Трамвай судьбы

Руслан и Людмила,
или «Оьттул кьисас»

В Питере стояло прохладное дождливое лето, а на турнире бойцов смешанных единоборств Fight Nights Global в спорткомплексе «Юбилейный» кипели страсти. Над ареной сверкали и резали пространство острые разноцветные лучи, телекамеры и прожекторы выхватывали интересные ракурсы, мерцали один главный и два боковых экрана, показывая крупным планом фрагменты поединков и нарезки знаменитых боёв участников. Зрители шумели, свистели и аплодировали, комментатор жестикулировал, секунданты вытирали-одевали своих бойцов, а побеждённому врач обрабатывал сильно рассечённую бровь.

Но вот рефери поднял руку победителя и прозвучало его имя. Это закончился третий сегодняшний бой, поединок средневесов. Бой закончился техническим нокаутом в начале второй пятиминутки, и раскатистый красивый баритон главного ринг-анонсера страны Александра Загорского уже объявлял следующую пару. Загорский – благородная седина, безукоризненный пробор, смокинг, красный галстук-бабочка и уголок красного же платочка – элегантно и непринуждённо дирижировал этой симфонией гвалта, света, эмоций и сексуальности, переходя с русского на английский, грассируя и растягивая гласные…

И как всегда, модуляции его голоса вызвали у Людмилы сладострастный трепет предвкушения великолепного зрелища мужской стати, силы и агрессии. Высокая, хрупкая, русоволосая Людмила привычно принимала красивые позы в октагоне, в этой восьмиугольной сетчатой клетке ринга.

И вот она танцует, такая тоненькая и лёгкая среди других накачанных и обманчиво-доступных полураздетых ринг-гёрлс, иначе говоря – девушек шоу. Теперь все они дружно размахивают бразильским флагом под ритмичную музыку выхода Лу Волка Да Коста, а вот и он идёт по проходу в окружении секундантов и приближённых. Смуглый, фигурно стриженный Лу уже на помосте, как всегда, запрокинул голову и очень похоже испустил волчий вой, от которого у Людмилы взорвался внутри то ли фейерверк, то ли побежали пузырьки шампанского. А под рёв болельщиков и оглушительный, усиленный динамиками отвязный рэп пружинистой походкой, приплясывая и имитируя удар «двойку», уже входит в клетку его соперник – бритоголовый канадский боец Брет Маньяк Бертон. Он в такт рэпа поводит татуированными плечами и приплясывает в окружении своей команды. Теперь девушки размахивают полотнищем с кленовым листом, слепят разноцветные огни, орут поклонники…

В это же время из-за спецмашин с логотипом телеканала «Матч TV», стоящих у бокового входа в спорткомплекс, появляется невысокий плотный мужчина в спецовке с таким же логотипом на спине и в низко надвинутой бейсболке и входит в здание вместе с другими телевизионщиками. В руках у него большая металлическая коробка с какими-то лампами и бухтой кабеля. Потом он отстаёт от всех и устремляется в боковой проход, там достаёт из кармана тяжело звякнувшую связку, какое-то время возится с замком железной двери служебного входа, открывает её и проскальзывает внутрь, поднимается по лестнице к мужским туалетам, достаёт что-то из-за бачка в одной из кабин и проскальзывает в женский туалет. Оттуда он выходит уже в спецовке с надписью «Техслужба СК «Юбилейный» на спине и на нагрудном кармане…

А в клетке анонсер Загорский перечисляет титулы и с оттяжкой скандирует: «Бре-е-ет Бе-е-ерто-о-о-он…», а сам Брет, продолжая имитировать «двойку», широко открывает рот и кричит своё имя вместе с анонсером, перекрикивая его к восторгу фанатов – такая уж у этого канадца фишка. Людмила кружится по пёстрому от реклам настилу октагона с транспарантом «1-й раунд». Рефери произносит положенные слова, пять секунд длится поединок взглядов бойцов, канадец пытается начать «трештокинг», но рефери пресекает его – в России, мол, не принято… Рукопожатие соперников… звучит сирена – бой…

