Неопределенно пожимаю плечами, вылетаю из капитанской каюты, и, хватаясь за поручни, бегу в свою. Как сегодня сильно штормит. В моей каюте никого нет, соседка уже в цеху. Какое счастье, что не нужно ничего объяснять. Я не знаю, какие правила в таких случаях существуют в море. Потому что еще никогда не была в подобной ситуации. И вообще, я уже ничего не знаю. У меня от произошедцего кругом идет голова. Быстренько привожу себя в порядок, и замечаю, что глаза мои горят лихорадочным огнем, руки немного трясутся. Ну, что ж, буду до конца честна перед собой: я влюбилась в него. А любовь хуже гриппа. Нет от нее лекарств, и гомеопатия совершенно бессильна. Ну, что же, это плюс. Значит, я не умерла как женщина, а просто на какое-то время заледенела словно Снежная королева.
Держась за поручни, иду на камбуз. Пока ставлю тесто, мысленно поругиваю себя за грехопадение, прекрасно понимая, что наши отношения только на время. Когда сойдем на берег, он и не вспомнит обо мне. Кто я, а кто он. Во-первых, я нищая, во-вторых, без крыши над головой, в-третьих, я никто и зовут меня никак. Это у нас с ним просто временное увлечение. Скажем так, увлеклись оба. От этих мыслей становится грустно-грустно. А впрочем, одергиваю я себя, как там, в поговорке «Полюбить, так королеву»? А я полюбила короля! Пусть хоть месяц королевской любви будет в моей жизни. А там будь, что будет! С этой твердой мыслью я встретила свою новую жизнь.
11
Прошли две недели. Я живу у Володи в каюте, и млею от давно забытого чувства – любви. Этот огромный суровый человек отдает мне столько нерастраченной нежности, что я понимаю, он слишком долго был так же одинок, так же как и я. Одиночество и любовь – это родные сестры, они всегда рядом. Чтобы оценить, какое же это счастье – любовь, нужно обязательно пройти через одиночество. В молодости, встретив любовь, мы надеемся, что это на всю жизнь. Но часто бывает так, что пылкие чувства быстро испаряются. А если ты встретил любовь в зрелом возрасте, то это просто подарок небес. Мне повезло, что со мной произошло это волшебство: чудо любви. А, может, вопреки всему?
– Володечка, меня на берегу ждет жених, – вечером мы пьем кофе и я решаюсь расставить все точки над нашими отношениями. – То, что я здесь, у тебя, это предательство по отношению к нему. И мне, конечно, не нравится эта ситуация, но я ничего не могу с собой поделать.
– Нет, я тобой не согласен. Предают мужей, или любимых. А он тебе не муж и ведь ты его не любишь. Просто когда вы встретились, тебе было очень одиноко. Признайся, что ухватилась за него, как утопающий за соломинку. И тебя можно понять, ты совсем одна в чужом городе, родственники не в счет. Ведь хотелось же, чтобы кто-то приласкал, пожалел? И его понять можно: такие женщины, как ты – это призовой лотерейный билет в жизни.
Смотрю на него с удивлением. Никогда в своей жизни не считала себя чем-то таким необычным, вроде лотерейного билета.
– Ну, вот видишь, тебе в жизни никто не говорил таких слов. А я вот сразу понял, что ты уникальная и рождена только для меня. И я тебя теперь никому не отдам. Моя хорошая, мне нужно идти в цех. А ты отдыхай. Утром принесу тебе кофе в постель, – нежно говорит он, целует меня и уходит.
Владимир практически не спит. Я никогда не думала, что капитан может не спать сутками. О еде вообще речь не идет. Пока трюмы заполняются рыбой, он сам худеет килограммов на десять. Очень тяжелый, изматывающий тело и душу труд.
Мой сон где-то заблудился, и я присела у иллюминатора. Как вдруг увидела, что в океане горят яркие точки, и их очень много. Начинаю считать, получилось триста семьдесят восемь огней. Что это такое? Город? Какой город в океане, ничего не понимаю. Может мы уже к берегам Японии подошли?
Разбудил меня поцелуй, и конечно, запах кофе.
– Володя, я насчитала ночью какие-то яркие огоньки в океане. Это Япония, да? – спешу поделиться с ним моим открытием.
