– Полегче!!! Я сейчас упаду!
– …Погодь!.. – свистя в ушах, отрывисто донес до меня ветер.
Дополнительный взмах правым крылом помог нам падать ровнее. Личи, с явным трудом взмахнув еще пару раз, с силой рванулся всем корпусом, пытаясь выровняться. Держаться, Небо, только б удержаться!..
Мы пронеслись над деревьями склона настолько близко, что еще чуть-чуть, и причесали бы вершины. Однако, земля, все же, наконец перестала приближаться к нам настолько стремительно. А со следующим взмахом – и вовсе двинулась параллельным курсом.
Личи снова заметно качнуло вправо, но он, подмахнув раненым крылом, выровнялся.
– Да-ха-ха! Ура! Получилось! – радостно воскликнул он.
– То есть, у тебя были сомнения?! – перепуганно прорычала я, перекрикивая ветер и отчаянно цепляясь за его плечи. Чешуя безбожно резала пальцы.
– Ты мое крыло видела?! – огрызнулся Личи. – Ясен пень, у меня были сомнения! К тому же, дополнительный вес на спине!
– Весу-то там!.. Почему ты сразу не сказал?! Что не уверен!
– А что, это было не очевидно?!
– Представь! Как можно было вообще на такое пойти?! Да еще и подставлять человека под удар!
– Ой, тоже мне удар, – бросил он раздраженно. – И, в конце концов, это не я к тебе сегодня подкатил со словами: "Эй, детка, не хочешь сомнительно полетать?"… Что-то не устраивает – прыгай, я тебя не держу! Уже вода, не расшибешься!
Что не держит, это чувствовалось. Отчаянно хотелось расслабить пальцы, чтобы унять резкую боль от впивающихся острых чешуй, но отпустить хотя бы одну руку было чудовищно страшно. Казалось, против меня взбунтовались все воздушные потоки на пути. Над головой воздух свистел совсем безбожно, и я всем телом пыталась вжаться в Личину спину.
– Ладно-ладно, – я попыталась успокоиться и говорить примирительно. – Ай!.. Личи! – страдальчески вскрикнула я. – Я сейчас…
– Ща!.. Держись! Подколдую…
На миг мне показалось, что ничего не изменилось, но ветер потихоньку стих, и я, отдышавшись, смогла наконец почувствовать себя более-менее в безопасности, почти как на спине Конхстамари. Ладно, не почти. И даже не близко…
– Извини, – выдохнув, проговорила я. – Просто я испугалась черт знает как.
– Не я тебя позвал! – огрызнулся он, сердито глядя вперед.
– Знаю, знаю… – протянула я и, страдальчески застонав, пососала пальцы сначала одной, а потом другой руки. Теперь все было не так страшно, но отпустить обе решиться я не могла.
Личи летел над водой, оставшийся слева Эрстхен постепенно отдалялся. Раненому крылу отчаянно не хватало воздуха и маховой силы. То и дело приходилось делать дополнительный взмах им, чтобы избежать крена.
Дорога над водой ожидаемо оказалась не близкой. Берег скрылся. Садиться, отпускать руки или как-либо иначе менять позу я не решалась. Смотреть вперед шея быстро устала, и потому я, положив голову на бок, осматривала небо и далекий горизонт, периодически закрываемые правым крылом. Море волновалось, местами уже появлялись белые барашки. В какой-то момент, опустив взгляд, я обнаружила, что море ближе, чем казалось. Мы шли низко над водой.
– Мы теряем высоту, – начала я.
– Да я знаю! – огрызнулся Личи, едва дав мне договорить.
– То есть, так и задумано?
– Затк… – хотел было огрызнуться он, но почти в этот же момент крылом в нижней точке задел пенную макушку волны и едва не влетел в следующую уже головой. Я вскрикнула, отчаяннее вцепившись в его плечи; Личи, выругавшись, резко дернулся, уворачиваясь, и, уйдя от столкновения, в несколько рывков не без труда набрал высоту.
– Осторожнее! – вскрикнула я. – Я чуть не упала к черту!
Какое счастье, что я все-таки не решилась сесть – слетела бы неминуемо…
– …, Дзета! – по-драконьи рявкнул он что-то, видно, не сильно приличное. – Не болтай под руку! Отвлекаешь!
– Плохому танцору… – нервно огрызнулась я в ответ, не стараясь, впрочем, быть убедительной.
