Итан Тейлор
… отдохнуть на ура. Итан сдал последнюю контрольную по алгебре и как он предполагала очень хорошо. Оценки его по прошлым контрольным были выше нормы, но чутка не дотягивали до «Отлично». Преподаватели, особенно по алгебре, когда сегодня проверит работу Итана, были в приятном шоке. Последний раз они видели такой прогресс – никогда. И теперь все они, учителя, были уверены, что в скором времени лучшим учеником школы станет Итан Тейлор, с почестями перебравший корону у старшего брата, чьи успехи должны были желать лучшего, хоть и оценки у того были «Отлично».
Итан спускался по лестнице в фойе первого этажа, дабы с радостями вернуться домой и рассказать родителям о своих успехах, как дорогу ему преградила миссис Буш. Держа в руках, стопку тетрадок и учебников, прижавшихся к грудям она с надеждой во взгляде смотрела на Итана. Не зная, чего ожидать от классного руководителя брата, Итан растерялся.
– Привет Итан. – Поприветствовала она, вроде как добрым голосом, сняв часть паники с лица Итана.
– Добрый день, миссис Буш.
– Послушай, ты не знаешь, где Рич, а то он не явился на сегодняшний экзамен?
– Нет, миссис Буш, не знаю, – еле волоча языком ответил Итан. В его голове пробегал образ брата, вокруг головы которого кружились учебники и тетради, а откуда-то издали отец говорил: «Я горжусь тобой, сын».
– Ну, а ты что не видел, как Рич выходил из дому?
Итан надул верхнюю губу, опустил голову и из-под лба посмотрел на стеклянную дверь, мечтая, как можно скорее вернуться домой. Рассказать об успехах родителям и услышать от них похвалу. Сейчас ему стало грустно, от человека, которого порой восхвалял Рич; от человека, который как думал Итан, никогда не причин ему боль или страдания.
– На самом деле, миссис Буш, я уже как три месяца почти не вижу Рича. Почти как полгода с ним не общаюсь и не вижу его за завтраком перед школой. – Её брови поднялись вверх, а рот, слегка приоткрывшись, сделался буквой «О». – Мама говорит, что Рич встаёт очень рано. Где-то в пять, полпятого, а потом спустя какое-то время уходит из дому.
– А куда он…
– До этого момента думал, что в школу, – Итан пожал плечами. – А теперь не знаю.
Она не видела его взгляда, но это не мешало ей понять, что Итан сейчас не в лучшем настроение. Положа руку ему на голову, она взъерошила ему волосы, как это раньше делал Рич.
– Ну тогда беги домой, – сказала она с улыбкой. – А если встретишь брата, то пообещай, что скажешь ему, чтобы он подготовился сдавать Английский на следующей недели.
– Миссис Буш, – обратился к ней Итан серьёзным, взрослым голосом и на секунду ей показалось, что перед ней стоит Рич, только коротко подстриженный и с белыми волосами. – Вы же знаете Рича. Он всё знает. Всё. Но я так и быть, передам ему.
Она улыбнулась ему, и улыбка её не спадала до тех пор, пока Итан шёл по фойе и не скрылся за входной дверью. По дороге домой Итан думал, как было бы хорошо поговорить с братом за долгие месяцы, наладить с ним отношения. А то чувствовал он себя не просто паршиво, а яблоком в тарелке с червями, которые ползая возле него желали сожрать. И сейчас, пожалуй, впервой на своё собственное удивление Итан задал себе вопрос: «А почему Рич не общается со мной?». Раньше он задавал его брату, отцу и матери, любому, но только не себе.
Размышляя до самого дома, он сделал вывод, что всё началось не из-за того, что он ослушался брата и погладил ту мартышку в зоопарке, что больно цапнула его за руку, а с бабушкиных похорон. Тогда, пусть и малозаметно Рич изменился. Он не разговаривал ни с отцом, ни с матерью, ни с Итаном вплоть до приезда домой. Итан конечно тоже молчал первое время поддавшись размышлениям о том, кто этот бродяга, налетевший них возле ворот кладбища. Однако Рич думал о чём-то другом, более важном. Но вот о чём именно, Рича так и не смог додуматься до прихода домой.