– Нет, это корабли. Мы в районе промысла краба. В Японии будем дней через десять.
– Что, больше трехсот судов ловят краба?
– Не только краба, но и рыбу. А что тебя удивляет?
– Ну, надо же, какой огромный океан, а все в одном месте собрались.
– Нет, ну какой же ты ребенок! – он обнимает меня, такой весь холодный с мороза, и смеется над моей морской дремучестью. – Выходи сегодня вечером на палубу, я тебе чудо покажу.
– Издеваешься, да? Я в чудеса давно не верю.
– А ты верь, и они обязательно произойдут.
Он нежно прижимает меня и целует, целует. Господи! Как же я люблю этого мужчину! Но нехорошая мысль постоянно контролирует мои чувства: «Это все временно». Она постоянно откуда-то выползает и не дает мне окончательно расслабиться
Гюрза, естественно, знает о моих отношениях с капитаном. Она теперь ведет себя намного тише, понимая, что у меня теперь есть защитник. Любовницу капитана горбатой уже не с руки делать. Я же пользуюсь моментом, сегодня размораживаю вареную колбасу и начинаю жарить ее на завтрак. Аромат на камбузе стоит отличный. И, мурлыча себе под нос песенку, радуюсь новому дню.
– Ах ты, зараза! Интеллигентка паршивая! Опять колбасу команде жаришь! Я же тебя предупреждала, чтобы ты этого не делала! – раздается за моей спиной Галкин визг. И вновь едко расползается запах перегара, – пусть так жрут, не жареную. Не балуй команду, не бояре!
О! Давненько она не напивалась и не орала, целая неделя прошла.
– Галя, но ты ведь сама не ешь размороженную колбасу с морозильника. Зачем-то ее жаришь. Зачем? Наверное, так вкуснее. Моряки такие же люди, как и мы с тобой. За что ты их так люто ненавидишь? –понимаю, что она пьяна, поэтому отвечаю очень спокойно. Не позволяю себе в ответ орать.
– Зато ты, интеллигентка хренова, всех любишь, всем хорошей хочешь быть. Мамочка с папочкой на ручках деточку носили и облизывали. А мы, люди простые, не нравимся таким фифам, как ты. Ишь, ты, раз легла под капитана, думаешь, королева теперь?! – Гюрза орет так, что даже не слышно тяжелого скрипа парохода.
Долго же она молчала, терпела бедная. Меня трясет от ее слов, и развернувшись, отвешиваю ей такую оплеуху, что пьяное создание, измученное алкоголем и ненавистью, улетает к двери. Она сильно ушиблась спиной и громко вскрикнула, ударившись о переборку. Затем свалилась на пятую точку, раскинув ноги, и, кажется, немного протрезвела.
– Теперь послушай меня – киплю от негодования. – Я из такой же простой семьи, как и ты. Моя мама, когда жили в станице, держала кур, коров, огород сажала, а по ночам, когда все спали, она не отдыхала, а кроила для ателье пальто и платья. Отец всю жизнь на буровых работал. А до этого всю войну на пузе от Кавказа до Берлина прополз. Был ранен в обе ноги, и, истекая кровью, до последнего прикрывал отход наших войск. Знал, что идет на верную смерть. А был же совсем пацан. Знаешь, как жить хотел? Но остался умирать, чтобы другие жили. Его в плен взяли, а он сбежал оттуда. Не позволил себе расслабиться, выжил. Затем до самой Победы в разведке служил.
И не тебе обсуждать меня и мою семью. Не смей своим грязным языком говорить о моей семье! Поняла? Я всю свою жизнь пытаюсь делать только добро, чтобы родителей своих не опозорить. Да, я – интеллигентная женщина, потому что всю жизнь над собой работаю, и горжусь этим. А ты – алкоголичка. И заруби себе на носу – с кем я сплю, это мое личное дело. А, впрочем, – ехидненько улыбнулась, и приторно сладеньким голосом закончила, – я непременно передам капитану твои слова. Думаю, они ему очень не понравятся. Ну, просто совершенно не понравятся.
Галка, сидя на полу и подпирая тощей спиной переборку, начала шевелится. Видно, ее проспиртованные мозги почувствовали опасность от моих слов.
