Имена
Какое мужское или женское имя вы любите больше всего? Свое? Это вряд ли. Люди, которым нравятся собственные имена, встречаются редко. Наталья хотела бы, чтобы ее звали Анна, Анна жалеет, что она – не Елена, Елена же и вовсе сторонница более нетрадиционных имен, и не отказалась бы называться Эмилией или Виталией. Почему? Возможно, дело в том, что собственное имя мы слышим так часто, что оно нам изрядно надоедает. Или по той же причине, по которой малыш, которому купили красную машинку, пытается отобрать точно такую же, но зеленую у своего товарища по детской площадке. Чужое ведь всегда лучше, что бы это ни было – игрушечная машинка, талия, сумочка или имя.
Некоторые предприимчивые народы решают проблему с выбором имени очень легко: они просто дают младенцу сразу несколько имен. На простой вопрос: «Как вас зовут?» вы вполне можете услышать непростой ответ: Анна-Мария-Сильвия-Гретта Брайн. Во как! Столько имен и все свои собственные? Сегодня наденешь одно, завтра – другое.
Но как же, в таком случае, быть с древним поверием, по которому человеческое имя теснейшим образом связано с душой и очень часто определяет характер человека? Если у тебя не одно, а целых три или четыре имени, получается полная неразбериха, просто многодушие какое-то.
Не исключено, что предки глубоко заблуждались и имя есть только лишь знак, по сути такой же, как листок «Без ГМО» на банке зеленого горошка.
Нет! Быть этого не может. Гадкое сравнение: где человек и где какие-то там ГМО. И как же быть со всеми любвеобильными Любами, благородными Евгениями, воинственными Александрами и Викторами, никогда не перестающими ждать Надеждами и влюбленными в море Маринами? Все эти замечательные люди доказывают: имя – не размер, оно имеет огромное значение.
Есть, однако, на моей памяти случай, который напрочь опровергает все существующие поверия и записывает их в разряд иллюзий.
Несколько лет назад мне довелось работать с одной молодой особой по имени Ангелина. Внешне девушка была не слишком примечательна: низкий рост, нескладное тело, темно-русые, слегка вьющиеся волосы и водянисто-серые глаза.
Работала Геля старательно, целый день не отрывая своих рыбьих глаз от монитора. От избытка ли трудолюбия, или же от того, что не хотела много общаться с сотрудниками – никто не задумывался. Ее труд был результативен, а что еще нужно от работника?
Примерно через месяц после принятия Ангелины на работу, в нашем отделе начали происходить всяческие неприятности. Сначала у бухгалтера Маши случился выкидыш, причем в тот же день, когда она сообщила о своей беременности на работе. Через неделю после этого несчастливого происшествия от нашей начальницы Елены Григорьевны ушел муж. Все были шокированы этим обстоятельством. Еще в пятницу Елена Григорьевна рассказывала о том, как ей повезло с супругом, а уже в воскресенье благоверный собрал чемодан и отбыл в неизвестном направлении. Супервайзер Лёнчик разбил новенькую машину, ради приобретения которой влез в многолетнее кредитное рабство. Некоторые сотрудники без конца болели и назначали свидания терапевтам. У одной только Гели совершенно ничего не происходило. Она молча слушала жалобные разговоры сотрудников, лишь иногда поворачивая голову от компьютера и окидывая говорящих бесцветным взглядом.
Из-за бесконечного потока неприятностей атмосфера на работе ухудшилась. Если у кого-то случались в жизни радостные моменты, об этом предпочитали не говорить, дабы не сглазить. Тему семьи и заработной платы закрыли и вовсе, от греха подальше. Общая производительность отдела катастрофически упала.
На новогоднем корпоративе, следуя ежегодной традиции, директор фирмы объявлял лучшего работника по результатам прошедшего года. Пестрая повеселевшая толпа с нетерпением ждала, кому же достанется заветная путевка в Египет на двоих человек. Работники фирмы весело перешептывались, делая предположения о том, кто станет победителем: шикарная секретарша директора, или его племянница из отдела дистрибуции.
– Итак, кто же в этом году был самым лучшим сотрудником, и через неделю уже будет соблазнять отдыхающих на египетском побережье? – орал в микрофон полупьяный Филипп Вячеславович.
