Русская культура уникальна тем, что может включить в свой состав любой народ с любыми ценностями, кроме протестантских и католических. При этом народ сохраняет своелицо и свою культуру, а его представители интегрируются в систему управления и жизнеобеспечения цивилизации на равных с остальными. Вообще весь народ получает статус имперского, когда включается в русскую жизнь по всем параметрам.
Протестантская культура уникальна тем, что тоже может включить в свой состав любой народ, но только физически. Культурно народ уничтожается, элита еще может частично сохранить свои позиции внутри системы, но массово его представители попадают в низшие слои иерархии или просто гибнут. На данный момент в протестантскую цивилизацию входят не только протестантские страны, но и те народы, которые на них работают, в описанном состоянии.
Взаимодействие двух культур, которое заключается в трансформации смыслов обеих культурных систем, называется межкультурной коммуникацией. Межкультурная коммуникация может носить разный характер, от интеграции до конфликта. Межкультурная коммуникация русской и протестантской культуры всегда конфликтна, поскольку основные идеи культурного ядра у этих систем антагонистичны.
Искусство и литература выражают разные стороны со- держания культурного ядра своей культурной системы. Эпопея «Отблески Этерны» интересна для культуролога тем, что отражает нормы и ценности не одной, а обеих рассматриваемых культур – европейской и русской.
Носителем европейской системы ценностей в цикле является главный герой первой части – Ричард Окделл. Носителем русской системы ценностей является главный герой второй части, то есть то общество, в котором Окделл действует. С четвертой книги, где происходит смена жанра, начинается и конфликт между двумя системами ценностей, который проявляется как конфликт этих двух главных героев. Окделл, который в начале был главным положительным героем, во второй части эпопеи становится главным отрицательным персонажем, последовательно вступая в конфликт со всеми действующими лицами, представляющими талигойское общество.
Многие читатели, которым близки культурные ценности и поведенческие нормы героя первой части, воспринимают продолжение как испорченный сюжет, в котором автор не смогла справиться с чисто литературной задачей и ради своей цели очернить явно симпатичного героя стала приписывать Окделлу нехарактерные для него поступки. На самом же деле Ричард Окделл не является неудачей автора. Неудачный персонаж совершает поступки, противоречащие его характеру. Окделл же постоянно и последовательно в любой ситуации выдает только самые типичные реакции – но типичны они не для русской культуры, а для европейской. Рассмотрим это подробнее.
Есть поступки, которые не одобряются в русской культуре, но одобряются в других, более примитивных культурах. Например, в каком-нибудь африканском племени принято людоедство, в каких-нибудь диких горах принят обычай кровной мести, а в еще каких-нибудь диких степях принято покупать себе жен. Для нас это экзотично, одиозно и, вообще говоря, воспринимается как признак варварства и отсталости. Таких поступков Окделл в романе не совершает.
Некоторые поступки не одобряются во многих культурах, не только в русской. Например, отравить человека, в чьем доме ты живешь, или судить несправедливым судом. Как ни парадоксально это звучит, таких поступков Окделл тоже не совершает, и в этом сила его поклонников.
Окделл совершает поступки, которые не одобряются в нашей культуре, но одобряются в европейской. Однако одобряются эти поступки в европейской культуре не безусловно, а только в одной-единственной модели поведения.
Всякая богатая и развитая культура вроде русской, и даже протестантская, предлагает сотни моделей поведения. Чело- век знает, как нужно вести себя, если ты гость на свадьбе, начальник в отделе, учитель в классе, солдат на учениях, продавец в магазине или покупатель в очереди, что делать на первом свидании, как быть, если ты с друзьями идешь на вечеринку или с ними же на экзамен. Ролей много, вариантов поведения в каждой из них тоже много, их разнообразие определяется богатством культуры.
Поведение Окделла не описывается возникшими в Европе и описанными в европейском искусстве ролями рыцаря, дворянина, офицера. Это здесь совсем не подходит и ничего не объясняет. Поведение Окделла описывается одной моделью – белый человек среди дикарей. Хотя развевающиеся плащи, звенящие шпаги и алое вино в бокалах настойчиво подталкивают к первому варианту, надо увидеть там второй. Несмотря на то, что окружающие Окделла люди имеют тот же цвет кожи, не обвешиваются бусами, не носят кольца в носу и перья в волосах, Ричард ведет себя с ними так, как будто он белый человек в лесах и прериях Нового Света в XVII–XVIII вв.
