Глава 3
Лариса сидела в кровати и смотрела, как лучи солнца отражаются от бутылки с водой. Она лежала в палате с недообследованными. С теми, кто не наблюдался в женской консультации, но приехал рожать в роддом. Малыши оставались под присмотром врачей, поэтому в палате тишину нарушали лишь разговоры. Одна думала, как побыстрее сбежать из роддома и выйти на работу. За ребенком должна была присматривать мать новоиспеченной мамочки. Вторая готовила грандиозный праздник по возвращению домой с ребенком. Лариса в разговорах не участвовала. Она все еще не могла поверить, что все закончилось.
– Лариса, тебя из полиции спрашивают, – в палату заглянула дежурная акушерка. Лариса накинула больничный халат и пошла в холл, где перед входом в отделение стоял кожаный диван и два кресла.
Полиция. Прошло два дня после случившегося. Лариса уже чувствовала себя лучше, но при этом она все равно была не готова к этому разговору. Ей казалось, что мать уже разговаривала с полицией и рассказала, что Лариса пьет, занимается проституцией и ведет аморальный образ жизни. Такое уже было. И тогда Лариса не смогла оправдаться, потому что ее накачали водкой.
Почувствовав холод, Лариса потерла руки и вошла в холл. Следователь был мужчиной лет тридцати с цепким взглядом и приветливой улыбки. Лариса еще подумала, что он улыбается, как злой пес и доверия не вызывает.
Присев на край дивана, Лариса опять потерла руки. Вздохнула. Следователь открыл папку. Достал бланк.
– Как себя чувствуете, Лариса?
– Терпимо.
– Расскажете, что произошло?
Лариса кивнула. Только слова давались с трудом. Она уже поняла, что ей не то, чтобы тяжело рассказывать, ей вспоминать не хотелось, какой она оказалась дурой, когда во время ковида пригласила маму пожить у себя. Но это нужно было пережить. Довести все до финала. Да, ее лишили свободы. Заставляли заниматься проституцией. Избивали и насильно заставляли пить. Почему она не пыталась сопротивляться? Пыталась. Но не получилось. Просто не получилось. Самое печальное, что Василий, с которым мать Ларисы жила последние несколько лет, он ударился головой об стол. Его парализовало. Если мать Ларисы и будет проходить по делу, то скорее как свидетельница. Она так и заявила, что сама жертва, которая не могла пойти против Василия. Доказательств о ее причастности к злоключениям Ларисы не было. Лариса не удивилась этому. В душе она была готова к такому повороту событий. Как и к тому, что никто не будет наказан. Но она была жива. Малышка выжила. Да, впереди будут проблемы. Им еще надо будет научиться жить. У ребенка скорее всего будут проблемы со здоровьем. Но все это можно будет решить. С этим можно будет жить. Лариса к этому была готова. Теперь была готова.
После разговора со следователем, она вернулась в палату, где долго думала о превратностях судьбы. Всю жизнь она боролась за право нормально жить. Всегда хотела, чтобы у не была чистая квартира, нормальная одежда, еда в холодильнике. А в итоге все свелось к помойке и обочины жизни. Но все еще можно было исправить. Как-то должно было наладиться. Должно.
– Лариса, у тебя телефон звонит, – заметила одна из соседок по палате.
Лариса посмотрела на простенький андройд. Вначале не могла вспомнить откуда он появился, а потом поняла, что его принесли вместе с передачкой. Только вот кто его принес? В квартире ей показалось, что она видела Германа. Но она знала, что Герман бы не приехал. Ему было не до прошлого. А город был именно прошлым.
– Да, – Лариса все же ответила на вызов.
– Я тебя побеспокоил?
– Нет.
– Как ты? Как ребенок?
– Терпимо. Можно узнать с кем разговариваю?
– С Германом.
– Ты решил приехать?
– Решил.
– Извини за квартиру.
– Ничего. Я тут прибрался.
– Меня выпишут через три дня. Я тогда все отдам.
– Ты про деньги? – Герман явно удивился.
– Да.
– Не думай об этом. Потом разберемся. Тебе на выписку что нужно?
– Я об этом не подумала. Конверт и костюмчик для девочки подарили. А что еще надо?
– Как ты ребенка повезешь? Для машины нужно детское кресло. Как кормишь?
– У меня молока нет. И не думаю, что после всего будет грудное кормление правильным.
