Излом. Книга вторая. Времена похуже. От Кабула до Ванкувера

– Ладно, я подумаю. А ты хочешь идти туда?

– Я хочу! Там мне все Дениса напоминает, там, мне кажется, даже Денисом пахнет. Там часть его души живет, он очень любит это место.

– Если так, то собираемся. Пойдем. И Сашу возьмем. Может она снова со своими сородичами пообщается.

– С родителями поговорим давай. Еще и они могут не пустить. Сколько дней выпадает отдыхать на праздники?

– Считай неделю. Шесть дней.

– Хорошо, завтра начинаем готовиться. Пойдем дня на три-четыре. Мамам тоже нужно помочь.

– Договорились.

И девушки разошлись спать.

Родители неожиданно воспротивились походу девушек в горы. Ахсар что то обсудил с Дмитрием, сказал Хадизат.

– Не время сейчас одним вам в горы ходить. Неспокойно вокруг. Вон на прошлой неделе опять убили человека на речке Саудон. Кто убил? Никто не знает. Милиция ищет. Позавчера лесник видел на Светлой на левом притоке (будка находилась на правом притоке Светлой) группу вооруженных людей. И опять никто не знает, кто они и чего шатаются с оружием. Де не просто с оружием, а с автоматами. Мирное время, где они автоматы взяли? Нельзя такое оружие иметь. Увидели лесника и быстро ушли к перевалам. Я против вашего похода.

Хадизат с Мариной долго обсуждали как им быть.

– Знаешь, Хадя, родители правы. Что то непонятное и неспокойное творится сейчас у нас. Говорят, что ингуши хотят силой отобрать наш Пригородный район, готовятся к этому.

– Ладно, не пойдем. На денек сходим в сторону того места, где был поселок лесорубов. Возьмем с собой еще кого-нибудь. Костер пожгем, картошки запечем, водички из Светлой попьем, там такая водичка вкусная! Прямо сладкая. Особенно из родников. Сашу возьмем. А насчет ингушей, как мне кажется, много наговаривают. Чего нам с ингушами делить? Люди как люди. Хотя… я душой чувствую какие то нехорошие события могут быть.

На этом и порешили. Начались выходные. Исаевы добрали в огороде остатки картошки, мелкой, для корма свиней. Сгребли сухие будылья картошки, помидор, тыкв, сожгли их. У многих горели эти осенние костры в садах и огородах. Осень заканчивалась, люди приводили в порядок землю. Марина любила это время. По селу пахло дымом сожженного бурьяна, дни стояли теплые, тихие, светлые. У двора Калоевых, на задах, примыкающих к саду, пылал раскидистый клен. Он так разукрасился, что люди с другого конца села приходили на него полюбоваться. У Хадизат во всех тетрадях и книгах в виде закладок были багряные кленовые листья. В комнате у нее, на столе с фотографией Дениса, стояли в в литровой банке с водой веточки клена.

Накануне праздника зазвонил телефон. Трубку взяла Хадизат. Звонила Айшат, ингушка из Тимурюрта, сестра Башира. Она частенько звонила и раньше, спрашивала, есть ли какие новости от Батрадза и Дениса. В этот раз Хадизат почувствовала, что Айшат сильно взволнована.

– Хадизат, Башир ранен. Лежит в госпитале в Душанбе. Родители наши очень волнуются. Хотят лететь к нему. У вас все спокойно?

– Мы получаем письма, пишут, что все хорошо. Сильно пострадал Башир?

– Левую ногу прострелили. Вот сейчас мама тебе расскажет.

– Здравствуй, Хадизат. Твои родители дома?

– Да, дома.

– Позови маму, будь добра.

Мама Айшат плакала, были слышны всхлипывания в трубке.

– Сейчас позову.

Зара подошла и взяла трубку. Слушала говорившую охая и восклицая!

– Представляешь, из военкомата ничего не сообщили, значит не знали. А вчера мы письмо получили. Какое горе!

– Да не приведи господь, врагу не пожелаешь. Как же это случилось?

– Пишет, что ехали на машине, а ездили за почтой, их в одном из селений обстреляли. Никто не пострадал, а Башир получил пулю в ногу. В бедро. Кость задета. Вы может приедете? Мы с мужем не находим себе места.

– Сейчас скажу Ахсару и приедем.