Он уже начал открывать конверт, когда я услышала за спиной сдавленный знакомый голос.
– Опять какая-нибудь профура на халяву поедет в Египет покататься. Чтоб она себе ноги переломала…
Ядовитая злоба, с которой была сказана эта фраза, заставила меня вздрогнуть. Я резко обернулась. За моим правым плечом стояла Геля. Ее было трудно узнать. Лицо казалось старше лет на десять, глубокие морщины избороздили нахмуренный лоб, а в глазах была какая-то болезненная сосредоточенность.
Поняв, что я услышала ее слова, она вдруг криво улыбнулась и снова приняла равнодушный вид.
– И я уже готов объявить счастливчика! Вернее, на этот раз – счастливицу, – кричал голос со сцены. – Это – Ангелина Сковородникова!
В зале зааплодировали. Геля оторопело осматривалась по сторонам, не понимая, что происходит…
Никому в отделе я не рассказала о подробностях того вечера, но каково же было мое удивление, когда через три дня мы узнали, что, в следующее после корпоратива воскресенье, Ангелина упала в плохо закрытый люк и переломала обе ноги. Ее путевкой воспользовалась племянница директора.
Так как на фирме ценят «результативность», а курс реабилитации длился больше двух месяцев, Гелю уволили. На ее место взяли девушку по имени Ирина.
Вы, часом, не знаете, имя «Ирина» что-нибудь обозначает? Я не знаю и знать не хочу от греха подальше.
Мечты, мечты
– Ну, все, Сереня, дело сделано. Теперь и расслабиться не грех.
Антон Семенов развалился в кожаном кресле и широко расставил несуразные длинные ноги. Сергей глядел на его худощавую фигуру, довольно улыбаясь.
– Закурим?– предложил он и достал пачку Davidoff.
Коллега подался вперед и вынул сигарету.
– Ты просто бог переговоров. Как все удачно провернул. Я уже перестал надеяться на эту сделку, а ты… просто зверь. Снимаю шляпу, Серега.
– Да ладно тебе! Просто повезло, – Сергей стряхнул пепел в лоно мраморной пепельницы. Его мужественное лицо с правильными чертами выражало спокойствие и удовлетворение. Сегодня ему удалось устроить сделку, которую руководство не могло заключить в течение нескольких месяцев. Это открывало неимоверные перспективы, как для фирмы, так и для самого Сергея Яковлева, пока что директора филиала. Ответственный и знающий работник, теперь Сергей мог рассчитывать не только на значительные бонусы, но и на повышение по службе.
– Пацаны уже договорились в боулинге на вечер, потом рванем в сауну, отпразднуем, как полагается.
Сергей кивнул и откинулся на спинку мягкого стула.
Терпкий сигаретный дым медленно поднимался под потолок кабинета. Утомившись от пьянящих мыслей о сегодняшнем успехе, Сергей стал думать о жене. Брак с Верой был вторым достижением в его жизни, не менее важным и ярким, чем карьерный рост. Они поженились полтора года назад, после недельного знакомства. Но Сергей до сих пор любил и хотел Веру так же непреодолимо сильно, как в первые дни их встреч. Забыв о присутствии приятеля, он погрузился в мысли о том, как придет домой вечером. Вера обязательно приготовит что-то особенное. Он уже видел, как она сидит напротив за кухонным столиком, ее мягкие светлые волосы вьются вокруг смуглого красивого лица, а шелковый халатик едва прикрывает соблазнительное сочное тело. Ее взгляд, живой и в то же время томный и зовущий будет обнимать его… от этих мыслей Сергея бросило в жар, и он резко выпрямился.
– Слушай, давайте, наверное, без меня, – сказал он, твердо глядя на коллегу.
– Да ты че? Как же без тебя? Опять съезжаешь?
– Я забыл. Нас с Верой пригласили на день рождения. К ее родителям, – соврал Сергей. – Сам понимаешь, теща, это тебе не шутки!
– Ты, блин, как всегда. Ну и хрен с тобой, – обиженный Антон поднялся и затушил сигарету. – Бывай! Теще привет.
Они обменялись рукопожатием, и Антон вышел из кабинета.