– Я уже высказывался… касаемо твоего пребывания… у меня на спине! – тяжело дыша, проговорил он, поднявшись еще немного выше. – Что-то не устраивает – прыгай!
Я фыркнула, не сочтя нужным отвечать. А Личи нервно недовольно добавил:
– Еще чуть-чуть, и нырнули бы в воду! Молись, чтобы этого не случилось…
– А что такое? – встрепенулась я. – Ты что, не умеешь плавать?!
– Идиотка, – устало вздохнул он, закатив глаза. – Плавать я умею. Вот упадем – и поплывем пешком до самого берега! Потом устанем и утонем!.. Или ты думаешь, что я взлечу с воды?
Я ахнула, запоздало поняв столь простое и очевидное.
– А Конхстамари? – спросила я, помолчав. – Он может взлетать с воды?
– Ну откуда я знаю? – фыркнул Личи. – Ты должна догадываться, насколько это тяжело. Но, Конхстамари, наверное, может…
Я кивнула. Мы вновь замолчали на какое-то время. Однако вскоре это слегка наскучило, и я уже раскрыла было рот для вопроса, но решила сперва осторожно уточнить.
– Личи, можно спросить? Или не отвлекать?
– Можно, болтай, – бросил он, напряженно взмахивая крыльями.
– Скажи… Ты кольца носишь. Не боишься за пальцы, если вдруг кто… заклинание споет?
– Боюсь, потому и снимаю, – равнодушно бросил дракончик.
Я сомнительно хмыкнула, взглянув на него, потом проговорила:
– Но кольца ты носишь часто, а снимаешь редко. Не боишься, что именно тебя кто-нибудь призовет?
– С Долмиром-то под боком? Нет, не боюсь.
– Долмир, конечно, недалеко, но что, если ты окажешься ближе? Ведь заклинание срабатывает на ближай…
– …Сильнейшего из ближайших, – скучающе проговорил он одновременно со мной.
Я удивленно замолкла на миг.
– Конхстамари не говорил об этом…
– Ну, думаю, Конхстамари может себе позволить не учитывать такие частности… – хмыкнул дракончик прохладно. – Так что нет, пока в Долмире есть кто-то – а кто-нибудь там есть постоянно, за исключением, – он сделал выразительную паузу, – крайне редких случаев – опасаться мне нечего.
– Понятно, – проговорила я.
От неудобного положения головы шею вновь начало ломить, и я прилегла на левое ухо, глядя вдаль, туда, где встречаются небо и море. Вновь наша дорога проходила в молчании.
Личи дышал тяжело, видно, что устал. Взмахи крыльев были резкими и напряженными. А я почти успела привыкнуть к тому, что нас покачивает вправо. Однако через какое-то время Личи дернулся, вновь едва не черканув по воде, заставив меня встрепенуться и напрячься, немного набрал высоты, выровнявшись, и начал забирать заметно влево.
– Что случилось? – я приподнялась и завертела головой.
И только теперь увидала вдалеке остров. Кусочек суши вырастал из воды высокой зеленой кочкой с торчащими из нее камнями. Ближе выяснилось, что кочка окаймлена золотистой песчаной полосой.
Личи приземлился, немного не долетая до берега, на мелководье, и пешком дошел до суши, тяжело дыша, усталым шагом, опустив крылья и волоча их по воде. Как песок оказался достаточно близко, он ненадолго остановился и вытянул левое крыло чуть вперед; я соскользнула на пляж и принялась осторожно оглядываться. Было неожиданно тихо, лишь ветер шуршал листвой, прибой шумел, да слышались потревоженные перекрикивания птиц.
– Где все? Мне уже начинать прятаться? – встревоженно спросила я.
– Это не тот… остров, – проговорил Личи, пытаясь отдышаться и тяжело ступая по песку.
Я вопросительно взглянула на него.
– Мне надо передохнуть. Я не могу лететь без остановок…
Не доходя до границы пляжа, дракон со стоном опустился на песок, распластав крылья. Кончик хвоста вообще остался в воде.
– Ох. Понятно, – проговорила я, потягиваясь и разминая затекшие шею и плечи, потом, сделав небольшую паузу, поинтересовалась. – И… сколько нам еще осталось?
– Это примерно четверть пути, – ответил Личи.