Еще не стемнело, когда на машине Исаевых выехали в Тимурюрт, поехали и Вера с Дмитрием. Из девушек поехала Хадизат, места больше в машине не было. Марина сама затолкала ее в машину. Через город, потом в Тарское ущелье, через час приехали в Тимурюрт. Подъехали к дому, где жили родители Башира. У ворот приехавших встречали несколько человек. Среди них был и Руслан, подросший и возмужавший. Поприветствовали друг друга взрослые, потом поздоровались и молодежь. Зашли в дом. У мамы Башира в глазах стоял испуг, слезы текли почти беспрерывно.

– Горе большое, но главное жив ваш сын. Так что не плачь, Хазира. Слезами здесь ничему не поможешь, – сказал Дмитрий. Вера же обняла Хазиру и успокаивала ее, как могла.

– Не плачь, – тихо говорила и Зара, – не нужно плакать. Жив ваш парень, жив, а это главное. Порадуемся вместе, что он жив.

– Я никаких бед не боюсь, но зачем все это? Зачем? – спрашивал Аслам(?), отец Башира.

– Никто не знает, зачем! – сказал Ахсар, – Ни нас, ни наших сыновей не спрашивали, загнали на эту непонятную войну. Что мы там забыли? У нас, в Предгорном, двоих в цинковых гробах привезли. Каково родителям?

Сидели долго. Родители Башира решили лететь в Душанбе.

– Может быть можно его сюда перевезти, в городе же отличный военный госпиталь. Так мы его перевезем.

– Если нужна будет помощь в чем то, вы скажите нам, не стесняйтесь, мы вам поможем, – сказал Ахсар.

– Самая большая ваша помощь на нужна сейчас и вы привезли ее. Мы вам очень благодарны, что вы разделили наше горе.

– Слава Богу, это пока не горе, – сказал Дмитрий, – это пока беда. А беду всегда можно как то исправить.

Хозяева пригласили всех к столу. Но все чувствовали себя не в своей тарелке, ели немного. Часов в девять приехавшие засобирались домой. К Хадизат подошла Айшат .

– У тебя есть что либо новое из написанного тобой?

– Есть, Айшат. Повесть. Это как раз о наших братьях и Афганистане.

– Как найти эту книгу?

– У меня осталось два экземпляра. Давай встретимся завтра в городе, я привезу один тебе.

Девушки договорились встретиться завтра у входа в парк в час дня. Гости и хозяева пошли к выходу. Вышли на улицу. На ветровом стекле машины, прижатый дворником, лежал клочок бумаги. На нем крупными печатными буквами было написано: «Осетинские собаки, убирайтесь отсюда! Иначе будет плохо!». Аслам, прочитав эту надпись, вспылил и потерял контроль над собой.

– Трусы! Кто смел обидеть моих гостей? – кричал он на всю улицу, – Если ты не трус и не свинья, покажись мне! Уроды!

Руслан стоял рядом, вид у него был как у побитого. Какой позор! Гостей обидели!

– Ладно, Аслам и все вы! Вы наши друзья, а на такие надписи мы и внимания не обращаем. Есть люди, которые хотят нас поссорить. Пусть стараются, им это не удастся, – сказал Ахсар.

– Я все равно узнаю, кто это сделал. И клянусь, ему будет очень плохо, – с молодой горячностью воскликнул Руслан.

– Хадизат, не обращай внимания, это сделали ненормальные люди, попросту это сделали идиоты, – сказала Айшат и просительно погладила предплечье Хадизат.

– Не переживай, Айшат. Я не обратила на это никакого внимания. Завтра встретимся в городе.

Гости сели в машину и машина тронулась. Ехали домой под впечатлением записки.

– Крепко нас хотят поссорить с ингушами, – сказал Ахсар, – и чувствуется, что чувствуют эти люди свою силу.

– Не нужно это ни ингушам, ни нам. Но ко всему, даже самому плохому, нужно быть готовыми, – ответил Дмитрий.

Хадизат молчала. Он не испытывала к ингушам никакой неприязни.

В праздничный день Хадизат и Марина поехали в город. Хадизат прихватила с собой экземпляр последней повести. Айшат, с ее неразлучными подругами Замирой и Зархан, сестрой Руслана, ждали их у входа в парк. С ними был Руслан и высокий молодой парень. Поздоровались, познакомились с парнем. Его звали Беслан. Хадизат отдала книгу Айшат.

