Он поцеловал ее на прощание. В щеку. Улыбнулся. Пообещал обязательно приехать на ее свадьбу и погулять на славу. Он уехал. Ларису закрутил привычный быт. Дети. Бабушка. Оформление опеки над Тимошкой. А потом грянул ковид. Жизнь перевернулась. Герман всегда был на связи. Интересовался состоянием матери. Подбадривал Ларису, которая все это сильно переживала. Но когда не стало матери Германа, то он перестал звонить. Тогда Лариса и поняла, что он был всего лишь случайным человеком в ее жизни, которому нужно было лишь, чтобы кто-то присматривал за пожилой женщиной. Замок из хрусталя разбился на мелкие осколки. Лариса просто осталась одна. И это ее сильно подкосило. Пошли ошибки, с которыми ей не удалось справиться.
***
– Пап, чайник кипит, – Егор выключил плитку, которая стояла на кухне вместо плиты. Газ был отключен. Герман сидел на кухне и смотрел перед собой в сторону окна. Уже стемнело. Поэтому окно отражало лишь его фигуру, но не уличный пейзаж.
– Здесь раньше был кухонный гарнитур. Старый такой. С железными ручками-полозьями по краю. И цвет у него был такой белый в крапинку. Потом Лариса его поменяла. Недорогой купила под цвет дерева. Я запомнил, потому что Наташа как раз кухню ремонтировала и купила черную кухню с мраморной столешницей, – задумчиво сказал Герман. – Я вот сейчас смотрю и думаю, куда шкафы делись? Или Ульяна и шкафы продала?
– Все может быть.
– Надо посмотреть сколько стоит элементарная кухня.
– Пап, тебе не кажется что ты слишком увлекся ремонтом?
– Нет. Все нормально. Времени мало. А сделать надо много. Ты езжай. Тут все равно спать негде.
– А ты где спишь?
– Потом высплюсь. Когда кровать привезут.
– Это не нормально. Тебе нужно…
– Ты мне не нянька. Езжай в свою конуру, – уже резко сказала Герман. – Я не хочу слышать, что для меня хорошо, а что плохо.
Егор зло отставил кружку с кофе, который только заварил. Посмотрел на отца. Герман выдержал его взгляд.
– Я могу завтра приехать? – спросил Егор.
– Если это не помешает твоей работе, – ответил Герман.
– Не помешает, – ответил Егор. Пошел к двери. Он думал, что отец его окликнет, но Герман этого не сделал. Похоже, что он действительно не хотел его видеть.
Глава 4
Он купил ей шерстяное платье и теплые колготки. Удобные ботинки и весеннюю куртку яркого малинового цвета. Новое белье лежало в отдельном пакете и от него пахло порошком. Лариса погладила вещи. Потом вздохнула. Начала переодеваться. Волосы расчесала и собрала в растрепанный пучок на голове. После этого собрала кровать. Выписка. Теперь она останется одна с ребенком на руках. Ей придется вновь вспоминать как это кормить, купать, учить ходить и есть с ложке. А потом учить буквы и цифры. Герман обещал помочь. Но она уже не верила ему. Ей надо было рассчитывать лишь на себя. А это было сложно.
Герман ждал ее внизу с конфетами и цветами. Он взял конверт на руки. Посмотрел на спящую малышку. Подошел к Ларисе. Лариса смутилась. Привычно забрала у него ребенка. Руки помнили как это. На уровне автоматизма.
– А если мы назовем ее Надей? Надеждой? – спросил Герман.
– Думаешь?
– Надежда у всех должна быть.
– Я подумаю над этим, – ответила Лариса.
Она подумала, что они сразу поедут в банк, но Герман повез ее домой. Таксист что-то говорил про детей и внуков. Лариса же смотрела на малышку и не могла поверить, что она жива. Она выжила вопреки. И Лариса выжила. Пусть ей и казалось, что когда-то давно она умерла. Но на деле выжила. И родила девочку. Надю. Может эта Надя и родилась, чтобы подарить ей надежду на лучшее?
И вот опять квартира, которая приняла ее с сестрой, когда ей было плохо. И которая превратилась в пытачную камеру. Раньше Ларисе казалось, что квартира была живой. Наделенной эмоциями. Но теперь она видела в ней лишь стены, в которых жили люди, наделяющие эти стены эмоциями через поступки.
