Глава 4
Первый бой
Очередное утро моего плавания, началось не с кофе. С грога. Этот сильно разбавленный водой и подслащенный сахаром спиртной напиток, был не более чем обычной водой с ромом. Но матросы, смакуя каждый глоток, боготворили его, и когда напиток заканчивался в их кружках, жадно заглядывали в нее, в надежде найти там еще хоть каплю. Я же, безо всякого наслаждения утопил в ней вяленую конину, и стал вместе с другими матросами дожидаться капитана на палубе.
Однако Говард все не появлялся на мостике, с которого он как я предположил каждое утро, подводил итоги вчерашнего дня, и раздавал указания на сегодняшний.
– Небось, опять нажрался и блюет в свой сапог, – предположил кто-то и некоторые из тех, кто это слышал, рассмеялись.
Я не смеялся, так как совершенно отрицал подобное поведение и считал его неприемлемым для капитана. С пьяницей-капитаном, корабль долго оставаться на плаву не сможет, и сгниет на дне морском, а команда и того хуже – передерется или угодит в руки королевской гвардии.
Я съежился от холода и, позевывая, уставился в пустоту. Сказать, что я не выспался, вряд ли вообще что-то сказать. Все тело с непривычки от гамака ломило, а душу, как и прежде, обуревала всепоглощающая тоска. Мной постепенно овладевала апатия. Я страдал по Маргарет. Как она там, дома, без меня? Тоскует, наверное, и ревет у окна. Мне не хватало ее тепла. Я точно сырой камин в заброшенном доме, медленно умирал в ледяном полумраке и рассыпался от ненадобности.
Вдруг мои печали, словно ветром сдуло, когда морские просторы оглушил громкий рев капитана. Я вздрогнул и устремил взор на капитанский мостик. Говард облокотившись о поручень, еле держался на ногах. Он был пьян! Рядом невозмутимо стоял его помощник – квартирмейстер Бенджамин Хагли в своем белоснежном парике и с высоко задранным подбородком.
– Трюмные крысы – в трюм! – вскрикнул капитан. – Шилох! Где эта шлюпная крыса? Неужто душа покойного Флинта сыграла с моим… боцманом злую шутку, и он уже гниет в петле? Где эта протухшая камбала?! Шилох! Выходи, дубоголовый идиот!
Расталкивая сонных матросов, из толпы возник гигант. Он поистине был громадным! Казалось, Шилох загородил собой все солнце, отчего на палубе, вдруг стало темно и пасмурно. Я предположил, что Шилох умственно отсталый. Но я ошибался, хотя мышц в этом великане было гораздо больше, нежели мозгов.
Шилох ничего не ответил на столь унизительный выпад захмелевшего капитана, но в его взгляде, многие прочли желание немедленно раздавить черепную коробку Говарда своими мощными пальцами. И стоящему рядом с капитаном квартирмейстеру Хагли, заодно.
– Принимайся вязать канаты и заниматься тем, чем обязан заниматься боцман, – произнес Говард, небрежно бросив на Шилоха полный презрения опьяненный взгляд. Тот лишь заскрежетал зубами, но ничего не ответил. Грузно ступая, великан молча отправился восвояси. – Молодец. Остальные! – вскричал еще более громким голосом капитан, – драить палубу и чистить трюмы от плесени! Живо, планктоньи кишки!
Бенджамин помог Говарду спуститься с капитанского мостика, и они удалились в каюту. Для меня в тот момент все еще оставалось загадкой, чем боцман Шилох так насолил капитану. Нельзя так обращаться с людьми. Ох уж этот Говард, напросится он. Ох, напросится.
Мои сапоги все еще были сырыми после того, как я целый день провозился по колено в воде. За ночь они не успели высохнуть, поэтому в сапогах образовалась болотная ледяная слякоть, и туда мне и пришлось опустить свои ступни.
Сегодня все повторилось в точности, как и вчера. Под скрипучий голос Харпера и его совершенно неуместные шуточки в адрес третьего нашего соработника, я продолжал ковыряться в затхлом трюме, счищая отовсюду всевозможную гадость. Харпер совершенно не умел шутить. Даже оскорбить человека как следует, у него не получалось. Харпер сам выглядел посмешищем.