– Спасибо, Хадизат. А ты, Марина, так повзрослела с тех пор, как мы не виделись! Такая красавица стала! – сказала Айшат.

– Ну, ты уж меня прямо расхвалила, – покраснела Марина.

– Правда, правда! И ничего стесняться этого. Красота это женская сила! Кого угодно победит!

Девушки весело рассмеялись, парни улыбались.

– Жених уже есть, наверное? – не отставала Айшат.

– Нет никакого жениха.

– А у тебя, Хадизат?

Та серьезно и открыто обвела взглядом всех.

– Есть!

– Вот молодец! Кто же это счастливчик?

– Друг твоего брата, они вместе служат. И брат Марины.

– Ох ты! Помню Дениса хорошо! Ну и отхватила ты парня! Там таких больше нет?

– Для тебя найдем! – засмеялась Марина.

– Ее уже просватали! – ломающимся басом сказал Руслан.

– Ты посмотри, ее уже просватали, а она молчит, ты что же это?

– Не до этого сейчас, – вздохнула Айшат, – с Баширом все нужно решить. Родители уже сегодня вечером едут в Минводы, а оттуда вылетят в Душанбе.

– Ты потом позвони как и что. А если привезут Башира сюда, то мы его навестим и поговорим с ним.

– Хорошо, я позвоню.

Девушки и парни провели еще какое то время вместе, затем Хадизат и Марина поехали к себе в Предгорное.

Праздничные дни прошли в встречах с друзьями, в основном бывшими одноклассниками. Кто учился в институте и приехал к родителям, кто то оставался в селе, работая в совхозе. На третий день праздников решили сходить в лес, на Светлую, туда, куда ходили как то зимой на лыжах. Только сейчас снега еще не было, так что пришлось идти пешком. Дни стояли сухие, теплые, какие выпадают иногда в предгорьях Северного Кавказа в ноябре. Лес стоял в разноцветье осенних красок, маня своей таинственной волшебной красотой, получив ее от солнца и осени, эту красоту лес дарил всем желающим: людям, животным, диким зверям, водяным жителям. Могучие чинары желтели золотом, дикие яблони и груши окрасились розово-золотистым покровом листвы, клены превосходили все, они пылали, как огромные костры. Их было видно издалека. Набралось желающих пойти в лес двенадцать человек. Все собрались на околице, где кончалась последняя улица, ведущая к горам. Девушки шумно обнимались, слышались восклицания, раздавались поцелуи. Парней было всего четверо. Но они несли на плечах в рюкзаках самую тяжелую ношу: продукты. Все, что потяжелее девушки сразу же сбагрили им. Рюкзаки их стали тяжелыми. Это не понравилось Марине.

– Девчонки, разобрали у парней понемногу, они не донесут, тяжело.

– Ишь командирша какая, – засопротивлялась Нина, – а сама чего не берешь?

– Я тоже возьму, не беспокойтесь. Но и вправду, мы чересчур уж нагрузили парней.

– Правильно, – пискнула маленькая Саша Танеева, – мужчин нужно беречь!

– А мы их и бережем, – смеялись девушки. Взяли понемногу у парней и тем сразу стало легче. Среди толпы крутилась Саша, тыкаясь в руки мордочкой и принимая всякие вкусности, как положенное.

– Мама говорила сахару ей много нельзя, не давайте, – крикнула Марина.

– Нужно было раньше говорить, она у меня прямо из кармана весь сахар вытащила и слопала.

– А кто сказал, что нельзя ей сахар? Сладкое обеспечивает отличный рост любого организма.

– Значит можно, но много нельзя.

Шли с шутками, толкая друг друга, хохоча. Саша провалилась в болотце, образованное родником, чем вызвала еще больший смех. Шесть километров прошли даже не заметив как. Выбрали место под дикой грушей, на пригорке. Речка текла в десяти метрах. Начали носить дрова для костра. Вот и костер горит, разбрасывая искры. Кто то расселся вокруг костра, часть ушла в лес побродить. Марина с Хадизат легли на принесенную тонкую кошму, греясь в лучах теплого солнца. Марина даже задремала. Хадизат взяла литровую бутыль и пошла к роднику, бившему из под камней, набрала воды.

