несколько мгновений ушло, чтобы осознать ситуацию. Сама, не помня себя, Олайя стала покрывать поцелуями ладонь, все еще закрывающую ей рот.
– Прости, что напугал, златовласка, – тихий шепот.
Уткнувшись носом ему в шею и цепляя губами гладкую теплую кожу, девушка сжала его в объятиях. Лихорадочно скользнула ладонями вдоль спины, сминая ткань рубахи, обжигая жаром прикосновений. Он шептал что-то бессвязное в мокрую соленую щеку, задыхаясь от предвкушения близости и ее ласк, пока все не исчезло в водовороте пьянящих ощущений…
Вспыхнули огневики, освещая комнату приглушенным светом. Димостэнис слегка приподнялся на локтях, глядя на любимую.
– Это правда? – тихо спросила она.
– Что? – он сделал вид, что не понял.
– Что ты уходишь в этот поход? На север.
– Вот видишь, ты сама сказала – всего лишь поход. Небольшая кампания по устранению беспорядков.
– Кампания в компании нескольких тысяч?
Дим не отрывал глаз от волнующего изгиба ее губ, от золотистых веснушек, тонких влажных прядок, прилипших к вискам, шее.
– Не хочу сейчас говорить об этом. Не могу.
– У меня есть кое-что для тебя, – Олайя знала, что уже ничего не изменить.
Она потянулась к своему платью, которое оказалось довольно далеко, и ей пришлось слегка оттолкнуть такую восхитительную тяжесть любимого тела.
– Вот, – она вытянула руку, на ладони которой лежал камень. Овальной формы, почти совсем плоский, лишь с одного края чуть утолщен, бело-серебристый, размером с половину ее ладони. – Его называют печатью силы.
Димостэнис замер. Еще одна легенда. Миф о том, что много сотен аров назад одаренные, заковывавшие энергии в неподвижные предметы и построившие разделительную стену, дворец императора, Эллетер, умели запечатывать силу стихий и в меньшие объемы, создавая дополнительный резерв, как подстраховку на тот случай, если что-то случится с собственным даром.
– Вижу, ты понял, о чем я, – Олайя поймала его расширенный от удивления взгляд.
– Я всегда считал это выдумкой.
– Есть же храм и дворец.
– Там другое, – Дим покачал головой, – там целый мир, где энергетические нити переплетены и держатся друг за друга, и камни – лишь подспорье. Но в одном маленьком предмете!
– В нашей семье он уже долгие ары. Передается старшему ребенку, неважно какого он пола. Предки называли его – камнем последнего желания. Считается, высвободить энергию, скрытую в нем, можно лишь сильным выбросом силы.
– Например, в момент смерти, – он вспомнил, что еще слышал об этой уникальной вещице, – особенно если она преждевременна и тело полно энергией. По своей сути эти две силы настолько мощны, что могут вновь пробудить жизнь. Новый толчок, который заставить хьярт воспрянуть, а сердце биться.
– Даже не произноси этого вслух. Думаю, ты сможешь найти ему более достойное применение.
– Подожди, – мужчина легко сжал ее ладошку, в которой она держала камень, – он твой. Мне будет всегда спокойнее знать, что он у тебя есть. К тому же ты сама сказала, что это передается по наследству. Если ты отдашь его мне, то…
Олайя положила пальцы ему губы, не дав договорить. Укоризненно посмотрела.
– Вот и отдаешь его нашему сыну или дочке, когда он или она вырастут.
Димостэнис улыбнулся, склонил голову, позволяя надеть на себя шнурок, который был продет в амулет. Ее ладонь опустилась ему на грудь, медленно поглаживая, ощущая быстрое сильное биение его сердца. Чуть учащенное дыхание, прикрытые глаза, разгоряченная кожа.
– Дим, – вдруг быстро произнесла она, сжав пальцы на его плечах, – возьми меня с собой.
– Куда?! – он распахнул глаза, снова приподнимаясь на локтях, в изумлении смотря на нее.
– В этот поход, – прошептала она, – я хочу быть рядом. Мне двадцать пять аров, и я уже достигла возраста своей самостоятельности. Я имею право быть там, где я захочу.
Это конечно хорошо, но правила приличия, существующие законы, пересуды, осуждение еще никто не отменял. Если верить отцу, то он и так перегнул палку, когда позволил себе фривольность в отношении Олайи. Он не допустит никакой грязи, которая могла бы прилипнуть к его золотистому ангелу.
– Родная моя, военный поход не место для таких нежных маленьких девочек как ты, – мягко произнес он, пропуская руку ей под голову и притягивая к себе.
– Я – целительница!
– Ты самый лучший целитель, которого я знал, – искренне произнес Дим.
Олайя в надежде заглянула в серые глаза и прочитала в них четкий и безоговорочный приговор. Девушка ткнулась носом ему в щеку и заплакала.
– Ты не такой как все, у тебя необычный дар, но я знаю тебя и понимаю его. Никто не сможет помочь тебе лучше меня, если с тобой что-то случится.
– Лала, ангел мой, – он легко прикасался губами к ее лицу, – златовласка. Помнишь, что ты мне обещала?
Она кивнула.
– Я всегда буду ждать тебя. Где бы ты ни был, и чтобы ты не делал.
– А я всегда буду возвращаться к тебе.