Легкий текст. Как писать тексты, которые интересно читать и приятно слушать

Русский устный
Блок Нины Зверевой

Интуитивно я всегда понимала, что пробелы, абзацы, точки, многоточия – то, что Светлана называет геометрией текста, – это очень важно. Просто потому, что текст, написанный без точек, тире и абзацев, скучно и страшно читать.

Я понимала: если такой текст скучен мне, конечно же, он будет скучен и читателям. Но мысль о том, что «геометрия текста» связана с интонацией, для меня новая. И она мне кажется интересной и важной.

На занятиях по ораторскому мастерству я учу людей разговаривать фразами, состоящими из одного слова.

Слово – пауза – повтор этого слова – пауза.

Представьте: вы хотите обратить внимание своей команды на то, что скорость принятия решения и скорость производства в вашей фирме ниже, чем у конкурентов. И это может быть опасно.

Вы начинаете свою речь примерно так:

– Скорость. Нам хронически не хватает скорости. И в решениях, и в производстве. Скорость – вот сейчас задача номер один. Расскажу, как я это вижу.

И вас слушают. С самого первого слова, не отрываясь, – слушают.

А что, если те же самые слова вы скажете примерно так?

– Скорость, нам хронически не хватает скорости и в решениях, и в производстве, скорость – вот сейчас задача номер один, расскажу, как я это вижу.

Слово «скорость» во втором случае либо затеряется, либо будет раздражать.

Если говорить об устном выступлении, то сама подача вашего сообщения на 50 % обеспечивает ваш успех (или ваш провал).

Даже если самые интересные и важные вещи мы говорим на одной ноте, нас перестают слушать.

Иногда наши ученики в онлайн-школе теряют баллы именно на этом: текст интересный, речь образная. Но произносит ее человек как колыбельную. И слушателю надо напрягать все свое внимание, чтобы понять, о чем речь. А среднестатистический слушатель ленив, он не станет напрягаться. И он имеет на это право – у него большой выбор разного контента.

Попробуйте и вы выбрать одно питч-слово (главное слово) и произносить его, обрамляя паузами, – так, как в первом примере про скорость.

Вы почувствуете, что с каждым новым повтором энергия слова будет накапливаться, а картинка – становиться все более явной. Чем больше пауз вокруг слова, тем более значимо оно звучит.

Это тренд современных публичных выступлений: нужно выделить слово-акцент. Его еще называют питч-слово или питч-вопрос. Тот, что заставит людей думать и никого не оставит равнодушным. Именно с ним люди уйдут из аудитории.

На курсе ораторского мастерства «Встань и скажи» есть задание – рассказать про значимого для спикера человека. Причем рассказать в глаголах и существительных, по возможности избегая прилагательных.

Один из участников по имени Михаил начал рассказ о своем отце так:

– Сигарета. Сигарета. Много сигарет. Он инженер. Он думает и читает. Книги, книги. Много книг. Где он – там книги.

И дальше шел рассказ о человеке, который в 50 лет поменял профессию, выучился на программиста и собрал свой первый компьютер.

Когда через несколько дней мы спрашивали слушателей – все признавались, что запомнили в этом рассказе сигареты и книги. Почему? Потому что эти слова были отделены паузами. Они стали акцентными.

«Будьте голодными», – сказал Стив Джобс, и его услышал весь мир.

Как же работать над интонацией и существуют ли правила подачи подготовленного и написанного выступления?

Кроме паузы в устной речи есть еще один прием: «громче-тише». Ему может позавидовать «сестренка» – письменная речь. Пожалуй, на письме громкость можно изобразить только восклицательными знаками или прописными буквами, но они нередко раздражают читателей.

Однажды я отправила письмо своей сотруднице, в котором было очень много восклицательных знаков. Меня в тот момент переполняли эмоции, а моя сотрудница решила, что я на нее сержусь.

Что такое «громче-тише» в публичном выступлении? Часто им пользуются опытные спикеры. В какой-то момент они переходят почти на шепот – это заставляет людей замереть, не двигаясь, чтобы услышать то, что говорит спикер.