В этот момент я поняла, что, видимо, до того острова мы не долетим.
– Четверть? Тольк… – я оборвала возглас и замолчала. Личи не услышал или сделал вид, что не услышал.
Я задумчиво и напряженно почертила песок мыском.
– Личи… А ты уверен, что… ну… мы долетим?
Я опасалась, что он разозлится, однако, бурной реакции не последовало. Тот молчал некоторое время, потом проговорил:
– Да. Долетим. Я свои силы знаю. Будет тяжело, но до острова с перерывами мы доберемся.
– А… как назад?
Личи тяжело вздохнул и философски-безнадежно ответил:
– Через боль.
Я приподняла брови и со вздохом поглядела вдаль.
– Личи… А зачем оно тебе надо?
– Надо! – огрызнулся тот. – Что, хочешь отступить теперь?! Спасовать? Забрать назад слова?
– Да нет же! – ответно вспыхнула я. – Не передергивай! Я просто спросила, а не отказалась!
Создалось нелепое ощущение, что мы оба делаем очень сомнительные вещи во имя сомнительных целей. Но, скованные обязательствами и движимые этими самыми целями, теперь не хотим отступать. Но наваждение быстро прошло.
Я, вздохнув, отошла к границе песчаной отмели и вновь потянулась, покрутила головой.
Это четверть… Небо, а сколько времени займет вся дорога?
– Личи, – неуверенно начала я, – а сколько времени тебе потребуется на отдых?
– Мы только прилетели! Имей совесть!
– Ладно, – смущенно проговорила я. – Я понимаю. Просто… когда мы вообще будем там? Мы хоть что-то увидеть успеем?
– Как раз к самому интересному прибудем, – ответил Личи. – На Конхстамари своего полюбоваться успеешь…
Я фыркнула; но спорить не сочла нужным. Делать было особо нечего. Я прошлась по пляжу, осматриваясь, потом решила углубиться в заросли. Успокоившиеся было птицы вновь принялись испуганно перекрикиваться. Судя по тому, как спокойно они тут живут, гости здесь бывают редко.
Остров был небольшой. Заросший дикими плодовыми деревьями. Вскорости, попетляв в зарослях, я выбралась на полянку, что оказалась берегом живописного озерца. Дальше начинался подъем на возвышенность, увенчанную каменистой короной. Вода в озерце была холодная и чистая. Только увидев ее блеск, поняла, что хочу пить. Напившись, вспомнила про Личи и поспешила к нему.
– Эй, тут есть вода. Хочешь пить?
Личи приоткрыл один глаз и взглянул на меня. И, вздохнув, проговорил:
– Знаю. Но ты права, пойдем.
Он поднялся и устало побрел к озеру. Пришлось, конечно, продираться через кусты, но вскоре мы были у берега. Личи попил воды, а потом просто опустил ненадолго лицо в прохладное озеро. Некоторое время еще полежал на берегу.
Мне хотелось окунуться, но поскольку было не то чтобы совсем жарко, мочить одежду не казалось хорошей идеей.
– Личи? А ты на меня сильно разозлишься, если я попрошу тебя дойти до берега, а я тут окунусь? – расхаживая по прибрежным камням, проговорила я.
– А в чем, собстна, проблема? – недовольно протянул он, не открывая глаз.
– Шмотки мочить не хочу.
– И?..
– Ну, я не хочу, чтобы ты на меня смотрел, – фыркнула я.
– Пффф, было б на что, – презрительно и насмешливо бросил он. – Че я там не видел, да и не льсти ты себе… Хочешь, я отвернусь? Без лукавства, мне плевать, я даже глаза открывать не буду.
– Ну, зн… – я неудачно поставила ногу на камень; она почти попыталась скользить, я поспешила шагнуть на следующий, чтобы уравновеситься, но он оказался и того хуже, сырой и заиленный, и я, нестойко скользнув по нему вперед, живописно всплеснула руками и навернулась прямо в воду, да сразу окунувшись с головой, даром что мелководье.
Выныривала я уже под хохот Личи.
– Ты там шмотки мочить не хотела, да? Ха-ха! Как-то нелепа ты для мистика!
– Заткнись! – беззлобно крикнула я, отправив в него фонтан брызг; Личи лишь прищурился, не перестав смеяться, прохладные брызги в лицо, казалось, были ему только в удовольствие. – Кто там отвернуться и глаза закрыть обещал!