– Добро пожаловать домой, – сказал Герман.
Лариса перешагнула с малышкой порог квартиры и ее не узнала. Она была чистой и светлой. Казалось, что они приехали в другие стены. В небольшой комнате стояла детская кроватка и собранный диван. Вокруг кроватки висели воздушные шарики. Рядом с кроваткой были обои с мишками и зайками. А вот там, где стоял диван, на стене были обои с ландышами. Комод. Небольшой шкаф и этажерка с полками.
– Я немного купил тебе вещей на первое время. Часть из них сохнут на сушилке. Детские вещи все перестираны специальным порошком.
– Спасибо.
– Не за что. Ты пока переодевайся. Я пойду обед разогрею.
– Я удивлена. Ты все это сам сделал?
– Ты еще кухню не видела. Переодевайся и приходи.
Лариса положила ребенка в кроватку. Открыла шкаф. Ночная рубашка из хлопка с рисунком из ромбов и полосочек. Он видимо помнил, что она такие носила дома. Халаты и рубашки для дома. Этакая молодая бабушка, которая не следила за модой потому, что ей банально было некогда. Лариса надела ее и пошла на кухню. Вся квартира преобразилась за то время, которое она провела в больнице. И кухня теперь была со свежим ремонтом с новыми кухонными шкафами. На полках стояла посуда.
– Ты, наверное, целое состояние потратил.
– Нет. Часть мебели купил с рук. Ремонт по минимуму. Разорился только на детские вещи, твои и на стиральную машинку.
– Ясно.
– В кувшине морс. Пей. Тебе надо силы восстановить.
– Герман, я немного передохну. После этого съездим в банк.
– Может ты меня не поняла, но я приехал не за деньгами. Я просто приехал. На совсем.
– А…
– С Наташей мы разводимся. Я оставил ей и детям все. У меня только квартира и те деньги, что лежать у тебя на счету. Сколько там?
– Полтора ляма без процентов. С процентами побольше.
– Пусть так и лежат там. Точно пока я не разведусь. Наташа там решила меня без штанов оставить. На квартиру покушается.
– А чего она так на тебя взъелась?
– Не знаю. Ей хочется, чтобы я страдал. Вот и старается. Но у нее не очень получается. Я как ушел, так разу как-то легче стало.
– Ощущение полета и все такое. Может ты и правильно поступил. Я судить не берусь. Если чашка окончательно разбилась, то стоит ли ее собирать и восстанавливать?
– Было бы чего восстанавливать, – ответил Герман. – За мной только сын увязался.
– Будет тут жить?
– Нет. Но будет в гости приходить.
– Пусть приходит. Я не против.
– Жаль. А то у меня был бы повод его назад отослать.
– Крайнюю из меня делать не надо. Сам решай свои проблемы, – сказала Лариса. – Мне и моих хватает.
***
Она изменилась. Лариса и раньше почти не улыбалась, но сейчас она стала еще строже. Лицо исказили хмурые морщины, которые делали ее старше, чем она была. Но в глазах то и дело мелькали огоньки интереса. Все было не так плохо, как он боялся, но и не так хорошо, как он надеялся.
После обеда Лариса помыла посуду и ушла в комнату. Как раз заплакала малышка. Герман показал куда убрал простерилизованные бутылочки и смесь. Лариса опять его поблагодарила и ушла к себе. Он немного понаблюдал за ней. Решил, что все в порядке и понял, что устал. Усталость навалилась предательски. И это была такая усталость, от которой не отделаться парой часов сна.
Малышка продолжала плакать. Он слышал, как Лариса что-то ей говорит. Слышал и понимал, что все могло быть иначе. Если бы он тогда с ней остался… Если бы не уехал…
Тогда все закрутилось. Он узнал, что Наташа ему изменяет. Это его сильно задело. Поэтому он и уехал. Ему нужно было подумать. При этом сам факт измены со стороны жены его не удивил и не обидел. Вот это и удивило Германа. По сути он понял, что никогда ее не любил. Но при этом продолжал с ней жить и растить детей. Да, все было из-за детей. Но к тому времени дочка уже выросла, а сын, как выяснилось, готов был все бросить и поехать за ним даже в небольшой городок, где жизнь словно остановилась.