Так продолжалось изо дня в день. Честно признаться, находиться здесь, на нижней палубе, пусть даже в смердящей воде, мне было спокойнее, нежели лишний раз попадаться на глаза старому боцману. Он будто следил за мной и все еще не доверял, что очень задевало мою чистую совесть.
Шилох то и дело отпускал в мой адрес шутки, и тот же час пираты заливались смехом, обнажая свои пустые десна. Я старался не придавать потехам Абберботча значения. Скорее всего, он делал это не со зла, а чтобы лишний раз потешить свое самолюбие. Либо приблизить тот момент, когда я свихнусь и сам сброшусь за борт. Однако он напрасно на это надеялся. Или плохо старался. Скорее всего, он не достаточно хорошо меня знал, так как бросаться за борт я ни в коем случае не собирался.
Вообще, мне нравилось находиться в море. Эти просторы так волновали меня, что я даже на мгновение начал понимать моряков, посвятивших свою жизнь плаванию. Здесь, вдали от берега, жизнь в секунду обесценивается и вдруг становится, так важна! Глядя с корабля в эту зеленую бездну под собой, я осознавал свою ничтожность перед природой.
Там, в этой зеленой глубине проплывали гигантские морские чудовища, способные погубить наш корабль с той же легкостью, с которой я мог раздавить таракана. Но эти чудовища лишь на мгновение возникали у поверхности воды, после чего так же медленно и грациозно уходили на глубину. Они не были заинтересованы в нашей смерти.
Однако доверие команды заполучит было не так просто, как мне казалось до того как я ступил на судно. Особенно когда всех вокруг контролирует Шилох. Мистер Хагли, был, конечно, против неуставных отношений и все конфликты заминались в ту же секунду, стоило квартирмейстеру, появится поблизости. Как мне показалось, Шилох увидел во мне своего врага, не того, кто способен пойти поперек капитана и встать в рядах бунтовщиков, а скорее наоборот – того, кто будет обо всем докладывать капитану. То есть, Шилох решил, что я стукач и на корабле появился специально для этого. Самое обидное, что так считали многие.
Никто мне в лицо об этом не говорил, но я догадывался и спустя несколько дней, мои предположения оправдались.
Я уже и думать забыл о том, где нахожусь и с какой целью заступил на службу к пиратам, пока однажды на нашем пути не подвернулось судно. Капитан, пьяный и голодный до наживы, тут же отдал приказ о готовности к штурму. В этот момент, мое сердце забилось сильнее, и я даже мысленно простился с Маргарет. В таких делах, как пиратский абордаж, можно ожидать чего угодно, и смерти в том числе. Почему нет.
Мы драили трюм, когда с палубы донесся голос мертвецки пьяного Говарда. Его язык сильно заплетался, но слова прозвучали отчетливо:
– Готовься к бою, малыши!
И палуба над нашими головами затряслась от беготни. Люди сверху носились как сумасшедшие. Мы замерли и стали прислушиваться.
– Что там происходит? – спросил встревоженно Харпер. Было видно – смелость его перед реальной опасностью, в одночасье испарилась. Сражаться на саблях – это не жену свою колотить. Об этом Харпер, кстати, рассказывал вчера, в подробностях и с удовольствием. – Драка?
– Кажется, абордаж, – ответил я.
И в этот момент к нам в трюм спустился один из матросов. Он громким криком приказал проваливать в оружейную и готовиться к штурму. Мы побросали щетки и ринулись выполнять приказ.
Выбравшись на поверхность, я увидел впереди небольшое судно. Оно было пассажирское, отчего Говард уже ликовал, так как вряд ли мирные жители могли дать пиратам достойный отпор. Только вот мое сердце сжалось от волнения и грусти. Мне совсем не хотелось заносить шпагу над мирными людьми.
Ватными ногами я поплелся в оружейную и получил от командующего кортик.
– Там и сражаться-то не с кем, – пояснил мне командующий. – Просто держи его наготове. А если что, бей в глаз!