Девушки – ринг-гёрлс толпятся в зале снаружи клетки, некоторые ушли в гримёрную, а у Людмилы звонит мобильник. Она выбегает на служебную лестницу, захлопывает металлическую дверь – шум зала слышится здесь приглушённо, почти не мешает расслышать мужской голос в мобильнике. Она узнаёт этот хрипловатый голос с акцентом, она ждала именно этого звонка:

– Вешщь у мэнья, тэбе оставил в женским, в паслэдний кабин… ему скажиш-ш-шь, как училь…

В зале усиливается накал страстей: второй раунд, и бой пока на равных. Болельщики подзадоривают бойцов, свистят, топают; секунданты выкрикивают советы, рефери мечется в октагоне, уворачивается от прыжка Лу. Тот делает вертушку, промахивается, Брет кидается ему в ноги – захват, борьба в партере… Очень зрелищный бой, у Лу базовая техника – джиу-джитсу, Брет – ударник, пришёл из бокса, но и в тайском боксе он бывший чемпион в среднем весе.

Людмила входит в последнюю кабинку туалета, достаёт из-за бачка пакет, разворачивает – там деньги; засовывает в шортики, бежит в гримёрку. Надо успеть спрятать деньги и быстро обратно, в клетку, – скоро пятый, титульный бой за пояс чемпиона, главный поединок вечера, который все так ждут, а она – особенно.

Звучит сирена, победил бразилец Лу Волк Да Коста раздельным решением судей: двое судей присуждают победу ему, один судья – Берту Бертону. Фанаты Лу орут от восторга, недовольные болельщики канадца оглушительно выражают протест…

Тем временем широкая спина с надписью «Техслужба» мелькает уже высоко под куполом, где на колосниках крепятся потолочные прожекторы…

А в проходе из раздевалки под музыку «Роллинг Стоунз» уже идёт немецкий боец Рихард Лунц, на ходу пожимает руки фанатов и приветственно машет зрителям. Проделаны все обычные ритуалы, звучат необходимые слова и приветствия, и снова модуляции голоса анонсера отзываются в Людмиле сладким любовным томлением. И вот, наконец, появляется в проходе тот, которого все сегодня так ждали, особенно Людмила, – Руслан Тагиев по прозвищу Гепард, действующий чемпион, обладатель пояса Fight Nights Global в полутяжёлом весе. Он идёт пружинистой походкой, такой высокий и красивый, и несёт этот великолепный сверкающий пояс перекинутым через правое плечо. Гремит гимн его дагестанского бойцовского клуба – «Потому что я горец». Татуированный гепард на его спине, кажется, готов прыгнуть.

Он проходит совсем близко от Людмилы, глаза их встречаются, она чувствует его запах, он на мгновение тонет в её газельих глазах под веерами ресниц и делает невольное движение задержаться, но плотная группа сопровождающих увлекает его мимо… У неё внизу живота трепещут золотые рыбки, невыносимо сладко щекочут, а он, весь в предвкушении боя, уже пройдя мимо и смеясь шуткам тренера, внезапно понимает, что именно такую женщину искал всегда и везде…

Но механизм судьбы запущен и события неотвратимы, и Руслан входит в клетку, речитативом Загорского гремят его параметры, титулы и статистика боёв, вокруг Руслана ритмично двигаются ринг-гёрлс, но без Людмилы. Она стоит снаружи клетки и старается не смотреть на него, ей что-то говорит вертлявый спортивный журналист, она не слушает. В октагоне под протяжные модуляции своего имени в артистичном исполнении анонсера Руслан Гепард Тагиев вскидывает чемпионский пояс над головой и кружит по рингу, рядом секунданты и тренер.

Претендент на титул Рихард Лунц в своём углу слушает последние наставления своего тренера и секундантов, рефери подзывает бойцов на середину… У немногочисленных женщин в зале и у девушек шоу лихорадочно блестят глаза, некоторых потряхивает от возбуждения: в воздухе переизбыток тестостерона, да и предыдущие четыре волнительных поединка нагнали им возбуждения! И вот теперь – кульминация вечера – пятираундовый бой знаменитых бойцов за чемпионский титул! Людмила присела за судейскими местами, старается не смотреть в клетку, делает вид, что слушает журналиста…

А высоко под потолком на гулкой металлической лесенке навстречу мужчине в спецовке техслужбы возникает парень в такой же спецовке и перекрикивает шум и свистки зрителей:

