Откинув сидение назад, я закрыла глаза и наслаждалась этим приятным смешением ароматов. Солнечное тепло струилось через лобовое стекло, нежно касаясь моей кожи. Никаких мыслей, голова совершенно пуста, на душе спокойно – таких дней в последнее время стало крайне мало.
– Ты спишь? – послышался голос Sodjiro словно издалека. – Проснись, мы приехали!
Щурясь от яркого солнца, я медленно открыла глаза. Похоже, что на несколько минут я немного задремала.
– Ты такая милая, когда спишь. – Сказал Sodjiro, приветливо улыбаясь. – Хочешь спать?
– Прости, я просто немного утомилась на солнце, наверное. Я точно не хочу спать.
– Тогда идем.
Sodjiro вытянулся, насколько это мог позволить салон хонды, затем протянул руку на заднее сидение и взял сумку.
Свежий ветер окутал мое тело, словно меня завернули в сырое полотенце. Кожа мгновенно покрылась мурашками. Хотелось скорее спрятаться в помещении. Конечно же, это был знакомый «Скай-ларк». Все тот же столик в углу был не занят, словно он забронирован нами навечно. Посетителей сегодня был немного: компания мужчин в синей форме, похоже, зашли на обед из недалеко расположенной транспортной компании; за соседним столом сидели две молодые девушки, с дымящимися сигаретами.
Отодвинув стул для меня, Sodjiro предложил мне сесть напротив солнца, по всей видимости, обратив внимания на мою дрожь. Для меня стало закономерным то, что Sodjiro открывает мне дверь, предлагая войти первой, и предоставляет мне лучшее место для сидения. В первое время нашего общения я постоянно извинялась и благодарила его в самом японском стиле, потому что это столь редко встречается в современном японском обществе. Парни всегда идут впереди девушек, молодые не уступают место старшим и это считается нормой. Японцы настолько привыкли к подобному отношению со стороны окружающих, что, когда кто-либо пытается превзойти эту норму, на него сыпется целый ряд извинений и благодарности.
– По дороге до «Скай-ларка» ты не обронила ни слова. Это так на тебя непохоже – заметил Sodjiro, покручивая на столе дорогую зажигалку.
–
Сон приснился странный, – ответила я, согреваясь солнечными лучами.
–
Сон? – коротко спросил Sodjiro, но его вопрос подразумевал «рассказывай».
–
Знаешь такие сны, когда просыпаешься т удивляешься, что все тебе приснилось, – томно сказала я, глядя в окно на небольшое парк через дорогу, – Мне приснилось как
Yoshifumi
признается в любви.
–
Хороший сон, разве нет?
–
Что, может быть, хорошего в тех снах, которым не суждено стать реальностью? – нахмурилась я.
–
Я думал, теперь тебя не заботит
Yoshifumi
.
–
Вспоминаю его глаза и понимаю, что ничего-то и не изменилось. Он по-прежнему он, а я все та же иностранка с соседней улицы и, между нами, пропасть двух культур.
–
Некоторые вещи невозможно объяснить, – подвел черту
Sodjiro
.
Не скрывая своего изумления, я взглянула на Sodjuro и таинственно сказала:
–
Yoshifumi
сказал мне во сне именно это…
Наступило молчание. Действительно ли в нашей жизни есть такие стороны, которые останутся непонятными для нас? Какие вещи заведомо обречены на то, чтобы быть за рамками нашего восприятия. И есть ли шанс прижиться здесь, будучи человеком с «другой планеты». Столько лет здесь уже, а все равно чужая. В памяти то и дело всплывают слова моего преподавателя австралийца «You should know that you will always be “the other” here. Где бы я ни появилась, люди оборачиваются, кто-то ошеломленно всматривается в меня, дети просто кричат «Gaijin». Есть только Sodjiro – японец, который видит во мне человека, который умеет говорить прямо, не прибегая к различным способам японского вранья, которое здесь называют «недосказанностью» – aimai. Конечно же, японцам кажется, что это вежливо, но на мой взгляд это просто разновидность лжи – не уметь говорить вещи так как они существуют на самом деле. Я знаю, что и Sodjiro избегает прямых высказываний, молчит, когда надо и ведет дела на высшем уровне вежливости, но, когда он со мной – мы просто два человека, язык и национальность в данном случае не имеет значения. Именно поэтому я не могу его потерять, боюсь остаться в этой стране без него. Порой кажется, что вещи, к которым я испытываю искреннюю привязанность, обречены, исчезать из моей жизни.