Я согласился, и крепко сжимая рукоятку ножа, отправился на поле брани. Наше огромное, дряхлое и ужасающее судно, бороздящее водные просторы под красным пиратским флагом, быстро настигло пассажирскую шхуну. Я видел, как люди на ней в панике бросались в разные стороны и прятались, где придется. Я молился Господу, чтобы никто из них не решился оказывать сопротивления, в противном случае, ни у кого из пиратов рука не дрогнет.
Едва мы поравнялись с неприятельским кораблем, как вдруг с него прогрохотали несколько выстрелов. Огонь вели гвардейцы. Их было около дюжины. Может и больше. Несколько человек из нашей команды рухнули замертво на палубу. Среди погибших был и квартирмейстер. Его смерть мне далась особенно тяжело, так как из всей команды пиратского судна, Бен Хагли единственный кто мне импонировал.
Я заметил, как застыл пьяный Говард при виде своего мертвого главного помощника и как радостно вскрикнул Шилох. Затем Шилох посмотрел на меня и демонстративно сжал свою огромную ладонь в кулак. Но я так и не понял, что он хотел донести до меня своим этим жестом. Однажды я все же узнал – Шилох оповестил, что вскоре раздавит кое-кому мошонку.
– На абордаж! – изрыгнул Хэтчер и в сторону лайнера напротив, полетели абордажные крюки. – Убить всех! – кричал обезумевший капитан. – Никого не оставить в живых! Зарезать! Расчленить! Выдернуть позвоночники! Ослепить! Сжечь! Задушить! Растоптать! Обезглавить!
Когда корабли ударились о друг друга, лихие пираты ринулись на вражеское судно, и завязалась резня. Выстрелы смешивались с криками раненых, в дыму сверкали сабли и пламя, а кровь била таким яростным фонтаном, что окропляла паруса.
Я с ужасом понял, что далеко не так представлял захват судов. Для меня это казалось чем-то вроде детской игры в ножички, где нужно лишь первыми ступить на вражескую территорию, отвоевав ее на песке. Только вот запах пороха, и оглушительные вопли обреченных, обрисовали мне пиратский промысел совсем иначе. Теперь я начинал осознавать, что пираты – это захватчики и убийцы. Маргарет пыталась это донести до меня. Она боялась дать согласие, чтобы я стал пиратом. Теперь я один из них и прощения мне нет.
В этот момент меня окликнул Тэрри Барлоу, коренастый мужчина с обветренным лицом и бородавкой под глазом. Это был наш канонир. Он отвечал за исправностью пушек и наличием в трюме пороха. Так же он был один из тех, кто плохо спал с тех пор, как я ступил на судно.
Глава 5
Мертвец в трюме или подслушанный разговор
– Молокосос, – позвал меня старик, – живее пойди сюда! В трюм с порохом! Спускайся живее!
Я бросился в пороховую, куда только что спустился Тэрри. Здесь, на средней палубе, было темно как в могиле, но зато сухо и тепло.
– Мне нужна помощь твоя, – сказал Тэрри, указывая на одну из бочек. – Давай вытащим ее на среднюю палубу. Там пушка. Бомбанем по врагу!
Да, сэр!
Я сунул кортик в ножны на поясе и поспешил на помощь старику. Ох уж пахло от него! Не пахло. Воняло! Острый запах пота, едва не лишил меня чувств. Никогда мне еще не доводилось вдыхать столь резкий запах человеческого пота. Да, моя жена тоже сильно потела, но ее волосатые подмышки не источали того зловония, что источал мистер Барлоу.
Стоило мне приблизиться к Барлоу, как вдруг, в его руке мелькнул тесак. Тогда я понял, что мне грозит опасность.
– Мистер Барлоу? – сказал я старику. – Зачем вам тесак?
– Чтобы выпотрошить твою жалкую душонку, – ответил мне Тэрри и двинулся на меня. – А ну стой, молокосос! Тебе не уйти. Сейчас ты умрешь и отправишься на дно.
В этот момент Тэрри махнул тесаком, но по мне не попал. Я успел отскочить в сторону и едва не запнулся о бочку с порохом. Ту самую, которую мы собирались поднять.
– Что вы творите, сэр? – Я снова увернулся от удара, но топор слегка меня все же задел по плечу. Но не сильно. Только порез. – Зачем вам это?! Что вам нужно от меня?