Рассмотрим для примера случай с Марианной: дворянин Килеан ур-Ломбах сыграл в карты на куртизанку, она обиделась, не простила и навсегда осталась благодарна человеку, который избавил ее от такого поклонника, отыграв долг обратно. Как видит эту ситуацию Окделл? Белый человек, Килеан, сыграл в карты на индеанку. В общем и целом Окделл знает, что играть в карты на людей нехорошо, но объяснения Штанцлера его быстро убеждают и никаких особых эмоций по этому поводу он не проявляет (как и бывало в реальности в подобных случаях). Но тут оказывается, что дикарка чувствует себя униженной и оскорбленной, она что-то говорит о высокой любви и смеет равнять себя с Настоящей Белой Леди, королевой Катариной! Реакция европейца в такой ситуации превосходно описана в романе.
Еще один пример – Дора, Ходынка того мира, страшная давка на коронации, в которой Ричард провел несколько часов, а когда его вытащили, громко возмущался, что не поторопились сделать это раньше, и отправился домой отдыхать. Особенно важно, что на тот момент именно Окделл был цивильным комендантом столицы и в его обязанности входило не допустить давки, а если получилась, ликвидировать. Этим занялись совершенно другие люди, пока цивильный комендант приводил себя в порядок. С точки зрения персонажа он вел себя совершенно нормально. Если бы лет двести назад настоящий белый человек застрял на два часа в немыслимой давке среди негров или китайцев… Я не знаю, какой реакции в этом случае ожидают поклонники цивилизованных европейцев, несущих свет просвещения диким дикарям, но мои ожидания описанное в книге полностью оправдало. Все погибшие негры, пришедшие за своими бусами, не стоят и одной минуты страданий белого господина, Киплинг, Готорн, Фолкнер и даже Марк Твен тому свидетели.
Конфликт разных культурных норм проявляется и в отношении к присяге Дика королю Фердинанду Оллару, которую Окделл дал как военный и не считает нужным соблюдать. Для него ситуация выглядит следующим образом: белый человек вынужденно, под давлением обстоятельств клянется в верности индейскому вождю. Разве кто-то может всерьез полагать, что эта присяга его к чему-то обязывает? Как только прекратилось давление обстоятельств, автоматически испарилась и присяга, он даже не поймет, о каких угрызениях совести вы говорите.
Когда королева Катарина отказалась разводиться с Фер- динандом, свергнутым королем, реакция Ричарда: да она святая! Держит слово, данное даже дикарю! Новый король Альдо Первый добавляет: и немного не от мира сего, это уж чересчур. Так относились герои Фенимора Купера к Зверобою: слишком уж щепетилен, считает, что нельзя обманывать даже дикарей! Не для нормальной жизни.
Суд над герцогом Алвой тоже можно рассматривать как пример конфликта культур в межкультурной коммуникации. Для русского читателя Окделл поступил подло – стал судьей человека, которому присягал на верность, который спас ему жизнь и который заведомо не виновен в том, в чем его обвиняют. Для Окделла же это выглядит следующим образом: белые люди судят индейца, чтобы соблюсти формальности. Тут вообще никаких вопросов не возникает, почему Ричард так поступил. Какой европеец на его месте поступил бы иначе?
Таким образом, цикл романов «Отблески Этерны» современной русской писательницы содержит описание двух моделей поведения персонажей, каждая из которых культурно обусловлена и реализует нормы и ценности европейской и русской культуры соответственно. Конфликт ценностей приводит к конфликту персонажей, и описание этого культурного конфликта вынуждает автора к усложнению структуры всего цикла и к смене жанра произведения. Авантюрно-исторический роман, в центре которого яркая индивидуальность, сменяется реалистическим романом, который отражает развитие коллектива, европейский культурный архетип – бесценный индивид – сменяется русским культурным архетипом – обществом, состоящим из людей, каждый из которых ценен и важен. Взаимодействие разных ценностей и трансформация их во время взаимодействия представляют собой межкультурную коммуникацию русской и европейской культур, запечатленную средствами современной литературы в фэнтезийном романе.