– Тогда нужны бутылочки. Смесь. Узнай какой смесью кормят в роддоме. Ее менять нельзя. Еще нужны хоть какие-то вещи дома. Ты же не побежишь после роддома покупать вещи для ребенка?
– Нет.
– Да и спать нужно где-то. Кроватка, коляска.
– Сложно все это.
– Сложно, – согласился Герман. – Но решаемо.
– Можно Ольги позвонить. Она вроде не так давно родила. Или давно?
– Ты с сестрой не общаешься?
– Нет. Она уехала и все связи оборвала. Во время пандемии поругались.
– Ясно. Померитесь.
– Не знаю. Она вроде неплохо живет. И не думаю, что я должна вмешиваться в ее жизнь. Но и мне вроде как помощь нужна. Как думаешь, если я у нее помощи попрошу, то это будет совсем нагло с моей стороны?
– Не будет наглостью.
– Тогда надо мне ее в соцсети найти. Когда приеду, то найду. Если она меня не заблокировала. Извини, мне надо на уколы. Потом поговорим.
– Позвони, как будет время.
– Позвоню, – сказала Лариса, отключая звонок.
Значит все это ей не приснилось. Он приехал. Вернулся. Забавное вышло у него возвращение. Квартира разгромлена. Она рожает. Красота. Лариса беззвучно рассмеялась. Только смех был горьким. Если бы он приехал немного раньше, то все могло быть иначе. Но так как она сама во всем виновата, то Германа ни в чем обвинять не собиралась. Он и без этого много для нее сделал. И больше требовать она не могла.
***
Герман отложил телефон. Она все еще не понимала происходящее. Сама же нянчила братьев и сестер. Но при этом не понимала, что нужно ее ребенку. В квартире Герман нашел несколько старых распашонок, но они были такими грязными, что их было проще выкинуть, чем отстирать. Казалось, что из квартиры продали все, что имело хоть какую-то ценность. Все нужно было покупать заново. А денег у него было не так уж много. Вставал вопрос о работе. Если у Ларисы остались хоть какие-то деньги, которые он ей отдал на хранение, то это было неплохой подмогой. Пока же он собирался расчехлить кредитную карточку, но шиковать при этом не собирался.
В какой-то момент появилась мысль, что он слишком многое отдал Наташе, но потом подумал, что на ноги встанет в любом случае. Ему это удалось один раз, так получится и другой. Переживать по этому поводу он не собирался.
Поднявшись с пола, Герман посмотрел в окно. Весна все быстрее набирала обороты. Это чувствовалось. Весна означала жизнь. Вот он и жил.
Когда Герман уже собирался выйти, позвонил Егор. Герман вначале подумал, что гор будет жаловаться или предъявлять претензии, но сын даже не заикнулся на тему вчерашнего.
– Звонит мне тут сестренка. Короче, я теперь предатель. Разговаривать она со мной не хочет. И получилось, что я все знал, но тебя прикрывал.
– И в чем же ты меня прикрывал?
– В изменах. Мы заодно были. Мать пообещала меня без всего оставить.
– У нее это не получиться сделать. Квартира принадлежит тебе. А доля…
– Я ей ее отпишу. Пусть подавиться. И квартира мне не нужна.
– Ты горячку не пори. Все утихнет через месяц. Тогда и принимай решения. Сейчас хорошо рассуждать, когда у тебя деньги в кармане. А как закончатся, то туго будет.
– Квартиру я нашел. За полгода оплатил. Работа в поиске. Как ты?
– Ремонт делаю.
– Помощь нужна? Вдвоем быстрее справимся. Лишние вопросы задавать не буду.
– Встретимся тогда на улице космонавтов. Там все и купим, – решился Герман.
– Договорились. Где-то через час там буду.
– Ты в каком районе квартиру снял?
– На Горе.
– А поближе нигде не было?
– А у меня было время выбирать? К тому же на ошибках учатся. Города я не знаю. Как узнаю, то переберусь поближе.
– Дело твое. Созвонимся позже.
– Да. Уже выезжаю.
Герман убрал телефон. Задумчиво почесал подбородок. Егор пошел против матери. Они и раньше не были особо близкими. Наташу бесило его независимое мнение. Он его не высказывал, но всегда имел. Сам себе на уме. Это Герману нравилось. К тому же Егор обычно был логичным в поступках и особо проблем не доставлял. Но вот его желание все бросить и уехать следом… Тут Герман не мог найти адекватного ответа такому поступку. Если он только не хотел заделаться в няньки. Герман этого допускать не хотел.