– Я знаю, зачем эта пьяная крыса взял тебя в команду, – сказал Тэрри, вторя выстрелам на соседнем корабле. – Чтобы ты доносил ему на нас.
– Вы ошибаетесь, сэр! – закричал я, и очередной удар мог оказаться для меня роковым. Не будь я столь ловок и быстр. – Я пришел на корабль обычным чернорабочим. Разве вы не видите? Я не стукач!
– Знаешь, – прошептал Тэрри, ловко перебрасывая топор с одной руки в другую, – нам все же будет легче спать, если ты случайно выпадешь за борт, во время боя. Так будет легче не только мне – всей команде. – Тэрри с отвратительной постоянностью облизывал свои потрескавшиеся губы и продолжал атаковать.
Я уже смирился с тем, что вот-вот умру, как вдруг вспомнил о кортике на поясе. Я вынул его из ножен и направил острее ножа в сторону старого матроса. Он усмехнулся и мной овладел настоящий ужас. Я совершенно не умел обращаться с холодным оружием. Тогда я проклял Шилоха и его трусость. Этот хитрый пес решил избавиться от меня чужими руками!
– Даже не думай остаться живым, – сказал Тэрри и что есть силы, замахнулся топором мясника.
Но я оказался быстрее. Возможно, по молодости лиходей Барлоу изрубил не одного оппонента, но кости его уже были не те, да и суставы скрипели как мачта в шторм. Я уклонился от очередного выпада разбойника и проткнул его старую грудь кортиком. Пират вздрогнул, выронил тесак и обрушился следом. Я отскочил в сторону и замер. Тэрри Барлоу лежал вниз лицом, он был мертв. Во всяком случае, мне хотелось в это верить. Смерть старого матроса оказалась мгновенна как сон уставшего человека, и так же мучительна, как червь в глазу.
Корабль наш качало от каждого пушечного залпа, оттого мертвец казалось шевелиться и хочет подняться. Но скорее всего, это было не так.
Некоторое время я стоял у стены и смотрел на убитого мной пирата, будто боялся, что он может вскочить и снова попытается меня убить. Сражение на пассажирской шхуне все еще продолжалось. Я слышал пьяную ругань капитана. Она смешивалась с воплями раненых и выстрелами ружей и пушечных расчетов.
– Бросай в пекло! – кричал капитан. Его голос заглушал даже крики тяжелораненых. – Отрубите им головы! Принесите мне рома! Ублюдки!
Совладав со своим страхом, я подошел к телу Барлоу и перевернул его на спину. Барлоу действительно был мертв. Об этом свидетельствовала та предсмертная гримаса, с которой этот ужасный человек покинул сей мир.
Я решил, избавился от тела Барлоу. Пришлось немного повозиться, просовывая его в одну из бойниц. Вскоре мой несостоявшийся убийца перевалился через борт и исчез в темно-зеленой бездне беспокойного моря. Как бы сказал капитан – отправился за сундуком Дэйви Джонса. В какой-то момент мне даже показалось, что это не я его выталкиваю мертвого с корабля, а он избавляется от моего тела. Так оно и было бы, будь я немного нерасторопнее. Только вот это были не все ужасы, выпавшие в тот день на мою долю.
Когда я засобирался покинуть этот злосчастный трюм, бойня закончилась и я услышал шаги по меньшей мере двух людей. Затем я увидел Шилоха, чей рваный бушлат дымился и до смерти напуганного судового доктора, Дональда Аттвуда. Они спускались в трюм и волокли на себе тело мертвого квартирмейстера. Я решил спрятаться среди бочек с порохом, так как меня запросто могли обвинить в дезертирстве или уклонении от захвата и выждать подходящего для побега момента. Еще я знал, что боцман был одним из соратников того, кто уже кормит рыб по моей вине, и боцман непременно захочет завершить, то, что не доделал погибший Барлоу.
Я притаился и стал слушать.
– Клади его здесь, – сказал Шилох, небрежно опуская ноги покойного на пол.
– Бедолага Хагли, – тяжело вздохнул Дональд и аккуратно опустил остальное. – Теперь нам нужен новый квартирмейстер.