Сергей взял в руки мобильный, но потом решил сделать Вере сюрприз. Сегодня он может уйти пораньше и порадовать жену, букетом цветов и бутылкой дорогого вина.
Допечатав строку, Вениамин Левкин снял очки и потер глаза кончиками указательных пальцев. Неделю назад вышел в публикацию первый любовный роман Вениного сочинения. Дебют, несомненно, удался: все восторгались автором и его мастерством. Его жена – успешный бизнесмен – сразу же организовала пресс-конференцию, и даже наняла стилиста, придавшего Вениамину гламурный вид.
Теперь не было сомнений: его призвание – писательский труд. К своим тридцати годам Левкин перепробовал несметное количество занятий. Он работал консультантом, торгпредом, учителем, оператором, администратором, но ни на одном месте Веня не задерживался надолго. Где-то его незаслуженно обижали, кто-то не оценивал по достоинству. Некоторые места и вовсе могли повредить здоровью. Алиса, на которой Веня женился еще в университете, не настаивала на том, чтобы муж нашел постоянную работу. К двадцати восьми годам она добилась значительной должности в одной из столичных фирм, а к тридцати уже имела свой бизнес на периферии. Веня же, отчаявшись найти достойное место, стал сидеть дома и время от времени пописывать рассказы.
Как-то раз, когда у Алисы выдался выходной, Левкин рискнул прочитать ей одно из своих творений. Как это ни странно, Алисе рассказ понравился.
– Слушай, Левкин, – сказала она, – а ты забацай роман, слабо?
– Ну, я не знаю, – засомневался Веня. – Ты думаешь, у меня получится?
– Думаю, не получится. Но ты попробуй, – ободрила Алиса.
– А если все-таки получится? – обиделся Левкин.
– Тогда подумаем, что с тобой делать. Сообрази ужин, Веня.
Левкин поплелся на кухню, оборудованную по последним стандартам. Взбивая омлет, он строил самые дерзкие планы по поводу будущей работы.
Через год творческих мучений в руки жены была передана рукопись. Роман вышел недурной и Алиса устроила его публикацию.
– Ну, Венчик, наконец-то твоя задница высидела ценное яйцо, – она довольно похлопала мужа по плечу.
Левкин обижался на резкую пухлую женщину, но любил и боялся ее без меры. Потому никогда не возражал.
У него уже возникла идея для следующей книги, но необходимо было передохнуть, и поэтому он снова баловался рассказами.
Консоль в гостиной возвестил, что уже десять вечера. Алиса предупреждала, что из-за важных переговоров, она задержится допоздна. Веня встал из-за клавиатуры. Походив взад-вперед по комнате, он почувствовал сквозняк и закрыл фрамугу. Огромное настенное зеркало отражало сутулую фигурку писателя. Волосы на висках начинали седеть, большой нос выделялся на бледном лице. «Почки», – подумал Веня, вглядываясь в свое отражение. Рост автора составлял не больше метра шестидесяти, и пышнотелая Алиса была на целую голову выше мужа. И шире его почти в два раза! Вениамин испытывал неподдельный трепет перед большими грудями жены и огромным упругим задом. Тогда, в университете, ее формы явились главной причиной Вениной любви.
В половине одиннадцатого Левкин решился позвонить жене. Обычно она запрещала беспокоить ее во время работы. «Но сколько можно работать? – думал Веня. – Ночь на дворе». Он открыл бар, достал бутылку дорогого коньяка и налил полный бокал. Сейчас выпьет и сразу же ей позвонит. Веня уже поднес тонкое стекло к губам, но тут подумал: «Печень». И вновь поставил бокал на резной комод.
После нескольких гудков на экране появилась надпись: «Нет ответа». Веня вздохнул и вновь сел за клавиатуру.
Предупредив о раннем уходе, Сергей вышел из офиса. Ярко светило солнце, и город пульсировал деловой жизнью. Дав первую попавшуюся купюру сидящему на обочине бродяге, Сергей сел в черный KIA и отправился за покупками. Он не предупредил жену о раннем возвращении и поэтому решил сам позаботиться об ужине. Курица гриль, грибной салат, фрукты, пирожные были аккуратно уложены в пакеты любезными девушками. Вера обожала носить яркие украшения, поэтому перед выходом из центра Сергей зашел в магазин элитной бижутерии и купил колье с янтарем. Он предвкушал, как красиво украшение будет лежать на тонких ключицах жены.
