Юния подняла взгляд. В глазах ее были свет и нежность.
– Ты правильно спросил, Гамалиил – влюблена я или нет в того, с кем обручаюсь. Господь спросил твоими устами. И я ответила, что нет. Это истинная правда! Я не влюблена в Гая… я – люблю его! То, что хотела я от тебя, будучи влюбленной, – это владеть тобою! И как же ты был прав, что отвергал меня! Вся чистота твоя противилась такой драконьей страсти! И в чем ты был виноват? В том, что не дал себя сожрать? Это Господь берег тебя, Господь отвел тебя! А от Гая Луция – Бог видит! – мне не нужно ничего, лишь бы он был счастлив и благополучен! И знаю – где бы он ни находился, я буду следовать ему сердцем, мыслью и заботой. Я не помню себя за ним и знаю, что он тоже не помнит себя, желая послужить лишь моему счастью…
Рука центуриона крепко сжала ее руку.
– Синоним любви – отдавать, Гамалиил. Отдавать, а не брать! Храни тебя Господь от этой пожирающей влюбленности! Всех вас… – Юния повернулась к общине, обвела с любовью взглядом. – …Я благодарю, люблю и буду помнить, как свою душу!
Тут Юния замолчала, потому что маленькая дочка Люции с рук матери потянулась к ней и плюхнулась ей на грудь. Следом обняли девушку заплакавшая Люция и все, кто мог дотянуться: люди гладили ее по плечам, голове, говорили и говорили слова любви и добрые пожелания.
***
Вернувшись в Рим, старый священник сразу прошел в свою домашнюю церковь, где молился обычно в одиночестве, но в этот раз он позвал с собою Гамалиила. Слушая чтение псалмов, юноша первое время просто стоял – молча и опустив голову. Потом тоже взял псалтирь и опустился на колени.
Они молились долго, а когда закончили, лицо Гамалиила было грустным, но спокойным. Он подошел под благословение, и старец сказал:
– Теперь я могу рукоположить тебя и целибатом. Но лучше, если сделаю это ровно через год – день в день. Ты должен полностью отпустить прошлое. Как ты сам думаешь?
Юноша удивленно глянул на него: никогда раньше епископ Дементий не спрашивал его мнения. Он вдруг понял, и сердце его радостно дрогнуло.
– Да, отче. Через год – лучше, – твердо сказал он.
Старец кивнул.
– И знаешь что? Возьми тоже какой-нибудь посильный обет ради Господа на этот год, сынок. Молись, чтобы Он помог тебе определиться.
– Посоветуете, отче – какой?
– Что ж, давай вместе и поразмыслим.