– Ты новенький, что ли?.. Так чего ты несёшь-то, надо было разъёмы и пакетник, разве Петрович не сказал? Да ладно, сам спущусь, заодно бой посмотрю… – И он грохочет вниз по ступенькам мимо замершего в молчании мужчины. Тот переводит дыхание, крутит в досаде головой и по железным мосткам направляется в сторону, поглядывая вниз, но огни над клеткой слепят, плохо видно, и он по другой лесенке немного спускается ниже…

А внизу идёт третья пятиминутка поединка. В арсенале Руслана – рукопашный армейский бой и боевое самбо, у Рихарда – кикбоксинг и вольная борьба, оба и в стойке и в партере хороши… Первый раунд за Русланом, второй – за Рихардом…

Людмила боится взглянуть, но по рёву болельщиков и выкрикам секундантов понимает, что происходит… А на ринге – такая заруба! – по ходу схватки Рихард, падая на спину, «зазывает» грозного Руслана перейти в борьбу в партере. А тот характерным жестом руки даёт понять немцу, чтобы тот поднимался в стойку. А в стойке что только не летит в Гепарда от Рихарда: хай-кики левой ногой в голову, удары руками, удары ног в корпус. Руслан парирует, и вот его отточенный тяжеленный правый удар, который часто приносит ему досрочную победу, ошеломляет Рихарда, и он уходит в клинч, рефери разнимает их, и немец, оклемавшись, наносит серию ударов локтями, один из которых рассекает лицо Тагиева. И вот развязка наступила неожиданно: чудесным образом изрядно побитый Руслан неожиданно, удачным броском в ноги, переводит бой в партер и проводит болевой прием… И зал затихает – секунда… две… Людмила взглядывает и уже не может отвести глаз: клинч в партере, Рихард внизу, левый глаз заплыл; у Руслана разбита скула и губы, течёт кровь… Оба застыли, мышцы вздуты, тяжёлое дыхание… Людмилу затрясло, рядом кто-то протянул вполголоса:

– Неужели «твистер»…

Рефери низко пригнулся над бойцами, секунданты загалдели кто что, зал взорвался ором и свистом, комментатор, уразумев в чём дело, завопил:

– Что мы видим… Нереально! Это «твистер»! Даже UFC видел только один раз успешным этот болевой приём в исполнении Корейского Зомби Чан Сунг Юнга на Леонарде Гарсии! И вот теперь его демонстрирует Руслан Гепард Тагиев в конце третьего раунда!.. Это удушье, адская боль в шее, ведь «твистер» является рычагом аж на позвоночник! Да, вы не ошиблись, это скручивание позвоночника!.. Сколько же сил отдал Руслан на этот приём!.. Похоже, Рихард почти в отключке… Это победа, Руслан отстоял свой титул! – И комментатор на мгновенье замолк, поперхнувшись…

Секунданты Рихарда выбросили полотенце…

А человек в спецовке высоко над октагоном поудобнее устраивается у железных перилец и начинает прикручивать глушитель. Бормочет себе под нос почему-то по-русски: «И бьес глушитель биможна, такой шум, но пусть будэт…»

Казалось, болельщики сошли с ума, шум действительно стоит оглушительный, в клетке столпились секунданты, врач над побеждённым, рефери, репортёры…

А Руслан… его лицо в крови, но он, вскинув руки, приветствует беснующийся зал. Его секундант не спешит к нему с водой и полотенцем, тоже восхищённо кричит что-то…

И вот Людмила влетает в клетку с чемпионским поясом в руках и с ходу прижимается к Руслану… И немыслимые золотые рыбки внизу живота разлетелись по всему её телу, превратились в тягуче-сладкий, почти невыносимый огненный поток, и горячее цунами оргазма накатило, затопило, оглушило… Мгновение, другое, а он, улыбаясь разбитыми губами, смотрит на неё, недвижим. Секундант застыл рядом… зал неистовствует…

Человек наверху плавно нажимает курок…

Людмила, ошеломлённая, ослабевшая, еле держа тяжёлый пояс, почти висит на Руслане и вместо выученных оплаченных слов, млея в этом секундном бесконтактном сексе, жадно вдыхает запах пота, крови и страсти и шепчет ему в разбитые губы:

– Так, наверное, бывает только перед смертью…

– А я уже мёртв… кровник… – шепчет Руслан и начинает оседать; пуля вошла слева в основание шеи у ключицы, кровь заливает ему грудь, пятнает Людмиле лицо, она теряет сознание и тоже оседает на ринг… Из карманчика её шортов выпадает бумажка с корявыми буквами оплаченных слов, которые она так и не сказала, а должна была сказать Руслану, повиснув на нём, остановив его победное кружение и дав тем самым пару секунд для прицельного выстрела сверху.

