Отечественные мореплаватели-исследователи морей и океанов

4. Вторая Камчатская экспедиция
(1733–1743)

В Петербурге результатами плавания Беринга были очень недовольны. Во главе Адмиралтейства стояли в то время люди с широкими взглядами – «птенцы гнезда Петрова». Они считали, что «о несоединении» Азии и Америки, после первой экспедиции Беринга, «заподлинно утвердиться сумнительно и ненадежно» и что необходимо продолжить исследования. Беринг своими действиями во время Первой Камчатской экспедиции показал, что он не может руководить такими исследованиями. Но его поддерживали влиятельные «бироновцы». Беринг был уже знаком с районом и ему было предложено составить проект новой экспедиции.

Этот проект в Адмиралтейств-коллегий, возглавлявшейся адмиралом Николаем Федоровичем Головиным, при участии обер-секретаря сената Ивана Кирилловича Кирилова, капитан-командора Федора Ивановича Соймонова и Алексея Ильича Чирикова был коренным образом переработан и расширен.

Как мы видели, Первая Камчатская экспедиция Беринга не увенчалась новыми географическими открытиями. Она лишь отчасти подтвердила то, что русские мореходы давно уже знали и что даже было нанесено на карту Ивана Львова 1726 года. Единственное, что экспедиция доказала с полной очевидностью, – это большую трудность перевозки более или менее тяжелых грузов в Охотск и на Камчатку сухим путем. А Охотск долгое время играл для Охотского моря, на котором интересы государства все более возрастали, ту же роль, что Архангельск для Белого моря.

Надо было искать более дешевых морских путей. Такими путями могли быть Северный морской путь, огибающий Азию с севера, и южный путь, огибающий Африку и Азию или Южную Америку с юга.

В это время уже было известно, что почти весь Северный морской путь, хотя и по частям, был пройден русскими мореходами в XVII веке. Это надо было проверить, это надо было положить на карту. Одновременно в Адмиралтейств-коллегии обсуждался вопрос о посылке на Дальний Восток экспедиции южным морским путем, но этот вопрос тогда не получил разрешения^[95]. Громадные пространства Восточной Сибири были сравнительно недавно присоединены к России. Надо было собрать об этой обширной стране более или менее точные сведения.

Наконец, до Адмиралтейств-коллегии доходили сведения, что где-то около 65° с.ш. Северная Америка сравнительно близко подходит к северо-восточному выступу Азии. О положении западного берега Северной Америки между 45 и 65° с. ш. ничего не было известно. Протяжение Японии на север было известно только до 40° с. ш. Предполагали, что севернее расположены большие и неопределенные Земля Еззо и Земля Компании, а между ними остров Штатов, якобы виденные в 1643 г. голландскими мореплавателями Де-Фрисом и Скепом. К востоку от них между 45 и 47° с. ш. рисовалась «Земля да Гама», якобы открытая в 1649 г. неведомым мореплавателем Жуаном да Гама. Надо было проверить существование этих земель, привести их жителей в подданство России, если эти земли существуют. Главное же, надо было найти морские пути к уже известным богатым странам – к Северной Америке и Японии и, если возможно, завязать с ними торговые сношения.

23 февраля 1733 г. Сенат окончательно утвердил план новой экспедиции. Начальником ее был снова назначен Витус Беринг, несмотря на то что его плавания в 1728 и 1729 гг. уже показали его неуменье и нерешительность. Но если в Первую Камчатскую экспедицию Беринг был назначен потому, что он в «Ост-Индии был и обхождение знает», то во Вторую Камчатскую экспедицию он был назначен отчасти потому, что уже был в Сибири и на Тихом океане. Все же еще в сентябре 1732 г. Сенат, обсуждая инструкцию Берингу, «определил назначить ему в товарищи другого капитана, доброго, из русских»^[96]. Этим товарищем и был назначен Алексей Ильич Чириков, хорошо зарекомендовавший себя во время Первой Камчатской экспедиции.

Новой экспедиции, как отмечает Г. В. Яников^[97], поручались следующие задания:

1. Сплошное исследование северных морских берегов Сибири от устья Оби до Берингова пролива «для подлинного известия… имеется ль проход Северным морем».