Для каждого спикера такой прием еще и тест, чтобы понять, насколько внимательно его слушает аудитория. И если у сильного спикера зрители замирают, то шепот слабого спикера начинает тонуть в шепоте зрителей, обсуждающих свои дела.

Примерно 60 % своего выступления сохраняйте голос в привычной вам громкости. Но оставшиеся 40 % выступления можно менять «звук».

Громко и отчетливо произнесите то слово, которое заслуживает, чтобы его выделили.

Используйте громкий голос в начале выступления. Впрочем, если публика пришла специально на вас, вы можете начать с тихой интонации – и именно этим вовлечь аудиторию.

Словом, как говорят англичане, it depends on – это зависит от обстоятельств.

Есть и еще один прием – «быстрее-медленнее». И здесь тоже письменной речи нечего нам противопоставить. Как и с приемом «громче-тише», здесь важно не переборщить, но при этом и не усыпить зрителей одинаково ровной интонацией.

Чтобы понять, как использовать интонацию в публичных выступлениях, я советую учебник… совсем короткий учебник. Его «объем» – всего 6 минут. Это выступление Уилла Стефена на конференции TED. Речь Уилла называется «How to sound smart in your TEDx talk», и она была признана одним из лучших выступлений TED.

Посмотрите это уморительно смешное и очень полезное выступление. По его шаблону можно выстроить любой спич – и не только на TED.

И в конце – забавная история.

Недавно один из топ-менеджеров государственного концерна обратился ко мне с просьбой помочь ему подтянуть интонацию. Он участвовал в дебатах на английском языке, по итогам которых сослуживцы сказали ему:

– Вы серьезный, глубокий спикер, настоящий эксперт. Но вот интонация… у вас слишком убаюкивающая интонация. Ее бы поправить.

Топ-менеджер не привык смиряться с собственным несовершенством. Поэтому, обнаружив проблему, он сразу пошел ее решать.

Чтобы понять, в чем проблема с его интонацией, я задала топ-менеджеру несколько простых вопросов: кем он работает, в чем суть его работы, кем он был в юности… Он отвечал, и я понимала, что интонация – это меньшее из зол. Скорее всего, его подчиненные просто не рискнули сказать в глаза боссу правду: его речь безнадежно скучна.

Все его ответы состояли из общих фраз, густо приправленных канцеляризмами. В них не было ни фактов, ни деталей, ни диалогов, ни шуток… Какие уж там шутки!

В конце такого теста я всегда задаю свой коронный вопрос:

– Что ваши слушатели могут запомнить из вашего выступления?

И сам топ-менеджер честно ответил:

– Наверное, ничего.

Будьте уверены: если вы готовите речь для своего выступления и в ней много запятых, вводных слов, канцеляризмов, то интонация у вас будет самой невыигрышной для спикера.

Если вы проявите креативность, сделаете неожиданное вступление, расскажете забавную историю – скорее всего, сам материал подскажет вам верную интонацию.

Но это не значит, что не нужно развивать в себе артистизм. Интонация – это во многом артистизм в подаче материала.

Не случайно моя бабушка, которая видела на сцене великого актера Василия Качалова, говорила мне: самое невероятное – это качаловские паузы, которые он умел держать больше минуты. И при этом зал замирал и ждал следующего слова. И никому в голову не могла прийти мысль: «А не забыл ли он текст?»

Если же неумелый актер попробует повторить «подвиг Качалова», зрители среагируют совсем иначе. И версия про забытый текст станет основной.

Глава 3
Вступление: с чего начать?

Русский письменный
Блок Светланы Иконниковой

Помните, как в школе нас учили писать вступления к сочинениям? Сначала – просто общие фразы. Потом – общие фразы по теме сочинения. Потом – общие фразы по первому пункту плана сочинения. И только потом, на второй-третьей странице, – к сути.

Не буду критиковать принцип построения школьных сочинений. В конце концов, школьное сочинение не обязано быть интересным, у него и задачи такой нет! Оно обязано показать, что школьник литературное произведение читал, понял и смог его проанализировать.

Если же мы говорим о деловой переписке, постах в соцсетях, художественных произведениях, то… здесь совсем другие задачи: быть понятным и интересным – если речь идет о соцсетях и «художке», и быть понятным – если речь идет о деловой переписке (а в идеале еще и интересным).