– А-ах, како-ое соблазни-ительное падение! – протянул он тоном, вогнавшим бы меня в краску, не будь столь театральным. – Держите меня, я за себя не отвечаю!.. Нет уж, теперь я не отвернусь, я первое просмотрел, но вдруг ты еще раз шлепнешься!
Я, фыркнув, недовольно скинула промокшие тапочки. Высохнут уж, ладно…
– А у вас все мистики такие неловкие, или ты особенная?
– Особенная! – фыркнула я, заходя в воду, не раздеваясь; толку‐то уж. – Прям как ты среди драконов.
– Что, прям настолько? – хохотнул Личи.
– Иди ты! – беззлобно, но недовольно огрызнулась я, окунаясь теперь уже умышленно. – Хватит над ерундой смеяться, будто и впрямь смешно… Палец тебе покажи, тоже ржать будешь?
– А эт смотря какой! – ехидно бросил он.
– Ты всегда над такими глупостями хохочешь? На признак большого ума не тянет… – фыркнула я.
– Люди пустынь умеют добывать влагу из воздуха. Когда остро нуждаешься, научишься собирать по крупицам и находить там, где в достатке не стал бы искать, – произнес он философски. А потом, не дав мне задуматься, насмешливо бросил. – Ты давай только воду особо не мути! Нам еще пить оттуда.
– Вон, во фляжку набери! И не бурчи, – бросила я шутливо.
Личи, моментом став высокомерно-серьезным, смерил меня выразительным взглядом.
– По-твоему, этой капли хватит?
– А ты в форму смени и в человеческой пей…
– Толку-то? Сменю обратно – и не хватит. Да еще делать нечего, из формы в форму скакать, лишние силы тратить…
Долго купаться я не стала. Вылезла, отвернулась и, сняв, выжала рубашку. Надела обратно. Штаны, упрятавшись за растительность, тоже сняла, отжала и вновь надела. Желательно, чтобы к полету одежда подсохла; выше прохладнее и ветренее.
Когда я вернулась к берегу, Личи зубами собирал с веток фрукты. Потом лег на траву перед собранными, прижав лапой, начал счищать шкуру и выедать мякоть. Яркие спеющие плоды дразнили аппетит. Постояв немного, я соизмерила высоту до ближайшего низко висящего плода и, поленившись лезть, нахально взяла один из собранных Личи. Хотела взять ярко-розовый, какой еще в начале нашего знакомства давал мне Кондор, или рыжий, но под руку попался не сильно приметный зеленый, с румяным бочком.
– А самой нарвать не судьба? – проводив мою дерзновенную руку взглядом, недоброжелательно рыкнул дракон.
– Ой, жадина, – фыркнула я, пытаясь очистить шкуру, но нигде пока не найдя возможности вскрыть. – Подумаешь, одной фруктинкой больше, одной меньше…
– Меня коробит сам факт, – буркнул он.
Я тем временем достала нож и надрезала непокорную шкуру. Снаружи плод был зеленый, с оранжевым боком, а внутри – ярко-желтый в рыжину и очень сочный. Сок от надреза тотчас потек по рукам, и я принялась их облизывать. Оказалось сладко и вкусно.
– Они, кстати, ядовитые для людей, – бросил Личи.
– Врешь, – флегматично отбрехнулась я, откусывая добытый кусок мякоти. Прислушалась к ощущениям физического тела. Точно врет. Тем более, походя я вспомнила – видала такие плоды на рынке среди прочих загадочных южных фруктов.
– Смотри, распухнешь и пятнами пойдешь… – не особо стараясь, вновь припугнул он.
– Не надейся, не запугаешь. Я мистик, я умею отличать съедобное от несъедобного.
Я попыталась разрезать фруктину напополам, но нож внутри застрял, наткнувшись на что-то твердое. Долго пришлось ковыряться, прежде чем удалось найти коварную кость. А вытащить ее и вовсе не представилось возможным, она не отделялась, как косточка, скажем, сливы, волокна мякоти словно прирастали к ней. Пока я ковырялась, сок залил все руки. Хорошо хоть рукава закатала и ела стоя – иначе одежду пришлось бы мочить повторно… Но вкус мне очень понравился. Хоть и ужасно заморочно есть. Наверное, я просто не знаю, как правильно чистить.