2. Исполнение «обсервации и изыскания пути до Японии» с попутным исследованием Курильских островов, из которых «несколько уже были во владении Российском, и с народа, живущего на тех островах, бран ясак в Камчатку, но за малолюдством оное упущено».

3. Исполнение «обыскания Американских берегов от Камчатки».

4. Исследование южной полосы русских владений от озера Байкал до берега Тихого океана, так как «нужда состоит искать ближайшего пути к Камчатскому морю (Охотскому), не заходя в Якутск, хотя б для легких посылок и пересылки писем».

5. Исследование берега Охотского моря с лежащими близ него островами и устий рек, в него впадающих, от Охотска до реки Тугур и «за Тугуром, буде мочно, до Амурского устья».

6. Исполнение астрономических «обсерваций» и исследование Сибири в географическом и естественном отношениях.

7. Исследование и улучшение старого пути из Якутска в Охотск.

Никогда еще ни одна страна не организовывала столь обширной по задачам экспедиции. Это было поистине величайшее государственное предприятие, географическое в самом широком смысле этого слова, притом проводившееся в весьма тяжелых природных условиях.

Для выполнения всех этих задач было организовано несколько отрядов – морских и сухопутных, действовавших после выхода из баз почти самостоятельно.

Первый отряд описывал берега Северного Ледовитого океана от Печоры до Оби, сначала под командой Муравьева, а потом под командой Малыгина; работал с 1734 по 1739 год включительно.

Второй отряд описывал берега от Оби до Енисея, под командой Овцына; работал с 1734 по 1738 год включительно.

Третий отряд описывал берега от Енисея на восток, под командой Минина; работал с 1738 по 1741 год включительно.

Четвертый отряд описывал берега от Лены на запад, сначала под командой Прончищева, а потом – Харитона Лаптева; начал свою работу в 1735 г. и закончил в 1741 году.

Пятый отряд описывал берега от Лены на восток, под командой сначала Ласиниуса, а потом Дмитрия Лаптева; начал работу в 1735 г. и закончил в 1742 году.

Первый отряд был подчинен непосредственно Адмиралтейств-коллегии; все остальные формально были подчинены Витусу Берингу, но инструктировались в сущности президентом Адмиралтейств-коллегии адмиралом Николаем Федоровичем Головиным. Надо добавить, что третий отряд начальным планом предусмотрен не был. Он создался в процессе работы по инициативе Овцына.

Шестой отряд, имевший целью опись Курильских островов и берегов Охотского моря, а также описание путей к Японии, возглавлялся Шпанбергом; начал он свою работу в 1738 году и закончил в 1742 году.

Седьмой отряд, задачей которого являлось отыскание островов в северной части Тихого океана и путей к Северной Америке, называемый теперь экспедицией Беринга – Чирикова, работал в 1740, 1741 и 1742 годах.

Восьмой отряд должен был произвести описание внутренних районов Восточной Сибири, в частности Камчатки. Этот отряд называют Первой академической экспедицией, так как в его работах принимали участие профессора – члены Российской Академии Г. Миллер, И. Гмелин, Л. Делиль де ла Кройер, Г. Стеллер, И. Фишер и адьюнкты академии Степан Петрович Крашенинников, Андрей Дмитриевич Красильников и др.^[98]

Девятый отряд под начальством геодезистов Петра Скобельцына и Василия Шатилова должен был отыскать удобный речной путь от Верхнеудинска до Охотска, что имело большое значение для развития мореходства в Тихом океане.

Это грандиозное по замыслу и по результатам предприятие разные исследователи называют по-разному: Северная экспедиция, Вторая Камчатская экспедиция, Вторая Камчатская экспедиция Беринга. Все эти названия неудовлетворительны. Наиболее приемлемо название, предложенное А. В. Ефимовым^[99] – Сибирско-Тихоокеанская экспедиция, как название, определяющее район деятельности этого предприятия.