И в любом случае с первых же букв нужно захватывать внимание читателя. Однажды я вела занятие у мам, которые воспитывают детей с инвалидностью. Говорили мы в том числе и о том, как с помощью писем «достучаться» до чиновников. Одна из мам вдруг поделилась:

– А вы знаете, я первый раз получила в ответ не отписку. Первый раз вдруг осознала, что мое письмо прочитали и поняли. И захотели мне помочь.

Даже через маленькие экранчики Zoom я увидела, как у других мам зажглись глаза.

– Как вам это удалось?

– Я просто по-другому построила письмо. Начала с главного, – объяснила мама.

К этому примеру мы вернемся в главе 4, а пока – к вступлениям.

Наши письма, посты и романы – это не учебники по биологии, химии, физике. Это не «программные произведения», которые ученики обязаны читать, хотят они этого или нет.

Наши тексты никто не прочтет по принуждению.

Но зато наши тексты прочтут потому, что они интересны и/или полезны. И решение о том, интересен ли наш текст, читатель примет на первых его строчках. То есть – во вступлении.

Кстати, великие писатели, составляющие золотой фонд школьной программы по литературе, тоже начинали свои произведения «с интересного».

В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер, один молодой человек вышел из своей каморки, которую нанимал от жильцов в С-м переулке, на улицу и медленно, как бы в нерешимости, отправился к К-ну мосту.

 

(Федор Достоевский «Преступление и наказание»)

Чувствуете интригу с первых же строк?

Отец мой Андрей Петрович Гринев в молодости своей служил при графе Минихе и вышел в отставку премьер-майором в 17.. году. С тех пор жил он в своей Симбирской деревне, где и женился на девице Авдотье Васильевне Ю., дочери бедного тамошнего дворянина. Нас было девять человек детей. Все мои братья и сестры умерли во младенчестве.

(Александр Пушкин «Капитанская дочка»)

Самый первый абзац не просто погружает нас в историю, а даже рассказывает ее целиком. Правда, это история не самого Петра Гринева, а его отца и матери, но ведь история же!

– Еh bien, mon prince, Gênes et Lucques ne sont plus que des apanages, des поместья, de la famille Buonaparte. Non, je vous préviens, que si vous ne me dites pas que nous avons la guerre, si vous vous permettez encore de pallier toutes les infamies, toutes les atrocités de cet Antichrist (ma parole, j’y crois) – je ne vous connais plus, vous n’êtes plus mon ami, vous n’êtes plus мой верный раб, comme vous dites.

(Лев Толстой «Война и мир»)

Ничего непонятно?

Да, целевая аудитория Льва Николаевича (он же не думал, что попадет в школьную программу XXI века!) знала французский язык так же хорошо, как русский, поэтому он не волновался о том, чтобы давать подстрочные переводы.

Но обратите внимание – текст начинается с прямой речи. То есть опять сразу – с истории. Ну а перевод такой: «Ну, князь, Генуя и Лукка – поместья фамилии Бонапарте. Нет, я вам вперед говорю, если вы мне не скажете, что у нас война, если вы еще позволите себе защищать все гадости, все ужасы этого Антихриста (право, я верю, что он Антихрист), – я вас больше не знаю, вы уж не друг мой, вы уж не мой верный раб, как вы говорите».

Согласитесь, вступления к «Преступлению и наказанию», «Капитанской дочке», «Войне и миру» сильно отличаются от вступлений, какие пишут старшеклассники в сочинениях по этим произведениям.

(Все-таки от критики школьных сочинений я не удержалась.)

И понятно, что такие вступления, как у Пушкина, Достоевского и Толстого, – это не «высшая математика». Вы тоже так можете.

«Войну и мир» мог написать только Толстой. А сделать вступление с прямой речи может каждый.

Прошло пять лет, а я до сих пор помню вступление, которое сделала к своему тексту девушка по имени Оксана. Ее рассказ начинался так: «Я расстегнула ремень. Мне не было стыдно».

Дальше речь шла о рукоделии – точнее, о ремнях, которые девушка шила и продавала сама и, конечно, показывала их потенциальным покупателям. И ей не было стыдно, что, имея вузовский диплом, она торговала ремнями: в 1990-е годы все выживали как могли. Словом, текст был абсолютно целомудренным. Но начало – ух! – зацепило всех.