– Фкуфно, – облизывая пальцы и нож, проговорила я. – Обожаю фрукты.
– Я тоже, – проговорил Личи, разгрызая ярко-розовый фрукт вместе с кожурой.
– А ты какие больше всего любишь?
– Яблоки.
– Яблоки? – удивленно переспросила я, пытаясь понять, не пропустила ли я мимо ушей сарказм. – Я думала, что-нибудь более экзотическое.
– Не-а, как ни странно, – усмехнулся он. – Всегда их любил. Я впервые их здесь, примерно в этих широтах, попробовал, после изгнания матерью. И с тех пор это в принципе мой самый любимый продукт. Видела бы ты, какие у меня были сады на Шесс!.. Жаль, что… остров был разрушен и большая часть всего погибла…
Я вздохнула.
– Там еще растет что-то, – проговорила я. – Мы как-то… летели мимо.
– Я знаю. Бываю там. Урожай забираем, не пропадать же… – ответил он, потом, заметно более бодрым тоном продолжил. – У меня там как-то даже были свои собственные ручные контрабандисты… В ночи туда пристали и давай урожай убирать. Потом явился я, и, упуская всю нецензурщину и кровавые угрозы, мы договорились на взаимное сотрудничество: они доставят весь товар в целости и сохранности в Эрстхен, передадут торговому дому Шенлеров и будут возвращаться безвозмездно помогать со сбором каждый год, ну а я взамен… не сожгу их вместе с кораблями, и даже не сдам властям за нарушение границ частной собственности. Урожай доставили и… больше их в наших морях никто не видел. Слились, трусы, – фыркнул Личи и театрально продолжил. – И что их не устроило, по-моему, прекрасные были условия!
Я рассмеялась.
– Жду теперь новых контрабандистов. А то не нам же еще на корабли и работников тратиться…
– Они, небось, всем своим уже растрепали, чтобы не совались! – весело отозвалась я.
– Ой, будет! Контрабандисты ребята не жадные! С радостью поделятся с товарищами по ремеслу вкусненьким дельцем! – злорадно ухмыльнулся Личи.
Какое-то время мы вновь молчали.
– Личи, а… – несмело начала я, опасаясь реакции, – когда мы полетим?
– Уже скоро, – просто и спокойно ответил он.
“Скоро” оказалось действительно скоро; немного отдохнув, дракончик позвал меня на берег, показать, как нам лететь.
– Смотри, – Личи начертил когтем по земле некое подобие карты. Условно очертил берег континента и поставил отдаленную точку, наградив ее лучиками. А между ними посадил еще несколько точек. – Вот Побережье, вот остров Зей, – он ткнул когтем в точку-"звездочку". – Но это огромное расстояние. Наш маршрут будет такой, – дракончик прочертил линию от Побережья до первой точки, находившейся чуть левее и отделявшей примерно четверть пути. – Мы здесь. Потом полетим так, – провел пунктир ко второй точке. – Всего на пути, считая этот, у нас будет четыре острова. Хотел сразу до второго перелет осилить, но, видишь, не сложилось… Последний бы тоже хотелось обойти… Но, боюсь, все‐таки придется делать остановку.
Маршрут получился ломаный и заметно косящий влево.
– А так не сильно дольше, чем было бы напрямую? – спросила я, разглядывая углы.
– А какая разница, – философски вздохнул Личи. – Прямого перелета на семь сотен сот мне не осилить. Остается только более короткими "перебежками"… Впрочем, все равно не настолько больше выходит.
Я кивнула, задумчиво разглядывая рисунок.
– Ну, пойдем. Нам еще на холм подниматься, – Личи качнул головой в сторону холма и стер кончиком хвоста рисунок на песке.
Дорога в гору оказалась не столь тяжелой, сколько запутанной. Хотя некоторые склоны действительно были трудно преодолимы для человека. Попетляв, мы все-таки вышли на вершину. Скрепя сердце, я забралась Личи на спину и попыталась как-нибудь покрепче уцепиться.
– Ох, Высшие, только б не слететь и на этот раз… Седло хотя бы приладить…
– Слышь, сейчас за такие предложения до взлета с обрыва полетишь! – огрызнулся Личи.
– Хоть веревку бы…
– На шею себе повяжи!
– Ох! – я вздохнула. – Ладно, забудь. Надеюсь, мы не упадем.