Отварив дверь, Итан вошёл домой.
– Я дома! – выкрикнул он изо всех сил, пытаясь передать своим криком то самое хорошее настроение, что ему удалось получить за сегодняшний день (Полдня).
Молчание. Ни материнского: «Как успехи, Итан? Учителя хвалили?», ни отцовского: «Хорошо, я (Там-то-там)», а лишь братская тишина. Могильная. Итану это не очень нравилось, а даже в какой-то степени раздражало. Рывками сняв с себя ботинки, он кинул портфель рядом с ними и прошёл к кухне. Заглянул в неё. На столе стоял утренний ланч, к которому как ни странно никто не притронулся. Яичница потеряла былую привлекательность, чай – струйки пара, обычно поднимающиеся вихрем над кружкой. Стулья были задвинуты и находились в том же положение, что вчера вечером запомнились Итану – вчера он мыл посуду и делал уборку. Оттолкнувшись от дверной арки соединяющий кухню и прихожу. Он перешёл к залу. Всё также пусто, но не совсем. Эти твари, уже мёртвые, но сделанные живыми по людской прихоти. Чучела животных стояли по всему залу, смотрели на Итана со всех возможных углов, совсем как картины. Их злобные взгляды, казалось, хотели только одного – возмездия. Возмездия над тремя типами людей: убившими их, сделавшими из них чучел и тех, кто купил их в качестве декораций.
Он не горел желанием задерживаться в зале, рядом с этими монстрами, поэтому поспешно удалился из комнаты, прямиком на верхний этаж. Ступени лестницы подозрительно громко скрипели, жалуясь на вес Итана впервой за многое время. Быть может раньше он просто этого не замечал? Вряд ли. Тишина начинала сдавливать виски и тогда он в очередной раз крикнул: «Мам, пап, я дома». Но ответа опять не последовало. Беспокойство возрастало, подобно успеху и также, подобно успеху, скатывалось вниз, чередуя ступеньки.
На втором Этаже стояла такая же гробовая тишина, как и на первом. Только зловещий чердак, казалось, окутывал своей тьмой ступеньки. И это было действительно странно. Впервые Итан видел, как темень поглощает свет, но, когда он моргнул всё прошло. Показалось. Он прошёл мимо спальни Рича и остановился. С минуту, он стоял возле двери, смотря на стену и спорил сам с собой: стоит ли раньше поговорить с родителями или быть может попытаться наладить отношения с братом.
– Рич, привет, слушай миссис Буш… – заговорил Итан открывая дверь в комнату Рича, но тут же умолк, заметив…пустоту…
Комната Рича была в таком же состояние, как улицы Берлина, после второй мировой. По крайней мере, если сравнивать обычное состояние комнаты Рича с теперешней. Кровать, оголевшая от матраса, простыней и подушек, стояла возле стенки шкафа, дверки которого были раскрыты, а всё его содержимое валялось на полу. Книжки, учебники и тетради были рассортированы на три стопки, стоявшие на подоконники. Ручки, карандаши, ластик и линейки были разбросаны под столом, возле пары носков.
Итан нерешительно зашёл в комнату брата, впервой за шесть месяцев. Стоило ему сделать шаг в чужие владения, как атмосфера сменилась. Стала более угнетающей и давящей, грубой и чёрствой, злой и яростной. Множество чувств надавили на Итана, подобно прессу, медленно опускающемуся на автомобиль старой марки, не подлежавшей ремонту. Под ногой что-то пискнуло и он, опустив голову обнаружил утёнка-пищалку, которую Рич купил для Дарвина многие годы назад. В первое время будучи котёнком, Дарвин грыз игрушку, а когда та пищала, отпрыгивал в сторону, но потом спустя время нападал, подавляя разрастающийся интерес. В двух метрах от утёнка-пищалки лежала раскрытая тетрадь, с отчётом о лабораторной работе по биологии. Приписка снизу была адресована Миссис Букмер, ныне покойной миссис Букмер: «Всё задание сделано, но я не знаю стоит ли вам его отдавать».