Надо еще раз подчеркнуть, что не Беринг разработал план Сибирско-Тихоокеанской экспедиции. Отдельные отряды этой экспедиции преследовали разные цели, действовали самостоятельно и руководились не им. Поэтому еще Сарычев объединил все отряды, описывавшие берега Северного Ледовитого океана, названием Великой Северной экспедиции^[100]. Почину Сарычева в дальнейшем последовали Г. И. Танфильев, М. С. Боднарский, Г. В. Яников. Таким образом, перечисленные выше первые пять отрядов Сибирско-Тихоокеанской экспедиции правильнее называть Великой Северной экспедицией. В соответствии с этим шестой отряд (Шпанберга) следует называть Охотско-Курильской экспедицией, седьмой отряд (Беринга – Чирикова) – Камчатско-Американской экспедицией, восьмой отряд, как уже упоминалось, – Первой академической экспедицией и, наконец, девятый отряд – Верхнеудинско-Охотской экспедицией. Работы двух последних экспедиций, как не имеющих прямого отношения к морским исследованиям, в этой книге описаны не будут.

5. Великая Северная экспедиция

5.1. От Архангельска до Оби
(1734–1739)

Первый отряд Великой Северной экспедиции должен был описать берег от Печоры до устья Оби. Начальником отряда был назначен лейтенант Степан Воинович Муравьев, его помощником – лейтенант Михаил Степанович Павлов.

Специально для отряда в Архангельске, по совету местных властей, были построены по типу кочей беломорских промышленников два коча «Экспедицион» и «Обь» (длиной 52½ фута, шириной 14 футов и осадкой 8 футов). Для придания прочности кочи были «обшиты самою крепкою лодейною вицею, накладывая краи по 3 вершка, и упруги (шпангоуты) друг от друга по полуаршину, а палуба креплена кокорами, по две кокоры у каждой балки» (бимса)^[101].

Суда эти, как и все кочи, были плоскодонными.

В Пустозерске на случай зимовки отряда у острова Вайгач было собрано стадо оленей, а в Обдорск завезена провизия.

10 июля 1734 г. кочи вышли из Северной Двины в море и 25 июля вошли в Югорский Шар, в котором простояли четыре дня. За это время были посланы: штурман для описи южного берега Вайгача и казак для постановки знаков на берегу материка.

29 июля вышли в Карское море, оказавшееся против ожидания совершенно свободным от льдов. 31 июля кочи с попутным ветром подошли к полуострову Ямал у Мутного залива (устье реки Мутной). Здесь налились пресной водой и набрали плавника для отопления.

Маршруты отряда Муравьева в 1734 и 1735 годах (по Яникову).

3 августа подошли к Шараповым Кошкам приблизительно на 71° с. ш., из-за противного ветра простояли пять дней, а затем были вынуждены даже снизиться на юг к Мутному заливу, где все-таки была более или менее укрытая якорная стоянка.

15 августа вышли из залива и с попутным ветром уже 18 августа были на 72°35′ с. ш. Отсюда из-за позднего времени и противных ветров повернули обратно. В поисках места, удобного для зимовки, 21 августа заходили в устье Кары, а 26-го в Югорский Шар. Наконец, 4 сентября вошли в устье Печоры и 16 сентября оба коча были поставлены на зимовку у деревни Тельвицы (ныне город Нарьян-Мар), а команды отправлены в Пустозерск.

29 июня 1735 г. кочи вышли в море, но пришли в Югорский Шар только 15 июля. Здесь на берег Вайгача опять был послан штурман для продолжения описи, неоконченной в 1734 году.

21 июля вышли в Карское море, но встретили так много льда, что вернулись в Югорский Шар и простояли здесь до 6 августа.

Вскоре после выхода в море вошли во льды и, расталкивая их шестами, начали пробираться на северо-восток.

18 августа суда потеряли друг друга из виду. Тем не менее кочи продолжали свое плавание на север, и 23 августа Муравьев достиг 73°04′ с. ш., а Павлов—73°11′ с. ш., т. е. приблизительно широты пролива Малыгина. По архивным документам теперь установлено, что в последние дни своего продвижения на север они шли уже вдоль берегов острова Белого. После этого оба коча повернули назад. Павлов вернулся в Югорский Шар 25 августа, а Муравьев, заходивший на пути к Мутному заливу, только 6 сентября. 9 сентября у устья Печоры кочи соединились и 22 сентября стали на новую зимовку.