По дороге домой Сергей невольно улыбался. Жизнь складывалась наилучшим образом. Он прекрасно выглядел, занимал хорошую должность с перспективами, неплохо зарабатывал и был женат на красивейшей и сексуальной женщине. Чего еще можно желать?
Подойдя к входной двери, Сергей прерывисто позвонил три раза. Никто не открывал. Ах, черт! Сергей вдруг вспомнил, что по пятницам Вера посещает бассейн. Он поставил на пол пакеты и полез в карман за ключами.
Минут десять Веня таращился на набранный текст. В углу ноутбука электронные часы показывали пять минут двенадцатого. Левкин встал и снова начал прохаживаться по ворсистому ковру. Он, конечно, все понимает, работа, переговоры. Алисе нужно кормить семью. Но неужели нельзя улаживать дела в приличное время? И разве она не знает, как губительно для него переживать за нее? Опять может обостриться неврастения и тогда он едва ли напишет новый роман или вообще что-нибудь.
Он снова взял в руки трубку и набрал номер жены. На этот раз результат был успешен.
– Да, Веня? – услышал он знакомый звонкий голос. – Что ты хотел?
– Лисонька, когда ты будешь? Я же волнуюсь, – заныл Веня.
– Слушай, Левкин! Как только, так сразу. Я работаю, понял?
На заднем плане Вениамин услышал задавленный мужской смешок.
– Кто это там, Лиса?
– Левкин! – рявкнула жена. – Не мешай мне, я занята, ясно?
– Ясно, – Веня отключился.
Швырнув телефон на велюровое покрытие дивана, Левкин быстро подошел к комоду и, сильно зажмурившись, осушил бокал.
Так разговаривать с ним, знаменитым писателем, да как она смеет! Женщина! И с кем она там? Левкин метался по комнате и ожесточенно грыз ногти. Через пятнадцать минут он снова уселся за компьютер.
Когда Сергей повернул ключ в замочной скважине, он услышал странные звуки – будто в квартире кто-то быстро бегал. Распахнув дверь, он быстро вошел внутрь и, не разуваясь, прошел в комнату. То, что увидел Сергей, не могло присниться ему и в страшном сне. В углу комнаты стоял полуголый мужчина и судорожно застегивал ширинку. На краю дивана сидела обнаженная Вера. Она опустила голову, понимая, что нет смысла суетиться – все открылось. Мужчина увидел Сергея и застыл с глупым выражением на лице.
– Здравствуй, Вера, – глухо сказал Сергей.
Вера подняла бледное лицо и посмотрела на мужа. Вдруг она сорвалась с дивана и бросилась ему в ноги.
– Сережа, прости меня, я люблю тебя, Сереженька.
– Уходи, Вера, – едва сдерживаясь, процедил Сергей.
– Но Сережа!
– Собирай вещи и уходи.
Вера, всхлипывая, поплелась в спальню.
Мужчина уже успел одеться за время их короткого диалога. Он медленно пятился к двери, но остановился, встретив каменный взгляд Сергея.
– Вы остаетесь, – так же тихо и спокойно сказал Яковлев.
– В смысле? – недоуменно спросил он.
– В прямом. Вера, у тебя еще пять минут для того, чтобы выйти из этой двери.
Дрожащими руками женщина засовывала одежду в спортивную сумку.
– Я позвоню в милицию! – заистерила Вера.
Сергей повернул к жене искаженное от злости и страдания лицо.
– Уходи, сейчас же, – сказал он изменившимся голосом.
Прижав к себе расстегнутую сумку, Вера попятилась в коридор и вышла за дверь.
– Что вы хотите от меня? – вызывающе спросил мужчина.
– Я хочу, чтобы ты умер, – ответил Сергей и улыбнулся.
Сердце Вени громко билось и, от волнения, он стал делать опечатки. Опять тахикардия. Что за проклятье! Поднимется давление, а ей и не дозвонишься. И кто это там смеялся?
Ну, погодите! Вот подпишу контракт на пятикнижие, покажу вам, как надо мной смеяться!