Герман решительно поднялся. Зашел в комнату, которую раньше занимала его мать и в которой он не успел убраться. Часть вещей были проданы. Часть валялись как попало. Ульяна терпеть не могла его мать, но она ее боялась. Ее и его. Было время, когда он хорошо припугнул Ульяну. Она взялась за ум. Ну, как за ум? Устроилась на работу. Бросила пить и гулять по мужикам. А потом как с цепи сорвалась. Тогда она ушла. А Лариса взялась воспитывать ее детей. Она всю жизнь так делала. Брала на себя ответственность. Не убегала от проблем. Жила для других. Но он это понял лишь пять лет назад.
Когда пришло решение уехать из города, Герман понял, что не сможет оставить одну мать. Тогда он договорился, чтобы Ульяна присматривала за ней. Но ведь на деле за его матерью присматривала Лариса. Он тоже молодец. Решил помочь девчонки выбраться из говна. Вначале его мать присматривала за девочками. А когда здоровье пошатнулось, то за ней уже следила Лариса. Ульяне на это было плевать. Поэтому он и отписал потом половину квартиры Ларисе. Помог. Но из грязи же вытащил. Он же не был виноват, что грязь за ней следом пошла. Да и всем не поможешь. Он и без того сделал больше, чем многие.
Только легче от этих мыслей не становилось.
Все-таки убираться дальше сил не было. Он вернулся в большую комнату с балконом. Сел на пол. Мебели сюда должны были привезти через два дня. Но его это не заботило. При желание можно и на полу было уснуть. Только вот сна не было. Была только усталость.
Лариса зашла в комнату. Села рядом с ним на пол. Какое-то время они сидели молча, пока Лариса не рассмеялась. Герман покосился на нее, но она только протерла лицо руками.
– Что тебя мучает, герой?
– Почему я герой?
– Ты же меня два раза спас. Я первый раз не ожидала, что кто-то придет. Отчим тогда напился. Решил, что моя мать его бросила и начал бегать с ножом по квартире. Испугался, что не сможет один двух дочерей воспитать. Я тогда стол к кухонной двери поставила и все пыталась его удержать. А сил нет. Чего мне тогда было-то? Он его отодвинул. А тут ты появился. Я стол на место поставила. К двери. Стала окно картонкой закрывать. Не помню снег шел или дождь. Но холодно было. А у меня Олька в одном одеяле сидит. Я ей сухарь дала, чтобы не орала. Такие ванильные сахаром посыпаны. Я их специально спрятала, чтобы было ее чем накормить, если совсем еды не будет. И тут появился ты. Пьяный, но добрый. Мне тогда показалось, что ты мой отец. Не будет же чужой дядька переживать за чужих детей. Потом я поняла, что ошиблась. Но после твоего появления жизнь изменилась. Стало тепло, сытно, спокойно. Так что ты герой.
– И второй раз я тебя спас.
– Ты опоздал. Я тебя ждала все это время. Мы больше года не созванивались. И тебе было плевать на это. Я тогда решила, что ты погиб. Ехал на машине и разбился. Так ведь бывает. Правда? Иначе ты бы приехал. Ни ко мне, так на могилу матери.
– Ларис, я боялся. Боялся, что не захочу уезжать.
– Знаю. Поэтому и не злюсь. В итоге ты же вернулся.
– Я не хочу уезжать.
– Так не уезжай. Тебя же никто не гонит. Больше нет тех, кто мог бы тебя отсюда выгнать. Ты их сам разогнал. А я никогда не была против тебя. Пойдем, я тебя уложу спать. Ты устал. Столько времени и сил потратил на все это, – Лариса окинула рукой комнату. – Ясно, что почти не спал.
– Я и здесь могу… Да и сна нет.
– Будет.
Она поднялась. Взяла его за руку. Он быстро поднялся. Лариса разложила диван, застелила его.
– Ложись в тот угол. Раз у нас мебели пока нет, то придется этот диван разделить, – сказала Лариса. – Как друзья.
– О чем речь? Хотя я могу и на полу поспать.
– Там спать жестко. Да и твой героизм сейчас не нужен. К чему все эти благородные поступки и жесты, которые не сдались ни тебе ни мне? Вот и я о том же. Мне надо немного отдохнуть. Тебе тем более.