Чем можно зацепить читателя? Есть пять типов беспроигрышных вступлений.

1. Провокация.

Тот самый пример Оксаны и ее расстегнутого ремня. Не думайте, что провокация непременно должна касаться низменных инстинктов. Вы можете использовать провокацию даже в деловой переписке. Однажды руководитель небольшой компании написал письмо своим подчиненным. Оно начиналось так: «До старта массовых увольнений – неделя».

Он не собирался никого увольнять. Но он действительно был недоволен сотрудниками и в своем письме изложил требования к ним. Иначе, пояснил руководитель, зарплату нам будет платить нечем, а значит, придется увольнять людей.

Этот руководитель знал: его сотрудники в последнее время стали слишком легкомысленно относиться к письмам начальства. Многие эти письма даже не читали.

Знал он и другое: он сам виноват в этом – писал так много и часто, что к его сообщениям люди начали относиться как к спаму. Он должен был переломить эту ситуацию. И он переломил.

Провокация – это шок-контент. Ее проблема в том, что она приедается. Отличный пример тому – ювелирная компания, которая на протяжении многих лет выпускает одну и ту же рекламу с лейтмотивом: «Шок, мы закрываемся!» Сначала эти объявления и правда обращали на себя внимание, потом стали раздражать, потом их перестали замечать… Впрочем, сегодня, когда я пишу эти строки, объявление о закрытии той самой ювелирной компании медленно, но верно дрейфует к категории мемов. Попасть в мемы – для рекламщиков это заявка на успех.

Еще один пример провокации, возведенной в ранг афоризма, – от блогера и кулинарного критика Катерины Смирновой (искренне советую найти ее в соцсетях под ником @critic_smirnova). Однажды она начала свой рассказ так: «Собаку я завела, чтобы не бить детей». Дальше шел рассказ о том, что собаку она взяла из собачьего приюта, – в те годы, когда никаких детей у Катерины и в помине не было. И Катерина решила сначала попробовать свои педагогические способности на собаке – чтобы заранее смириться с тем, что воспитуемое существо не вырастет стопроцентно покладистым, смириться с этим и не срываться на детях.

От себя добавлю: собака Катерины по кличке Зеля выросла умнейшим собачьим профессором, а один за другим родившиеся сын и дочка растут веселыми, сообразительными и дружелюбными детьми.

2. Важная мысль для читателя.

Обратите внимание: не для автора важная мысль, а для читателя.

Однажды я проводила тренинг среди банкиров. Точнее, среди эйчаров, которые работали в крупном банке.

– Давайте не будем писать тексты про банк, – взмолились они. – Устали уже. Давайте про туризм!

– Давайте, – я сразу согласилась. Тем более что новый материал удобнее отрабатывать на непривычных темах.

Тренинг мы проводили в Нижнем Новгороде, среди эйчаров было много представителей Приволжского федерального округа.

– Тогда задача такая, – сказала эйчарам, – ваша целевая аудитория – москвичи. Вам нужно написать текст про Нижний Новгород. Причем написать так, чтобы житель Москвы захотел приехать в Нижний на выходные. Расстояние между Москвой и Нижним – 430 километров. Это четыре часа на поезде или чуть больше часа на самолете.

Эйчары задумались. О чем нужно сказать в первом же предложении, чтобы зацепить читателей?

– В Нижнем Новгороде есть очень красивый Кремль, – предложил кто-то.

– В Москве тоже есть Кремль, – мысль отвергли.

– И есть красивая пешеходная улица, – предложил кто-то другой.

– В Москве тоже есть красивая пешеходная улица, – и эта мысль пошла в корзину.

– Тогда… Что ж такое есть в Нижнем, чего нет в Москве?! – воскликнул кто-то в отчаянии, и это оказался очень правильный вопрос: он потянул за собой ответ.

– Канатка! В Нижнем Новгороде есть канатка! Москвичи могут приехать сюда, чтобы покататься на канатной дороге над Волгой.