На основании архивных документов Г. В. Яников установил, что в январе 1735 г. из Березова для содействия отряду Муравьева – Павлова была отправлена партия казаков под начальством Алексея Никитина. Эта партия поставила два деревянных знака – один на северо-западной и другой на северо-восточной оконечности полуострова Ямал. Часть казаков под начальством Алексея Старкова пробыла у северо-западного знака с 15 июня по 8 сентября, а остальные казаки – у северо-восточного знака с 3 июня по 20 сентября.

Алексей Старков 20 августа видел суда, шедшие под парусами на север. Казаки зажгли костер, но погода была туманная, и с судов этот сигнал не был заметен. Через несколько дней Старков увидел те же суда, возвращавшиеся на юг.

При опросе обе группы казаков согласно показывали, что во второй половине августа льды стали разрежаться и к концу августа их не стало видно ни в море, ни в проливе между островом Белый и полуостровом Ямал – т. е. в проливе Малыгина.

Поскольку Старков дважды видел кочи Муравьева и Павлова и подавал им сигналы, следует признать чистой случайностью, что работа отряда не была закончена в 1735 году. Состояние льдов в это время значительно улучшилось.

За две прошедшие навигации отрядом Муравьева были описаны южное побережье острова Вайгач и небольшой участок западного берега полуострова Ямал.

Малые результаты своих плаваний Муравьев объяснил прежде всего плохими мореходными качествами кочей. По его словам, на кочах не только нельзя было лавировать, но даже лежать в дрейфе. Далее Муравьев доносил, что, по его мнению, из-за дальности расстояния и краткости навигационного периода в одно лето из Печоры до Оби не дойти.

В связи с тем что Муравьев и Павлов все время ссорились друг с другом, некий кормщик, Язжин, считая, что «от несогласия оных лейтенантов в окончание тое экспедицию привесть не могли», предлагал свои услуги: «ежели повелено будет за благо послать от города Архангельского или с Мезени нынешнею весною (1737 г.) меня нижайшего в вышереченную экспедицию на угодном судне, и дать в помощь на море бывалых людей мезенцев девять человек, и провианта на год и на четыре месяца, а для сочинения картины (везде курсив Соколова.—Н. З.) послать с нами доброго человека свою должность отправлять, точию не командиром над нами, и на море в плавание не вступать (не вмешиваться.—Н. З.) – имею я, нижайший, трудолюбивое рачение с добрым намерением идти до реки Енисея, разве великие неотносные льды препятствовать будут…»^[102]

А. Соколов пишет, что сначала предложение Язжина было принято, но потом отвергнуто, так как по собранным сведениям Язжин «… всегда находится в великом пьянстве».

Интересно также еще одно место из донесений Муравьева, а именно: «Плавание было до Вайгача, хотя и не совсем верно, по карте (курсив Соколова.—Н. 3.), а от Вайгача…, не имея никакой карты…»^[103]

Такое утверждение несколько странно. Достаточно указать на карту Исаака Массы (1612), на которой побережье Ямала, и в частности, Шараповы Кошки, нанесены, конечно по рассказам русских, с большой верностью.

Адмиралтейств-коллегия не порицала Муравьева за двухлетние неудачи и только написала, что «без окончания по инструкции в совершенство оной экспедиции возвращения оттуда с командой не будет».

В то же время Адмиралтейств-коллегия уважила многие представления Муравьева. Так, она приказала построить в Архангельске для отряда две дубель-шлюпки, которые «во время ветров к лавированию способнее», а в безветрии могут «греблею итти»^[104]. В дальнейшем, по предложению архангельского порта дубель-шлюпки были заменены палубными ботами.

Также по представлению Муравьева в начале 1736 г. из Пустозерска для предварительного обзора берегов и постановки знаков был послан к устью Оби на оленях геодезист Василий Селифонтов. В течение лета Селифонтов прошел по левому берегу Обской губы, обогнул полуостров Ямал с севера и, спустившись на юг по западному берегу Ямала, достиг пункта, до которого в 1735 г. доходили Муравьев и Павлов.