– Сколько пью воду из этого родника, не могу напиться! Медом пахнет и сладкая!

– Вода здесь прекрасная. Если пить здесь воду, триста лет можно прожить.

– Триста лет…Чего мелочиться, жить, так уж тысячу. А я так вообще никогда не умру, – крикнула Саша Танеева.

– Не умрешь? Тысячу лет будешь жить? Представляю, как ты состаришься и будешь страшнее вот этого корявого корня, – крикнул один из парней.

– На этот корень сам будь похож. А я все тысячу лет буду молодая, свежая и красивая. Вот так, завидуй!

– Ладно, буду завидовать. Потому что я столько точно уж не проживу. Но ты не бойся, я по хорошему буду завидовать, по светлому.

– Вот так! Попробовал бы по другому, узнал бы мою силу!

И Саша напрягла мускулы своих тоненьких ручонок.

– Смотрите, какая я!

Все покатились со смеху. На предплечьях рук, где обычно бывают у сильных людей мускулы, у Саши не было даже намека на них. Хадизат давно так не смеялась.

– Ты, силачка, – хохотала Марина, – может ты вон то сухое дерево с корнем вырвешь?

– Конечно! Сейчас я и вырву! Ладно, пусть стоит, неохота мараться, – пищала своим тонким голосом Саша.

Между тем солнце перевалило за полдень, захотелось есть. Разгребли угли, насыпали в них картошки. Над углями приспособили казанок небольшой, бросили туда баранину, вода закипела быстро. Девушки под руководством Марины нарезали сыр, сало, разложили помидоры, огурцы. Саша Танеева вытащила из своего рюкзака бутылку араки.

– Вот дает! Маленькая, а знает, что в лес нести нужно! – смеялись все.

– Сегодня же праздник! Вот я и взяла. Может кто захочет.

Араку принес еще кое кто. Высокий парень с карими острыми глазами, Мурат Казиев, налил в имевшиеся четыре небольших стакана араку.

– Никого не заставляем. Только по желанию. Кто первый?

Девушки смотрели друг на друга, стеснялись. Как всегда самыми храбрыми оказываются самые маленькие. Взяла стакан с аракой Саша, за ней взяла еще одна девушка, Соня, армянка с сросшимися бровями, потом взяла Марина. Хадизат удивленно посмотрела на нее.

– Ты будешь пить араку?

– Выпью немного.

– Тогда и я.

Четвертый стакан взяла Хадизат.

– Без тоста нельзя, – сказал Мурат.

– Вот и скажи тост.

– С пустыми руками тосты не говорят.

Подошел Захар, сбитый, как дубок парень, посмотрел, понял – стаканов не хватает. Полез в свой рюкзак и вытащил стопку сложенных друг в друга деревянных стаканов. Подал Мурату.

– На всех хватит.

Мурат одобрительно кивнул головой и налил всем сидящим вокруг костра. Из казанка вкусно пахло варенным мясом.

– Мы все комсомольцы. В Бога кто верует? – спросил Мурат.

– Все веруем, – пропищала Саша, – одно другому не мешает.

– Ну, тогда следуем традиции. За Всевышнего, главный и первый тост!

Все подняли вверх стаканы, посмотрели на небо и выпили.

– Какая тут традиция, – сказал Захар, – девушки по традиции должны иметь отдельный стол. Нет, нет, я шучу. Адата не будем придерживаться здесь! – воскликнул он, увидев недоброжелательные взгляды девушек. – Да сейчас и старшие мало придерживаются его.

– Ладно, простим его, как вы считаете? – сказала Саша.

– Да, простим уж!

– А чего это ты его все прощаешь, ласковые слова ему говоришь? – уколола Сашу Таня.

Та зарделась.

– Хочу и прощаю. Всех нужно прощать.

Обедали долго, всем нравилось сидеть у костра, разговаривать, спорить, обсуждать. Все время пребывания в лесу косуля Саша была возле людей. Иногда она уходила в лес, потом возвращалась. Ноздри ее были расширены, глаза блестели ярким блеском, но далеко она не уходила. Саша Танеева прикормила тезку пирожками с яблоками, они так понравились косуле Саше, что она их все и слопала. Саша Танеева смеялась от души, потчуя ее сладкими пирожками.