– Где мы достанем его посреди морской пустыни? – сказал боцман, разводя руками. – И есть ли в этом необходимость?
– Но как же без него?
Однако казалось, Шилох не особо горевал из-за смерти товарища, и даже больше, он не видел смысла в его пребывании на корабле. Меня очень насторожило его пренебрежение мистером Хагли, особенно после того как он шел на сегодняшнюю бойню в авангарде абордажной команды. Не жалея костюма и парика. И своей жизни!
– Накой нам покойник на корабле? – прохрипел Шилох и вытер ладонью заливающий глаза пот. – Лишний груз.
– Капитан распорядился похоронить его, – ответил доктор и уселся на первую ступеньку, – когда ступим на землю.
– Похоронить? – усмехнулся Шилох. – Выбросить его за борт, и дело с концом.
– Побойся Бога! – воскликнул доктор Аттвуд. – На его месте мог оказаться любой из нас. Я бы не хотел закончить свои дни кормом для рыб. Кроме того, меня ждут дома. Каким бы я не вернулся. Даже пусть фрагментами.
– Он мертвец, – махнул рукой Абберботч. – А мертвецам сам знаешь, не нужны ни место в шлюпе, ни потребность в шлюхе. Ни ром в кубке, ни табак в трубке. Эммет отпоет его, и поминай, как звали. И Барлоу куда-то запропастился. Неужто умер в бою.
Доктор молчал. Вряд ли он знал, куда подевался наш старый канонир. Об этом знал лишь я. И, возможно еще Дэйви Джонс.
– Док, – сказал Шилох и так же уселся на одну из ступеней, которая оказалась пронзительно скрипучая, – ты совсем недавно служишь на корабле Хэтчера, и не знаешь, каким он был, и каким он теперь стал. Он выжил из ума! Вся команда уже не в восторге от его пьянства и сумасшествия. Хэтчер топит корабли один за другим, и мы вынуждены плавать на этом старом корыте. И шхуну он сжег! Всех, кто был на ней, убил. Погляди. Она вся в огне! Он забрал оттуда лишь ром! Представляешь? Это в наше то голодное время. Только ром!
– Ну, – пожал плечами судовой доктор.
– Ну, – повторил Шилох. – Весь королевский флот уже на ушах. Ну. Не ровен час, и его как собаку повесят на солнцепеке. И нас вместе с ним. И тебя заодно.
– Я не подписывал с капитаном контракт, – сказал доктор. – Я пленный.
– Никто на это не посмотрит, когда гвардейцы откроют по нам огонь, – покачал головой Шилох. – Порешат всех. Но эта дикая тварь умрет оскалившись, потому что будет знать, что удар нанесли свои.
– Шилох, ты про что?
– Про то, – Шилох перешел на шепот, – что Говард достаточно дел наворотил. Пора и меру знать! А я, между прочим, – Шилох наклонился к уху доктора, – сгожусь и на большее, нежели приглядывать за канатами и прочим барахлом. Смекаешь? Не?
– Нет, – ответил врач. – Не смекаю, и смекать не хочу. И вообще, – рассердился Аттвуд, – зачем ты мне это рассказываешь? Мне это все не обязательно знать. Я лишь врач. Мое дело ампутировать и зашивать.
– Это верно, – хлопнул боцман по плечу Дональда отчего тот чуть не перевернулся через голову. – Я буду платить тебе больше, чем этот скупердяй. Вступай в наши ряды!
– А капитан?
– К дьяволу капитана! – заскрежетал зубами Шилох. В тот момент я внезапно забеспокоился о судьбе Говарда. Мне вдруг стало страшно, представив, что сделает обозлившийся боцман с капитаном, когда все полетит к чертям. Скорее всего, дело не обойдется лишь пробитым шпагой сердцем. Шилох не упустит возможности насладиться мучениями Говарда. – Он лишь пьяная дичь. Я уверен, что покойный Хагли даже не дотянет до берега.
– Я как врач говорю, что тянуть ему уже нечего.