– Ты, это, ты того. Я ж не знала, что ты из наших. Ну, из простых людей, – выдавила она из себя.
– Я не из ваших. Я из нормальных. И впитываю в себя только лучшее. Понимаешь, добрые люди видят только положительные моменты в жизни. Помогают друг другу в тяжелые минуты. Но самое главное, они радуются тогда, когда у друзей радость. А не завидуют им. А тебя, Галя, ненависть и зависть погубит, так же как и водка. Да, и еще, сейчас иди в свою каюту и проспись, придешь вечером. Но в запой уходить ты больше не будешь. Капитану не понравится, если я буду пахать за двоих. Он меня с нетерпением ждет каждый вечер, – эту фразу я добавила специально. Сегодня мой реванш.
Вечером вышла на палубу, посмотреть, где мой же любимый. Опять он не обедал. Уже темно, но штормит не очень сильно.
– Пришла? – откуда-то из темноты Володя подошел и сразу обнял меня, закутывая в свою меховую курточку. – Как ты вкусно пахнешь. Я так соскучился по тебе.
– Ты почему не кушаешь? Я тебе в каюту и обед приносила, и ужин, –бурчу на него, зарываясь в теплую курточку, и с наслаждением вдыхаю такой родной запах. С ним я чувствую себя маленькой девочкой, у которой такой надежный защитник!
– Всю жизнь мечтал, чтобы на меня кто-нибудь ворчал. И вот мечты мои сбылись, – он откровенно посмеивается надо мной.
– Володя, ну нельзя же так: ты только кофе пьешь. Скоро свалишься от усталости.
– Посмотри лучше сюда, – он наклоняется над бортом. – Смотри, – показывает куда-то вниз рукой.
Крепко вцепившись руками в поручни, я склоняюсь и вижу чудо: вода вокруг теплохода светится радугой, нет, перламутром. Это настоящее сказочное видение. Только не в сказке, а в жизни.
– Что это? – околдованная маленьким чудом, шепчу я.
– Это радуга в океан спать уходит и маленьким девочкам перед сном показывается.
– Да ну тебя, вечно ты смеешься надо мной. Что это?
– Микроорганизмы светятся. Видишь, как красиво.
– Да, – отвечаю шепотом, словно боясь спугнуть эту красоту.
– Астрономию в школе учила?
– Ну-у-у, да.
– Ясненько. Ты, наверное, двоечницей была?
Отрицательно машу головой.
– Ах, ну да, ты была отличницей. Но даю голову на отсечение, что читать по звездам тебя не научили.
– Читать по звездам? А как по ним можно читать? Я знаю, что все моряки обязательно знают астрономию, созвездия разные. Но я же не моряк и читать по звездам, конечно, не научилась. Да и где бы меня такому научили?
Он прижимает меня покрепче, прикрывая от ледяного ветра. Левой рукой прижимает, а правой показывает на звездное небо:
– Подними голову вон туда. Что ты видишь?
– Звезды.
– Правильно, девочка моя, звезды. Они нам подмигивают. Видишь?
– Нет, не вижу. Как это они подмигивают? Они просто мерцают, у каждой звезды свой свет, даже цвета у них разные. Вот, – с гордостью вываливаю все свои знания по астрономии.
– Да, правильно. Молодец. А вон там, налево, видишь, можно из звезд целое предложение прочесть. – Володя показывает куда-то в далекое-далекое небо рукой.
– Где, где? Я не вижу никакого предложения. Володечка, что там написано? – начинаю я суетиться.
– Да вон же, видишь, звездами написано «Я люблю тебя, Виолочка».
Он поворачивает меня лицом к себе и начинает лихорадочно целовать, целовать. Палуба уходит из-под наших ног, и мы летим вместе с ним туда, – к холодным мерцающим звездам. Они начинают кружиться вокруг нас в блестящем хороводе, а в моей влюбленной голове звучит мелодия «Вальс цветов». Я окончательно пропала. А, может, просто заслужила такую любовь, а? Ах, как жаль, что это не навсегда. Ах, как жаль…
12
Ночью мы пришли в японский портовый город Отару. При заходе в порт стою на палубе и смотрю на такую загадочную для меня страну. Ночь очень темная, на небе ни единой звездочки. Поэтому весь город – как на ладони. Ярко освещенный, он сверкает ослепительным пятном. За городом виднеется что–то темное, тяжелое. Это гора! С нее свисает НЛО, переливаясь мерцающими лампочками по краям. Даже не так, не свисает, а один край неопознанного объекта держится за темную гору, а огромная тарелка овальной формы, висящая над городом, переливается огоньками.