– Хадизат, вы с Мариной ей пирожки печете?

– Нет, а что, она пирожки ест?

– Мне мама наложила пирожков с яблоками с десяток, она их все умяла.

– Будем знать, – засмеялась Марина, – будем печь. Они с Хадизат недаром не разлей вода, та тоже пирожки готова есть день и ночь.

– Такими пирожками, какие печет твоя мама, я только бы и питалась. Помню маленькая была, так все канючила: «Тетя Вера, когда пирожки будем печь»?

После обеда разбрелись по окрестным склонам невысоких гор. Собирали красивые листья, просто гуляли. Из за речки слышался тонкий голосок Саши Танеевой, она чему то поучала Захара. Тот низким басом оправдывался, что то говорил, но слов разобрать отсюда было нельзя. Хадизат, Марина и Таня с увязавшейся за ними косулей шли по вершине склона, по тропе, пробитой дикими животными. Стояла та тишина, которая бывает только в лесу и только осенью. Не было даже ветерка, ветви деревьев не шевелились. Тишину нарушал только шорох листвы под ногами и голоса. Косуля Саша убежала вперед, иногда доносилось ее фырканье. Через некоторое время раздался шорох листьев под ногами косули и ее короткое беканье. Иза поворота тропы выскочила Саша, подбежала и ткнулась мордочкой в руки Марины. Она всегда так делала, если чего то пугалась. Марина погладила косулю.

– Не бойся. Чего ты испугалась.

Пошли дальше по тропинке. И вдруг услышали голоса. Тропинку пересекала другая тропинка, ведшая из неглубокого ущелья. По ней шли люди, разговаривая. Девушки зашли за куст и встали. Перекресток двух тропинок им был хорошо виден. На перекресток вышло четверо молодых мужчин, у двух из них за спиной висели автоматы, двое других были вооружены карабинами СКС. Поговорив о чем то, они повернули на тропинку, по которой шли девушки, и пошли по ней в том же направлении, к главному хребту кряжа. Говорили по-ингушски, Хадизат и Марина разбирали кое какие слова. Голоса затихали по мере удавления мужчин. Девушки переглянулись.

– Ничего себе, с автоматами! Где они их взяли? И зачем они им?

– Может на охоту пришли? – предположила Марина.

– На охоту с автоматами? Они кого убивать собрались, слонов, что ли? Так слоны здесь не водятся.

– Странно все это. Ингушских поселений здесь близко нет, значит пришли они из за перевалов, со стороны Ламурюрта или Башлама.

– Недаром папа говорил мне, – сказала Хадизат, – что в наших окрестностях стало неспокойно. Поэтому и не пустил на будку сходить. А сейчас я и сама убедилась, что он прав. И на будку не пошла бы. Что у этих на уме? Вряд ли хорошее.

– Да бросьте вы сами себя пугать! – воскликнула Марина, – Ну вышли по лесу побродить, может поохотиться.

– С автоматами? Ничего себе охота. Где они их взяли? За них лет пять тюрьмы можно получить, если милиция найдет.

– Пойдем назад, к костру.

Решили сократить путь и пошли между кустами по склону, где тоже были протоптаны тропки. На склоне горы, на ровной площадке, увидели валявшиеся остатки пищи, бумагу, бутылку из под водки, в мягкой земле были видны следы. Здесь явно находились люди.

– Смотрите, а ведь похоже, что за нами отсюда следили. Видите, все как на ладони. Вон остатки нашего костра, речка, бревно через речку, – сказала Таня.

– Кому мы нужны? Чего за нами следить? – удивилась Марина.

– Нехорошие это люди. Любой хороший человек подойдет к другому хоть в лесу, хоть в горах, спросит, как да что, предложит помощь. Эти же люди прятались. И видя нас, не подошли к нам. Значит в голове у них нехорошие мысли, – сказала Хадизат.