И вот Руслан распростёрт на настиле, чемпионский пояс косо прикрывает ему грудь, и никто ничего не понимает: он всё отдал бою и теперь просто без сил упал на помост? Кровь? Ну да, из разбитой скулы и разбитых губ, но почему так обильно?.. Все толпятся вокруг него, пытаются поднять, помочь…

Девушки – ринг-гёрлс помогают Людмиле встать, уводят её с ринга, мало что понимая, бормочут что-то успокаивающее, сочувственное. Она безвольно передвигает ноги, оглушённая, разбитая…

Человек в спецовке под всеобщий шум и гам уже спустился сверху, оставив на железном трапе наверху «Глок-19» с глушителем, он выходит на улицу, навстречу ему, завывая и мигая, несётся машина скорой помощи.

Телезрители у экранов видят только толпу на ринге. Что там происходит? Комментатор пытается невразумительно озвучить происходящее… Трансляция отключается, идёт реклама…

А в далёком городе Махачкале седая старуха у телевизора всё понимает и шепчет поговорку дагестанской кровной мести на своём языке, шепчет слова, так и не сказанные Людмилой Руслану: «Оьттулкьисас, оттулучу я зуннттул бакIрай шанул, я неххама чIувщинал къауч чайссар». («Кровная месть, убийца-кровник не выспится на вершине горы и не напьется у реки». )

Танго «Кумпарсита»

Рослый сероглазый парнишка лет двенадцати ехал в трамвае №5 домой, на Васильевский остров. Его звали Саша, и возвращался он с тренировки, рядом с ним на скамейке стоял маленький фибровый чемоданчик с металлическими уголками, в нём лежали боксёрские перчатки, капа и прочие необходимые вещи. Одет он был в обычную мышино-серую школьную форму и старенькое, маловатое ему уже полупальтишко. Было это в 50-м году, да… или в 51-м: ещё ходили трамваи по Невскому проспекту и жив ещё был Сталин.

Часов 11 осеннего вечера по тем временам считалось довольно поздно, и в пустом прицепном вагоне, кроме мальчика Саши и кондукторши, был ещё только один пассажир – постарше Саши шкет с косой чёлкой и фиксой, в натянутой на уши кепке-лондонке. Мальчик Саша искоса взглянул на него и сразу узнал: «гаванский», Коська из Скобского дворца. Если кто не знает, Скобской дворец – дом на Косой линии, где ещё до революции жили рабочие кожевенного завода, выходцы из Псковской губернии, скобари, иначе говоря. Сам же Саша, по тем же уличным понятиям, звался «островной». «Островные» – это те, кто жили на линиях, а те, что жили от 24-й линии и дальше, до Голодая, – те именовались «гаванская шпана» и люто враждовали с «островными». Жестокие уличные драки и подвигли худенького Сашу заняться боксом.

Трамвай свернул с моста на Васильевский остров. На повороте стало хорошо видно, как в ярко освещённом первом вагоне небольшая компания парней и девушек чего-то загоношилась, кто-то из них поставил на скамейку патефон, открыл его… Саша пригляделся: вот один крутит ручку, второй достаёт… пластинку?!

Трамвай замедлился к остановке, а Саше стало так интересно, что он выскочил из своего и заскочил в первый вагон. Действительно, парень в бушлате и клёшах, бережно держа пластинку за рёбра, поставил её, опустил звукосниматель, и полилась страстно-томительная, завораживающе-ритмичная неслыханная мелодия.