– Нормально, я уже приноровился. Постараюсь поплавней взлетать.
Он чуть подался назад, чтобы взять разбег. Я выдохнула, посильнее, насколько возможно, вцепившись в его плечи, и зажмурилась.
Рывок; толчок. Полет вперед, потом вниз, вниз, вниз… Вниз-прямо; прямо. Вдоль воды невысоко над поверхностью. Но на чуточку выше с каждым взмахом, старательно набирая высоту.
Я раскрыла глаза и выдохнула. Выровнялись.
***
Второй остров оказался почти такой же, как первый. Долетели почти без приключений. Личи сразу, пока были силы, набрал высоту и старался ее держать. У острова дракончик так же приземлился, чуточку не долетая до берега и, дойдя по мелководью, растянулся на песке.
– Ты так выматываешься за перелет? – сочувственно спросила я. – Что даже нет сил дойти до какого-нибудь пригодного для стоянки места?
– Моя цель, – проговорил он, не поднимая головы, – это как можно быстрее отдохнуть и восстановить силы, чтобы поскорее быть в состоянии лететь дальше. А не пытаться выделываться перед тобой, какой я сильный и ни капельки не устал… Так что пусть будет считаться, что да.
Я кивнула, сочтя аргумент убедительным, хоть Личи и не смотрел на меня. Впрочем, я небезосновательно полагала, что на мое мнение ему плевать.
…Интересно, что же движет тобой, дракон? Зачем тебе-то все это понадобилось?..
Стоянка здесь заняла примерно столько же времени, сколько и на первом острове. Отдохнув, мы продолжили путь, чуть изменив курс. В какой-то момент вдалеке показался островок, я уже думала, что нам сюда, но Личи его проигнорировал.
– А почему мы не останавливаемся на этом острове? – поинтересовалась я.
Личи устало вздохнув, ответил, как само собой разумеющееся:
– Он же плоский, как лист кувшинки. Как сядем – так там и останемся, оттуда только вплавь.
– А-а, точно, – проговорила я.
Впрочем, вскоре показался и наш, скалистый, высокий. Тут Личи не стал садиться на берегу, да и не было такой возможности – он был обрывистым, и, как казалось, мелководья не было и в помине. Остров словно вырастал из воды каменным зубом. Пришлось покружиться над ним и кое-как приземлиться на маленькую “полянку”-плато, поросшее ковром из трав.
Ссадив меня на камень, Личи еще вынужден был покрутиться, выискивая место где разместиться и раскинуть крылья. Из-за разросшихся деревьев и слишком близких скал на расправленные крылья места никак не хватало.
Личи немного покрутился, изможденно честеря камни и деревья, потом плюнул и сменил форму. И устало подошел к обрывчику, у которого сидела я, поглядел вдаль.
Небо вдалеке начинало затягиваться тучами. Не очень хорошо. Хоть бы мимо прошло…
Он отошел от края и, устало выдохнув, распластал крылья и лег, как ни странно на спину. Закинув руки за голову и глядя в небо.
Я машинально, не отдавая себе отчета, проводила его взглядом и хотела было вернуться к созерцанию горизонта, но глаз зацепился за одну, вроде не сильно броскую, но плохо укладывающуюся в человеческом сознании деталь. Я, конечно, неоднократно примечала у Конхстамари, если доводилось увидеть его полуобнаженным. Но задать глупый вопрос ему было как-то неловко и стыдно.
– Личи, скажи. Я замечала, но как-то постеснялась спрашивать Конхстамари… Чтобы совсем дурочкой не выглядеть… У вас правда нет пупка и… ну, этих, – я смутилась и замялась; фраза звучала донельзя нелепо, – сосков, – сказала я совсем тихо.
Личи смотрел на меня с моими ломаниями, откровенно веселясь.
– Человеки, я вас обожаю! – сдержанно смеясь, проговорил он. – Рога и крылья смущают вас меньше! Впору на визитке писать, ей-богу… Ну, что ж тебе на это ответить? – он ухмыльнулся. Да, правда. Хочешь, проверь! – бросил он с нескрываемой издевкой, после как ни в чем не бывало продолжил. – Это, как бы, логично. Мы не млекопитающие и не плацентарные, так с чего?
Я задумчиво кивнула.
– Согласна, логично. Просто непривычно. Крылья и рога сразу в глаза бросаются, а вот такие детали, они как-то менее очевидны.