«К чему Ричу писать такой бред?» – спросил себя Итан и прошёлся к рабочему столу брата. Совершенно пустой от ручек и тетрадей (Потому как те валялись на полу), он был изрисован простым карандашом. Хаотичные линии, выходящие с каждой из сторон стола, пересекались несколько раз в центре, и по бокам, но большая часть перекрёстков предавалась на верхний правый угол, где лежал слабо скомканный лист альбомного листа. Листок манил к себе, подобно сиренам в море; притягивал подобно неодимовому магниту; заставлял взять себя, как раб заставляет хозяина. Сглотнув, Итан протянул руку, и та на секунду повисла над листком, как клешня в игровом автомате «Лохотрон». В эту секунду шла борьба между сознанием и подсознанием. Одно твердило: возьми бумагу, там что-то важное, а другое наоборот, приказывало отпрянуть руке и не трогать чужие вещи. Рука опустилась чуть ниже, средний палец коснулся скомканного листка и Итан отшагнул. Чей-то голос, слишком реалистичный, чтобы быть плодом воображения, сказал ему уходить.
И он ушёл. Ушёл тем же путём, минуя разбросанные по всему полу вещи, что и пробрался к столу. Ветер, возомнивший себя «Человеком Пауком» перепрыгивал от дерева к дереву, от дома к дому, спасая бедные листки от падений в грязь. Листья кружились, залетали на крыши домов, под лобовые стёкла автомобилей – туда, где дворникам их не достать, – и парой даже в капюшоны толстовок. Свист ветра Итан услышал, вернувшись в коридор, он-то его и насторожил. Насторожил? Итан, ты в своём уме? Неужто твоя фантазия настолько сумасшедшая, что ты мог себе позволить подумать, что сейчас материализуется ураган вызванный злой волшебницей Гингемой (Миктлантекутли) и унесёт тебя в страну Оз (Чистилище, бездну, мир Иной)?
Простояв минуту в ступоре, с открытым, как у умственно отсталого ртом и бездумным взглядом, Итан встряхнул головой. Придя в себя, он ощутил, что перестарался – шея тихо заныла (Толи ещё будет!).
Сказав в слух что ему больно Итан преодолел несколько шагов к комнате родителей и отклонив ручку, открыл дверь. Вошёл в комнату…нет, слишком громко сказано. Сделал шаг и застыл, замер, обратился статуей, как в какой-то ролевой игре, где твой ход закончился. Глаза – стали его лицом, – расширились как после употребления травки, сердце прекратило биться и, высоко подпрыгнув, застряло в горле. Давление, воздух, напряжение и остальные чувства – всё изменилось, словно Итану под зад залетел пинок неожиданности, отправивший его далеко в космос. Шок, паутиной опутавший Итана и державший его под контролем, подобно наркотиками державшим Питера Грина, прошёл очень быстро и снял, как гору с плеч, то самое мгновенье тишины. Итан издал беззвучный стон, сделал несколько шагов, и якобы убедившись, что это на самом деле, закричал. Он бросился к родителям.
Кэтрин и Джо Тейлоры, лежали на кровати, окровавленной и изодранной. Кровь до сих пор стекала тонкими ручьями. На белых подушках, углы которых были собраны в хвостики, сплетённые из золотистых ниток, были растёртые пятна крови. О них вытирали оружие убийства.
Когда Итан схватил мать за руку, он ощутил уже единожды знакомый холод, исходящий от мертвеца. Менее года назад, прощаясь с бабушкой, он целовал её в лоб, и она была такой же холодной, как сейчас Кэтрин. Он схватил руку отца, на правой губе которого засохла струйка крови, и та оказалось такой же, как и у матери. Глаза обоих были закрыты – убийца явно с принципами, а на свитерах Итан не видел никаких повреждений – лишь огромные пятна, разросшиеся в районе груди и доходящие до горла и конца живота.