Он уже отвык ездить на автобусе. Школьники с рюкзаками. Женщины с малышами. Старики с сумками. Автобус подскакивал на лежачих полицейских. Резко останавливался перед пешеходными переходами. Это все это было непривычно. Забыто. И при этом вызывало улыбку. А вот Егору местные автобусы не понравились.
– Как думаешь, может стоит перегнать сюда машину? – при встрече спросил он.
– У нее подвеска низкая. Дорога же дерьмовая. Не стоит.
– Тогда ее надо продать и купить что-то поинтереснее. Не все же на автобусе ездить?
– Сам решай. Я советовать не буду.
– Почему?
– Ты сам сказал, что достаточно взрослый, чтобы принимать решения. Вот и принимай. У меня же думать за тебя нет желания. Мне еще надо квартиру в порядок привести. Вещи купить. Все эти пеленки и кроватки.
– А почему ты все это будешь покупать?
– Лариса не в том состоянии, чтобы это сделать.
– Но ты в курсе, что надо?
Герман только красноречиво на него посмотрел, но отвечать не стал. Пусть к беременности Наташи он не был готов, но к рождению готовился основательно. И помогал с дочерью, выкрадывая между работой и сном. Потом все повторилось и с Егором. Герман был из тех мужчин, которые могли различить бутылочки и пустышки. Только оставалось все это вспомнить. Но Герман надеялся, что такие вещи не забываются, как и езда на велосипеде.
– Чувствую себя дураком. Тебе не кажется, что это не мужское дело чепчики выбирать. И зачем они нужны?
– После мытья ребенку одевают, чтобы уши не продуло. Вот у тебя были в детстве с этим проблема. Потом перерос, – невозмутимо ответил Герман. – Насчет мужских и женских дел… В двадцать лет еще может быть какие-то мысли на этот счет. Хотя я и раньше как-то об этом не задумывался. Есть проблема. Эту проблему надо решить. Я детей больше не хотел. Шел и покупал презервативы. Нужно по дороге купить памперсы, то почему это не купить? Без них твой же ребенок будет просыпаться чаще. Нужно найти какую-то хрень послеоперационную для жены, то почему я должен стесняться или брезговать? А тут выбрать плюшевый комбинезон с заячьими ушками для тебя проблема. Малышей прикольно одевать. Они забавно смотрятся во всем этом. Тем более девочки.
– Можно было и по интернету все заказать.
– Здесь город маленький. Такой услуги нет. А из маркетплейса ждать долго. Да и хочется посмотреть на материал. Потрогать его. Как-то нам подарили на тебя костюм. Красивый. Сшит хорошо. Но материал был такой колючий, что стоило его на тебя надеть, так ты реветь начинал.
Когда они подошли к коляскам и кроваткам, то Герман еще и выбирать начал, рассказывая об удобстве той или другой модели. Договорившись о доставке, Герман пошел в магазин одежды.
– Одну девчонку мы одели. Нужно одеть вторую.
– Ты еще и Ларисе вещи будешь покупать?
– Так у нее толком ничего нет. Они все продали. А на выписке хочется быть нарядной. Твоя мать специально платье шила с резинкой под грудью. Готовилась чуть ли не как на свадьбу. Ларисе хоть и не до этого, но небольшой праздник ей нужен. Потом пойдем с тобой в строительный. Обои в одной комнате я уже поклеил. Нужно теперь с коридором разделаться и с маленькой комнатой. А завтра тогда кухню поклею. Потолок эти прилепим. Декоративные панели. Сейчас на большой ремонт времени нет. Так, чтобы все было чисто и ладно. После выписки будет врач приходить и медсестра. Нужно сделать так, чтобы у них вопросов не было.
– Я понял. У тебя сейчас только и мысли, что о Ларисе и ребенке.
– А о чем думать? Переживать о разводе? Егор, она хотела свободы. Она ее получила. Но эту свободу получил и я. Все довольны. Ты взрослый. Твоя сестренка пристроена. Чего от меня еще нужно?
– Ничего. Я всего лишь заметил. Не надо сразу все в штыки воспринимать, – сказал Егор. – Нужно тебе все это, то кто я такой, чтобы отговаривать? Пусть мне и непонятны твои мотивы, но это лучше, чем сидеть на даче и пытаться напиться.