Однако вскоре Муравьев и Павлов, непрестанно ссорившиеся друг с другом, притеснявшие команду и местных жителей, были смещены, отданы под суд и в 1737 г. разжалованы в матросы. Начальником отряда был назначен лейтенант «майорского ранга» Степан Гаврилович Малыгин, один из образованнейших морских офицеров того времени.

Малыгин вышел с места зимовки 27 мая 1736 г. на коче «Экспедицион». Вскоре льдами коч вынесло на мель, причем он был настолько поврежден, что его пришлось бросить.

Починив коч «Обь» и погрузив на него припасы с коча «Экспедицион», Малыгин 21 июня вышел из устья Печоры. В море сразу же были встречены льды. Тяжелая борьба с ними продолжалась почти месяц и только 22 июля Малыгин достиг острова Долгого. Здесь льды задержали коч еще на семнадцать суток.

7 августа к острову Долгому подошли построенные в Архангельске одномачтовые весельные боты: «Первый» длиной 55 футов, осадкой 6 футов, под командой лейтенанта Алексея Скуратова. «Второй» длиной 50 футов, шириной 15 футов и осадкой 5½ футов, под командой лейтенанта Ивана Сухотина. 8 августа все три судна вошли в Югорский Шар.

Отсюда коч «Обь», оказавшийся совершенно ненадежным, был под командой Сухотина отправлен в Архангельск. Малыгин пересел на бот «Первый», а командиром бота «Второго» назначил Скуратова. Всего на «Первом» было 25, а на «Втором» 24 человека.

Состояние льдов в Карском море в навигацию 1736 г. оказалось весьма неблагоприятным. Боты, выйдя из Югорского Шара 23 августа, смогли пройти только до устья реки Кары и 26 сентября стали на зимовку в этой реке. 6 ноября к отряду присоединился геодезист Селифонтов. Оставив на зимовку в избе, построенной у места стоянки ботов, подштурмана Андрея Великопольского с подлекарем и десятью матросами, сам Малыгин со всей остальной командой отправился на зиму в Обдорск (ныне Салехард).

16 марта 1737 г. Селифонтов выехал из Обдорска сухим путем для описи острова Белого, но не смог этого сделать из-за недостатка на острове корма для оленей.

В начале мая Малыгин с командой вернулся на зимовавшие в реке Каре боты и 6 июля вышел в море. Описывая по пути южные берега Карского моря и западные берега Ямала, Малыгин уже 23 июля был в проливе, отделяющем остров Белый от материка и называемом теперь проливом Малыгина. Здесь он встретился с Селифонтовым. 17 августа Малыгин вошел в Обскую губу, в то время свободную ото льда, и 1 октября дошел до города Березова. Поставив здесь бот на зимовку и передав командование Скуратову, Малыгин с подробными картами и донесениями выехал в Петербург.

Маршруты отряда Малыгина, в 1736 и 1737 годах (по Яникову).

Скуратов принял в командование бот «Первый», а подштурмана Марка Головина назначил командиром бота «Второй».

30 июня 1738 г. боты покинули место зимовки, 6 июля вышли из устья Оби и 30 июля после месячного плавания среди льдов в Обской губе вошли в пролив Малыгина. Пролив был пройден за пять суток, а еще через сутки боты добрались до Мутного Шара. Плавание облегчалось опознавательными знаками, поставленными на берегах в предшествовавшие навигации. Дальнейшее продвижение из-за льдов было очень трудным. Приходилось итти по разводьям, а иногда пробивать путь пешнями. К устью Кары подошли 23 августа. Льды, окружавшие суда, были совершенно безнадежны. При сильном западном ветре 12 сентября льды задвигались и повлекли за собой боты. В конце концов льды выжали боты на береговую отмель. Одновременно вблизи было зажато льдами промысловое судно.

Разгрузив боты и вытащив их на берег, Скуратов в ноябре по санному пути на оленях отправился с командой на зимовку в Обдорск, Зимовать у судов опять остался подштурман Великопольский.