«Их убили со спины, – заключил Итан и чувство ненависти ещё больше охватили его по отношению к этому мерзавцу. Надкусив нижнюю губу, он сдавленно пробормотал. – Со спины нападают только трусы и предатели!». Итан сделал три глубоких спокойных выдоха и решил: нужно было посмотреть раны.
Подхватив отца под плечо одной рукой, другую – положив на грудь, Итан хотел было его перевернуть. Но внезапна та рука, что он положил на грудь, провалилась вниз. Окрасилась в алый цвет, как: «Кровавая орхидея, Итан, это самый красивый цветок. Когда-нибудь, когда мы разбогатеем, я заведу целый сад этих прекрасных цветов». Он с ужасом одёрнул руку, пальца которой уже медленно, но верно начали слипаться между собой. Жилка на шее набухла и судорожно забилась, а мышцы, так редко напрягающиеся, впервые за долгие годы – напряглись.
Он поднёс руку к низу свитера, ухватился в канты и начал медленно поднимать. Что чёрт подери, ты делаешь, Итан? Надеешься на лучшее? Да, именно так, ведь ты уже знаешь, что там дыра. ДЫРА в груди, Итан. И если ты поднимешь свитер, то только ещё больше травмируешь свою, уже и так растерзанную психику. Не делай этого, убери руки или ты увидишь…
Свитер виднелся через сквозное отверстие в левой (От Итана в правой) части груди. Кости груди были раздроблены, мясо и ткани – аккуратно вырезаны, а сердце… его не было. Лишь трубки, которыми ранее держалось сердце, торчали с капающей из них кровью. Буквально набросившись на мать, он стянул с неё свитер. Чёрный бюстгальтер сохранял форму на правой груди и слабо, как бы стеснительно прикрывал дыру – в левой. Итану не нужно было отслонять его, чтобы убедиться – сердца у матери тоже нет.
Он поднялся с кровати и провёл тыльной стороной руки по глазам, думая, что стирает слёзы. Однако слёз не было. Он не знал почему и чувствовал себя последним подонком на земле, неблагодарной сволочью, которая не может заплакать, увидев самых родных для него людей не просто мёртвыми, а зверски убитыми. Но Итан… Разве они для тебя самые родные?
«Рич! – вскрикнул он, вспомнив про брата. Сердце, кажись, вернулось из горла обратно, в грудь, и как примерный рабочий, возобновило свой стук: «Бам-бам, бам-бам, бам-бам». Итан успел подумать, что Рич скрылся, где-то спрятался. Быть может на чердаке и нужно сходить проверить. Однако… – нужно сначала вызвать полицию». И с этим правильным решением Итан побежал вниз, гремя ногами по лестничным ступенькам и ненавидя себя ещё больше. В глубине души, в подсознании он знал, что решение вызвать полицию, вместо того чтобы пробраться на чердак и поискать брата было вызвано ничем иным, как трусостью. Да, Итан, ты боишься чердака – этого мрачного места, где с самого детства благодаря материнским рассказам (И отчасти из-за твоего воображение, а оно у тебя буйное, ты знаешь) поселились множества чудищ. Но что самое страшное, так это чучела животных. Чучела – ждущие момента, чтобы впиться тебе в глотку и разорвать её, растерзать и выпить кровь. И ты знаешь Итан, знаешь, что эти чучела двигаются, приближаются к тебе, когда ты отворачиваешься. Твое шестое чувство, всегда твердило тебе, что, когда ты смотришь на кролика, подстреленного твоим отцом семь лет назад, рысь, стоящая возле коробки со старой одёжкой, в это время опустив голову и подняв плечи подкрадывается к тебе. Инстинкт убийцы – для неё ты еда, инстинкт отстаивания территории – чердак, это её дом, инстинкт игры – кошачье игры, заставляющей её пощекотать твои нервы, всегда останутся у животных, даже после смерти, когда из них сделают чучела.