Подошли к костру. Рассказали всем о встрече. Парни пожали в недоумении плечами, у некоторых девушек округлились от испуга глаза. Пообсуждали встречу, выдвигая разные предположения. Потом махнули на происшедшее рукой. Солнце катилось к закату, поэтому стали собираться домой, чтобы не идти потом в темноте. Проверили, все ли взяли. Кажется все, ничего не забыли. Пошли цепочкой по старой дороге к селу. Когда вышли на опушку, где начиналось совхозное поле, остановились передохнуть. Начали пить прихваченную с собой воду из лесных криничек. И вдруг со стороны дальнего хребта донеслась приглушенная расстоянием автоматная очередь. Та-та-та-та-та! Та-та! Та-та-та!– прпостучал автомат. Бом! Бом! Бом! – подпели ему резкие звуки стрелявшего карабина. Та-та-та!Та-та-та! Еще раз пропел автомат. Все переглянулись. Здесь недалеко было стрельбище пограничного училища, но оно находилось совсем в другой стороне. А это стреляли где то в стороне дальних перевалов. Странные дела происходили! Странные и непонятные!

Домой вернулись уже в сумерках. Хадизат, Марину и косулю встречал Ахсар. Вышли и Дмитрий с Верой. Видно было, что родители беспокоились.

– Как сходили, как погуляли? – спросила Вера девушек.

– Все хорошо. Все вернулись. Хотя кое что интересное мы видели.

– Не знаю, что вы видели интересного, а у нас в селе за день много интересного, нехорошего интересного.

– Что случилось? – тревожно спросили девушки в один голос.

– На озере убили Юру Тарасова и тяжело ранили Жорика Хугаева. Они поехали туда ловить рыбу. Стреляли в них из автоматов.

– Ничего себе! Юру Тарасова убили? Как же это может быть? Да он никогда никому плохого не делал! Кто же в них стрелял? – ахнула Марина.

У Хадизат резким огнем загорелись глаза. Она посмотрела на Марину.

– Это были они, убийцы! Мы видели их! – обратила взгляд она на родителей.

Марина начала, сбиваясь и перескакивая со слова на слово, рассказывать о лесной встрече и о слышанной стрельбе на дальних перевалах. Родители внимательно выслушали.

– Не можется некоторым соседям, опять за старое взялись, – резко сказал Дмитрий, – ведь могут навлечь большую беду. Пошел я за Росляковым, раздевайтесь, мойтесь, ужинайте пока.

Росляков был милиционером в Предгорном, обычно дел у него было немного. Но, видимо, кончились его дни относительного безделья. Дмитрий вернулся через полчаса с милиционером, когда девушки сидели у Калоевых и пили чай.

– Расскажите, – попросил милиционер, – где, когда и кого вы видели в лесу.

– Мы на Светлой были, – начала рассказывать Хадизат, – ходили побродить по лесу…

И она подробно рассказала о встрече и о месте наблюдения на площадке.

– Это они, – сказал Росляков, – по времени все сходится. Возможно, что вам повезло. Возможно они хотели обстрелять вас, но вас было много и они пошли к озеру. Вы уверены, что они говорили по-ингушски?

– Уверены. Мы немного язык ингушский знаем.

– Смогли бы вы узнать этих людей?

– Да, смогли бы. Особенно низкого, широкоплечего, он бросался в глаза.

– Я сейчас буду звонить в район, а завтра наверняка наедет много людей. Просьба к вам, девушки, рассказать завтра оперативной группе все, что мне рассказали.

– Хорошо, расскажем.

На другой день в селе было полно милиции. Оперативная группа, одетая в камуфляж, расположилась в сельсовете. С ними было три громадных овчарки. Девушек пригласили для беседы. Старший оперативник раскинул карту окрестностей, пригласил к карте девушек.

– Вот озеро. Вот здесь нашли убитого и раненого. Вот тропа от озера в сторону малого хребта. Вот тропа, по которой вы шли. Где вы видели этих людей?

– Вот здесь, – уверенно показала Марина на место скрещивания двух тропинок. Хадизат тоже уверенно подтвердила это.

– А где вы видели место, откуда они наблюдали за вами?

– Вот здесь, – сразу же указала Марина.

– А откуда слышались автоматные очереди?

– Они слышались издалека, но я думаю, что стреляли вот здесь, – сказала Марина и показала на хребет, разделявший Светлую и Сунжу.

– Все ясно. Не теряем времени. Пошли. Дождей не было, следы и запахи должны быть в хорошем состоянии. Мы обязаны их найти.

Оперативники с собаками, вооруженные автоматами, погрузились в привезшую их машину, машина повезла их в лес, где вчера молодежь жгла костер.