Ночь одиноких мыслей…
Аэропорт Титосэ с непрекращающимся голосом диктора, объявляющего рейсы, группы японских школьников, совершающих свои Gakkou Ryoko (школьные путешесвия с одноклассниками), и поток голосов на всех языках мира.
Девушка на высоких каблуках, с сумочкой Louis Vuitton через плечо, не спеша порхает мимо взъерошенных школьников, волоча за собой небольшой дорожный чемоданчик все того же Louis Vuitton. На минуту, словно задумавшись о чем-то, сбавляет шаг и смотрит указатели рейсов, затем так же изящно продолжает двигаться в нашу сторону.
– Keiko, регистрация уже вот-вот закончится, ты не могла выехать пораньше? – глядя на часы возмутился Sodjiro.
– Прости, батарейка разрядилась, пришлось немного задержаться, не могу же я, в самом деле, без телефона в путь отправиться – ответила девушка с Louis Vuitton на плече.
– Keiko, я совсем не узнала тебя. «Давно не виделись!» —сказала я, не скрывая своего восхищения.
– Давно не виделись, у тебя все хорошо? – ответила она натянуто мило, наверное, была не в духе.
– Да, неплохо вроде. Привыкла к японской жизни.
– Вот это самооое главное – потягивая слова, с той же натянутой улыбкой добавила она.
Keiko – милая японская девушка, как и остальные японки, предпочитает бредовую одежду и аксессуары, желательно последней модели. Sodjiro познакомил нас на фестивале танцев в Саппоро, когда мы случайно встретились на Oodori. С того дня я ни разу не усомнилась, что они самая милая пара из всех, что я знала. Мне не раз приходила в голову мысль, что Keiko может ревновать Sodjiro ко мне, хоть я и пришелец для них, но все-таки девушка, к тому экзотичной внешности. Тем не менее, Sodjiro продолжал со мной видеться и всегда передавал привет от своей девушки, но она, стоит отметить, не появлялась на наших встречах.
– Нам пора идти – сказал Sodjiro взяв за ручку чемоданчик Louis Vuitton.
–
Хорошо вам время провести и конечно же успешной командировки! – напутствовала я.
–
Спасибо
, –
ответила
Keiko.
Если вы провожаете своих друзей на самолет, не важно, на сколько дней они улетают, то вероятно вы захотите их обнять. В Японии объятия относятся к интимным отношениям, поэтому я не пытаюсь применить наши традиции в здешнем обществе несмотря на то, что Sodjiro порой позволяет себе это. Но ведь это же местный терминал японского аэропорта, так что мы обошлись рукопожатием.
– Берегите себя! – крикнула я в след.
– Чуть не забыл! – повернулся Sodjiro и подошел ко мне, протягивая руку.
– Мы уже пожали руки друг другу, – смеясь, ответила я.
– Она твоя на время моего отсутствия, – добавил Sodjiro, держа на ладони ключи от Honda, – я позвоню, когда нас встречать.
Я удивленно смотрела им в след, зажимая в руке блестящий брелок с ключами от авто.
Солнце скрылось за тучами, и мгновенно хлынул проливной дождь. Люди разбегались в близлежащие магазинчики, покрывая голову чем попало. Выключив, дворники, я смотрю сквозь потоки дождя на лобовом стекле и впереди меня лишь толпы суетящихся людей. На часах уже почти пять, и мне нечего вспомнить. Бессмысленно возвращаться домой, если я и в авто не намокну. Проводы в аэропорту нагнали грусть, которую усилил дождь. Я как будто бы осталась здесь совсем одна и сегодня одинокий вечер в холодной квартире мне не по плечу, поэтому стоит уехать подальше отсюда, от мест, которые я знаю наизусть.