– Вы позвонили в 911, – сказал оператор (Женщина, если это так важно), буквально вытягивая Итана из размышлений.
– Моих родителей убили, а потом… чёрт! – закричал Итана сбившись с мысли.
– Пожалуйста, успокойтесь и назовите своё имя.
– Итан Тейлор, Итан Тейлор! – повторял он и слёзы, наконец потекли. Наверное, только сейчас, произнеся в слух и услышав собственный голос, он осознал, что произошло. – Им вырвали сердца… блять… им вырвали сердца…
Он слышал, как встревожено вздохнул оператор на другом конце линии.
– Итан, ты меня слышишь?
– Да!
– Ты дома один?
– Да…, наверное, один.
Секундное молчание, а затем встревоженные голос оператора.
– Что ты имел ввиду, говоря: «наверное»?
– Ну… – начал он и, кислорода явно не хватало, замолк.
– Так, Итан, попытайся успокоиться. Дыши ровно и спокойно. А когда почувствуешь, что тебе стало лучше, можешь ответить, Окей?
– Окей, – вывалил он, как многотонный груз. Секунд двадцать он восстанавливал дыхание, при этом слыша, как тревожно перешёптывались между собой операторы, стук телефонных трубок, которые они поднимали и чей-то топот на заднем фоне. – Мой брат, мисс, я не знаю где. В доме его нет, но я не смотрел на чердаке.
– Ясно, – сообщила она весьма грустно. И тон её копьём пробил слабый деревянный щит Итана, именуемого, как самоуверенность. – Как думаешь преступник может быть на чердаке?
Какое-то время он размышлял, а потом дал ответ.
– Думаю нет, мисс. У нас там нет ничего ценного.
– Хорошо, тогда сходишь проверить брата, ладно?
– Ладно.
– Итан, у тебя переносной телефон или на проводе.
– Проводе.
– Чёрт, – услышал он тихое, практически шёпотом, ругательство оператора. – Итан, оставайся на месте, помощь уже в пути. Никуда не уходи, слышишь?
– Слышу.
– Отлично, – голос её держался ровным, на тех же нотах, что и в начале, но Итан почему-то чувствовал, что сегодня она явно не уснёт, как и он сам. – Итан, расскажи мне, где ты нашёл родителей?
– В их комнате, в…
И он замолчал, пустился в воспоминания о Риче. Слёзы, набрав новые силы, спускались со щёк на подбородок, а отдута стекали на пол. «Хорошо, тогда сходишь проверить брата, ладно? Чёрт. Итан, оставайся на месте, помощь уже в пути. Никуда не уходи, слышишь?» – Старой пластинкой с фоновым шумом проигралась в его голове.
– Итан?
«Чтобы сделал Рич? Настоящий Рич, которого я знал, – спроси себя Итан. – Неужели бы он послушал эту женщину и остался бы сидеть тут, дожидаясь помощи. Неужели он бросил меня, если бы мне нужна была помощь, и я лежал на чердаке истекая кровью?!»
– Итан! Итан! Отзовись! – кричал оператор в трубку. – Твою же мать, – выругалась она вновь, а потом обратилась судя по всему к помощи. – Говорит Оператор, поспешите! Мальчишка перестал отвечать! Есть вероятность, что он потерял сознание или же был взят в заложники преступником».
«Нужно идти, Рич ждёт» – услышал Итан чью-то мысль (быть может свою) пролетевшую в одно ухо и вылетевшую через другое. Отбросив трубку, та стукнулась о стену, отпружинила вверх-вниз и принялась маятником качаться, он побежал на верх, барабаня по деревянным ступеням. А ведь когда-то Джо предлагал Кэтрин сделать их мраморными, на что та сказала: «Валяй, если деньги найдёшь». Рука его скользила вверх по периллу и, казалось, служила не в качестве опоры, а в качестве каната, по которому Итан взбирался наверх. Взбирался вплоть до чердака, где всё остановилось: Итан, его сердце, взгляд, мысли.