После этих слов Лариса кинула подушку в противоположный угол дивана и просто легла. Герман последовал ее примеру. Стоило ему было коснуться головой подушки, как он тут же уснул. Как будто кто-то выключил свет. Сознание отключилось. Лариса же повернулась к нему. Вздохнула. Наверное это был единственный человек, к которому она не испытывала злости и который ей не был противен. Она какое-то время просто лежала, смотря на него, пока не уснула.
***
Когда заплакал ребенок, Лариса резко поднялась. Нашла телефон. Пора было переодеть малышку и накормить. Эта мысль возникла уже позже, когда она меняла подгузник. Все же сказывался опыт. Пусть у нее своих детей не было, но мать поступала как кукушка, скидывая на нее детей, зная, что Лариса не откажет.
Она сходила на кухню, чтобы приготовить смесь. Когда вернулся, то Герман уже сидел на диване и протирал глаза.
– Что-то меня выключило. Тебе помочь?
– Не надо. И не надо мне помощь предлагать каждые пять минут. Я справляюсь. Не переживай. Можешь еще поспать.
– Мне хватит. Тебе сделать чай?
– Сделай.
Девочка жадно ела из бутылки. Прижималась к Ларисе. Она чувствовала ее тепло. Хотела улыбнуться, только не могла. Надеяться на лучшее. Забыть. Простить. С одной стороны, Лариса не хотела видеть ребенка. Не хотела помнить. Но с другой, малышка заставляла ее вставать и двигаться, а не жалеть себя.
– Ты завтра пойдешь документы оформлять? – спросил Герман, возвращаясь с кружками.
– Наверное. Может послезавтра.
– Я думаю с тобой сходить. Подстраховать.
– Ты слишком сильно за меня переживаешь. Мы с ней справимся. Должны справится. Раздался звонок в дверь. Лариса вздрогнула, резко почувствовав неконтролируемый страх. Руки опустились. Герман еле успел поймать ребенка. Малышка заплакала. Лариса видела все это, как в тумане. Видела, как Герман пошел открывать дверь с ребенком на руках. Видела, как упала бутылочка на пол. Лариса понимала, что ее надо поднять, но она не могла этого сделать. Вместо этого лишь забилась в угол диван. Сжавшись в комок, она закрыла глаза.
Малышка плакала. Герман что-то говорил, но Лариса не откликалась. Она смотрела на мужчину, застывшего в дверях и сжималась еще больше. Дышать становилось сложнее. Лариса впилась ногтями в плечи, надеясь, что боль приведет в чувство, но она только больше погружала в пучину хаоса из мыслей и образов, навеянных страхом.
Голос Германа донесся из глубины. Он спокойно просил посмотреть на него. Она боялась открыть глаза. Боялась, что это обман. Что вместо нее будет другая пьяная рожа, которая полезет целоваться. Но Герман был настойчив. Она чувствовала его ладони на своих плечах. Слышала ласковый голос. Вот он заставил разжать руки. Погладил сведенные судорогой пальцы.
Она открыла глаза. Перед ней был Герман. Спокойный. Только почему-то с небритыми щеками. Лариса нерешительно коснулась его щеки. Пальцы скользнули по колючей щетине.
– Тебе надо побриться. Ты колючий, как еж.
– Хорошо. Иди сюда.
– Куда?
– Я тебя обниму.
– Надя…
– В кроватке лежит. Все нормально.
– Я не хотела. Это случилось случайно, – сказала Лариса. – Не надо было ее забирать.
– Не говори глупостей.
– Я о себе не могу позаботиться. А тут ребенок! – она плакала. Он прижимал ее к себе. Гладил по спине.
– Знаю.
– Тогда зачем? Завтра я от нее откажусь. Скажу, что не могу.
– Завтра мы с тобой сходим к доктору. Начнем тебя лечить. Долго нудно и упорно, пока тебе не станет легче. Нельзя сделать вид, что ничего не было. Даже если голова сделает вид, что забыла, то тело будет долго еще помнить. Ничего страшного.
– Я ее чуть не убила.
– Все закончилось хорошо. Мы с тобой поняли, что у тебя не все нормально. И что помощь тебе нужна. Правда? Или будешь отрицать?
– Правда.