В то время в Москве канатной дороги еще не было. Да ее вообще нигде не было в радиусе тысячи километров от Москвы. Нигде – кроме Нижнего Новгорода. Более того, эта канатная дорога считалась одной из самых протяженных над водой в Европе (как минимум самым длинным было расстояние между двумя опорами, стоящими в воде).

Так родилась первая фраза.

«Расстояние между вами и самой длинной канатной дорогой Европы – 4 часа».

Согласитесь, круто?

Ни слова про Нижний Новгород. Ни слова про поезд. Это все будет потом. Все слова – про потребность читателя: у него приближаются выходные, он думает, чем бы заняться, и не может придумать ничего подходящего. И вдруг – оп! – решение: 4 часа до канатной дороги. Заметьте, не 430 километров, а 4 часа. Потому что на первом этапе человеку важно, сколько времени он потратит на дорогу, а не сколько километров проедет.

Ну а дальше уже пошел рассказ и про Нижний Новгород, и про его Кремль, и про прочие красоты.

И обратите внимание на афористичность фразы.

Ведь формулировка – она как стрела. Чем отточеннее, тем лучше попадает в цель.

Особенно хорошо такие вступления работают в деловой переписке. Они мгновенно цепляют внимание читателя и помогают ему сразу понять, в чем суть письма.

3. Прямая речь.

У меня есть только предположения о том, почему прямая речь столь притягательна. Научных экспериментов по изучению этого феномена я не проводила. Но, согласитесь, диалоги нам читать интереснее, чем монологи.

А если все начинается с прямой речи, то… сразу хочется читать дальше.

К сожалению, у многих из нас есть страх прямой речи.

– Нет, я лучше буду писать от себя, – говорят одни.

– Это очень сложно, тут нужен талант, – говорят другие.

– Я не умею передавать «голоса» людей на бумаге, – объясняют третьи.

На самом деле писать прямую речь ничуть не сложнее, чем косвенную. И этому мы посвятим отдельную главу в «художественном» разделе книги (в деловой переписке этот прием вряд ли удастся применить). Но, если вы чувствуете в себе силы пользоваться прямой речью уже сейчас, пользуйтесь! Особенно во вступлении.

4. Оборванная фраза.

И этот прием тоже хорош для художественных текстов и соцсетей. Использовать его в деловой переписке? Хм, если только с большой осторожностью.

В чем его прелесть?

Представьте, что у вас дома есть телевизор. Вы заходите в комнату, берете в руки пульт, щелкаете по каналам… Вдруг на одном из каналов видите фильм. Вы понимаете: фильм этот начался недавно, буквально 5‒7 минут назад.

Знаете, что сделает большинство людей в такой ситуации (возможно, и вы тоже)? Люди не переключат канал. Как минимум до тех пор, пока приблизительно не разберутся, что происходит на экране. После этого – да, возможно, они начнут щелкать пультом дальше. А может быть, остановятся на фильме, если он их заинтересует. Но их точно зацепит «отсутствие вступления». Мозг захочет решить задачку под названием «так, а что здесь происходит?». И до тех пор, пока сам же мозг не осознает, что он разобрался в происходящем, он будет смотреть кино.

То же самое происходит с текстами. Если вы начнете вообще без вступления, сразу с истории, – мозг вашего читателя заставит задержаться на тексте – пока все более-менее не прояснится.

Наконец я возвратился из моей двухнедельной отлучки. Наши уже три дня как были в Рулетенбурге. Я думал, что они и бог знает как ждут меня, однако ж ошибся. Генерал смотрел чрезвычайно независимо, поговорил со мной свысока и отослал меня к сестре.

Это начало романа «Игрок» Федора Достоевского.

Более приближенный к реальности пример. В соцсетях я с удовольствием читаю Игоря Субботина – человека, настолько не чуждого текстам и иронии, что кажется, он сам уже может диктовать текстам, когда им быть интересными, а когда – не быть.

Игорь живет в Ижевске и в свободное от работы время разводит кур – о чем и рассказывает периодически в соцсетях.

Один из его постов начинался так:

Или например курицы. Точнее бройлерные ципилята. Казалось бы, какая связь между тремя неделями жары 30+ и ципилятами. А прямая.