Он стоял, смотря пустыми глазами в темноту, ту самую неизвестность где живут монстры и где эти самые монстры держат в плену Рича («Что за детское сравнение» – Возмутился он сам на себя). С чердака веяло чем-то не хорошим, как от (КУРГАНА!) гнилой листвы, перемешанной вместе с грязью. Но уже на второй вдох все эти ложные запахи – плод воображение, – исчезли и осталось лишь типичная для чердаков сырость. Но почему ею так сильно веет? Почему? Итан так и не ответил себе.
Шаг за шагом, он поднимался всё выше и, подобно подъёму на Эверест, его давление увеличивалось. Страх лезвием катаны вошёл ему под кожу, разрубая никчёмные нити мышц и белые кости. Он, страх, впился в душу, оставив в ней отметину. Но всё же, не смотря на всё это, Итан поднялся вверх, на чердак – во мрак. Он пробежался рукой по стене, справой от него стороны. Нащупал выключатель и попытался включить свет. Вышло с третьего раза. Лампочка вяло замигала, грозясь уснуть, но всё же не потухла. Осталась единственным на чердаке светилом.
Они встретили его: взгляды чучел, из глаз которых игриво поблёскивал тусклый свет лампочки, висячей на оголённом проводе. Шёрстка рыси стоявшая дыбом, добавила несколько баллов по шкале ужаса Итана, а её оскаленные зубы, заставляли отвернуться. Но Итан не мог этого сделать, он должен был проверить чердак, чтобы найти брата.
– Риччи, ты тут? – позвал он.
В ответ прозвучал тишина, практически убедившая его что брата, тут нет, а страх приятно устроившийся в груди подыграл ей и посоветовал спуститься на кухню и следовать указаниям оператора. Однако сейчас Итану хотел и действовал по одному правилу – это нужно сделать. И не важно, боится он или нет, ему нужно продолжать искать брата. Идти по этому тернистому пути, потому что те, кто останавливают себя никогда не достигаю цели. И поэтому сейчас, Итан преодолев свой страх прошагал уже половину чердака, в поисках Рича. Он слышал своё тяжёлое дыхание и морды зверей враждебно настроенных к нему. Но он не слышал, как позади него скрипели ступени и не видел, что сзади появился Рич.
– Я уже думал, ты никогда сюда не поднимешься, – сказал он спокойным тоном.
Итан замер и по телу прошла дрожь – радостная, успокаивающая, отдавшаяся солнечным лучом во мраке. Губы поднялись полумесяцем, а слёзы, стекавшие по щекам, засели на их краешках, совсем как тот мальчик рыбак на острие луны из заставки: «DreamWorks». Он обернулся с открытым ртом и застыл. Глаза его синие с фиолетовым оттенком встретились с чёрным глазами брата, выражающими одну лишь (Пустоту?.. нет) тьму.
Рич стоял на пороге чердака, с собранными в хвост волосами, собранных красной резинкой. Брови его нагнулись под мелким углом к переносице, а правый краешек губы нервно дёргался, словно её потягивали за верёвочку сидящие на прядях волос, свисающих с обоих сторон висков, феи. Когда взгляд Итана, более не способный выдерживать взгляд брата, соскользнул вниз невнятные чувства – и, пожалуй, самые ужасные за всю минувшую и будущую жизнь (если таковая конечно будет), – впустили в него свои клыки. Двенадцатидюймовое, широкое лезвие кухонного ножа блестело в правой руке Рича, подобно остекленевшим глазам чучел зверей. Местами, на нём виднелась кровь, застывшая не так давно. А в левой руке был сетчатый мешок, обвязанный вокруг запястья, такой в каких обычно покупают фрукты: мандарины, апельсины, киви, ананасы. «Гранат» – в попытке успокоить себя подумал Итан, смотря на сетчатый мешок, внутри которого лежали тесно прижатые друг к другу сердца.