– Это уже большой шаг к решению проблемы. Посмотри на меня, – попросил Герман. Лариса вытерла рукой слезы. Посмотрела на него, тихо всхлипывая. – Я же сказал, что тебе помогу. Мы вместе со всем справимся. И тебя поднимем, и малышку. Только не надо отталкивать мою руку. Я знаю, что ты на меня злишься. Не доверяешь. Имеешь право. Но я хочу все исправить. Давай вместе все исправим.
– Не думаю, что это получится.
– Получится. Вот поодиночке у нас ничего не получится. А вместе получится.
– Я не знаю.
– Просто поверь.
Она хотела кивнуть, но не смогла. Герман принес аптечку. Осторожно обработал ссадины на плечах, оставшиеся от следов ногтей. Потом дал ей чай.
– Чай с пустырником. Тебе станет полегче.
– Спасибо.
Лариса тихо стала пить остывший чай. Она видела, как Герман подошел к кроватке. Как поправил одеяльце, укрывая малышку.
– Она спит?
– Подслушивает, – ответил Герман. – Я ей пустышку дал.
– Хорошо. А кто приходил?
– Егор. Я же тебе говорил, что за мной сын увязался.
– Он ушел?
– В третьей комнате убирается. Выразил желание помочь. Так чего отказываться?
– Да. Ты прав. Просто я не ожидала…
– Знаю. Все нормально. Только пока мы занимаемся ребенком вместе. И документы оформлять мы будем вместе.
– Хорошо. Но это все займет твое время.
– Так оно же мое. Как хочу, так и потрачу. За меня не переживай.
Он улыбнулся. Лариса только вздохнула.
– Мне казалось, что раньше было все сложно, а теперь кажется, что раньше жизнь была еще неплохой. А теперь стало совсем сложно.
– Это временное явление. Иногда надо упасть, чтобы потом полететь.
– Звучит красиво, но я не думаю, что уже полечу когда-либо. Крылья подрезаны.
– Так кажется. Слушай, ты не против, если я малышку запишу на себя?
– Зачем тебе это? У тебя есть дочь и сын. Скоро внуки появятся.
– В твоих словах я старый пень.
– Просто пытаюсь понять.
– На деле все просто. Если тебе плохо будет и ты не сможешь какое-то время заботиться о ребенке, то это смогу сделать я.
– Герман, не надо на себя брать столько лишнего. Ты и без этого делаешь много.
– Ты против или нет?
– Нет. Если тебе это нужно, то я не против. Хотя я тебя и не понимаю, – ответила Лариса. Она допила чай. После этого легла. – Мне немного надо подремать. Можно?
– Отдыхай.
– Спать хочется.
***
Лариса задремала. Герман опять заглянул в кроватку. Малышка уснула. Задернув штору, чтобы в комнату больше не светило закатное солнце, он пошел на кухню, чтобы приготовить ужин. Вскоре к нему присоединился Егор, который пришел за мусорными мешками.
– И что это было?
– А что ты хочешь услышать? – спросил Герман.
– Пап, она же с головой не дружит.
– Тебя это должно волновать?
– Нет, но…
– Егор, давай договоримся, чтобы у нас не было с тобой больше никаких споров. Это моя жизнь. Мой город. Моя квартира.
– Твоя женщина? – хмыкнул Егор.
– Лариса мне нужна. Смирись с этим или уходи.
– Даже так? – спросил Егор. Он загорелся. Хотел развернуться и уйти, но остановился.
– Чего ты от меня хочешь? Чтобы я к твоей матери вернулся? Чтобы с ней спорил? Дрался за деньги?
– Я хочу, чтобы ты стал прежним. С тобой что-то происходит в последнее время. И мне это не нравится. Ты сам выглядишь так, словно с головой перестал дружить.
– Ты прав. Я устал. Меня замучила бессонница. Я все время не нахожу себе места. И вот сейчас я понял, что мне нужно быть здесь. Рядом с ней. Давно надо было быть.
– Ты ее любишь, – ответил Егор. – Так бы и сказал. Без всей мишуры. Где там у тебя мусорные мешки?
Герман удивленно посмотрел на него.
– Чего ты сказал?
– Спросил куда ты мешки дел.
– Про Ларису.
– Ты ее любишь. Разве нет?