Нажимаю “play» на автомобильном магнитофоне, и из колонок льется все тот же знакомый мотив грустных песенок группы Maroon 5. До чего проста и спокойна их музыка, словно я сижу перед сценой в полутемном помещении какого-то бара, а со сцены Адам Левин поет мне «Goodnight». И люди вокруг меня в какой-то непонятной дымке, кто-то держит в руках дымящуюся сигарету, кто-то постукивает ногой в такт музыке, бармен, очарованный красотой девушки, резво крутит в руках шейкер. Где же это место? Почему я так и не нашла его? Место, которое будет похоже на меня, там, где я не буду думать о прошлом, где смогу быть собой.
Ты не можешь остановить время и зажать в ладони самый лучший момент в твоей жизни, ты должна отпустить его. Пусть он летит по ветру, оставляя в твоей памяти блеск и аромат тех мгновений, которые наполняли твою душу счастьем. Ты можешь жить в мыслях о прошлом и будущем, но ты не будешь переживать свое настоящее. Остановись здесь и просто иди в одну ногу с настоящим. Не торопи время его и не пытайся удержать.
Наконец-то город остался позади, вместе с рекламными вывесками, бегущими людьми и всем тем, что так надоело за последние месяцы.
Выехав из города, я остановилась на обочине. Когда-то мне хотелось посмотреть столько мест, но вот я за рулем и вспомнить бы хотя бы одно из них. В поисках идеи я потянулась к бардачку. Приятный щелчок и передо мной пачка сигарет Seven Stars и какой-то помятый памфлет. Почему я нахожу в машине Sodjiro Seven Stars? Если утром он курил Mild Seven? Да и ладно стоит ли сейчас об этом, может просто забыл кто-то. Кроме Seven Stars и пачки салфеток в бардачке ничего не обнаружилось. Что же, ближе всего Отару, красивые виды на море. Забив в навигатор цель поездки «Отару» я побрела по городу под звуки чувствительного Maroon 5.
Хорошо, что в бардачке завалялась пачка сигарет, они сейчас очень кстати. Прикурив от автомобильной зажигалки, я сделала пару затяжек и потушила сигарету в пепельнице. Уж больно крепкие для меня, с непривычки от сигарет голова закружилась.
Выехав из Саппоро, я решила ехать по скоростной магистрали. Ни то чтобы я торопилась, просто плестись в ряду японских черепах не было никакого желания. Проехав ворота, я плавно внедрилась в ряд неторопливо текущих по левому ряду зевак, и через минуту сменив, ряд прибавила скорости. Дождь успокоился, но сырая трасса отражала свет фар, так что гнать было не кстати. От прочего транспорта я прилично оторвалась, поэтому могла спокойной ехать по второй полосе.
Минут через 40 показалась табличка с надписью Отару. Я съехала с хайвэй и, оплатив дорогу, направилась в центр города. Неторопливо плыли автомобили по главной улице Отару, огни ночного портового города приветствовали разнообразием цвета, таблички заведений зазывающе сверкали. Решив не искушать себя враньем неонового света, я припарковалась у привычного мне сетевого «Скайларка».
Как всегда скучающие лица родители курят и неотрывно пялятся в телефон, дети занимают себя, чем могут – кто-то ползает под столом, кто-то изучает содержимое тарелки, дабы найти там что-то интересное. Времени уже прилично, однако ни на одном из лиц посетителей нет ни единого намека на сон.
Меню я знаю наизусть, поэтому, не тратя времени на пустое перелистывание глянцевых страниц, сходу делаю заказ.
Потягивая горячий какао, пытаюсь привести свои мысли в порядок. Снова и снова перечитывая записанные где-то в памяти строки, я вспоминаю дни с Yoshifumi. Надо же как давно мы не виделись. Здорово тогда было. Возможности выглядели более объемными и такими досягаемыми. Осень пахла надеждами, зима дарила мечту, а теперь это всего лишь времена года. Наши милые беседы под падающими хлопьями рождественского снега, наш обряд обнимания перед сном – все это выглядело самыми романтичными моментами моей японской жизни. После того как мое сердце разбилось об его хладнокровную покорность списку японских правил, горечь в душе разъела все ощущения и отравила все мои надежды.
