На обратном пути, через неделю, мне также не довелось взглянуть на Редут-Кале. В этот обратный рейс сильное волнение моря не позволило даже нам остановиться на редутском рейде. Мглистый низменный берег Мингрелии остался в моих воспоминаниях как однообразно-серая картина, без всяких просветов; от нее веяло на меня сыростью и скукой. Все расспросы мои о Редут-Кале у пассажиров вызывали те неопределенные ответы, что, дескать, и говорить тут нечего. При устьях речки Хопи устроилось это местечко, как важный стратегический пункт Мингрелии; отсюда по каналу можно входить в Рион, и Закавказье может, при нужде, избрать и этот путь для сообщений с Черным морем. Как все стратегические пункты Кавказского побережья, оно славится вредным климатом и также постоянною изолированностию от всего остального мира; с суши не ведут к нему никакие торные пути, а с моря заходят только крейсеры; живут здесь по службе.
Сухум-Кале и на этот раз встретил нас как нельзя приветливее. После дневной качки мы зашли на живописный его рейд уж при полной тишине вечера. Звуки бубна и песен неслись к нам навстречу; на берегу заметна была людность; белели в разных местах его походные палатки. То был лагерь войск, возвратившихся из похода на псховцев.
Когда пароход наш наполнился пассажирами из Сухума, пошли всякие толки об окончившейся экспедиции. Из них можно было составить довольно определенное понятие, куда, зачем и как двигался наш отряд. Кто взглянет на карту, тот легко приметит, что Абхазия отделяется от северных склонов Кавказа, занятых отчасти абадзехами, только нешироким перевалом через главный горный хребет, так что если провести прямую дорогу из Сухум-Кале (в Абхазии) до Каменного брода (в землю абадзехов), то окажется всего не более 80 верст, причем и перевал через снежную линию не представит особенных затруднений. При настоящей системе Кавказской войны, когда главным образом обращено внимание на проложение дорог внутри земель, занятых горцами, и на обеспечение этих дорог укреплениями, очень важно проложить из Абхазии надежный путь в закубанскую сторону, соединить кратчайшим обходом Закавказье с северными склонами гор еще в одном пункте, на котором не поставила трудных преград и прихотливая, не поддающаяся расчетам человека природа Кавказа. Но на этом предполагаемом пути, по выходе из Абхазии, необходимо столкнуться с дико-воинственными, хотя и малочисленными горскими племенами, по имени псху и джигет, которым легко могут подать помощь еще более воинственные убыхи. Много раз предпринимались походы в земли этих племен; причем не имелось в виду никакой определенной цели, кроме так называемого наказания непокорных; цель же настоящего и предстоящих походов стала определеннее – разработать дорогу и обезопасить ее надежным укреплением, которое, находясь в сердце до сих пор неприступных земель, сделало бы их удобопроходимыми и держало бы их жителей в приличном страхе. Настоящий, собравшийся в Сухум-Кале отряд предназначался для осуществления подобной цели; но она, однако, может быть достигнута не вдруг, не во всякое время года и не без предварительных рекогносцировок. Природа, как и везде на Кавказе, является надежнейшею союзницею псховцев: летнее время делает чащу здешних лесов вполне непроходимою для сплошного отряда, а горцы, поодиночке, в каждом дереве и в каждом кусте имеют верную защиту, из-за которой безнаказанно выглядывают и выбирают для себя любую жертву в нашем отряде. Таким образом и настоящий отряд в 15 или около этого верстах от Сухума встретил нисколько не разработанные лесные чащи, занятые уже псховцами; полившиеся дожди еще более затруднили движения по заросшим лесными трущобами горам, да и местные жители, абхазы, повели себя в отношении к нашему отряду не без вероломства: стало необходимо, во избежание больших потерь, отложить поход до более благоприятного времени года. Из отдельных эпизодов этой экспедиции особенно распространялись о подвигах гурийских милиционеров – тех картинных молодцев, которыми я любовался на похоронной процессии еще в первый свой заезд в Сухум-Кале. Бывши в Гурии, я слышал, с каким энтузиазмом они готовились к выступлению в действующий отряд; точно дети, заслышавшие, что им предстоит особенно веселый праздник, они прыгали, плясали и пели в ожидании похода. Три сотни их взято было против псховцев – и, рассказывали, нужно было употреблять усилия, чтобы сдерживать порою их неуместный пыл при встрече с неприятелем. От этого и значительное число раненых в экспедиции выпало на долю гурийцев. Между прочим они прибегали тут к своей, особой тактике: заметивши дым неприятельского выстрела, обыкновенно вылетавший из-за куста, они тотчас же бросались на такой куст, прежде чем выстреливший псховец мог снова зарядить свою винтовку, – и овладевали неприятелем; но и псховцы со своей стороны скоро противопоставили им хитрость: за куст стали прятаться по нескольку псховцев, и в то время, как один из них своим выстрелом принимал гурийцев, другие берегли свои заряды на бросавшихся и, таким образом, еще вернее прицеливались в их груди.