– Я бы не отказался от этого. Но не могу себе позволить такой слабости. Особенно теперь. Ларису надо вытащить из болота. Одна она не справиться. Тем более с ребенком на руках.
Они вернулись домой только ближе к вечеру. Егор думал, что отец решит отдохнуть, но он тут же принялся за продолжение ремонта. Герман выглядел спокойным, только Егор видел, что с ним чего-то не так. Это было сложно объяснить, но казалось, что за внешним спокойствием скрывается буря, которую Герман тщательно скрывал. Но в то же время Егор понимал, что на отца много всего навалилось. Поэтому его состояние вполне поддавалось объяснению.
– Квартира неплохая. Тут много места. Конечно не сравниться с нашей, но здесь точно неплохо. А почему мы не ездили к бабушке? – спросил Егор.
– Твоя мать с ней не сошлись характерами. В итоге Наташа заявила, что мне надо выбирать. Я не мог вас бросить и не мог бросить мать. Чтобы никого не обидеть, я не настаивал на поездках, но сам ездил в гости. Пару раз. Все не было времени. Вот так думаешь, что его много, а на деле совсем нет.
– А бабушка? Ее ведь можно было перевезти к нам.
– Она не хотела. Здесь ее родители похоронены. Сестра с семьей. Когда становишься старше, то это становиться важным.
– Поэтому ты и решил вернуться?
– Нет. Я не настолько сентиментален. Но меня сюда что-то тянуло. Все это время я хотел вернуться. Видимо, чтобы помочь Ларисе. Все думаю, что если бы мы подождали еще немного, то могли бы найти ее труп. У нее же кровотичение открылось. А кто бы вызвал скорую? – Герман слез со стула, на который забрался, чтобы приклеить плитку на потолок. – И все равно я опоздал. Надо было сразу приехать. Ведь и повод был весомый. Но я решил все отложить. Куда могила денется? Вот компания – это другое. Ее надо было восстановить.
– Но при этом все труды забрала мама?
– Не в этом дело. Нужно ей это – так не проблема. Деньги всегда можно заработать. Было бы желание. А вот Ларису мне жаль. Не должно было все это с ней случиться. Не должно, но случилось. И это мне не нравится.
Герман продолжил клеить плитку. Егор ушел в коридор заниматься тем же самым. И все равно он не понимал, чем так сильно зацепила эта девчонка отца. Что-то с ней было нечисто.
Резко зазвенел телефон. Герман никогда не загружал мелодии для звонка. Выбирал обычно что-то из мелодий на телефоне подобие советского будильника или станционарного телефона. Егор слышал его недовольный голос, когда он разговаривал с адвокатом. Герман закончил разговор. В квартире вновь наступила тишина, нарушаемая лишь скрипом стульев и хрустом пленки, которыми были обмотаны панели.
– Проблемы? – спросил Егор.
– Нет. Все нормально, – ответил Герман. – Все хорошо. Как дела с коридором?
– Я только начал.
– Надо заканчивать, а не чужие разговоры слушать.
Опять зазвонил телефон. Только в этот раз мелодия была китайские колокольчики. Егор даже подумал, что услышал ее на улице. Но нет, отец поднял трубку. Звонила Лариса. С ней он разговаривал намного мягче, чем с кем-либо. Потом и вовсе дверь закрыл, явно чтобы Егор не слышал этого разговора. Нахмурившись, Егор со злостью приклеил плитку на потолок. Белый квадрат пенопласта тут же прилепился к потолку.
– И чего я тут делаю? – пробормотал Егор, но не ушел.
***
Лариса долго не решалась позвонить. Она сидела на кровати и смотрела в окно, пытаясь подобрать слова. Но слова упрямо не подбирались. Так дождавшись вечерних уколов, она все же решилась набрать Герману.
– Извини, что беспокою.
– Нисколько.
– Я не хочу ее забирать, – выпалила Лариса. Она подумала, что Герман будет спорить с ней. Начнет уговаривать. Осудит.
– Почему? – спокойно спросил он.
– Мне не получиться ее воспитать. Я думала, что могу. А на деле… Ну какая я мать? У меня ничего нет, кроме желания напиться. И я знаю, что история может повториться. Есть другие люди. Более сильные. У меня же сил нет.