– Я не в этом плане, – оборвал Шилох, заметно нервничая. – Ну, сдох Хагли, да и пес с ним. Но ты думаешь, этот недоумок его похоронить хочет? Черта с два! Он сегодня же прикажет повару распотрошить его. Камбуз скоро опустеет и мясо в твоем супе до конца плавания будет уже далеко не свинина. Смекаешь?
– Что ты хочешь этим сказать, Шилох?
– Не будь идиотом!
Через небольшую щель между бочек я видел как боцман что-то прошептал врачу и у того округлились глаза. Казалось его вот-вот стошнит. Еще я краем уха услышал, как Шилох рассказал доктору, что участь пленных на «Бордвилле», корабле, чей капитан тупой пьяница, не завидна. Лучше погибнуть на поле боя от ржавой рапиры, чем оказаться пленным на борту этого корыта, ибо пленных просто съедали, когда провизия заканчивалась.
В портах трюмы заполнялись, но один пленный всегда был про запас. Что самое страшное для пленного, он знал, что его ждет после смерти.
Глава 6
Моя новая должность
Когда мы перетаскивали с верхней палубы в камбуз награбленную с пассажирского судна провизию, а точнее несколько десятков бочонков с ромом, Шилох сидел у грот-мачты и копошился в куче снятых с покойников вещей. По его взгляду я заметил, как он удивился, что видит меня живым, но ни он, ни я, виду не подали. И ему и мне, было что скрывать.
Мне стало мерзко наблюдать за этим увальнем-боцманом. Я ненавидел его за его низость и абсолютное неуважение к усопшим. Теперь мне стало ясно, почему Шилох в первый день нашего знакомства, дал мне понять, что все мертвецы принадлежат ему. Он просто обворовывал их! Отрезал умершим пальцы, если не мог добраться до колец, сдирал сережки с их ушей и вместе с мочками, складывал в свой карман. Выбивал золотые зубы, забирал оружие. И после этого, ему даже кошмары не снились! В этом был весь Шилох Абберботч – самый гнусный из всех пиратов на этом корабле.
Там, где произошло ужасное сражение, на поверхности воды плавали обломки сгоревшего корабля. Мы отдалялись, и мне все казалось, что кто-то остался в живых и умолял нас вернуться. Возможно, мне лишь послышались эти мольбы, но легче мне от этого не становилось. Лайнер с мирными пассажирами по приказу пьяного капитана, пошел ко дну. В тот момент я начинал ненавидеть пиратов и род их деятельности. На мгновение мою голову посетила мысль, что напрасно я отправился в это плавание. Я вспомнил о несчастной Маргарет и столь тоскливые мысли, обуяли меня с новой силой.
Кроме ненависти я начинал чувствовать страх за свою жизнь. Пару часов назад, меня едва не прикончил один из матросов, что по долгу службы сошел с ума и видел во всех новобранцах стукачей да предателей. Но правда была на моей стороне, так как я не являлся доносчиком, поэтому совесть меня особо не грызла. Странно, но я совершенно не переживал что отнял жизнь у старика Барлоу. На земле стало одним гнусным пиратом меньше, а в море – одним чудовищем сытнее.
После провизии, мы принялись за мертвых членов нашего экипажа. По итогу схватки погибло пятнадцать человек. Мы спускали тела на нижнюю палубу и укладывали их друг на друга. На кладбище я привык к соседству с покойниками, но здесь было по-настоящему жутко. Кого пробила картечь, кто пал от сабли, кому снесло голову, а кто и вовсе перестал походить на человека. Крови было много, и я засомневался, а не пропитается ли наш корабль ею насквозь и не сгниет ли раньше времени. Но думаю, не раньше четырех месяцев. А тогда закончится и мой контракт, и я забуду это все как страшный сон, в нежных объятиях моей изголодавшейся без мужского внимания, жены.
– Может, их за борт выбросим, и дело с концом? – спросил один из грузчиков капитана. – Накой нам мертвецы на судне?
Говард находился на капитанском мостике и молча глядел в усыпанную обломками воду за бортом, позабыв о бутылке бренди в своей трясущейся руке. Капитан медленно перевел взгляд на матроса, но ничего не ответил. Наверное, Хэтчер был все еще в недоумении от потери близкого человека, поэтому предпочел не браниться, а просто молча отвернулся и удалился в свою каюту, где продолжил пьянствовать ром. Сегодня от капитана никто не услышал ни слова. Ни доброго, ни бранного.
