– Давай хотя бы попробуем. Давай допустим, что есть и были люди как минимум не глупее и не примитивнее нас, а то и гораздо более мудрые – и они нашли выход, и они прожили здесь жизнь и другим помогли ее прожить. Давай ориентироваться на них. Давай верить, что выход есть, но его нужно найти, может, даже посредством выполнения простых человеческих обязанностей, какими бы бессмысленными они нам ни казались.

Она снова смотрит на меня своим волшебным взглядом, и я чувствую, как с души сваливается что-то очень тяжелое. И настолько непривычно это давно забытое чувство легкости, что я плачу – впервые за много, очень много лет.

– Завтра мы уезжаем обратно. Пробуду там, пока не вытравлю из себя всю эту дрянь, пока не стану человеком, пока не закалюсь настолько, что смогу больше не отравлять тебя, да и себя тоже. Надеюсь, мне это удастся. И тебе тоже. Но без меня тебе будет проще – поверь.

У меня все сжимается от ее слов. С трудом сдерживая себя, я говорю:

– Ника, нет, пожалуйста, не оставляй меня одну. Я не справлюсь, подожди, подожди, дай я соберусь с мыслями, ты…

– Если я буду все время рядом, ты и в меня перестанешь верить – ты же себя знаешь. А я буду видеть твое погружение и, не зная, как тебе помочь, буду пытаться вытащить себя – и тогда нам уже ничто не поможет.

Я сначала невольно обижаюсь, но потом соглашаюсь: уж больно сильны мои воспоминания о той Нике, мною придуманной и мною же убитой.

Провожаю ее до метро, сажаю в вагон, двери закрываются, и сквозь стекло я вижу ее мягкую, искреннюю, родную улыбку и глаза, серые и теплые, как апрельский туман, и прощальный жест маленькой руки.

Потом поезд исчезает в черном тоннеле, а я стою еще некоторое время как завороженная и смотрю на то место, где только что была Ника. В ноги забирается пустота и медленно ползет вверх, заставляя сердце стучать глуше и реже, но я стряхиваю ее, словно осенние листья, – она уже не властна надо мной.

Легко взбегаю по лестнице метрополитена, выхожу на улицу. У обочины стоит машина сестры, она нетерпеливо машет мне, и я машу в ответ. Сестра притворяется сердитой и открывает дверцу. Я забираюсь внутрь, на душе у меня тепло и спокойно. Сестра говорит:

– Я уже начала волноваться. Где ты так долго была? Я звонила тебе – ты что, не слышала?

Я смотрю на мобильник – три неотвеченных вызова, но не помню, чтобы мой телефон звонил.

– Наверное, после концерта звук не включила, извини.

– Ладно, – сестра смотрит на меня недоверчивым и немного тревожным взглядом. – Если все в порядке, тогда поехали, отметим твой дебют.

– Поехали… Да, все в порядке, – говорю я, и мы едем домой. Там сестра достает из закромов кучу красок, кисточки, халаты и перчатки. Теперь мы можем начать отмечать мое выступление. Странно, почему отмечают какое-то событие всегда одним и тем же способом. Ведь мы хотим выделить этот день из ряда одинаковых, запомнить, что в этот день произошло что-то особенное. И мы обязательно запомним его. Запечатлеем в своей памяти как точку отсчета, с которой начнется новый этап нашей жизни. Каким он будет – мы не знаем. Я и сестра разводим краски и начинаем рисовать. Сбоку я рисую маленькую фигурку с коротко остриженными каштановыми волосами. Сестра с подозрением смотрит на нее, но ничего не говорит. На стене остается еще много места, но у нас так много всего впереди! Уставшие, но довольные, мы ложимся спать.

***

Она погибла через три месяца – об этом кратко сообщил ее брат в своем единственном письме ко мне.

Я постаралась сделать так, чтобы у меня было как можно меньше времени на мысли и воспоминания. И все же, когда выдается свободная минутка, я хожу по нашим местам, но воспоминания уже не причиняют мне боли, не вносят разброд в мои мысли; чувствую одно лишь успокоение и светлую грусть. Иногда проскальзывает мысль о том, что надо было держать ее, ни за что не отпускать. Но потом понимаю, что Маленькие принцы никогда не задерживаются здесь надолго. Теперь, когда ее уже на самом деле нет, я не могу отступиться от того, что ей пообещала. Жить, как облака, я еще успею научиться. А пока меня ждет простая человеческая жизнь, и мне нужно научиться жить как человек.

Снег мягко опускается на лицо, я встаю со скамьи и иду домой. Скоро придет сестра с работы, мне нужно успеть приготовить ей ужин. Это будут блинчики с творогом – она их очень любит.