4 июня 1739 г. боты вошли в море и из-за льдов подошли к Югорскому Шару только 29 июля. 2 августа, во время прохода через льды у островов Долгого и Матвеева, боты разлучились и вернулись в Архангельск раздельно: Скуратов прибыл 15 августа, а Марк Головин – на 10 дней позже.

По возвращении в Петербург Скуратов, по поручению Адмиралтейств-коллегии, составил карту района работ отряда с самого начала его возникновения. Это была первая карта данного района, основанная на инструментальных наблюдениях и потому близкая к действительности.

5.2. От Оби до Енисея
(1734–1738)

Второй отряд Великой Северной экспедиции должен был описать морской берег от Оби до Енисея. Его начальником был назначен лейтенант Дмитрий Леонтьевич Овцын. Для отряда в Тобольске была построена двухмачтовая весельная дубель-шлюпка «Тобол» длиной 70 футов, шириной 15 футов и осадкой 7 футов и, кроме того, четыре дощаника для перевозки запасов.

На «Тоболе» вышло из Тобольска 56 человек, в том числе штурман Дмитрий Васильевич Стерлегов, геодезии ученик Михаил Григорьевич Выходцев и штурманский ученик Федор Канищев, и на четырех, сопровождавших «Тобол» дощаниках—48 человек.

Спустившись по Тоболу и Оби, все пять судов 19 июня 1734 года вышли в Надымскую Обь (устье Оби), где выяснилось, что дощаники совершенно непригодны для плавания на волне. Поэтому из одного из этих поврежденных судов на берегу был построен магазин (склад), в который сложили привезенные запасы, а остальные дощаники отправили обратно. От магазина, названного Семиозерным (вблизи магазина находилось семь озер), Овцын послал Стерлегова и Выходцева для описи берегов Обской губы.

Через несколько дней Стерлегов был заменен Канищевым. Выходцев и Канищев описали берег от Семиозерного магазина до мыса Гусиный Нос.

Дальнейшее плавание «Тобола» оказалось очень трудным из-за мелей и противных ветров. 5 августа Овцын на 70°04′ с. ш. созвал совет офицеров и унтер-офицеров (как тогда говорили, «консилиум»), на котором было решено из-за недостатка провизии вернуться обратно в Обдорск. 4 сентября встали на зимовку, людей разместили в домах местных жителей. Зимой из Обдорска по обоим берегам Обской губы были посланы отряды казаков для постановки опознавательных знаков. Геодезии ученик Федор Степанович Прянишников описал часть Тазовской губы.

29 мая 1735 г. «Тобол» вышел из Обдорска и 10 июля на 68°40′ с. ш. подошел к кромке льда.

Вскоре после выхода из Обдорска среди команды «Тобола» началась цынга. К середине июля работоспособных оставалось только 17 человек. Сам Овцын тоже был болен. 18 июля на совете было решено возвращаться. На обратном пути четыре человека умерло.

6 октября «Тобол» прибыл в Тобольск. Оправившись от цынги, Овцын отправился в Петербург. По его докладу Адмиралтейств-коллегия приказала построить в Тобольске еще одно судно – бот «Обь-Почтальон». Командиром бота назначен «флота мастер» (старший штурман) Иван Никитич Кошелев, а штурманом Федор Алексеевич Минин.

К началу навигации 1736 г. построить бот не удалось, и Овцын отправился еще раз в плавание только на «Тоболе». Всего в плавание пошло 50 человек, в том числе Минин, Стерлегов, Выходцев, «рудознатец» Агапий Лескин и гардемарин Василий Степанович Паренаго. 5 августа на 72°40′ с. ш. «Тобол» уперся в кромку льдов, протянувшихся поперек губы. Десять дней Овцын непрерывно ходил вдоль кромки от берега до берега. Наконец, 15 августа был созван совет, принявший решение вернуться. 25 сентября «Тобол» пришел в Обдорск.

Маршруты отряда Овцына в 1734–1737 годах (по Яникову).

Во время поездки в Березов Овцын познакомился с ссыльным князем И. А. Долгоруким и его сестрой – невестой Петра II – Е. А. Долгорукой. Это знакомство, как мы увидим дальше, оказалось роковым для деятельности Овцына в Великой Северной экспедиции. 20 ноября Овцын вернулся в Обдорск. В то же время в Обдорске оказался и Малыгин. Оба начальника отрядов обменялись добытыми сведениями и условились о планах дальнейших исследований.