За окном послышался звук подъезжающего автомобиля. Левкин вскочил, подбежал к окну и прильнул к стеклу. Большой нос мешал, но Веня рассмотрел джип жены. Из-за руля вышел водитель Славик и закурил сигарету. Левкин рванул к столу, схватил очки и снова вернулся к окну.
На заднем сидении сидела Алиса. Ее старательно тискал Алексей Зубкин, партнер по бизнесу.
По тщедушному телу Левкина словно прошел разряд тока. Он отпрянул от окна, быстро влез в комнатные тапочки и бросился во двор. Резко распахнув дверь, он быстро пошлепал по тропинке к двери джипа, из которой уже выходила Алиса.
– О! Левкин! Ты че не спишь? – еле выговорила она, и на Веню пахнуло перегаром.
– Алиса! Я все видел! – заговорил Левкин голосом, срывающимся на плач.
– Что? – удивленно спросила жена.
– Он тебя… он тебя… – Левкин не мог совладать с собой.
– Да. Он меня инвестирует, Левкин, что ты пристал. Пошли спать! – Алиса взяла Веню за руку и повлекла в дом. Он не сопротивлялся.
– Лиса, ты меня не любишь, как ты можешь?
– Люблю, Левкин. И люблю, и могу, и все, что хочешь. Пошли, потрешь мне спинку.
Через двадцать минут Вениамин бережно протирал мочалкой круглые бока жены.
– Чего-нибудь написал сегодня? – спросила она.
– Да нет, сегодня ничего, – неуверенно ответил Левкин.
Выбор
Ранним весенним утром, когда город, едва проснувшись, робко переминается с ноги на ногу и потирает руки, чтобы согреться после ледяной зимней ночи, тетя Римма уже на своем рабочем посту. Синий халат обтягивает ее формы, а ярко-белая вываренная косынка плотно завязана на аккуратно уложенных, уже поседевших волосах. Свои обязанности тетя Римма выполняет рьяно и добросовестно, так как понимает, что она – самый главный сотрудник бутика элитной женской одежды. Ведь если она как следует не вычистит, вылижет и отполирует огромную витрину с надписью: «Самый большой выбор», все усилия этих «крашеных дур» в «дриськодах», что трудятся внутри магазина, приставая к покупателям, будут абсолютно тщетными. Поэтому Римма пыхтит, поднимает массивное тело на цыпочки и, отскребая от толстого стекла все, что нагадили за прошлый день мухи и люди, иногда бросает высокомерные взгляды на манекены, облаченные в бесценные французские наряды и молодых консультанток, одетых в уцененные китайские батнички.
К восьми утра Римма Яковлевна удаляется с поста, а в зеркале витрины начинают отражаться бегущие в разные стороны авто, опаздывающие на совещания торгпреды, плетущиеся на полусогнутых пьянчужки с авоськами, полными бутылок. Измученные недопричесанные мамки тянут в детский сад хнычущее потомство, которое поворачивает заспанные мордашки к витрине и задумчиво ковыряет в носу.
Время от времени перед зеркальным стеклом останавливаются модницы всевозможных цветов и фасонов, окидывают беглым взглядом экспонаты тряпочного искусства, поправляют прическу любовно-критическим жестом и удаляются восвояси, напоследок взглянув на свое любимое тело с непередаваемой, гордой нежностью.
Примерно пару раз в неделю, к витрине подходит постоянный посетитель – Люта. Восьмилетняя замарашка из местного интерната является постоянным клиентом именно витрины, а не самого бутика. Случается это обычно по вторникам и четвергам, так как в интернате уже давно не могут найти учителя рисования, и в расписании образовывается очень удобная дырка, проскользнув через которую можно удрать в город по своим делам, коих у интернатских, как известно, всегда хватает.
Вот и в тот четверг, Люта в очередной раз убежала поглазеть на свою любимую витрину. В бутике как раз был новый завоз. В светлом, освещенном хрустальными люстрами зале, происходило волшебство переодевания манекенов и перевешивания пестрых одеяний с вешалки на вешалку.
Люта стояла у краешка прозрачного стекла и горящим серыми глазами поедала происходящее внутри. Все в ее облике – рыжие жесткие волосы, заплетенные в косички, яркие бронзовые веснушки, даже синие хлопковые колготки с пузырями на коленях – казалось, выражали неподдельный интерес к реформам в храме бутиковой моды.