– Володя! – позвала я. – Смотри, летающая тарелка!
Мой капитан, засмеялся:
– Виолочка, это горнолыжный курорт, его специально так освещают, а гору за ним не освещают. Чтобы красиво было, как будто летающая тарелка парит в воздухе. Утром увидишь. Пойдем отдыхать.
Володя в Японию заходит постоянно, и все портовые города знает наизусть. И красоту этой страны видел и раньше. Для меня, попавшей в эти тяжелые девяностые годы в государство, в котором все создано для людей, а не против них, было как попадание на другую планету. Это мой первый сильный шок от Японии: летающая тарелка над ночным Отару.
На следующее утро нам выдают временные паспорта и немного валюты. Но мне почему-то страшно сойти на берег. Странно, вроде бы суша, а не океан со штормами, ветрами. Но сейчас мне кажется, что надежнее нашего парохода нет ничего на свете. Подходит Володя:
– Ну, что, пойдем? Я покажу тебе красивый городок. И на свое НЛО вблизи посмотришь.
крепко держась за его руку, осторожно ступила на землю. После постоянной качки по земле ходить трудновато. Весь организм по привычке штормит, то есть ты идешь, а ноги держишь вразвалочку, чтобы не упасть.
Горнолыжный курорт показался мне чем-то необычным, из будущего. Сегодня выходной день и сотни японцев с детьми катаются на лыжах. В ярких красивых костюмах, семьями, со смехом, радостными возгласами и улыбками они поднимаются на фуникулере на гору. И оттуда по искрящемуся на солнце снегу лихо съезжают по трассе, очертаниями похожей на НЛО. Такую красоту вижу впервые в своей жизни:
– Володечка, это сказка.
– Это только начало, девочка моя, – ласково поцеловал он меня. – Пойдем, город покажу.
Город Отару очень чистый и аккуратный. Родных российских ям и колдобин нет вообще, это так радует глаз, а особенно – ноги. Таких «пейзажей», как у нас, когда окурки или бумага валяется на тротуарах, здесь тоже нет. Тротуары и дороги моют щетками специальными моющими средствами. Вся грязная вода стекает в ливневую канализацию. Город очень зеленый, вокруг каждого дерева, прямо вокруг ствола, посажены яркие цветочки. На крошечных участках земли разбиты клумбы с цветами. Цветы везде, на каждом не то, что метре, а на сантиметре земли.
Весь город изрезан морскими каналами с прозрачной лазурной водой. Через них переброшены ажурные полукруглые мостики, сделанные из металлопластика разных-разных цветов. Мы тоже стоим на ажурном мостике и рассматриваем рыб в каналах. Рыбы довольно большие, длиной чуть меньше метра. Но их никто не ловит, все только любуются.
– Ой, Володя, смотри какая рыба, на осетров похожа.
– А это и есть осетры.
– Как?! Осетры посредине города, и их никто не ловит?
– Нет, конечно. Потому что не положено. Японцы очень законопослушные граждане.
– Ну, надо же. С ума можно сойти.
– А рыбку здесь ловят в порту. Она величиной с ладошку. И, когда какой-нибудь рыбак вытягивает удочку с крошечной рыбкой, он радуется как ребенок, всем ее показывает, смеется, только в ладоши не хлопает.
– Виолочка, а как ты думаешь, что это? – показывает Володя на красивое круглое двенадцатиэтажное здание, сделанное из стекла. Солнце и город отражается и сверкает в его зеркальных стенах.
– Как что? Офис, наверное, или жилой дом. Вон, видишь, машины въезжают.
– Правильно, машины въезжают. Только это не дом, это их автостоянки. Видишь, подъехал водитель к шлагбауму, карточку вставил: если свой – дорога открыта. Японцы используют электронные чипы для того, чтобы попасть на автостоянку. Никаких охранников на въезде нет.