Нельзя сказать, что Yoshifumi был для меня единственной большой любовью – и до него были те, кто подвергал меня любовной панике. Просто он – это связь с тем временим и с тем местом, которое очень похоже на меня. Сейчас я чувствую некую пустоту и отчужденность.
Принесли еду на раскаленной сковордчке. Запах горячего стейка пробудил во мне аппетит и до окончания трапезы я уже не думала не о чем, кроме того, что лежало на тарелке.
Закончив-таки с ужином, я отодвинула пустую тарелку и снова принялась за какао. Как там Sodjiro интересно, успел ли сделать свои важнецкие дела? Keiko наверное весь день бродила по бутикам Токио. Хорошо, все-таки, иногда сменить место шоппинга. Улыбаясь своим собственным мыслям, я выглядела, наверное, весьма странно в глазах окружающий, недаром откуда-то из углового столика ощущался такой пронзительный взгляд.
–Yoshifumi? – подняв глаза прошептала я. Доброй улыбкой приветствовал меня человек за столиком в углу. Это был Yoshifumi, он кивнул мне головой. На столике учебник и полупустой стакан сока, сидит словно ждет кого-то. Стоит ли мне подходить если и вправду ждет? Подойду поздороваюсь и уйду в таком случае, чего тут сомневаться.
– Давно не виделись, – начала я, подойдя к его столику, – ждешь кого-то?
– Привет. Ждал, но уже не жду, – неоднозначно ответил он, – Рад встрече.
– Что значит, уже не ждешь? – я решила, что лучше сразу все узнать.
– Девушка моя была вызвана на срочное дежурство в больницу, так что уже не придет, – как-то не очень-то грустно ответил он.
– Как жаль, – дежурно ответила я и тут же меня что-то смутило, – Постой! Девушка? Разве не жена? – удивленно спросила я, кинув взгляд на кольцо на левой руке.
– Кольцо? – посмотрел он на свою руку, – Это всего лишь подарок, – безразлично ответил он.
Кольца я Японии не просто подарок, уж я–то это выучила, по всей видимости что-то не договаривает он. Может Sodjiro был прав, что называл Yoshifumi странным… Но сейчас это не имело никакого значения, потому что раз уж мы встретились с ним так случайно, просто разойтись было бы не в моем стиле. К тому же я все еще находилась под воздействием своего сна.
– Чем планируешь заняться сегодня? – начала я подступать, – Учебник, небось, учить?
– Нет, это я для Yuri привез, – скромно ответил он, -Учебник мне сегодня не понадобится. Я просто вернусь домой, – ответил Yoshifumi, пронизывая взглядом полупустой стакан.
Вот это тон! Никогда еще он не высказывался столь предсказуемо, что я сразу могла бы угадать, что он свободен. Впервые он не заговорил о каких-то делах. Что это стало с идеальным японским парнем, который вечно в делах, от блокнота не отступает и вообще всегда норовит куда-то сбежать? Сделав незаинтересованный вид, я продолжила:
– Свободен значит… А я вот решила прокатиться? – напирать так напирать!
– Одна так поздно? – спросил он, оторвавшись наконец от разглядывания сока.
– Я еду на море. Мой друг на несколько дней улетел в Токио, оставив мне свою машину. Поехали? Ты и Отару лучше знаешь.
Он изменился в лице, словно ждал от меня приглашения. Что-то совсем не правдоподобное. После этого вопроса я уже точно ожидала, что он начнет сворачивать.
– А ты точно хочешь на море? – удивленно спросил Yoshifumi.
– В общем, едешь или нет? – я начала уставать от этой игры.
– Поехали! – согласился он твердо, видимо понимал, что уговаривать его не будут.
Мы заплатили по счетам, и вышли из «Скай-ларка».