Этот пост прочитают даже те, кто вообще никогда не интересовался курами – ни в плане разведения, ни в плане пищи. Да, и написание «ципилята» добавляет тексту того, что всегда ценится, – иронии. Об иронии в текстах мы тоже поговорим в отдельной главе, а пока обратите внимание: никакого вступления к тексту нет. А интерес к тексту – есть!

5. Шутка.

И здесь я тоже приведу пример из соцсетей. Еще один отличный автор – Олег Батлук. Его тексты наполнены иронией до краев. И конечно, не меньше иронии во вступлениях к его текстам.

В детском игровом центре – вечер пятницы и три тысячи детей на квадратный метр. Шабаш экстравертов.

Мне 46, но ощущается как 90, если применять погодные аналогии. Вокруг стоит писк человекообразных хомяков, мне страшно. К тому же меня чуть не зашибла пролетающая мимо на косе Рапунцель. Присмотревшись, я понял, что это не коса, а канат, но легче от этого не стало.

Признаюсь, найти пример шутки в классической литературе мне было сложно. Во-первых, юмор – продукт скоропортящийся. То, что смешно нам сегодня, покажется нелепостью через 20 лет. А во-вторых, за всю историю человечества юмор никогда не был настолько ценным, насколько ценен он сейчас. А значит, и внимания ему классики литературы уделяли меньше.

Но все же…

Это не первые строчки книги, но – первые строчки третьей части книги (тоже, можно сказать, вступление).

Поминутно жалуются, что у нас нет людей практических; что политических людей, например, много; генералов тоже много; разных управляющих, сколько бы ни понадобилось, сейчас можно найти каких угодно, – а практических людей нет. По крайней мере, все жалуются, что нет. Даже, говорят, прислуги на некоторых железных дорогах порядочной нет; администрации чуть-чуть сносной в какой-нибудь компании пароходов устроить, говорят, никак невозможно.

Уже смешно, да? Полтора века прошло, а смешно, как будто вчера было написано. Это, кстати, Федор Достоевский, роман «Идиот».

И вновь – деловой переписке, увы, в шутках отказано, а вот посты в социальных сетях, на внутрикорпоративных порталах, художественные тексты вполне могут претендовать на то, чтобы начинаться шуткой.

Впрочем, и насчет деловой переписки я не была бы категорична. Сегодня легкая ирония вполне приветствуется в устных совещаниях. Вполне возможно, что через какое-то время мы будем встречать ее и в документах не самой высокой степени официальности.

Как правило, когда мы с участниками обсуждаем тему цепляющих вступлений, они говорят:

– Да, это все здорово. Но я открываю чистый лист, смотрю на него и думаю: «И с чего начать?»

Или говорят:

– Кому вообще интересно то, что я пишу? Я же не Лев Толстой. У меня в жизни ничего особенного не происходит.

И первый, и второй вопросы вызваны одним и тем же – страхом чистого листа.

Что с этим делать? Все очень просто.

Если вам есть что сказать, но вы не знаете, как лучше начать, пишите все, что приходит в голову. Если не приходит ничего, пишите: «Вообще-то мне надо написать пост про корпоративный праздник в нашем банке. И у нас было много интересного. Но я понятия не имею, с чего начать. Может, с того, как Марь Петровна играла в настольный теннис? Выиграла у всех, положила ракетку на стол и сказала: “Последний раз брала в руки шашки 30 лет назад, в пионерском лагере”? Или с того…» – и вот оно, ваше вступление: «Марь Петровна играла в настольный теннис. Выиграла у всех – от молодняка до гендиректора. Положила ракетку на стол и сказала: “Последний раз играла в теннис 30 лет назад, в пионерском лагере”».

Для мозга самое страшное – это тот самый чистый лист. Как только мы его начинаем заполнять – чем угодно, любым потоком сознания, лист перестает быть чистым. А мозг входит в режим написания текстов.

Вы просто удалите потом все лишнее – и у вас будет отличное вступление.

Однажды ко мне на занятия пришел старшеклассник-программист. Парень так сильно боялся писать тексты, что не мог начать даже с потока сознания. Он брал ручку в руки (в тот раз занятия у нас проходили в экстремальных условиях – без ноутбуков и интернета; все, что было, – блокноты и ручки), заносил ее над чистым листом – и клал на место.