– Я такое только в фильмах видела.
– А вон, рядом, заправка, – показал он на мужчину, поливающего цветы на клумбе.
– Мужчину вижу, а заправка где, емкости с топливом?
– Под землей. На асфальте ни капли бензина и запаха нет. Только розы благоухают. Все для удобства и чистоты.
Я обращаю внимание на то, что японцы одеты просто и элегантно: белый верх, черный низ. Одежда очень аккуратная, легкая. И они все время гостеприимно улыбаются. Детки ходят стайками в белых рубашках и черных штанишках до щиколоток.
Мы идем к представителю морской компании. Все время я крепко держусь за Володю, чтобы не упасть, потому что кручу головой во все стороны. Мне здесь все удивительно. Жилые домики выглядят какими-то кукольными, все разных цветов. Земли вокруг домов, как у нас, нет. Но возле каждого домика на двух-трех квадратных метрах растут помидоры, огурцы, баклажаны, клубника, малина. Как они умудряются все разместить на таком крошечном клочке земли?
Оказывается, очень просто – в бочках. Возле каждого дома, с обеих сторон от входа, как огромные вазы стоят бочки, в них вставлены решеточки, по которым плетутся овощи разных видов. Помидоры на ветках, огурцы, баклажаны, – все крупными гроздьями, как будто это все не настоящее. В самой бочке по бокам сделаны дырочки, в которых растут разные цветы. В верхней ее части цветочки растут вверх, а нижние ряды свисают вниз. Самой бочки не видно, а такое ощущение, что из сказочного цветника еще и овощи растут.
– Какой порядок и красота, – не устаю восхищаться. – Я даже не могу представить, чтобы у нас вот так просто без забора росли бы помидоры и их никто не сорвал. Вот это воспитание! Да, нам до них далеко.
– Это точно. А вон, посмотри, на той стороне дороги на тротуаре холодильник стоит. Как ты думаешь, зачем?
– Не знаю, у меня уже голова раскалывается от этих головоломок.
– Очень просто – это хозяева выбросили пришедший в негодность холодильник. Утром приедет эвакуатор и отвезет на утилизацию. Ремонтом японцы не занимаются. Все покупают новое. Ну, вот мы и пришли, – Володя позвонил в дверь аккуратненького домика.
Нам открыл дверь хозяин, с поклонами и улыбкой пригласил нас в дом. Войдя, мы сняли обувь. Тут же тоже с поклонами и улыбками вышла из кухни хозяйка. Полы в домах – с подогревом, все ходят в белых носках. Мебели, такой привычной для нас, здесь нет. В комнате стоит невысокий овальный столик, вокруг него подушки. Стулья для гостей больше похожи на маленькие табуретки. Я этому удивлена, и спрашиваю хозяев:
– А почему вы так живете?
Ответ хозяина меня потряс:
– На земле мы временно. Мы здесь гости, надо быть свободными от быта.
Вот так. Считая себя гостями на земле, в отличие от нас они свободны от быта. Хотя весь дом для удобства напичкан электроприборами. Чего здесь только нет! На стене огромный телевизор. Кондиционеры в каждой комнате не только выполняют привычную для нас функцию: холод-тепло, но и ионизируют воздух в помещении. На кухне огромный, как лайнер, холодильник. Удобная электрическая плита. Рядом столик, над которым висит полка со всеми существующими в природе электроприборами, необходимыми на кухне. От изобилия кухонной техники, у меня, как у нормальной женщины, слюнки потекли.
Хозяйка начала заваривать чай. Для обязательной чайной церемонии – фарфоровые чашки белого цвета. Чайники только глиняные, разных цветов. Каждый сорт чая заваривают в отдельный чайник. Никогда в чайнике, предназначенном для зеленого чая, не заварят черный чай. Сам чай в заварнике перед заваркой на секунду обдают кипятком, воду выливают, а затем уже заваривают чай.
Хозяева начали вести приятную беседу, расспрашивая нас о детях, погоде. Все это делается для того, чтобы организм настроился на приятные эмоции. Чай вечером в японской семье – это процесс воссоединения семьи за день. Так что пить чай в Японии это не только огромное эстетическое удовольствие, но и момент общения всей семьи.