Пустынный пляж…
На море мы добрались через полчаса. Припарковав авто вдоль дороги, мы спустились на берег и подошли к морю. Небо совсем прояснилось, и огромная луна похожая на кусок сыра свисала над морем, отражаясь в воде желтыми бликами. Море спокойно колыхалось, изредка где-то неподалеку раздавался крик чаек. Yoshifumi смотрел вдаль задумчивым взглядом, видно его что-то тревожило. Может переживает, что его девушка вовсе не одобрила бы его ночную прогулку со мной? Нет, этот взгляд я уже где-то видела, он означает какие-то душевные терзания, вовсе не из серии любовных передряг.
– Ты о чем-то сейчас думаешь? – прервала я молчание.
– Я много думаю в последнее время…– ответил он, все также глядя вдаль. – Полгода назад меня по какому-то неопределенному везению отправили на стажировку в Германию.
– Вот как? Ты же уже был в Германии, год где-то, верно?
– Все верно. В этот раз я поначалу немного переживал: язык подзабыл, да и отвык от заграничных поездок. А тут на целых три месяца с проживанием в студенческом общежитии медицинского колледжа. Первую неделю я повторял немецкий в комнате, провисая над большущим словарем. Думал так как-нибудь и протяну все время, но однажды вечером ко мне в комнату постучали. Я немного напрягся, давненько никто на ночь глядя не наведывался. Открываю дверь, а там два моих немецких товарища стоят с ящиком пива, нагруженным закусками. Мы всю ночь с ними провели за разговорами, рассказывали, кто как устроился, вспоминали прошлые времена. Узнал, что и девушка, с которой я тогда встречался замуж вышла, после долгих переживаний из-за нашего расставания. Странное чувство охватило меня тогда – будто я и не уезжал никуда, а просто отсутствовал где-то некоторое время. Все казалось мне таким привычным, – он замолчал, погрузившись в воспоминания.
– Как они нашли-то тебя?
– Просто очень. Брат одного из них учился в этом колледже и о моем приезде все знали, чуть ли не за месяц. Студентов сразу предупредили вести себя скромнее, дабы не шокировать меня, – с улыбкой рассказывал он, – А мне и в голову не пришло кому-то написать, но я был так рад их видеть.
– Так значит, все оставшееся время ты провел с друзьями?
– Нет, они через пару дней уехали. У них семьи, работа как-никак. Но я как будто бы тягу почувствовал к обществу, познакомился с братом друга и наведывался с ним в местный барчик с живой музыкой. Так за три месяца я практически не находился один ни минуты, днем в лаборатории, вечером – с новыми друзьями. Все чаще стал задумываться о разнице между Японией и Европой и на этот раз я снова захотел остаться здесь.
– А в прошлый раз ты не по своей воле уехал? – удивилась я. Точно помню, что рассказывал, что скучал по дому и привычному быту.
– Не совсем, – ответил он и задумался, подбирая слова. – Родители приняли огромной участие в моей жизни и в, первую очередь, я прислушивался к их мнению. Когда они намекнули, что, мол, думаешь ли ты возвращаться, я сразу понял здесь лучше не спорить. Все это время я думал, как бы могло быть все по-другому. В этом и есть прелесть жизни, какой выбор бы ты не сделал, никто не дает гарантии на успех, – Yoshifumi грустно смотрел пол ноги, как будто вот-вот заплачет.
Слушая все это, мне и самой сделалось как-то грустно. Всегда пыталась определить – какое чувство вызывают у меня японцы – злость или жалость, но поиски ответа в итоге остались без успеха. То, как они боятся иностранцев, избегают их или игнорирую, испытывая при этом к загранице огромный интерес, меня всегда ставило в тупик. Определенного ответа на японские премудрости не нашлось, и я решила подавить в себе всякое желание понять их. Эти люди порой выглядят жалкими муравьями, без остановки бегающими по кругу.