То и дело над дверью салона звенел колокольчик и в зал входили вылощенные клиентки, по виду не страдавшие от недостатка содержимого в гардеробе и до посещения магазина. Дамы старательно выбирали образчики мастерства французских модельеров и удалялись в занавешенные раздевалки.
Звонок прозвенел в очередной раз и пластиковая дверь выпустила на тротуар высокую женщину в белом кожаном плаще и белых же полусапожках.
«Как фея», – подумала Люта. Подойдя к бордюру, фея опустила на землю объемные картонные пакеты с покупками и достала из кармана ключи от красной кареты немецкой сборки, припаркованной неподалеку. Затем плавным мягким движением женщина поправила вьющиеся каштановые волосы и вдруг заметила маленькую замарашку, с изумлением и обожанием глазеющую на нее.
– Как тебя зовут? – спросила женщина. Голос у нее был грудной и низкий.
– Люта…Люда, – поспешно ответила, громко сглотнув.
– Ты откуда?
– Из интерната.
– Из интерната? – переспросила фея. – А почему ты здесь?
– Смотрю.
– На что?
– На одежду.
Женщина окинула взглядом тощую фигурку в сине–зеленых обносках.
– Ты голодна? – снова спросила она после затянувшейся паузы.
– Да! – быстро ответила Люта и вдруг покраснела. Так отвечали все интернатские в надежде раскрутить какого-нибудь зеваку на подачку. Есть Люта не хотела, плотно позавтракав овсянкой с хлебом.
Женщина достала из самого большого пакета лакированную сумочку и через секунду в ее гладкой белой руке появилась купюра.
– Вот, возьми. Купи что-нибудь поесть.
– Спасибо.
Женщина как-то неуклюже кивнула и, оглядев Люту еще раз, направилась в машину.
– Так Люта или Люда?– вдруг крикнула она, уже стоя возле двери «фольксвагена».
– Я Люда, Люда, – неожиданно громко прокричала девочка, размахивая рукой с купюрой, – просто меня все Лютой зовут.
Фея снова кивнула, села за руль своего красного экипажа и унеслась прочь. Люта с восхищением посмотрела ей в след, затем на весьма значительную милостыню, и вдруг обмерла. Около тротуара, на том самом месте, где только что стояли фирменные пакеты, лежал маленький раскладной телефон. Воровато осмотревшись, замарашка быстро подбежала к нему, схватила находку и юркнула в ближайший переулок.
Там девочка остановилась перевести дух. Грудную клетку распирало от недостатка воздуха и впечатлений. Обрывки мыслей прыгали как белки в маленькой рыжей голове.
Неожиданно для себя самой Лютка выхватила дорогую трубку из кармана и сделала то, что неоднократно видела, когда ее товарищи по интернату приносили украденные телефоны. Найдя на задней части корпуса кнопку, она быстро сняла крышку и вытряхнула на ладонь батарею. Затем сгребла все детали телефона и просунула их под подкладку зеленого дутика через дырку, давно образовавшуюся в правом кармане.
Теперь вероятность того, что телефон отберут дома, то есть в интернате, была мала. Только вот что с ним делать дальше, Люта не знала совершенно. Нет, она, конечно, была в курсе, что ребята, которые воровали трубки, потом продавали их за хорошие деньги. Даже знала, где именно. Но сама Люта никогда не воровала и уж тем более, никому ничего не продавала.
Время уже шло к обеду и Люткин желудок, давно переварив соленую овсянку, начинал заунывно бурчать. Нащупав в кармане пожалованную купюру, о которой Лютка забыла, поглащенная переживаниями о дальнейшей судьбе телефона, девочка вдруг очень обрадовалась.
«Куплю беляш с мясом, слойку со сгущенкой, шоколадку и кока-колу». От сказочной гастрономической перспективы на душе стало радостно и светло. Быстрыми пружинистыми шагами замарашка направилась к ближайшему большому магазину.