– Володя, – шепотом говорю ему, пока хозяева отвлеклись накрытием на стол. – Все почти как у нас, в России – налил литровую чашку заваренной травы под названием «чай» и запиваешь этим пойлом котлетки с жареной картошкой.
Я в первый раз пробую рисовый хлеб. Он не съедается быстро, как наш хлебушек, а жуется, причем довольно долго. С ним едят рис, мясо, морепродукты, цукини, баклажаны, сладкий перец, морскую капусту. Вообще-то здесь, конечно, культ риса. Он подается везде и в разных видах. Я так устала за этот день, что когда вернулась на пароход, упала на постель, и крепко уснула без сновидений.
А на следующий день Володя повел меня на рыбный рынок. Это не рынок – это песня моря. Выбор такой огромный, что глаза разбегаются. И хотя я только что пришла с моря, столько морепродуктов, собранных в одном месте и продаваемых в стерильной чистоте, там не встречала. Морское изобилие вызвало у меня настоящий шок: красный окунь, краб, кальмары, креветки, треска, камбала – всего и не перечислишь. Еще поражает свежесть и качество морепродуктов. На нем нет такого родного и привычного тухлого запаха рыбы, как на российском рынке. Все свежее, красивое, почищенное, аккуратно разложено. Здесь любой товар вам могут взвесить от ста грамм до трех килограмм. И все это с улыбкой и обязательным поклоном упакуется и перекочует к вам в руки. Улыбки и поклоны в этой стране – это норма жизни. Это я уже поняла.
А супермаркеты предоставляют такой выбор продуктов, что мне, человеку не подготовленному, не привыкшему к изобилию, стало дурно. Огромное разноообразие овощей, фруктов, мясных продуктов – это все можно купить в одном месте. Морковочка, помытая и очищенная, аккуратно упакована в отдельные пакетики от одной штучки до трех. Картофель, помытый, конечно, был предоставлен и в очищенном виде, и в неочищенном. Причем он расфасован от трех картофелин до шести штук в пакетике. Очищенный картофель продается и нарезанный: соломкой, кружочками, дольками, кубиками. Для японской женщины вообще нет проблем приготовить обед или ужин.
То ли дело у нас: отработаешь день на работе, а вечером с языком на плечах рысью бежишь по магазинам. Где хватаешь что-нибудь с полупустых полок, если успеешь, конечно. А затем бодрой рысью бежишь домой, где распаковав покупку, с грустью и отчаянием понимаешь, что достался тебе кусок умершего от старости животного еще в мезозойскую эру. Гнилая картошка, вялая морковь и прогорклое сливочное масло завершают продуктовую корзину. В результате всегда живешь в тонусе, жиреть некогда. От этих сравнений мне захотелось завыть, как собачка на полную луну. Мои оптимистичные сравнения прервал Володя:
– Пойдем, купим тебе что-нибудь. Здесь есть крытая улица, тянется она на несколько километров, там всякого добра полно.
Вышли на улицу из магазина, а там накрапывает мелкий дождик.
– Ой, Володя, промокнем. Куда же пойти, чтобы не намокнуть?
Володя подошел к огромной корзине возле выхода из магазина и достал оттуда зонтик. Раскрыл его и протянул мне:
– Бери, не промокнем. Пойдем дальше.
– С ума сошел, – шепчу я, – поставь на место, стыдно. Это же не наш зонтик.
– Это бесплатные зонты для покупателей магазина.
– Бесплатные зонтики для покупателей?! Разве такое бывает?
Эта новость выбила меня из колеи надолго. Наконец мы пришли к улице, которая носит название Труба. Она вся накрыта прозрачным навесом, а с двух сторон магазины. Товар здесь лежит и на прилавках, выставленных на улице, и находится внутри самих магазинов. Продавцы сидят только в магазинчиках, на улицах их нет. Я быстренько представила такое положение дел в России, и поняла, что нам так никогда не жить. У нас украдут все сразу, одним махом. И продавцы пойдут нищими по миру. Не уважают в России чужой труд. Ох, не уважают.