И в этот раз, глядя на нерешительность Yoshifumi меня охватывало беспокойство за все их общество. Выглядел он так, как будто хотел кричать: «Дайте мне право выбирать!», но будучи при все этом идеальным японцем, он действовал согласно правилам общества. «До каких же пор люди будут терпеть дурацкие правила, написанные кучу лет назад?»
Свободной Япония кажется только неопытному взгляду туриста, внутри же общество связанно единой цепью, звенья которой уходя далеко в прошлое. Хотя в последние годы, кажется, страна становится другой, молодежь становится более раскрепощенной.
Всем свои видом сейчас Yoshifumi пытался показать, как ему непросто проживать эту жизнь, определенную кем-то. Он личность, но личность весьма нерешительная. Много раз я замечала, что он говорит не своими словами, а словно считывает текст, приготовленный для него. Сегодня он позволил себе немного отойти от рамок, однако же и раскрыть полностью у него не получилось.
– Я на самом деле не думала, что ты так переживаешь. Смотрела на тебя и все время удивлялась твоей способности делать, что надо.
– Так ведь только с виду кажется, я жутко устал. И эта усталость стала ощутимой лишь после стажировки. Не знай я Германию прежде, сейчас бы и не понял ничего.
– Так ты хотел бы туда уехать?
– Да даже не думаю об этом. Слишком много уже здесь завязано. Я многого не сделал в свое время, а так хотелось.
– А чего, например?
– Я надеюсь, что ты не поймешь меня неправильно, но вначале нашего с тобой общения, ты мне безумно нравилась…
Вот это признание, под луной-то на морском берегу. Так нужно всего лишь сделать вздох поглубже, это ведь уже прошлое.
– Чего? – только и вырвалось у меня.
– Прости, что я тебе этого не сказал. Я ведь знал, ты не сможешь смириться и будешь перетягивать меня на сторону своей правды, а я так поступить не мог. Я знал, чем это все закончится, я не хотел тебя расстраивать.
На этом мы замолчали, каждый погрузился в свои мысли. У меня теперь будет чем заняться одинокими вечерами. Я буду взвешивать все за и против, несколько раз прокручу возможные варианты событий. «Какой бы ты выбор не сделал, гарантии на успех никто не дает» – вот оно-то здесь уместно. Могло у нас и не получиться, но попробовать очень хотелось. Значит, тот взгляд он был настоящим, значит, все-таки, было!
Ветер сменился, и холод окутал все тело. Я замерзла так, что уже и мысли в голове перестали как-то развиваться. Yoshifumi, похоже, тоже продрог.
Странное чувство испытывать подобное потрясение после стольких лет. Когда-то я отдала бы многое, только бы услышать это признание. Неплохой сюжет для драмы: она любила только его с первого дня их встречи, но невероятные испытания выпали на эту любовь и вот спустя пару лет она слышит от него взаимное признание и бросается к нему в объятия, занавес, финал. Под звездным небом под звуки морского прибоя другого сюжета и быть не могло. Однако, все изменилось, и пустота в моем сердце заполнилась грудой камней, так что оно наполовину зачерствело. Другими словами, перегорели чувства к этому парню, осталась лишь ностальгия, но ее лучше не нарушать. Незаконченный роман всегда кажется идеальным, потому что в мечтах мы дополняем его придуманными событиями, сродни идеальному хэппи энду. Оборвалась когда-то нить наших отношений, и я уже мысленно давно закончила ту историю. Так что сейчас его слова для меня не более чем песок в руках, ускользающая реальность, как ни старайся, а песчинки все равно падают обратно на берег.
Подобное откровения, честно говоря, я не ожидала услышать. Воздух вокруг нас словно наполнился невероятно романтичной энергетикой, теперь все стало слишком просто и очевидно. Дотронься я до Yoshifumi рукой или прикоснись я к его губам, этот механизм сработал бы в нужном направлении. Только что потом? Снова наступит пора сомнений, а для моего сердца это непосильные испытания. Обжигаясь, я сделала вывод что нужно беречь свое сердце, каждый мимолетный роман оставляет в нем глубокие отпечатки, вернее сказать пустоты. И эти пустоты заполняются слишком долго, а у меня нет столько времени.