Личи, в свою очередь, тоже согласно кивнул. Я оглядела лежащего рядом дракона оценивающим взглядом. На груди, плечах и предплечьях золотисто поблескивали нечастые полупрозрачные чешуйки.
– Значит, южане светловолосые? – без вступлений проговорила я. – Странно, обычно наоборот…
– Когда-то давно светлая чешуя хорошо смотрелась в южных песках. Хотя, конечно, теперь это не особо актуально…
– Светловолосых меньше?
– Темные волосы и чешуя лучше передаются по наследству. Потому черноволосые светлых неминуемо вытесняют. И, наверное, скоро совсем вытеснят.
Я встревоженно посмотрела на Личи, его же лицо оставалось философски спокойным.
– Неужели так? Это грустно…
Он пожал плечами.
– Это жизнь. Светловолосых родов осталось мало, по пальцам перечесть; а мой… – он вздохнул, поглядев вдаль, – и вовсе можешь считать канувшим в лету. Он оборвется на мне.
– Почему?
– Ни одна не выберет увечного, – сказал он холодно-исступленно. – Ни при каком раскладе. Даже если он чудом хоть кого в драке победит…
Я помолчала. Потом попыталась неуверенно предположить.
– А та малышка на тебя явно с симпатией смотрела…
– Не смей говорить так о ребенке! – оборвал он меня сердито. Помолчав, добавил. – Тем более, она вырастет, созреет… И ее симпатиями начнут движить другие соображения.
– Ну, кто знает, – неуверенно протянула я.
– Ты пытаешься судить по себе. По своему народу. Нашими женщинами руководят иные принципы. Они совсем другие. Дракайны жестоки, сильны, безжалостны; и они будут выбирать отцами своего потомства физически сильнейших и обязательно безупречно здоровых. Такова их симпатия. Потому их выбор чаще всего и падает на победителей – подточенному болезнью или раной вряд ли одолеть соперников.
Я задумчиво кивнула.
– А ваши женщины – напротив, ласковее, добрее, сострадательнее… Даже чем ваши мужчины. Хотя ваш народ весь более добрый и мягкий, чем наш.
– Как бы кощунственно это не звучало от боевого мага… – начала я. – Женщине в общем, наверное, естественно быть более ласковой, хотя при этом сильной, способной защитить детей.
– Вы, – чуть приподнял брови дракончик, – были преимущественно хранительницами очага.
Я пожала плечами и продолжила мысль:
– Почему ваши женщины… такие?
– Эхехе, хочешь знать, да? – как-то странно посмеялся он. И в этот момент я осознала, что точно хочу.
– Хочу!
– Ну, что ж… Я расскажу тебе то, чего никто не расскажет.
– Даже Конхстамари?
– Особенно Конхстамари.
– Почему?
Вместо ответа Личи хмыкнул, поглядев вдаль. Потом, чуть посерьезнев, начал:
– У всякого народа есть свои темные времена. Но нашим – нет свидетелей среди других.
Я выжидательно посмотрела на него, ерзая от нетерпения.
– Когда-то чужих детей убивали, – чеканя слова, проговорил он. – Ведь это не твой род, не твое продолжение, а род соперника, врага. Такое присутствует в повадках у многих агрессивных животных, конкурирующих между собой в том числе и за самок, за возможность оставить потомство… Чужое потомство – это чужой успех, а значит, часто, твой неуспех. А лишить противника продолжения рода – победа похлеще той, что в драке…
Я глядела на дракона изумленно.
– …Матушке Эволюции это, конечно же, не понравилось, за что она мужчин наказала, даровав женщинам превосходяще большую силу. А мужчинам после – вменив инстинктивный ужас перед малыми детьми, – добавил он, понизив голос, и продолжил. – Женщина-дракон может о колено сломать хребет любого мужчины. А женщина с детьми, женщина во власти своей крови и инстинктов… вообще не знает пощады. Она убьет любого, кто посмеет приблизиться к потомству. Она забудет, что ей ведомы разум и слова. Обратиться в зверя, дикого и не ведающего жалости.
Он вздохнул и подытожил:
– Их агрессивность – след древней обиды на себялюбивых мужчин.
Я молчала, задумчиво тормоша пальцами траву.