– Р-Рич? – подняв глаза обратился он к брату и тот сделал шаг навстречу. – Ты нашёл этот мешок и нож, правда?
Рич остановился, закинул голову ввысь и расхохотался. Громким, басистым смехом – смехом ненормального. Секунды, что он смеялся, Итан отпрянул на шаг назад, вернув прежнюю между ними дистанцию.
– Какой же ты тупой, – заявил Рич, перестав смеяться. – Неужели ты не понял, – он сделал шаг и Итан зеркально повторил за ним, но в обратную сторону, – что это я убил их.
– Ты врёшь! ВРЁШЬ, ВРЁШЬ! – закричал Итан, продолжая отступать. – Ты бы никогда так не сделал! Я ЗНАЮ!
Рич зажмурил глаза и издал прерывистый смех. Резко успокоился и лицо его сделалось серьёзным.
– Ты ничего не знаешь. Ничего.
– О тебе, я знаю много!
– О-о-о, – протянул Рич и заворочал головой. – Ну сейчас проверим, – улыбка оскалила его зубы. Они почему-то были в крови («Пил кровь из сердец?» – спросил у себя Итан, но прозвучало это как утверждение). – Знаешь где Дарвин? – гусиная кожа, подобно треснутой броне проявилась по всему телу Итана, а глаза его в ужасе округлились. – Да, ты правильно подумал. Это я убил его. Зарубил собственными руками, вот эти вот ножом, – приподняв нож, помахал двенадцатидюймовым лезвием, как ребёнок погремушкой.
– Почему, он же был таким хорошим др…(Другом), – не успел Итан закончить, как Рич вновь откинул голову назад и засмеялся.
Итан резко переместил ногу назад, чтобы как можно сильней разорвать дистанцию, но этакая неосторожная сыграла против него. Нога задела прибитый к полу брусок, каких было много на чердаке, и Итан с грохотом свалился на пол. Боль скоростным поездом прошлась по пояснице. Рич тревожно взглянул? Нет, возбуждённо.
– Я убил его, для достижения цели мирового уровня.
«Он спятил! СПЯТИЛ!» – кричал внутренний голос Итана.
Итан понимал, что вставать бесполезно и сделав это он лишь усугубит своё положение. По крайней мере крутые парни в боевиках никогда не встают, а продолжают ползти, смотря в глаза противнику (Но это не противник, а твой брат, обезумевший брат!) и надеясь на лучшее.
– Ты жалок, Итан, – заявил Рич, сократив дистанцию до пяти метров. – Я расчленил эту чёртову кошку, слышал бы ты как она жалостно визжала! Знал бы ты, какое это наслаждение! – облизнул губы и резко закрыв глаза засмеялся.
После этих слов один из трёх возможных клапанов в душе Итана открылся. Из этого клапана шёл пар ненависти обжигающий его изнутри и побуждающий ударить брата. Выбить из него всю дурь, заставить сознаться во лжи собственных слов.
– Родителей ты тоже убил, ради так называемой «Цели мирового уровня»?
– Верно, – согласился Рич и благородно, как в фильмах про средневековье, кивнул. – Вижу ты не настолько тупой, как я думал.
– А сердца?.. (Это варварство, зверство, РИЧ! Нет ты этого не мог сделать!)
Итан продолжал ползи, а Рич, уже способный схватить брата за ногу остановился. Лицо его обрело спокойное выражение, голова склонилась на правое плечо, а задумчивый, пустой взгляд посмотрел прямиком в душу Итану.
– Я лишь забрал то, чего у них никогда не было, – заявил Рич. – Они были жалкими, неспособными созданиями, которые должны были умереть для нового мира.
Второй клапан не просто открылся, а треснул. Струйки, пара выходившие с трубы, начинали разрывать металл и в конечном счёте прорвали его. Ненависть возросла в несколько раз, и сейчас Итан хотел лишь одного: выхватить у Рича нож и убить его. Однако в тоже время он продолжал слышать тот тихий шёпот, в глубине подсознания, просящий брата очнуться.