К обеду следующего дня оперативники вернулись, ведя с собой троих мужчин в наручниках. В кузове машины лежал один убитый оперативниками мужчина. Тот самый, низкий и широкоплечий. У одного оперативника была перевязана голова. Снова позвали Марину и Хадизат. Показали им мужчин.

– Которые из этих были в лесу?

– Все трое. Я их хорошо запомнила, – сказала Хадизат.

– Я с уверенностью могу подтвердить это, – сказала Марина, – вот у этого с усами и бородкой был автомат, у этого тоже был автомат. У других двоих были карабины. Но четвертого, низкого, быстрого в движениях, широкоплечего, прямо квадратного, среди них нет.

– Его уже никогда среди них и не будет. Он дает уже отчет Богу, – сказал старший оперативник, – да вот только Ростислава едва не убил, сволочь. Настоящий бой устроили нам.

– Можно вопрос? – спросила Марина.

– Задавайте.

– Где вы их нашли?

– В будке взяли, на перевале.

– Ничего себе! – ахнула Хадизат.

– Что такое? – спросил оперативник.

– Мы на праздники хотели идти дня на три в будку. Родители не пустили.

– Ваше счастье. Благодарите ваших родителей. И еще вот что. На суде вы должны подтвердить то, что говорили нам.

– Хорошо.

Когда убийц вывели, родственники пострадавших кинулись к ним. Они бы растерзали их, если бы не милиция.

– Я вам все равно не прощу брата, – кричал Иван Тарасов, – я вас и в тюрьме достану. Ждите меня! Вы меня узнаете в минуту своей смерти.

– Будьте прокляты, будьте прокляты тысячу раз! Будьте прокляты на все времена! – кричали женщины, – Как только земля носит таких людей, такую мразь! Какие матери их родили?

Мужчины крепко сжимали кулаки и с ненависть смотрели на убийц. Под крики и угрозы убийц посадили в машину и повезли в город.

Крепко и тяжело работали люди, желавшие поссорить казаков и осетин с одной стороны и ингушей с другой стороны. И все больше они находили людей среди ингушей, готовых на любые действия ради призрачных идей. Начались раздаваться выстрелы с ингушской стороны, но пока редкие, их относили к бытовым преступлениям. Но казаки и осетины были уверены, что если власть не скажет своего твердого слова и не наведет порядок, то рано или поздно все выльется в большую беду. Так оно потом и случилось.

Известие об убийстве и ранении парней из Предгорного мгновенно разлетелось во все стороны. Люди не понимали, кому и зачем это нужно было. Арестованные убийцы в основном отмалчивались на допросах или несли такое, что не мог принять даже и малый ребенок. Слова сочувствия раздавались со все сторон: через газеты, радио, телевидение сочувствовали родителям пострадавших и жителям Предгорного осетины, кабардинцы, те же ингуши. Ахсару позвонили из Тимурюрта знакомые ингуши, расспросили, что и как было. Ахсар рассказал. Рассказал и о том, как уезжая из Тимурюрта, нашел бумажку на ветровом стекле с написанными угрозами. Ингуши по очереди говорили с Ахсаром, цокали языками, потом один из них сказал: «Помни Ахсар, ни я, ни мои друзья к этому не причастны. Мы считали тебя другом и считаем, и будем считать, что бы ни случилось. Люди, которые сеют рознь, не раз и к нам подъезжали, но мы от них держимся подальше. Арестованные убийцы не из нашего аула, один из Дадиюрта, двое из Большого Аула, это аж у снежного хребта. Зачем они стреляли в невинных людей, мы даже предположить не можем. И нам стыдно за таких, мы чувствуем, как черное пятно ложится на всех ингушей. А мы не все одинаково думаем. Я хотя и был ребенком, но хорошо помню, как по приезду из Казахстана осетины пригоняли нам овец и молодых быков, отдавали нашим детям одежду, помогали нам в поле. Мы с тобой простые крестьяне, нам делить нечего».

Ахсар передал разговор с ингушами Дмитрию. Тот сидел, нахмурившись и опустив голову. Потом посмотрел Ахсару в глаза.