– Конечно, это было сотни тысяч лет назад… – Личи усмехнулся, поймав мой ошарашенный взгляд. – Что? Неужели ты думала, что миру и правда пять тысяч, как считают ваши храмовники от мифического сотворения? Наивная девочка! Даже вашему народу – не один десяток тысяч лет…
Он усмехнулся и продолжил:
– Потом уничтожать малых детей перестали… Убивали уже больших, автономных. Из тех же соображений – лишить соперника продолжателя рода, отомстить. Преимущественно это использовалось в качестве изощренной, грязной мести. Конечно, поступивший так неминуемо пятнал свою честь. Но какое это утешение отцу, лишившемуся наследника?.. Далекие, темные времена. Свидетелей, кроме нас, этому тоже нет. Вы в драконье “средневековье” еще с ветвей не слезли и шерсть не потеряли… Потом народ это перерос. Почти. Напрямую закон это… не то чтобы запрещает. Ты знаешь, драконы очень равнодушны друг к другу и почти не вмешиваются в чужие дела, если это не касается непосредственно их. Но такое клеймо убийцы – очень большое грязное пятно на честь и репутацию… Ну, думаешь, Конхстамари рассказал бы о таком? – Личи с невеселой усмешкой поглядел на меня. И помолчав, взглянув вдаль, проговорил ледяным тоном, с прорезавшимися хищными нотками. – Да-а… Славная была бы месть Сэфхинри за мою разрушенную жизнь…
В этот момент я взглянула на него пораженно.
– Ты серьезно? Это ведь ужасно! Это бесчестно!..
– Это бесчестно?! – прорычал Личи, взглянув на меня злобно и вместе с тем отчаянно. – Это очень бесчестно! А честно было, когда сильный крепкий мужик Сэф разорял дом едва ли не мальчишки с перебитым крылом? И никто, никто ему слова не сказал?! Ведь не поло-ожено вмешиваться в чужие дела, если тебя не касается! Никого не касалось!
– Но ведь… так нельзя!.. Он не прав, это тоже было неправильно, но…
– А что мне терять? Честь? Репутацию? Доброе имя? Ха-ха-ха-ха! – он злобно сверкнул глазами. – Все, что можно – уже потеряно!
– А что насчет человеческого облика?
– Пфф, – злобно ухмыльнулся он. – Я моральный калека, сильно хуже уже не сделается. Да и мне не принципиально самому пустить ему кровь. Пусть умрет жертвой обстоятельств, стихийных бедствий… Я просто хочу видеть боль и безысходность в глазах Сэфа!
– Ты думаешь, – проговорила я тихо, – от этого тебе станет легче?
Взгляд его потерял огоньки злорадного задора и сделался грустным.
– Может, и не станет… – Личи вздохнул тяжело и печально. – Все равно это все баловство, пустые слова, не всерьез. Ничего мне ему не сделать. Да и… Сэф – не главный, кому я хочу мстить. Далеко‐о не главный… Сцерра с ним, пускай подавится.
Ненадолго повисло молчание. Я припомнила кое-что, что однажды упоминали.
– А давно погиб твой отец? – тихо спросила я.
– К моей автономии. Точнее, я получил автономию с его смертью. Я был наказан на несколько лет, но этот срок не вышел.
– Понятно, – неловко проговорила я. – Будь он жив, он бы, наверное, вступился…
Личи пожал плечами.
– Сложно сказать. Возможно, но, когда отец вступается за взрослого сына, это сильно подрывает авторитет последнего. Да и вообще, обоих. Все-таки совершеннолетнему под папкиным крылом прятаться – стыдоба… – он ненадолго замолчал, потом добавил. – Хотя уверен, кое-чем он меня по итогу выручил бы. Одним полезным подарком.
Я с интересом взглянула на дракончика:
– Это чем?
– Вэр лэне, – усмехнулся он, – Если это тебе о чем-нибудь говорит.
Я покачала головой, усиленно вспоминая драконий. Ничего подходящего не нашлось.
– Это какой-то артефакт?
Личи усмехнулся, покачав головой.
– Спасло бы от ошибок и помогло бы избежать позора.
– …Совет? – пыталась угадать я. – Я не знаю…
Дракончик, не стирая усмешки, глянул на меня.
– “Лэне” переводится как “милосердие”, – мягко проговорил, почти пропел он. – “Вэр” – удар.
“Удар милосердия”, – тихо ахнула я.