– Танго «Кумпарсита»! – провозгласил парень в бушлате и подхватил со скамейки девушку в пальтишке нараспашку, в бареточках и фильдеперсовых чулках. Саша, стоя на задней площадке, смотрел во все глаза. В трамваях той поры длинные жёлтые деревянные скамейки стояли вдоль стенок вагона, поэтому в середине было просторнее, чем сейчас. И вот представьте это фантастическое зрелище: по набережной Невы летит трамвай №5, сверкая красными софитными огнями над лобовым стеклом. Неповторимая патефонная музыка с шипением и потрескиванием гремит знойным аргентинским танго, мимо мелькают какие-то баржи, фонари и их дрожащие отражения в зыбкой воде, вот проносится памятник Крузенштерну, вот парусник «Сириус», а в пустом моторном вагоне парень в клёшах и девушка в беретике танцуют, неотрывно глядя друг другу в глаза. Кондукторша с рулончиками билетов и сумкой мелочи вытаращила глаза. Вся остальная компания – два парня в куртках-москвичках и девушка в платочке и чулках в резинку – жмётся у кабинки вагоновожатого, который не оглядывается, но как-то в такт дёргает плечом. На задней площадке восхищённый Саша проехал свою остановку, а заскочивший следом за ним Коська «гаванский» в ухмылке сверкает фиксой, подталкивает Сашу локтём и шепчет:

– Пластинка-то – трофейная, с собачкой… Эх, фартово, а, кореш?!

– Фартово!.. – выдыхает Саша и выскакивает из трамвая, который уносится по Косой линии, и музыка стихает вдали. Потом он идёт обратно до своей 16-й линии по набережному бульвару, и в нём гремит, пылает и тоскует танго «Кумпарсита», а перед его не видящими знакомый путь глазами мелькают клёши и фильдеперсовые стройные ножки…

В середине 50-х Саша учился в Мореходке, что на Косой линии, продолжал заниматься боксом и дрался уже не с «гаванской шпаной», а с «фрунзаками» – курсантами Военно-морского училища им. Фрунзе, которым по форме полагались палаши, что делало «бои» с ними особо опасными, и Саша перешёл в секцию самбо, что, как известно, сокращённо означает «самооборона без оружия».

По радио с утра до ночи звучали бодряческие комсомольские песни, иногда – классика, а Сашина рота маршировала в экипаж и в баню под «Марш энтузиастов». Но волшебное танго «Кумпарсита» жило в нём мечтой несбыточной, потому что на танцах в училище и в Мраморном зале играли па-де-катры, краковяки и па-де-патенеры, и изредка – вальс-бостон.

Власти боролись тогда со стилягами, и курсантов Мореходки привлекали в патрули – отлавливать стиляг, отстригать им коки и распарывать брюки-дудочки, поколачивая бедолаг по ходу действия. А Саша знал одного такого чувака в своём дворе с детства, и тот научил его, где искать «Кумпарситу» – на барахолке у Обводного канала. Да, там он отыскал трофейные пластинки с собачкой на этикетке, склонившей ухо к граммофонной трубе. Пластинки эти были редкостью и стоили дорого, да и танго «Кумпарсита» не попадалось. Но народная смекалка не знала границ, и на барахолке попадались самопальные грампластинки «на костях», то есть на рентгеновских снимках. Умельцы переписывали на эту плёнку джаз, блюзы, регтайм, свинг и буги-вуги; умельцев сажали, а музыка «на костях» звучала, вопреки официальному газетному лозунгу «Сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст». И многие меломаны даже не читали карандашные подписи на рентгеновской плёнке, они сразу определяли: рёбра? это Гершвин! Глазница – это Билл Хейли, а вот кисть руки такая кривая – так это Дюк Эллингтон… И Саша наконец-то купил «Кумпарситу» «на костях», на чьём-то локтевом суставе! А потом повезло, и он достал настоящую трофейную пластинку с собачкой Ниппером записи 37-го года и не мог наслушаться…

А затем в учебных загранплаваниях и в регулярных рабочих рейсах на сухогрузе «Балтийск» Саша Головин собрал много версий танго «Кумпарсита», и не только его. Так он стал коллекционером и завсегдатаем Джазовой филармонии, и занимался он теперь в секции карате. По работе для оформления загранвизы надо было жениться, и Саша женился. С того самого памятного танго в трамвае в его представлении девушки делились на тех, что в тонких чулочках танцуют, как бы отдаваясь партнёру, и тех, которые смотрят со стороны в скромном платочке и простых чулках в резиночку, и женился он как раз на такой. А что? Сидит дома, варит борщ, ждёт мужа из дальнего плавания, где в разных портах хватает тех, что танцуют.