Список литературы
Алексеев С. В. Фэнтези // Знание. Понимание. Умение. – 2013.– № 2.– С. 309–312.
Ищенко Н. С. Невидимая Церковь в массовой культуре / Н. С. Ищенко // Четверть века с философией. – Луганск, 2015.– С. 13–18.
Лебедев И. В. Жанровая поэтика в русском фэнтези конца 20 – начала 21 веков / В. И. Лебедев // Диссертация на соискание ученой степени канд. филологических наук.– Москва: Государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования города Москвы «Московский Городской Педагогический Университет», 2016.– 162 с.
Лотман Ю. М. О двух моделях коммуникации в системе культуры / Ю. М. Лотман // Избранные статьи в 3-х томах. Том 1. Статьи по семиотике и топологии культуры. – Таллин: Александра, 1992.– С. 76–90.
Шпенглер О. Закат Европы: Очерки морфологии мировой истории. Т. 1. Образ и действительность / О. Шпенглер. – Минск: ООО «Поппури», 1998.– 688 с.
Ищенко, Н. С. Конфликт культур в фэнтезийном цикле романов «Отблески Этерны» / Н. С. Ищенко // Крылья: Взмах Двенадцатый. Литературно-художественный альманах. – М. : Интернациональный Союз писателей, 2018. – С. 202 – 213.
Невидимая Церковь в массовой культуре
Многие современные идеи секулярного мира имеют теологические корни. Одной из таких идей, выражающих свое теологическое содержание совершенно явно, является концепция супергероизма и супергероев, которая через американскую культуру вошла в литературу, кино, изобразительное искусство многих стран мира. Эта концепция восходит к протестантскому учению о Невидимой Церкви, которое возникло в XVI веке, в работах Жана Кальвина.
Основывается это учение на идее предопределения. Все очень логично, рассудочно и неопровержимо. Бог всемогущ и всеведущ. Раз он всеведущ, значит, еще до падения Адама и Евы он знал, кто из наших современников спасется, а кто попадет в ад. Бог всемогущ, и раз не предотвратил этого, значит, он этого не хочет. Бог также не меняет своих решений, потому что всегда знает как лучше и поступает соответственно. Отсюда следует, что обреченные аду обречены на это по воле Божьей и ничего с этим поделать не могут. Отсюда же следует, что обреченные раю также обречены на это по воле Божьей и также ничего с этим поделать не могут. Бог знает заранее все, что ты сделаешь, и если тебе судьба спастись, то можешь убивать, воровать, грешить как угодно, это ничего не изменит, ибо кто ты такой, чтобы изменить волю Господа? И наоборот, если тебе суждено попасть в ад, можешь совершить сколько угодно добрых дел, ты не изменишь волю Господа, ибо она неизменна.
Из этих полутора простых мыслей, если их додумать до логического конца, получается концепция Невидимой Церкви. Среди обычных людей, большинства, обреченных на гибель, живут и действуют немногие избранные, которые спасутся. Среди всех христиан, видимой церкви, они составляют церковь невидимую. По каким критериям отличить избранных? Кальвин честно отвечал, что не знает, и узнают люди об этом только на Страшном Суде. Однако его последователей такой ответ не устроил, они хотели знать прямо сейчас и ввели множество остроумных критериев, позволяющих заглянуть в эти тайны уже при жизни. Самое важное в данной теме, что эти критерии не имеют никакой связи с христианской моралью, как и следует из изложенного в предыдущем абзаце.
Разные протестантские секты выдвигают разные критерии разделения людей, но сам принцип разделения не отвергает никто. Два самых распространенных критерия таковы: чувство избранности и жизненный успех. Вот так просто. Что такое народ, одержимый чувством избранности и ставящий себя вне морали, мы видели сами в 1941-1945-м. Деление людей на успешных и неуспешных в протестантских странах имеет явный религиозный подтекст. Страх оказаться лузером имеет религиозную природу и не корректируется рационально.
Несколько ироничный тон этого краткого пересказа известной работы Макса Вебера о протестантской этике выражает мое личное отношение к данной теории и не означает недоказуемости того, что все вышеизложенное имело место в действительности. У Вебера приведена огромная библиография с длиннейшими цитатами, которые подтверждают, насколько это было и есть серьезно в протестантских странах.