Лишь к вечеру следующего дня, Говард аккуратно приоткрыл дверь каюты и подозвал первого попавшегося ему на глаза. То есть меня.
– Сходи-ка, сынок, в продовольственный трюм, – проговорил Говард, положив свою тяжелую руку мне на плечо. Выглядел капитан скверно. Сейчас он походил на дряхлого пса, избитого голодом и старостью, – да принеси оттуда бутылочку, другую, отменного рома. Ступай.
Я сбегал очень быстро, чтобы лишний раз не угнетать капитана, и вскоре вошел в капитанскую каюту с двумя бутылками спиртного. Я не был уверен в отменности этого спиртного. Спиртное как спиртное. Да и капитан не стал придираться. Он просто сказал принести отменного рома, я принес ему отменного рома.
Говард сидел за столом и склонил голову над кучей чертежей. Судя по растерянному лицу капитана, он явно не разбирался в этих бумагах. На столе лежала карта с отметками здешнего фарватера и мест предполагаемых отмелей. Еще лежали компас, карандаш, линейка, циркуль и еще куча всевозможных, но незнакомых мне предметов. В целом, если не считать ужасающего бардака, в каюте Говарда было весьма уютно и тепло. Не то, что в наших, затхлых, сырых, пропитанных запахом пота и портянок трюмах.
Размерами капитанская каюта была не большая. Вмещала она в себя односпальную кровать, шифоньер, заставленный книгами и собственно говоря, сам капитанский стол, на котором зачастую решалась не только судьба экипажа, но и то, в каком месте окажется корабль, куда он поплывет, и какой флаг будет развиваться на его флагштоке. Точнее, какого государства и какой флотилии. В целях заманухи. Стол был вымощен из цельного куска дуба и имел множество ящиков. В них, скорее всего, лежали многочисленные свертки пергамента и, как я вскоре выяснил, кое-что еще. Под потолком висела газовая лампа, на полу лежал усыпанный несколькими золотыми монетами изодранный ковер. Вот и все, что было в каюте капитана.
– Этим занимался Хагли, – пояснил мне Говард свою эмоциональную подавленность. – Я совершенно не знаком с этим чертовым ремеслом. Я даже читать-то не умею.
– А кто-нибудь из команды, умеет? – спросил я, когда при виде абсолютной растерянности капитана, мое сердце сжалось. Говард походил на того, чья судьба через несколько минут должна оборваться петлей. – Может, кто ни будь, разбирается в картах не хуже мистера Хагли?
– Вся команда – это сборище непутевых самозванцев! – повысил голос Говард и ударил кулаком по столу. Из чернильницы выпало перо и оставило темное пятно посреди карты. – От них никакого толку. С ними наш корабль заплутает в море и сгинет в пучине. Никто кроме Хагли не умел ковыряться в этих чертовых книгах и записях.
– А Шилох? – поинтересовался я. – Он, насколько мне известно, давно плавает.
– Шилох туп как сапог! – Был ответ капитана. – Он способен лишь кожу сдирать с людей. Не ровен час и я уволю Шилоха. Мне он давно поперек горла. Очень давно.
В этом я был солидарен с капитаном. Только вот хватит ли у Говарда духу сделать это? Не забоится ли капитан, что Шилох и с него сдерет кожу? Мне, если честно, было плевать, что на одного, что на другого. Я лишь хотел вернуться к своей Маргарет и поскорее заняться с ней любовью. Меня совсем не волновало, под чьим командованием наш корабль прибудет домой. Лишь бы я остался цел и богат.
– А доктор? – спросил я, припомнив мистера Аттвуда. – Он человек грамотный.
– Под ноготь Билли Бонса этого доктора! – уже рассвирепел капитан, и я предпочел больше не давать ему советов. – Эта крыса у меня в плену. Он только и думает, как бы заманить меня в лапы королевской гвардии. Уверен, он в мечтаниях уже ощупывает мое запястье после повешения. Дай это сюда!