– Рисуй, – предложила ему. – Начни рисовать!

И он начал рисовать – домики, лесенки, крючочки. Его рисунки выстраивались в линию, как буквы. На третьей «строчке» домики перешли в буквы. На четвертой родилось вступление. И парень написал лучший пост в своей группе. Я до сих пор жалею, что не попросила текст себе на память.

А вот вопрос «кому интересно все, что я пишу?» немного из иной плоскости.

Правильный ответ: «Интересно всем». Но вряд ли этот ответ вас удовлетворит.

Дело в том, что многие из нас относятся к текстам как к статье в энциклопедии. Кажется, для того, чтобы выложить в соцсети текст, нужно иметь гигантский повод. И моральное право на использование букв.

Давным-давно, на заре книгопечатания, так и было. Но сейчас ситуация изменилась принципиально. Буквы перестали быть ценностью – и стали тем, чем они и должны были быть: средством общения.

Мы не ждем разрешения от судьбы, чтобы поговорить с коллегами, знакомыми или детьми. Наши тексты в соцсетях – это такое же общение. Обычный разговор с неограниченной группой лиц.

Не приписывайте своим текстам гиперценности – от этого они станут только лучше.

Мария Комиссарова – та самая спортсменка-фристайлистка, что должна была получить медаль на зимней олимпиаде в Сочи. Но получила тяжелую травму и инвалидную коляску.

Сейчас Мария – блогер с миллионом подписчиков.

Думаете, она в каждом своем посте рассказывает про Олимпиаду? Иногда она вспоминает об этом, да. Но в 99 % случаев она просто рассказывает о своей жизни. После травмы Мария вышла замуж за спортсмена Алексея Чаадаева, родила двоих детей – Матео и Милитину – и живет с мужем и детьми в Испании.

Ее тексты и сториз – это обычная жизнь обычной молодой семьи с двумя детьми: ссоры, примирения, кормление, развитие, прогулки, радости и горести. В Испании среда по-настоящему доступна, так что инвалидная коляска Марии не является сколь-нибудь принципиальным фактором, влияющим на качество жизни, поэтому нельзя даже сказать, что подписчики Марии смотрят ее сториз и читают ее тексты потому, что она отличается от обычных людей своей инвалидностью.

Мария не отличается. Ее читают и смотрят именно потому, что она становится для своих подписчиков родной и близкой – как сестра, подруга или соседка по лестничной клетке.

Прочитайте ее посты – и перестаньте сомневаться в том, что у вас есть моральное право писать тексты.

Если у вас есть буквы, у вас есть это право.

Главная ошибка – писать вступления общими фразами. → Заинтересуйте читателя с первых строк.

Деревня Ивановка раскинулась длинной улицей вдоль берега речки Усолки. Благодатная тишина и покой: живут здесь большей частью пенсионеры. Гордость деревни – 95-летняя труженица тыла, ветеран труда, коренная жительница Мария Ивановна Петрова.

Жизнь и трудовая деятельность старожилки вместили целую эпоху, судьбы не одного поколения, которые застали суровые годы коллективизации, лихолетье войны, работали не покладая рук в мирное время.

Это цитата не из школьного сочинения ученика 7-го класса. Это – начало статьи из районной газеты. Статьи, за которую автор наверняка получил гонорар.

Увы, вступление выглядит так, что желание читать текст дальше пропадает напрочь. Общие фразы про суровые годы коллективизации и лихолетье войны не пробуждают никакого интереса к личности героини. Сюда можно подставить любое другое имя, любое другое название деревни – ничего не изменится. Тысячи деревень раскидываются длинной улицей вдоль реки, и миллионы Марий Ивановн пережили войну и послевоенную разруху.

А между тем уже в следующем абзаце начинается история, которую действительно хочется читать.

Отец Маши, Иван Сергеевич, одним из первых вступил в колхоз. Семья была многодетной, жили небогато, но «тятя отдал со своего двора лошадь, зимние дровни и почти все сено». Мама плакала, в ногах валялась, упрашивая супруга, чтобы пожалел детей. Но тот был непреклонен.