– Таисия Игоревна, если вы устали, мы можем перезвонить через час, – заботливо предложил Олег.
– Нет, я продолжу, немного осталось. Мне так легче будет, если сразу все рассказать. Знаете, мы с мужем иногда ездили в командировки, бывало что и на месяц. Просили соседку последить за Кирой. Забивали холодильник едой, оставляли на всякий случай наличные. Кирочка даже сама в магазин ходила. Правда, чаще в фруктовую лавку. Потому что он вида молочных продуктов у нее начиналась истерика. Но когда она стала работать над той самой мозаикой, что в спальне, с ней что-то произошло. Она несколько раз полностью переделывала картину. Когда мы уезжали, Кира сказала, что закончила картину наполовину. Я никогда не видела дочь такой возбужденной. Она много шутила, поэтому мы и подумать не могли, что… Простите.
В трубке послышался голос Лаврентия Михайловича:
– Таисия Игоревна не может говорить, но я продолжу. Кратко. Мы слишком много на вас времени потратили. Разбередили старые раны. Мы только начали жить нормально, только свыклись с потерей.
За заднем плане послышалась, как Таисия Игоревна о чем-то просит мужа:
– Хорошо, Тася, ну буду, – нежно сказал Лаврентий Михайлович и далее продолжил строгим тоном. – Значит так, когда мы вернусь из командировки, Кира умерла. Она лежала на полу рядом со стеной, где эта картина. Умерла она от голодного обморока, как установили врачи. Ничего не ела, а только клеила мозаику.
– Вы можете сказать, где похоронена ваша дочь? – спросил Олег.
– Зачем вам? – с подозрением спросил отец умершей.
– Затем, чтоб никто вас больше не беспокоил по вопросу вашей дочери.
После небольшой паузы Лаврентий Михайлович назвал кладбище и предупредил, что если они что-то сделают с могилой его дочери, то он напишет заявление в полицию.
– Все будет в порядке, не волнуйтесь. Ваша дочь скоро тоже будет в порядке.
На этих словах Олег положил трубку и тут же обратился к Саше и Олесе.
– Собираемся на кладбище. Оденьтесь попроще и потемнее. Мне надо еще навести некоторые справки. Но сегодня это сделать будет даже легче, так как вечер воскресенья. Кладбище для посетителей раньше закрывают. А нам лишние свидетели не нужны.
– А что делать с этой гадостью в бидонах? – поинтересовалась Саша.
– Подождет. Переодевайтесь, а я пока пару звонков сделаю.
Во что переодеваться, Саша не знала. Казалось, вся ее одежда была порезана. Интересно, как призрак сумел это сделать? Ножницами? До сих пор не верилось, что все происходящее происходит наяву. Все-таки за сутки такую мозаику не соберешь в одиночку, как минимум пять человек должны трудиться всю ночь. Или одно ожиревшее привидение. Саша упрекнула себя за такие мысли. У людей горе, а она язвит. Среди уцелевшей одежды нашелся старый спортивный костюм, который Саша хотела выбросить. Как раз после кладбища он и отправится на мусорку. И для Олеси нашлась сменка.
– Наденешь эти джинсы?
– Да, давай, какая разница, в чем могилу выкапывать?
– Что?
– Я сейчас слышала, как Олег говорил с кем-то по телефону про лопаты.
– Черт, а я так надеялась, что мне послышалось.
Как у любого порядочного экстрасенса, у Олега все было схвачено на кладбище. Гробовщики, копальщики могил и охранники знали его в лицо. Поэтому когда они втроем в сгущающихся вечерних сумерках въехали на территорию кладбища, никто не задавал лишних вопросов. Пара мужиков с лопатами ждали у ворот.
– Надо найти могилу, пока не стемнеет. Худько Кира Лаврентьевна, 2000-2020.
– Удобные даты, – цинично прокомментировала Саша.
– И фамилия тоже, учитывая обстоятельства, – добавила Олеся.
Могилу, где была похоронена Кира нашли, когда уже совсем стемнело. Девушка умерла в двадцать лет, но фото на надгробие показывало совсем маленькую девочку, пухленькую, с двумя милыми хвостиками, довольно милую. Скорее всего, повзрослев, Кира не любила фотографироваться.