А сколько здесь всяких нужных вещей, на разный вкус и кошелек! Кружится моя бедная головушка от выбора. Был бы здесь один магазинчик с кучей покупателей, и уродливыми сапогами «Прощай, молодость», голова была бы на месте. Урвал бы их, надел на ноги, и вперед – на трудовой подвиг. А тут мучайся, выбирай, ведь одна вещь лучше другой. И еще здесь есть даже магазин, где все по сто иен, на сегодняшний курс это по одному доллару. В нем за этот самый доллар можно купить все, что хочешь, от швейной иголки до модельных туфлей. Короче говоря, для меня, российского матроса, здесь работы – непочатый край. В результате многочасовых хождений я накупила себе такой нужной косметики, а сыну кроссовки. От этих покупок настроение поднялось.
– А теперь я покажу тебе музей электроники.
Я, преисполненная оптимизмом от удачных покупок, согласилась с радостью. Мы воспользовались такси, так как я после длительного плавания, с непривычки уже еле-еле волочила ноги. Таксист наш в кипенно-белой рубашке, в пиджаке и фуражке такого ярко-белого цвета, что у меня заболели глаза. А выглядит он так величественно, как какой-нибудь герцог из Англии. На спинках кресел надеты накидочки, связанные то ли из велюра, то ли бархата, нежные на ощупь и белые! А вообще-то здесь, в Японии, белый цвет очень яркий, режущий глаз. Такого цвета я не видела больше нигде. Как они этого добиваются, для меня загадка.
Посещение музея меня потрясло. Ну, нельзя же так человека из каменного века резко бросать в век космических технологий! Много чудес я здесь увидела. Но когда кошечка, электронная, конечно, помяукав, взяла в ротик котенка, и куда-то потащила, я расплакалась.
– Что с тобой? – Володя вывел меня на улицу.
– Ты понимаешь, здесь кошечек электронных делают, жизни радуются, а у нас там война. Я этой красотой любуюсь, а мои родители может с голоду умирают.
Он обнял меня и долго-долго держал в своих объятиях, пока я не пришла в себя.
– Прости, – шмыгнув носом, прошептала я.
– Ничего-ничего. Не плачь, будем и мы с тобой в достатке жить, и война на Кавказе скоро закончится. Перевезешь своих родителей во Владивосток, и все будет хорошо. А война…, – он немного помолчал, взял меня за руку, и сказал, – пошли.
– Куда?
– Пойдем, я тебе что-то покажу.
Шли мы недолго, остановились у какого-то памятника. На тумбе из гранита сидит гранитный малыш, а рядышком, тоже из камня, стоя на земле и опираясь на тумбу, стоит второй. Вокруг обелиска посажены красивые красные цветочки.
– Это памятник детям, погибшим после бомбежки атомными бомбами Хиросимы и Нагасаки. У каждого народа, девочка моя, своя война, – тихо произнес Володя.
Мое сердце сжалось от жалости к детям, погибшим из-за страшной радиации. Да, Володя прав, у каждого своя война.
– А пойдем, я тебе музей драгоценных камней покажу. Купим что-нибудь, – прерывает он грустное, затянувшее молчание.
– Пойдем.
В шикарном величественном музее собраны коллекции разных-разных камней. Очень много сувениров, Володя подарил мне мышку из аметиста.
– Смотри, как она на тебя похожа, – улыбаясь, протянул мне статуэтку.
– Чем же она на меня похожа? – я от удивления вздернула брови.
– Такая же хорошенькая, маленькая и тихенькая, готовая в любую минуту забиться в норку, чтобы никто не видел. Так хочется держать ее в руках, и долго-долго гладить, целовать, защищая от всех наглых котов и кошек.
Я рассмеялась, понимая, на что он намекает. Это Володя вспомнил, как я просила о моей просьбе при приеме на корабль, дать мне такую работу, чтобы меня никто не видел. Хорошо, что крокодильчика не подарил.
Мы идем в сторону порта. Пустынные улицы вдруг стали многочисленными, откуда-то появились люди. Они идут толпами, переговариваясь между собой, и радостно, лучезарно улыбаясь друг другу. Многие садятся в автобусы.