Ранней весной Выходцев отправился по восточному берегу Обской губы, навстречу ему по западному берегу Енисея пошел Прянишников.

5 июня 1737 г. Кошелев привел в Березов одномачтовый бот «Обь-Почтальон» длиной 60 футов, шириной 17 футов и осадкой 7½ футов. Овцын назначил Кошелева командиром «Тобола», а сам пересел на бот. На каждом из судов было по 35 человек.

29 июля, как только Обь очистилась от льда, оба судна вышли в плавание. 3 августа на 72° с. ш. увидели партию Выходцева, ожидавшую здесь Овцына. 9 августа отряд был уже на 73°42′ с. ш., в открытом море, а к вечеру на широте 74°02′, у кромки тяжелых льдов. Повернув на юго-восток, отряд 10 августа стал на якорь у северо-западного берега острова, теперь называемого островом Шокальского. Этот остров Овцын посчитал северной оконечностью полуострова, расположенного между Гыданским и Енисейским заливами.

После трудного из-за ветров и мелей плавания вокруг острова Шокальского и проливом Овцына (между островами Овцына и Минина) оба судна 31 августа подошли к устью Енисея, где их встретила партия Прянишникова.

Плавание бота и дубель-шлюпки вверх по Енисею продолжалось целый месяц. Перед самым ледоставом Овцын завел свой бот в устье реки Ангутихи, а Кошелев, шедший несколько позади, – в устье реки Денежкиной.

Весной 1738 г. Овцын на «Тоболе» отправился вверх по Енисею, 21 июля прибыл в Енисейск и оттуда отправился с донесениями в Петербург. По прибытии в Тобольск Овцын был арестован по обвинению в сношениях с Долгоруким, в январе 1739 г. разжалован в матросы и направлен в Охотск в команду Беринга, в экспедиции которого он, как увидим далее, и принимал участие.

Две черты деятельности Овцына заслуживают особого внимания.

1. Овцын прекрасно понимал, что все отряды Великой Северной экспедиции представляют единое целое и должны помогать друг другу. Поэтому он по собственной инициативе принимал всевозможные меры, чтобы помочь западному отряду. Он хлопотал об удовлетворении различных нужд этого отряда, посылал навстречу Муравьеву партии казаков для постановки опознавательных знаков и приказывал этим партиям дожидаться прохода судов с запада. Далее, закончив работу, порученную его отряду, Овцын по собственной инициативе организовал новый отряд для описи берегов от Енисея на восток.

2. Овцын не считал работу геодезистов лишь вспомогательной к работе морской части отряда и планировал ее весьма широко. Г. В. Яников отмечает, что Овцын «проявил исключительное понимание ценности работы своих геодезистов для картографирования Западной Сибири, а не только морского побережья. Если представить вместе все съемочные маршруты геодезистов, пройденные ими по заданиям Овцына, то перед нами невольно возникает грандиозная, но стройная и целостная схема».

Таким образом, Овцын был не только искусным моряком и гидрографом – он обладал широким кругозором и лучше многих других понимал государственное значение Великой Северной экспедиции.

Итак, отряду Овцына удалось пройти из Оби в Енисейск только во время четвертой навигации – в 1737 году. Его попытки сделать то же в 1734, 1735 и 1736 гг. оканчивались неудачей из-за неблагоприятного состояния льдов.

Вспомним, что попытки пройти из Югорского Шара в Обь, предпринятые Муравьевым и Павловым в 1734 и 1735 гг. и Малыгиным в 1736 г., по этой же причине оказались тоже неудачными. Неблагоприятное состояние льдов в западном секторе Арктики в эти годы подтверждается следующими фактами.

Как мы видели, в 1736 г. льды у устья Печоры повредили бот «Экспедицион» и его пришлось бросить.

В том же 1736 г. большая лодья с 70 богомольцами, возвращавшаяся на Обь из Соловецкого монастыря, была зажата льдами на западном подходе к Югорскому Шару. Во время зимовки все богомольцы умерли от цынги^[105].