Я протянул капитану ром и стал свидетелем того, как быстро может опустеть бутылка, если за нее берется Говард. Затем капитан долго молчал и я решил, что мне пора идти. Однако не успел я покинуть каюту, Говард выпалил:
– Я знаю, – сказал он и поглядел на меня с восторгом. – Ты будешь штурманом!
– Но капитан, – возразил я, – мне, так же как и вам совершенно неизвестно это дело. Боюсь, у меня не выйдет. Да и кто станет меня слушаться?
Я увидел, как Говард засиял еще ярче. Его мятое лицо вдруг озарила улыбка. Он откупорил очередную бутылку. Капитан выпил до половины.
– Говори увереннее, – посоветовал мне капитан. – Если ты будешь мямлить, никто тебя не услышит. – Капитан сделал еще глоток, добавил: – Мне нужен именно ты, – и уронил свою голову на стол.
Ночью я не мог уснуть. За последние несколько часов со мной произошло столько, что голова моя шла кругом. Я стал участником погони за пассажирским судном, меня едва не разрубил топором сумасшедший матрос, я впервые в жизни убил человека и, в конце концов, я стал штурманом настоящего пиратского корабля. И это все – в трезвом уме! Даже пьяному не под силу столько наворотить. Если это конечно не Говард Хэтчер.
Я особо не расстроюсь, если протрезвев поутру, капитан позабудет о своем решении назначить меня штурманом. Знаете почему? Да потому что я совершенно не умаю читать карты и прокладывать маршрут, для меня это кажется чем-то невозможным. Конечно, возвращаться в грязный затхлый трюм и выгребать болотную жижу мне тоже не хотелось, но зато меня однажды не повесят на бизань-мачте за неточные координаты.
Еще я боялся, что покушение на меня могут повторить. Особенно после того, как несколько бывалых матросов стали свидетелями как я находился продолжительное время у капитана и о чем-то вел с ним беседу. Наверное, они думали, что я в подробностях рассказываю свои наблюдения за повадками экипажа. Не штормит ли доверие к капитану, не село ли это доверие на мель.
Наверное, они представляли, как я докладываю капитану подслушанные разговоры, в подробностях и ярких тонах. Хотя такого не было, и быть не могло.
Сказать по правде, я очень боялся, но не спать, я тоже не мог. Завтра очередной тяжелый день и нужно выспаться. Даже не смотря на то, что где то в темноте, может шарахаться пират с кинжалом для меня. От того, в мое сердце проникла грусть, ведь мне не с кем было обмолвиться и парой слов.
Здесь все подозревали всех. Особенно новобранцев и в особенности меня. Я стал белой вороной. С этим нужно либо смириться, либо бороться. Либо все пустить на самотек, что я и сделал.
Трюм сотрясался от храпа. На море был штиль. Волны ласково покачивали корабль, и он в лунном сиянии, плыл под руководством попутного ветра, а если быть точным – в неизвестном нам направлении.
Я закрыл глаза и уснул.
Однако наутро Говард не забыл о своих словах, и, отдав распоряжения команде, он приказал мне зайти. Я виновато поглядел вслед своим соработникам, трюмным крысам, которые отправились выгребать гнилую жижу, и поплелся в капитанскую каюту.
Когда я вошел в каюту, Хэтчер был очень бодр, и я даже радостно подумал, что теперь, наш капитан – самый лучший и самый непьющий капитан всех семи морей! Это, несомненно, обрадовало меня. Первым делом, Говард спросил как мое имя.
– Батчер, сэр, – громко ответил я, готовый к новым поручениям. Вот этого мне и не хватало – бойцовского духа, трепещущего от волнения и приключений сердца.
– Батчер? – Говард плеснул себе в бокал «Удар Дьявола», (любимый коктейль капитана), и уставился на меня будто пытаясь понять, не лгу ли я ему. – Ты не похож на Батчера. Ты скорее малыш Джимми. Или Тим. Но ты не Батчер. Кто твои родители?
Да уж, с самым трезвым капитаном всех семи морей, я конечно поспешил. «Удар Дьявола» был крепче и забористее рома и вина. А это значит, скоро капитан вновь начнет поливать грязью меня и всех членов экипажа. И вероятнее всего – блевать в сапоги.