Разумеется, такая краеугольная концепция не могла не повлиять на западную массовую культуру. Отметим еще раз ее основные признаки: люди делятся на избранное меньшинство и всех остальных; избранные состоят в особых отношениях с Господом (или мистическим миром в широком смысле слова); критерий разделения не имеет отношения к морали и вообще недоступен нашему пониманию (как сказал Лютер, та сторона поступка, по которой о нем судим мы, никогда не бывает той его стороной, по которой о нем судит Бог).
Самый яркий пример воплощения идеи Невидимой Церкви в искусстве это конечно же «Люди в черном». Все основные признаки налицо. Церковь реально невидимая: вспомним, как с экрана стирается имя, герой надевает черный костюм под слова за кадром «тебя больше нет, тебя никто не знает», и такой ценой оказывается в команде избранных, которые общаются с внеземными силами и пасут подопечных, которым нельзя открывать правду, чтобы не сошли с ума.
Концепция Невидимой Церкви нашла отражение еще в одном западном культурном феномене, а именно в представлении о супергероях.
Не будет преувеличением сказать, что это чуть ли не сквозная тема западного масскульта. Супермен, Бэтмен и Баффи, истребительница вампиров демонстрируют все отличительные черты данного мифа: это представители избранного меньшинства, которое стоит в особых отношениях к мистическому миру, резко отделено от простого народа по сути, но внешне супергерои такие как все. Заметим этот момент. Супергерои не раскрывают себя и свои подвиги, супергерои должны прятаться, сливаться с толпой, не дать никому заподозрить, что они не такие (Суперсемейка сюда же). Это воплощение художественными средствами представления о невидимости церкви. Обратим внимание на разительный контраст с обычными допротестантскими сказками всех времен и народов.
В обычных сказках подвиг никогда не бывает тайным в принципе. Герой может какое-то время скрывать свое имя, но не сам подвиг. Змей Горыныч не тайно разоряет поля и ворует людей, и никто, убив Змея Горыныча, не стремится выдать это за естественное происшествие. Победив дракона, герой женится на красавице и становится царем – подвиг вознаграждается открыто, в мире дневного света и повседневной реальности. У обычных людей хватает смелости не свихнуться от ужаса зная, что дракон разоряет их селения, хватает ума понять героизм их защитника, и хватает правильного взгляда на вещи, чтобы вознаградить героя за подвиг высшим местом в социальной иерархии.
Итак, в народной сказке героизм вписан в структуру общества. Все основные моменты, необходимые для включения подвига и героя в социум, ясно очерчены, хорошо разработаны и доступно изложены. Не то с западной концепцией героизма как тайного хобби. Спасать мир – ужасно тяжелая, грязная, неблагодарная работа, которая никогда не кончается и за которую ты ничего не получаешь. Кто из супергероев не согласился бы с этим? И кто из царевичей минувших времен согласился бы?
Причина этого контраста в том, что критерий разделения на невидимую и видимую церковь лежит вне морали, другими словами, мы не можем судить о принадлежности человека к героям или злодеям по тому, хорошо или плохо он поступает.
Третий пример, который я хочу привести, это серия о Гарри Поттере. Все люди делятся на магов и магглов, магические способности врожденные, могут встречаться у не-магов, но такой человек должен уйти из своего мира в мир магов. Маги скрываются от людей. Магам запрещено использовать магию в мире людей, например, чтобы помочь обычному человеку в беде. Маги не могут использовать магию для удовлетворения своих повседневных нужд. Мир волшебников у Роулинг – откровенный паразит на человечестве, они едят, пьют, одеваются и пользуются инфраструктурой, абсолютно ничего не давая взамен. В последних книгах магические войны выплескиваются в мир людей, люди гибнут в этих разборках, не понимая, что происходит и не имея возможности повлиять на свою судьбу.
Как мы видим, религиозная идея живет в культуре, даже будучи оторвана от теологических корней. Супергерои, маги и магглы продолжают жить во множестве произведений, хотя их авторы далеки от теологических тонкостей. Тем не менее религиозную основу этих созданных искусством миров можно восстановить, чтобы знать, с чем мы имеем дело.
Ищенко, Н. С. Невидимая Церковь в массовой культуре / Н. С. Ищенко // Четверть века с философией. Философское монтеневское общество – 2015 / Под ред. Ищенко Н. С. – Луганск, 2015. – С. 13 – 18.