В 70-х и 80-х власти боролись с фарцовщиками, тунеядцами и рок-н-роллом. Потом они вяло боролись с теневой экономикой (догадайтесь, почему вяло!), очень борзо боролись с диссидентами и продолжали бороться с рок-музыкой. Но стройные девичьи ножки теперь уже в нейлоне и мужские не в клёшах, а в джинсах выплясывали под запретную разнообразную музыку от Прибалтики до Владивостока и доплясались до лихих 90-х.

Теперь власти боролись между собой и за верховную власть в стране, обретённая свобода превращалась во вседозволенность, а передел собственности Балтийского морского пароходства привёл рядовых бойцов и авторитетов Саню Кумпарситу и Костю Гаванского на очередную разборку среди заброшенных краснокирпичных фабричных цехов на Кожевенной линии у Финского залива. Консенсуса не достигли, и произошла перестрелка.

Вот представьте картину: отгремели выстрелы, пара джипов улетают на форсаже, один стоит подбитый, два невредимых, бойцы в адидасовских спортивных костюмах – кто сидит, кто лежит. На подножку привалился, держась за раненое предплечье, Костя Гаванский в малиновом пиджаке, и в наступившей тишине из его магнитолы громоподобно хрипит голос Профессора Лебединского: «Я убью тебя, лодочник…» – прямо в тему, не правда ли! Рядом прислонился к дверце машины Саня Кумпарсита, одетый в чёрную кожаную куртку на тельняшку, в его магнитолу попала пуля, а если бы не попала, то было бы слышно… танго «Кумпарсита»? А вот и нет! Из неё звучало бы «Когда святые маршируют…» хрипатым голосом Луи Армстронга. И тоже было бы в тему. Костя Гаванский, перетянув руку галстуком, подтолкнул Саню здоровым локтём и сказал:

– Чики-пуки, пацаны, погнали наши городских!

Наступили 2000-е, и Александру Петровичу Головину, владельцу заводов, газет, пароходов, в его 62 года вступил бес в ребро. Он развёлся с супругой, сыну дал порулить филиалом в Выборге, а сам – поглядите-ка! – играет свадьбу с прелестной двадцатилетней барышней из службы эскорта. Перед нами прямо-таки кадр из давней кинокартины «Венский вальс»: через Дворцовый мост едет белая карета, запряжённая парой белых лошадей с плюмажами, а следом – ещё две кареты, а за ними – длинный белый лимузин «Хаммер» на тридцать шесть мест. В головной карете красавица в белоснежных кружевах, сверкая лукавыми глазками, щекочет букетом белых лилий нос импозантного жениха в белом же костюме. Он подтянут, спортивен и строен, серые глаза сияют, он счастлив – жизнь удалась! Вот кортеж останавливается у Ростральных колонн, а там в гранитном полукруге музыканты в белых фраках уже играют танго «Кумпарсита». Взлетают белые кружева над стройными ножками в ажурных чулочках, и не шестидесятидвухлетний Александр Петрович, а двенадцатилетний Саша сам танцует знойное аргентинское танго с красавицей и сам же как бы видит себя со стороны. Поют томительные скрипки, звенят синкопами аккордов в ритме сердца, плывут Ростральные колонны, за ними – Петропавловская крепость, кружатся прогулочные катера на Неве, сияют блики на воде, стреляют пробки шампанского. Вокруг – нарядные гости с бокалами, за ними – толпа зевак с фотоаппаратами. Костя Гаванский… пардон! – Константин Иванович, в смокинге и с бабочкой, подталкивает локтём охранника в чёрном костюме и восклицает:

– Эх, вот это понтово! Это тебе не танго в трамвае, а, Серёга?!

– Каком трамвае, Константин Иванович, о чём вы? —не понимает Серёга начальника охраны.

А на гранитном парапете сидит мальчик лет двенадцати, держит в руке снятые наушники, из них глухо звучит рэп, но оркестр заглушает его. Мальчик с восторгом смотрит на танцующую белую пару, на стройные ножки в сетчатых чулочках, и зажигательно-томительные ритмы вечного знойного танго «Кумпарсита» сливаются с его сердцебиением…