– Ой, Володя, смотри, сколько сразу народу появилось. Да как все элегантно одеты. А рубашки, какие на них белоснежные! – не устаю поражаться этой белизне, не встречающейся в природе.
– Это закончился рабочий день.
– Представляешь, если бы у нас так элегантно все одевались?
– Нет, Виолочка, даже не представляю. А ты знаешь, что в автобусах снимают обувь? – добивает меня он.
– Как, снимают обувь? Зачем?
– А давай мы на автобусе в ближайший городок съездим, – Володя ведет меня на автобусную остановку.
Подошел автобус, на вид абсолютно новый. При входе нас встречает с улыбкой и поклоном женщина-кондуктор. Водитель, естественно, в белом-белом пиджаке и такого же цвета фуражке. Вход в автобус начинается с холла, примерно два на два метра. Здесь все пассажиры снимают обувь, ставят ее на специальные подставочки, и в одних носках (белых, конечно!), и проходят дальше по ковровой дорожке. Расстояние между креслами в салоне автобуса большое, здесь есть и телевизор, и кондиционер. Никто не толкается, не ругается, не слышно родной нецензурной брани. Все достойно, спокойно, с улыбкой и поклонами.
– Нет, мой хороший, так жить нельзя. От этого изобилия, от чистоты и порядка, от инфаркта умереть можно. Мое сердце не выдерживает такой налаженной жизни, – ставлю я заключительную точку в нашей экскурсии.
Мой капитан засмеялся от такого оптимистичного вывода. Вот такой мне и запомнилась Япония: доброжелательные люди, много солнца, улыбок, зеркальные дома и чистота. Первое впечатление, конечно, самое сильное. Оно со мной осталось навсегда.
Через три дня мы уходим домой. Но наша собачка Динка категорически не желает возвращаться на судно, твердо решив не возвращаться к своему верному псу. Судя по всему, ей элегантные японские женихи больше нравятся. Моряки целых два часа мотались по причалу, приманивая эту проказницу, но она ловко удирает. Лишь убедившись, что вся команда уже на пароходе, Динка выползла откуда-то из укрытия и села вдали от трапа. Эта предательница, видно захотела нас проводить, как истинная морская леди. Бедный Дик! Он истерично лает с палубы на плутовку. Всем своим недовольным видом пес показывает, что не желает лишаться своей боевой корабельной подруги. Но и сойти на берег он не может, ведь опытный корабельный пес знает, что нужно беспрекословно выполнять приказы капитана. А Динка весело крутит своей плутоватой двортерьерской мордой, и возвращаться не собирается.
Ну, надо же, собака, и та пронюхала, где косточки слаще. Как я ее понимаю! Разве можно добровольно уйти с изобильного порта в нашу нищету? Собака, и та просекла момент, когда можно сделать команде лапкой «адью». Да и вообще, может ее тошнит от постоянной качки, кто ее знает? Она же не скажет. А здесь сытно, красиво, земля под лапами не шатается. Живи и радуйся. Наш экипаж бегает по палубе и зовет эту предательницу, обещая ей гору колбасы, косточек, и разных других деликатесов. Но дама непреклонна.
– Убирайте трап! – не выдерживает капитан, он очень злится.
Володя не имеет права задерживаться ни на минуту, ведь все задержки оплачиваются валютой. Ему жаль нашу мелкую предательницу, но оплачивать ее пребывание на чужой земле долларами он не может. Нервы боцмана не выдерживают, и каким-то чудом он все-таки умудряется в последнюю секунду поймать зазевавшуюся Динку. Та, слишком поздно сообразившая, что это ловушка, попыталась немедленно вырваться и смыться. Но Саша крепко схватил неудавшуюся эмигрантку на руки, и быстро взбежав по трапу, опустил ее на палубу. Дик от пережитого шока заливается радостным лаем. Он откровенно рад, что подруга вернулась в родные пенаты. А вот дама, страшно огорченная своей оплошностью, гордо поднимает хвост, и, встряхнув головой, щелкнув при этом ушами, как бы поправляя прическу, куда-то уходит. Своим надменным уходом она демонстрирует нам, что решив ее забрать обратно, мы плюнули в ее тонкую собачью душу. Она на нас обиделась. Команда со смехом расходится по своим рабочим местам. Все, пора домой.