Ренессанс гностицизма в советской фантастике
Гностические идеи в советской фантастике
Гностики – это эзотерическая секта, возникшая в Римской империи во 2-м веке нашей эры. Гностики были реакцией умирающего античного мира на появление христианства, это была хорошая попытка перехватить инициативу, использовать в своих целях новые и набирающие популярность христианские образы и идеи. Гностики хотели использовать христианскую оболочку, но сохранить старый языческий смысл. Попытка не удалась, и после нескольких веков упорной борьбы гностики сошли со сцены. На некоторых моментах этого идейного противостояния я и хочу сейчас остановиться.
Учение гностиков было эзотерическим. В гностических сектах было несколько ступеней посвящения. В отличие от христиан, которые проповедовали свои священные тексты на улицах и площадях всем, кто хотел и не хотел их слушать, гностики открывали свои тексты только избранным после многолетних испытаний. Потому неудивительно, что после поражения гностиков собственно гностических текстов почти не осталось, так что в исследовании гнозиса приходится опираться на христианских полемистов. Надо сказать, что христианские теологи хорошо знали свое дело. Уже в XX-м веке были открыты подлинные гностические тексты, и они не прибавили ничего существенного к уже известной картине.
Итак, гностики задаются вопросом: как возможно зло в мире? Как добрый совершенный Бог мог сотворить злой и несовершенный мир? Гностических сект было великое множество и подробно пересказать все варианты их ответов нет возможности, так что я опишу сам принцип гностического решения вопроса, который однозначно маркирует гностическое мировоззрение.
Решение это следующее. Существует наивысший Бог, который абсолютно благ, хорош и совершенен. От Бога отпадает некий мир. Этот мир тоже благ, хорош и совершенен, но уже несколько хуже, чем сам Бог, потому что таким же абсолютно хорошим не может быть ничего, кроме Бога. От этого мира отпадает еще один мир, который в свою очередь немножко и незначительно хуже первого; от второго мира отпадает третий, и так далее. Разные секты насчитывают от тридцати до трехсот шестидесяти пяти миров, каждый из которых немного хуже предыдущего. В самом низу лестницы находится наша земля, и это уже сущий ад. Наш мир сотворен из материи, которая так ухудшилась, что по существу является злом. Некоторые гностические секты считали, что Бог Ветхого Завета это сам Сатана, что Творец нашего мира это Люцифер. В этом мире все зло, все плохо, это обреченное тлению и ужасу место.
Но в этом ужасном аду есть светлые моменты – это души людей. Души людей как искры истинного света, они занесены в этот мир из того самого высшего и самого светлого мира, они состоят по существу из добра, противоположного злу. И тут самая главная гностическая идея, ради которой все и затевалось, – такие души-искры имеют не все, а только некоторые. Большинство людей имеют душу из той же материи, что и все в этом мире. Такие люди зовутся людьми природными, они погибнут вместе с душой, когда умрут. Есть люди душевные, которые имеют шанс попасть в нижний круг рая, если будут вести строгий образ жизни и соблюдать все предписания морали. И наконец есть истинные люди, люди духовные, пневматики. Только их души заброшены к нам сюда из верхнего мира, и только эти души возвратятся туда после смерти. Однако для того, чтобы вернуться в высшую сферу, пневматик должен владеть некоторыми особыми техниками и обладать неким особым знанием. Знание по-гречески гнозис, отсюда и происходит название «гностики».
По учению гностиков Иисус пришел в наш мир только ради них, ради пневматиков. Все, что написано в Евангелиях, это пустяки для простаков, на самом деле Иисус принес тайное знание, тот самый гнозис, который с тех пор гностики передают друг другу, чтобы вернуться на свою сияющую родину. Нужно особо отметить, что пневматики попадают в самую высшую сферу не за свое поведение и не за свои заслуги, а только по своей природе. Они не обязаны соблюдать моральные нормы, они могут вести себя как угодно, они будут спасены просто потому, что их души изначально оттуда, из царства света, туда они и возвратятся.
Мы видим тут разделение людей на два сорта, на две породы, если можно так сказать. Пневматики высшие по своей природе и стоят над моралью, им позволено все, и они спасутся. Остальные же низшие по своей природе, погибнут вместе с миром, и по сути эти люди даже при жизни не имеют особой цены.