– Не знаю, Ахсар, как ты, но я не верю им. Они всегда клянутся в дружбе и не раз наносили нам обидные и жестокие удары, пользуясь нашей верой. Я когда вспоминаю о том, что они сделали с нами безоружными в двадцатые годы, то у меня душа отказывается верить им. Хорошо, что вмешался тогда Сталин и прекратил их безобразия, хорошо, что нам подали руку осетины, иначе я бы не сидел перед тобой, меня просто не было. Так что давай, брат, достанем наши карабины, смажем их, набьем патронами обоймы. Пусть все лежит в укромном месте, но готовое. Наши друзья останутся нашими друзьями, если захотят и если не предадут. А для таких, как эти убийцы пусть лучше оружие будет наготове.

И хотя Ахсар хотел кое в чем возразить, он ничего не сказал. Только в знак согласия кивнул головой.

На похороны Юры Тарасова собралось огромное количество людей. Приехали родственники, друзья, просто знакомые Тарасовых и незнакомые, пораженные таким горем, из многих сел Осетии, из Кабарды, Ставропольского и Краснодарского краев, дигорские мусульмане клятвенно заверяли христиан, что они тоже осетины и что им нужно всем держаться вместе, вера не должна делать между ними различия. Все площади у сельсовета, у правления совхоза, у магазинов была занята машинами и конными повозками. Машины стояли вдоль улиц. Видя такой наплыв людей, Василий Рукавенко, который был уже официальным заместителем директора совхоза, с утра нашел распорядителя похорон.

– Я понимаю, что ты очень занят и что в такой день нельзя тебя беспокоить. Но ты найди время, зайди ко мне в правление совхоза, составим список всего, что нужно для людей и доставим к Тарасовым, нужно помочь. Все это будет от совхоза бесплатно.

– Спасибо, Василий. Но я не смогу оторваться. Я пришлю к тебе свою жену, она руководит приготовлением пищи для поминок, вы с ней и сделаете это. Хорошо?

– Хорошо, присылай.

Жена распорядителя похорон, Никитична, которую в селе звали женщиной-грозой, пришла быстро. Она никогда не делала различий между начальством и простыми людьми, говорила, твердо глядя в глаза, все то, что знала и думала о человеке. Как то одному партийному чинуше она сказала такое, что потом над ее словами и чиновником долго потешались всем селом, да и не только селом. Его прозвали «Крестником Никитичны». Она принесла готовый список, подала Василию. Василий позвонил на склад и на скотный двор. Продиктовал все необходимое и попросил доставить к Тарасовым.

– Все, Никитична, спасибо. Иди встречай доставленное. Если что еще нужно будет, то скажи. А то если сбросить такой груз на Тарасовых, им потом самим есть нечего будет, а похороны должны быть справлены как у людей.

– Спасибо. Но люди идут и едут не с пустыми руками. Даже быка молодого привели от Камболовых. Пирогов нанесли много. Но ты прав, на всех не хватит.

– Иди, если нужна помощь, я организую молодежь. Помогай тебе Бог.

– Молодежь сама организовалась, у меня полно помощниц.

И Никитична ушла, что то бормоча себе под нос.

Василий проехал на кладбище, проверил, правильно ли приготовлена могила, съездил в столярный цех, посмотрел сделанный временный крест. Поехал к батюшке в церковь. Отец Савелий, крупный смуглый мужчина лет пятидесяти встретил Васлия у входа в церковь. Поздоровались.

– Отец, что собираешься делать на похоронах?

– Отпою в церкви, как положено. Хотя прибегал парторг, просил этого не делать, мол, нагорит ему от партийного руководства. А родительница Юры, Дарья Тарасова, приходила и просила отпеть. А мне нужно уважить родителей, такое горе! Могилку я уже обошел, помолился. Эх, люди! Не люди, а стадо неразумное! Чего делят? Этому парню еще жить да жить, а он свет белый покинул. Сколько дел оставил непеределанных! Тяжкий грех взяли на себя убийцы, ведь он еще не выполнил предназначенного ему Богом, не породил детей.

Батюшка пошел вовнутрь церкви, вытирая слезу со щеки и сокрушенно качая головой. Василий тоже почувствовал, как у него зарезало в глазах.

Похороны прошли, на похоронах было много сказано хороших слов о погибшем, высказаны соболезнования родственникам и родителям. Все сочувствующие в течении следующего дня разъехались.