Копальщики как по команде сразу схватились за лопаты, держа в зубах дымящиеся сигареты. Справились за час. Саше и Олесе было не по себе, но и они участвовали в раскопках. Когда лопата глухо ударила о крышку гроба, Саша вздрогнула. Олег буднично наблюдал за работой, вполголоса начитывая какие-то молитвы. Слов невозможно было разобрать. Мужики, матерясь и кряхтя, вытащили гроб из ямы, поддев под него веревки, а потом с помощью лома, сняли крышку.
Сашино воображение рисовало сцены из старого ужастика "Байки из склепа". Казалось, потревоженный скелет Киры выскочит и всех порежет бутылкой молока, если та была из стекла. Если бутылка окажется пластиковой, то смерть будет долгой и мучительной. Но в широком гробу неподвижно покоился иссохший труп. Бутылка молока, которую сердобольно положила баба Рая, упала в то место, где у усопшей был живот. Невозможно было догадаться, что в бутылку было изначально налито молоко. Черная жидкость, такая же, какой становились йогурт или сметана, любой молоко-содержащий продукт. Была еще одна интересная деталь. Обычно у трупа руки сложены на груди. Но Кира как будто пыталась открыть крышку гроба, уперевшись ладонями о нее, а нижняя челюсть черепа перекошена, застыв в ужасе и боли.
Олег осторожно вытащил бутылку с черным месивом, положив ее в пакет. Затем он долго, с зажженной свечой и благовониями, читал молитвы над умершей. Мужики буднично стояли, опершись на лопаты, и курили.
– И что теперь? – с нетерпение поинтересовалась Саша.
Не то чтобы ей сильно хотелось домой к потревоженному приведению. Хоть и с хорошим художественным вкусом и мастерством, но все же приведению, которое испортило весь гардероб. Просто часы неумолимо приближались к полуночи, а Олег все бормотал и бормотал. Казалось, он так до утра будет круги нарезать вокруг раскопанной могилы. Когда дисплей телефона показал четыре нуля, Олег громко и быстро, будто одним словом, сказал:
– Amen. Закапывайте.
Все принялись за работу, потому что хотелось поскорее закончить и поехать домой. Когда последнюю горсть земли утрамбовали, Олег рассчитался с копальщиками и отпустил их восвояси.
– А мы с вами должны переночевать на кладбище. В квартиру возвращаться нельзя. У меня есть ключи от сторожки. Но там только одно спальное место. Кто-то может устроиться на полу. Я взял с собой спальные мешки. Мне места не будет, я останусь в машине.
– Какая гарантия, что ты не уедешь и не оставишь нас здесь? – Саша сама не заметила, как перешла на ты.
– Мне еще работать на этом кладбище, поэтому проблемы с руководством мне не нужны. С первыми лучами мы уедем вместе.
Мозаики в спальне Саши, нарисованные когда-то живой Кирой и затем ее призраком, остались нетронутыми. Новых изображений не появилось, что было уже неплохо. Олег помог вылить зловонную жидкость из молочных бидонов, которые они оставили с вечера, перед тем, как отправились на кладбище. Олеся ради эксперимента побежала в магазин, где накупила молочных продуктов всех видов. Выложив покупки на стол, обе подруги и Олег долго вглядывались, но никаких черных пятен ни на йогурте, ни на сырах не появлялось, а молоко в прозрачной пластиковой таре сохраняло белый цвет.
Саше пришлось заплатить в двадцати кратном размере цену за внеплановую и опасную работу экстрасенса, да еще и вернуть проспоренное Олесе. Саша осталась без накоплений, зато в почищенной квартире, в которой после всего произошедшего не хотелось оставаться. Кровать пришлось перенести в гостиную, потому что заснуть под изображением покойницы в гробу оказалось невозможным. Соседствующая с ним, жизнерадостная мозаика, на которой была та же девушка, разгуливающая среди пальм, не спасала ситуацию. Саша все больше склонялась к идее перепродать квартиру. Или сдать ее, а на снятые деньги жить в нормальном месте. Но что-то все время сдерживало от решительного шага.