В описании нашего мира гностицизм смыкается с манихейством. Манихеи не признают иерархии миров, по их учению наш единый мир сотворили добрый и злой бог, которые равны по силе между собой. Злой бог сотворил материю и человеческие тела, а добрый – души. Смерть – это освобождение из этого ада, из плена материи, после смерти души возвращаются к светлому богу. Казалось бы, для манихея естественный выход – самоубийство. Однако и гностики, и манихеи признавали переселение душ. То есть уходить надо всем вместе; пока на земле рождаются дети, душе придется возвращаться обратно, и хорошо если на день или на год, а если нужно будет провести в этом плену лет пятьдесят? Потому манихеи, как и гностики, выбирают следующую стратегию – нужно обратить в свою веру все человечество, и коллективно покончить с собой. Не в смысле всем выпить яду, а перестать рожать детей. Тогда в следующем поколении человечество вымрет, и все освободятся.
Христианство конечно же не могло отнестись к этому учению равнодушно. У христианства было что противопоставить гностицизму догматически, и Церковь, тогда еще гонимая и преследуемая, бросилась в бой.
Христиане не признают иерархии миров, наш мир единственный. Этот мир не отпал от Бога, как у гностиков, а сознательно сотворен благим Богом. Сотворив мир, Бог сказал, что это хорошо, то есть наш мир по природе своей добр и хорош, а не зол.
Далее, человеческое тело в его нынешнем состоянии конечно слабо и убого, но Господь воплотился именно в человека, а не в ангела или какую-то высшую силу. Господь почтил и освятил человеческое тело, и презирать тело как таковое значит идти против Господа. Христиане признают воскресение в телах, то есть тело достойно вечной жизни не меньше, чем душа. Этим разбиваются гностические тезисы о том, что тело есть изначальное зло, обреченное на вечную гибель.
Церковь благословляет брак и деторождение. Церковь не учит о переселении душ. Августин говорит об этом так: если человек жил праведно и после смерти должен удостоиться Царства Небесного, не будет ли бесчеловечной жестокостью отправить его опять на землю, в тело какого-нибудь животного? Это невозможно, Бог никогда не отдаляет от себя тех, кто приходит к нему. Далее, воскресение телесное прямо противоречит идее о переселении душ.
Разумеется, не могли христиане смириться и с заявлением, что Христос пришел только ради пневматиков. Христос умер за всех и пришел ради всех и каждого, не выделяя какую-то особую породу людей. Спасутся те, кто принял дар бессмертия, кто подтвердил это своими поступками, так как вера без дел мертва. Никакие заклятия, психотехники и тайное знание тут не помогут. Что нужно знать для спасения, Церковь говорит открыто всем.
Каждое свое утверждение христиане могли подтвердить ссылкой на Писание и таким образом показать тем, кто искренне заблуждался, что гностики не христиане, и вывести этих людей из секты. После трех веков активной борьбы гностицизм сошел со сцены, или погиб, или ушел в глубокое подполье.
Какое-то время империя жила, занимаясь внутрицерковными спорами, тринитарными и христологическими, пока в VIII-м веке не появились знаменитые павликиане. Это были открытые манихеи, с которыми ромейская империя долго вела борьбу, в том числе и вооруженную. Но самым значительным выступлением гностиков было противостояние в Провансе, в XIII-м веке, которое завершилось Альбигойским крестовым походом.
Гностики, которые тогда выступили против католической церкви, назывались катарами, чистыми. У секты было несколько ступеней посвящения. Для простецов ограничивались антикатолической пропагандой, благо папский Рим давал для этого поводы, посвященные же практиковали безбрачие в смысле отказ от брака одного мужчины с одной женщиной, полную сексуальную свободу для членов секты, и эндуру. Эндурой называется умерщвление голодом. Эндуре подвергали больных, стариков и детей, мотивы легко понять из изложенного.
В конце XII-го века катарская ересь захватила северную Италию и южную Францию. Местные сеньоры поддерживали катаров и вступали в секту по политическим соображениям. Появились целые области, где католические священники не смели показываться под страхом расправы, а когда в одном южно-французском городе сенешаль-катар арестовал католического епископа, папский престол наконец-то осознал, что время полумер прошло. Против катаров был созван крестовый поход, и через несколько лет катаров полностью уничтожили, сравняв Прованс с землей.