– Ты идиот? – возмутился Итан подобной дерзости брата. – Что ты несёшь Рич, прошу тебя, очнись! Стань пре-прежним… – и он зарыдал. На секунду закрыл руками лицо, вытер слёзы, а когда убрал их заметил, как брат двинулся на него. Продолжая ползти, Итан ощущал, что чердак кончается, и совсем скоро его встретит стена.
– Ты Итан должен стать третьим и последним шагом на пути к моей цели, – ловким движением кисти Рич сменил хват ножа и теперь держал его лезвием вниз. – Ты, такой же ничтожный, как Джо и Кэтрин Тейлоры…
– Мама и Папа! – заорал Итан сквозь слёзы. Он полз назад, захлёбываясь в собственных слезах и сопляк, теряя с каждым ползком всё больше сил, но обретая ненависть. Ненависть делает людей сильней. – Называй их Мама и Папа!!!
Рич закрыл лицо рукой и засмеялся сильно-сильно, как ни разу до этого. С его уголка рта что-то стекло. Слеза…нет, слюна. Конечно слюна, он же псих! Больной бешенством!
– Ты отправишься к ним! – прокричал Рич, разрывая собственную глотку. – К МАМЕ И ПАПЕ!
Он замахнулся ножом и хотел было его опустить, как вдруг остановился. Звуки сирен полицейских автомобилей звучали уже достаточно близко – автомобили заезжали во двор, – чтобы их можно было отчётливо услышать. Рич отвёл взгляд от Итана и медленно, как сова (с красными глазами, явившаяся во сне Итана) повернул голову влево, на сторону звука. Именно оттуда ехали полицейские.
«Итан, помощь уже в пути» – вспомнил он слова оператора, успел подумать, что это брехня, как вдруг наткнулся на стул и опрокинул его. Тот с грохотом упал на пол, а со стула в руки Итана свалилось ружьё двенадцатого калибра, с которым отец ходил на охоту.
Рич с опаской повернулся на грохот. Раздвоенный ствол смотрел на него двумя чёрными дырами («Это твой вход в бездну, Рич!»). Однако вместо того, чтобы отпрянуть назад, Рич зажмурился и засмеялся. Сделал шаг на Итана и вновь замахнулся ножом. Сердца в сетчатом мешке испугано затряслись. Он боится?
– Не подходи Рич или я убью тебя!
– Идиоты хранят ружьё заряженным, Итан, – сказал Рич с улыбкой, занося лезвие всё выше и выше. Глаза его превратились в две сплошных щёлки скрывающимися под веками. Его рука начала опускать вниз. – Я тебя…
Третий клапан открылся взрывом. Всё вскипело в ненависти, перемешалось со страхом и остальными чувствами. Чувства эти превратились в один сплошной комок ненависти, разрывающий его изнутри.
Комок ненависти требовал нажать курок, и Итан нажал.
«БАХ» – Громовым выстрелом раздался по всему дому. Итан вздрогнул, не столько из-за выстрела, сколько от чувства, когда ему на голову приземлилось что-то твёрдое и одновременно мягкое. Рука Рича обхватила его белоснежные волосы и со скользив по лицу упала напал.
… – Ю… – с запозданий прошлась последняя буква слова «Убью» и Рич Тейлор с дырой в центре груди, там, где располагалось сердце рухнул на пол, возле ног брата. Что-то наподобие улыбки блеснула на его лице – застывшей улыбки, безумной и (УРОДСКОЙ, МЕРЗСКОЙ, ЧУДОВИЩНОЙ) необычной.
Нож с громким «Дзинь упал на пол позади Рича.
– Я тебя убью – это хотел сказать, сука? – завопил Итан и свернувшись клубком зарыдал.
Стук сапог полицейских слышался всё отчётливее и для Итана они звучали колыбельной.
Потеряв все силы Итан не мог не заснуть, но ненависть пробудившаяся в нём ещё долгое время управляла им и его разумом.