– Они у меня есть. Я поделюсь. Ларис, ты права. У тебя не получиться ее поднять на ноги. Тебе сейчас нужно самой подняться. Мы с тобой оба знаем, что такое маленькие дети и сколько на них нужно сил. Оба понимаем, что такое алкогольная зависимость. Я знаю, что ты не справишься. Одна не справишься. Но я в этот раз буду рядом. А вместе будет легче.
– И как ты себе это представляешь?
– Как пять лет назад, когда я приезжал в гости. Вокруг дети бегают. Я кашу варю. Кто-то спрашивает, как яблоки сосчитать в тетрадке. Мне тогда понравилось.
– Жестоко было с твоей стороны тогда играть со мной.
– Я не играл.
– Ты не приехал, когда открыли границы.
– Ты не попросила помощи.
– Один раз попросила.
– Ты попросила не уезжать. Лариса, я не мог тогда остаться. Не из-за работы или семьи. Из-за тебя. Ты достойна лучшего парня, чем я.
– А чем ты плох?
– Мы с тобой из разных эпох.
– Поняла. Но сейчас ты говоришь…
– Что я тебе помогу. Просто буду рядом.
– Я поняла. Будешь помогать. Я поняла. Так правильно. Верно.
– Знаю, что тебе страшно. Но ребенку лучше будет с тобой, чем с чужими. Ты хорошая мать. Мы же это знаем. У тебя это в крови.
– Раньше было.
– Это и сейчас есть. Не бойся. Все будет хорошо. Завтра привезут коляску и кроватку. Я помню, как ты жаловалась на тяжелую три в одном. Помнишь польскую. У которой все время колесо отваливалось.
– Купил люльку? – удивилась Лариса.
– Угу.
– Это же не практично. На пару месяцев…
– Да ладно тебе. Один раз живем. Только вот цвет фиолетовый.
– Нормальный. Да и какая разница в какого цвете коляске возить ребенка? Он же еще не понимает.
– Какую комнату подготовить? Удобно с балконом. Поставил коляску туда и ребенок спит на свежем воздухе. Но у тебя она вызовет плохие воспоминания.
– А я не живу воспоминаниями. Надо жить настоящим, – ответила Лариса. – И комната ни в чем не виновата. Вот люди виноваты. Это да.
– Ты мать в квартире прописала?
– Нет. Она у себя прописана. Купила комнату в общежитие. Полный убой. Скорее всего чтобы обналичить маткапитал. Вот там она и прописана.
– Это хорошо.
– Я дура, но не настолько.
– Ты добрая.
– Дура, Герман. Это факт. Но давай не будем о грустном. Я попробую, но ничего не обещаю.
– У тебя все получиться, – ответил Герман. – Только не бойся.
Лариса выключила телефон. Убрала его под подушку. Легла на бок, поджав ноги. Грудь болела. Тело била лихорадочная дрожь. Все же возвращаться к нормальной жизни было сложно. Но она хотела вернуться. Боялась этих мыслей, но хотела.
На улице начало темнеть, но Лариса на это не обратила внимание. Она лежала в кровати и смотрела перед собой. Давно. В другой жизни. Он приехал без звонка. Просто открыл дверь ключом в один вечер и сказал, что погостит несколько дней. В итоге он гостил неделю. Мать Ларисе подкинула новорожденного Тимошку. Она попросила посидеть и ушла. Лариса тогда злилась. Ничего не успевала. Еще и мать Германа чувствовала себя неважно. Ее мучило давление. А тут приехал Герман и жизнь стала как-то резко проще. Лариса помнила, как он просто влился в их ритм, состоящий из кутерьмы, слез, игр и вечерних посиделок перед телевизором.
Тогда Герман принес свежий глоток воздуха. И этот глоток задурил голову. Она помнила, как попросила его остаться. Прямо. Без смешков и шуток. Она предложила ему остаться с ними. Они тогда готовили ужин. Лариса чистила картошку. Он лепил котлеты. Дети играли в коридоре. Сидели на полу и катали мяч. Тимошка спал в кроватке. Все было таким спокойным и тихим, что Лариса не удержалась. Но он не мог. У него была семья. Жена. Двое детей. Сын школьник. Дочка вроде училась в институте. Он не мог остаться. Чужой мужчина. И ведь Лариса это понимала, но тогда…