Только запихнув в рот последний кусок молочного шоколада и запив газированным черным напитком, Люта опять вспомнила про телефон. Как же с ним быть? Некоторые ребята, те, что помладше, частенько отдавали краденое одному товарищу из старшего класса, за что тот потом приносил им деньги. Этого хватало кому на сигареты, кому на съестное. Наверное, Люте тоже следовало поступить так же. За такую находку Антон из старшего класса принесет много денег. Кока-колу можно будет пить целую неделю, если, конечно, деньги не отберут. Вот только при мысли об этом становилось как-то неприятно. Стыдно, что ли? Люта не могла разобрать. Чего стыдиться? Телефон она не украла, а нашла. Но ведь не было сомнения в том, что он принадлежал той самой «белой» женщине. А она очень красивая, и добрая. Люте представилось, как фея достает сумочку и, не обнаружив телефона, расстраивается и плачет.
Вот если бы она, Люта, проснулась утром и не обнаружила на тумбочке свою единственную маленькую Барби. Сокровище досталось ей, когда в прошлом году в интернат приезжали американцы поулыбаться и пофотографироваться с питомцами. Как бы тогда плакала Лютка, лишись она своей обожаемой пластмассовой подружки?
А белая фея расстроилась, наверное, еще больше, так как Люта подозревала, что в системе материальных ценностей телефон явно давал фору ее обожаемой кукле.
С этими мыслями замарашка поплелась на задний двор магазина. Спрятавшись в кустах так, чтобы ее не было видно со стороны дороги, Лютка выудила в клочьях синтепона детали телефона. Пришлось немного повозиться для того, чтобы снова собрать вещицу по частям, однако в итоге все вышло. Нажав дрожащим пальцем на кнопку включения, Люта стала ждать. Телефон издал приятный приглушенный звук и включился.
Еще минут десять Люта сидела, уставившись в цветной экран расширенными от смешанных чувств глазами. Ей было страшно, и жалко, и интересно, и опять страшно.
Вдруг дисплей телефона засветился ярче, весь корпус завибрировал и стала играть приятная спокойная музыка. На красном фоне появилась фотография красивого мужчины и надпись «Андрюша».
Руки Люты так дрожали, что она едва смогла нажать кнопку, под которой виднелась пометка «Ответ» и приставила трубку к уху.
– Алло, – низкий женский голос звучал спокойно. Люта сразу узнала его.
– Алло, здравствуйте. Кто это?
Люта набралась смелости и выдохнула в трубку:
– Здравствуйте. Это я, Люта… Люда. Я нашла Ваш телефон около магазина, когда Вы уехали.
– Понятно, – изменившимся голосом ответила женщина. – И я могу его забрать обратно? – после некоторой паузы спросила она.
– Да, конечно.
– А где ты сейчас?
– Около магазина.
– Какого?
– «Вишенка».
– Ты можешь подождать 10 минут? Я подъеду. Хорошо?
– Хорошо, – почти крикнула Люта и захлопнула телефон.
Еще некоторое время девочка сидела в кустах, дрожа и боясь выбраться наружу. Вдруг кто-нибудь отберет телефон, и она не сможет отдать его, как пообещала.
Сделав над собой усилие, Люта все же вышла на дорогу и побрела к витрине гастронома «Вишенка». Напротив входа уже стояло то самое красное авто. Утренняя Лютина знакомая была рядом. Теперь на ней были темно–синие джинсы и спортивная голубая куртка. Женщина спокойно осматривалась вокруг, скрестив руки на груди. Увидев девочку, она улыбнулась и присела на корточки.
– Вот, – сказала замарашка и протянула мокрый от вспотевших ладошек телефон.
– Спасибо тебе.
Девочка молча кивнула, медленно развернулась и пошла в направлении интерната. Обеденное время уже прошло и солнце тянулось к горизонту, обещая еще одну холодную ночь.
Со дня волнительного Лютиного приключения прошло уже 2 недели. Впечатления сгладились. Девочка перестала вспоминать белую фею и ее чудесный раскладной телефон. Только иногда, когда играла со своей куклой, она думала, как пошли бы маленькой пластмассовой принцессе такие же белые полусапожки и плащ, и лаковая сумочка.
После обеда Люту в коридоре подозвала к себе Анна Ивановна – директор.
– Людочка, – сказала она, усадив девочку на скамейку подле себя. – У меня к тебе серьезный разговор. – Неделю назад ко мне пришли люди. Они хотят усыновить тебя.