Однако как всегда бывает в таких случаях, главари секты оставили простецов на убой, а сами скрылись. Катары считали дозволенным врать и убивать ради своих целей и допускали ложную клятву. Именно для борьбы с катарами, для того, чтобы не дать распространиться ереси снова, была создана Первая инквизиция. В дальнейшем инквизиция выродилась в довольно одиозную организацию, но о Первой инквизиции этого сказать нельзя. Я не склонна преувеличивать благость и доброту католической церкви, но тогда в Провансе католики столкнулись с силой, которая могла уничтожить человечество каким мы его знаем. Гуревич описывает, как в одной деревне в Пиренеях была обнаружена катарская секта. Женщины этой секты рассказывали инквизитору, как им было жалко морить голодом своих только что рожденных детей, просто сердце разрывалось, а глава их секты и отец всех этих детей говорил им, что это дьявольское искушение и им надо молиться, чтобы не обращать на это внимания. Если бы это победило и стало нормой, мир был бы значительно хуже. В той битве я на стороне католиков, их победа – наша победа.
Если в XIII-м веке католики отбились, то триста лет спустя они потерпели поражение. Я оставляю открытым вопрос о том, были ли первые протестанты связаны с теми самыми первыми древними гностиками. В любом случае главную гностическую идею о двух типах людей протестанты переоткрыли и стали воплощать в жизнь. Большинство протестантских сект признают двойное предопределение, а именно: некоторые люди еще до их рождения предопределены Богом к раю, а все остальные тоже еще до их рождения предопределены к аду. Поступками этого изменить нельзя, переход между категориями абсолютно невозможен.
После победы протестантизма гностицизм уже никогда не уходил со сцены и всегда был в поле зрения любого европейски образованного человека. Повлияли гностические идеи и на западную фантастику, а через нее – на фантастику советскую.
Я не касаюсь вопроса о путях этого влияния, я хочу показать элементы гностического мировоззрения в известных произведениях.
В фильме «Кин-дза-дза» мы сразу же видим иерархию миров. Земля где-то посередине, высший и светлый мир – Альфа, низший и худший –Плюк. Путешествие между мирами возможно, для этого нужно иметь определенное знание, гнозис. В данном случае это координаты планеты. Заметьте, что на Землю в конце концов попадают те, кто изначально был с Земли, люди другой породы, плюканцы, на Землю не попали. Хочу также обратить внимание на то, что Альфа, которая по замыслу гностиков должна быть самой привлекательной, оказывается самой отвратительной планетой. Плюканцы не ангелы, но их вредности какие-то детские – заполучить цветные штаны или ходить на всех плевать. Жители Альфы другое дело, это царство серьезной недетской гордыни. Они знают, что они лучше всех, что они другой породы, они имеют право решать, кому жить, а кто будет кактусом, и ни на минуту не сомневаются в этом своем праве. Наивысший круг гностического рая оказывается самым последним кругом христианского ада.
Со Стругацкими мне будет гораздо легче. Еще когда я смутно представляла себе, кто такие гностики, но была большой поклонницей дуэта АБС, я прочитала в одном их интервью, что они по мифологическому словарю искали, как называется их мировоззрение, и нашли, что это гностицизм.
Не будем подвергать сомнению эрудицию авторов. Поищем элементы гностического мировоззрения в их творчестве.
Далеко ходить не надо. В романах, посвященных прогрессорству, мы наблюдаем хорошо знакомую нам иерархию миров. В качестве самого светлого мира выступает Земля, все остальные миры хуже и должны быть культурно уничтожены, не должны быть сохраняемы в том виде, в каком они есть. Путем прогресса эти миры должны стать такими, как и Земля. Добиться этого прогрессоры пытаются,интегрируясь в элиту. Они там дворяне, руководители, министры, начальники охраны, а не простые люди из нижних социальных слоев. Сравните: «Еще очевиднее обнаруживается ложность их толков относительно семени и может быть усмотрена каждым в том, что они говорят, будто те души, которые получили семя от Матери, гораздо превосходнее других, почему и почтены Демиургом и поставлены князьями, царями и священниками» (Ириней Лионский, «Против ересей», 2, 19).