Вермеер всегда ясен и логичен, он говорит всегда лаконически. В этой простоте, в отсутствии «выдумки» – огромная моральная сила наивной мудрости. Вермеер прямая противоположность Рембрандту. Он не фантаст; он только певец света, певец нежных, ласковых лучей. Тогда, когда Рембрандт не выходил из мрачного чулана и писал с трагическим величием загадочную сторону жизни, Вермеер, как ребенок, отдавался солнечной радости. Нежный, хрупкий фаянс, похожий на тело, и тело, похожее на фаянс, – вот тона его музыкальной гаммы. Как хорошо… Все что есть в жизни светлого и спокойного: ясная радость и нежная улыбка, шепот шелка и плач клавесин, все сливается в тихой музыке Вермеера Дельфтского. Не даром он из Дельфта, из Дельфта с его дивным голубым фаянсом, на котором так красиво дрожат солнечные лучи.

Вермеер в своей области быта, и в выборе своих intérieuro'в не был первым среди своих современников. Уют комнат любила вся интимная Голландия, Голландия, где хозяйки так хорошо чистят посуду я так вкусно и аккуратно раскладывают на блюдах всякую снедь. Комнаты с людьми в бездействии и с людьми за работой писали и Питер де Хоох, и Янсен. Но оба они были людьми своего времени и своей среды. Дельфтский Вермеер на несколько столетий опередил свое время, он стоит особняком от всех. все произведения его современников являются вполне логичными и понятными выводами из исканий предшествующих поколений, в них нет ничего неожиданного, ничего выходящего из круга понятий и вкусов среднего человека XVII столетия. Отличить Питера де Хооха от Яна Вреля или Янсена, может только тот, кто внимательно изучал индивидуальные и мало значительные особенности каждого из них. Вермеер Дельфтский резко выделяется из окружающей его среды художников своим особым, свежим, неожиданным взглядом на жизнь и искусство. И даже нельзя сказать: из какого течения он вышел, кто были его учителя. Ведь никто до него – и никто после – не писал такими блестящими, прозрачными «фарфоровыми» красками, никто не умел связать несколько полутонов в один завершающий аккорд.