Мне ещё повезло, что служба моя началась весной. Летом и солнце рано встаёт и ночью тепло. А в предыдущем призыве, зимой, был случай, что за какой-то час курсант на посту так обморозил ноги, что потом ему пару пальцев на ноге в госпитале отрезали, правда потом комиссовали и поехал он домой раньше срока.
Самый тяжёлый пост – это пост номер один, в штабе полка у знамени части. Часовой стоит в парадной форме (а летом может быть жуткая жара на втором этаже), карабин в положении «к ноге» и заряжен 10-ю боевыми патронами. Рядом с ним знамя под прозрачным стеклянным колпаком. А перед ним лестница, ведущая на первый этаж. Ночью в штабе только часовой и дежурный по части офицер. На этот пост сержанты всегда старались поставить самых выносливых и крепких курсантов. Сержанты рассказывали, что раньше прямо перед часовым на стене висело зеркало. Но однажды случилось вот что: часа в четыре утра часовой закрыл глаза на секунду, а может быть и на минуту, вырубился, сознание отключилось. Открывает глаза, а перед ним стоит солдат с карабином – он в зеркале себя сразу и не узнал. Вскидывает карабин и бабах в зеркало. Скандал был грандиозный. После этого случая зеркало там больше не вешали.
Я охранял сначала бензоколонку – два часа ходишь вокруг неё с карабином с примкнутым штыком наперевес, но без патронов. У тех, кто охранял бензоколонку, патроны отбирали от греха подальше…
А потом меня «повысили» и я охранял уже склады артвооружения. Тут уже всё по полной программе, с патронами.
Новую смены на посты ведёт разводящий – сержант. Перед выходом из караульного помещения заступающие часовые заряжают оружие под присмотром разводящего и уже с заряженными карабинами строем идут, а часто и бегут, на пост. Подходит смена к посту, старый часовой кричит: «Стой, кто идёт?» Разводящий отвечает: «Разводящий со сменой». Часовой: «Разводящий ко мне, остальные на месте». Это делается для того, чтобы старый часовой точно убедился, что это его разводящий и это не враги его под угрозой оружия привели. Ведь старый часовой держит вновь прибывших под прицелом и когда разводящий подойдёт к часовому, у них есть шанс застрелить врагов. А если часовой уверен, что это не его разводящий со сменой, то он по уставу может спокойно перестрелять пытавшихся на него напасть. Но это всё в теории. На практике он в лучшем случае успеет сделать один выстрел и поднять тревогу до того, как будет убит.
Когда всех часовых сменят на очередную смену, то они с разводящим возвращаются в караульное помещение и разряжают оружие в специальном месте (вынимают из магазинов карабинов все 10 патронов и заправляют их в обойму) и делают контрольный спуск затвора (выстрел). И не дай бог хоть одного патрона недосчитаться. Это преступление в то время считалось очень серьёзным. Бывали случаи, когда солдат на посту передёрнет затвор, и патрон уже в стволе и готов к бою, а потом забудет от усталости и после освобождения магазина не пересчитает патроны и, оставив патрон в стволе, нажмёт на спуск. Выстрел и разбор полётов в военной прокуратуре…
Однажды, когда соседний взвод был в карауле, их сержант – разводящий пошёл в туалет. А туалет там своеобразный, не унитаз, а чаша, из которой толстая труба уходит сразу глубоко в землю. Расстегнул сержант штаны, подсумок вместе с патронами с ремня-то и соскользнул и прямо в трубу. У сержантов, в отличие от курсантов, ремни были кожаные тонкие и ограничителя не имели. Вот сержант тот и попался. 30 патронов ушли в канализацию без следа. Это трибунал и тюрьма…
Всю ночь караульные долбили в туалете трубу. Раскопали на 3 метра землю – а подсумка нет. Под утро пригнали пожарную машину и стали промывать канализацию из брандспойта.
А во всех канализационных колодцах по колено в дерьме уже сидели солдаты и руками перебирали то, что по трубе плыло. И нашли-таки метров за 100 эти патроны, но в каком виде и с каким запахом…
Был случай, когда из нашей части сбежал один из курсантов – типа письмо из дома от девушки получил, что она замуж выходит. Два дня и две ночи вся часть повзводно рыскала по соседним кустам и оврагам, но никого не нашли. А на третьи сутки наш взвод в караул заступил, и этот гад вечером сам вернулся и потом заявил, что прошёл мимо моего поста, как раз когда я там стоял часовым. Но я точно никого не видел. Пост большой, пока склады обходишь и печати на воротах проверяешь, легко можно с другого угла проскочить. Меня простили без последствий. А курсанта этого отправили в наказание рядовым военным строителем в Тюратам. Если бы он ещё сутки погулял – тогда бы уже тюрьма, считалось бы, что он дезертир, а так просто самоволка была.
Был в карауле «временный» пост у калитки во двор караульного помещения. Там обычно стоял караульным какой-то провинившийся курсант из отдыхающей смены, с карабином, но без патронов. И от этого места было отлично видно старинный двухэтажный особняк в центре всей старинной усадьбы. В этом доме иногда жил командир полка, полковник. На втором этаже, на веранде, у него был бильярд, и по вечерам было видно и слышно, как он шары гоняет. Ребята часто в шутку прикидывали, можно ли с этого поста полковника из карабина «завалить», и обычно решали, что запросто можно.
Прощай, учебка
В октябре начали нас гонять на строевую подготовку для парада 7 ноября. Каждый день маршировали часа по два после завтрака и ещё вечером столько же. Под барабанный бой, тяни носок, нога прямая, ногу выше… Каблуки у сапог стирались за неделю, приходилось всем бегать к местному сапожнику чинить каблуки и подковки к ним прибивать.
К параду уже неплохо ходили. Но 7 ноября был дождь и грязь страшная. А грунт там – сплошная глина. Пока до города Кстово километров пять дошли – первые ряды чистые, а все остальные уже по пояс в грязи – из-под сапог передних солдат на остальных жидкая грязь веером летит. Тут уже не до парада. Прошли кое-как по лужам перед трибуной и все ещё и мокрые стали до головы от усердного топанья.
А после 7 ноября сдача экзаменов (чистая формальность, не сдали только те, кого сержанты невзлюбили и кто выпендривался) и присвоение звания младших сержантов. Потом стали распределять кого куда дальше служить. Меня отправили в сторону Москвы для дальнейшего распределения.
Многие ребята отправились в Тюратам (теперь это называется «Космодром Байконур», а тогда произносился как «Тюрьма-Там»). Считалось, что это гиблое место. Солдатский юмор на эту тему сообщал следующее: «Есть на карте жопа – это Казахстан, есть на жопе дырка – это Тюратам». Некоторых наших сержантов, которые были последние полгода нашими командирами и наставниками, тоже отправили туда же за какие-то провинности. Думаю, им потом было дико и очень не сладко… после относительного порядка в учебном полку.
Москва-столица…
До Москвы ехали большой толпой на поезде без офицеров. С собой тащили полную амуницию по зимней форме одежды. Естественно, нашли способ выпить. Дальше помню плохо… Поезд приходил на Ярославский вокзал.
В Москве мы долго не могли понять, куда нужно ехать. Многие ребята в Москве были первый раз в жизни. Потом я вспомнил, что по указанному в командировочном предписании адресу должен быть где-то рядом кинотеатр «Ереван».
Короче, человек 20 я взялся довести до места. Приехали на метро на Белорусский вокзал, а потом на троллейбусе до «Еревана»… Потом целый час вокруг ходили, пока какой-то мент нам не подсказал, где искать нужную нам воинскую часть, – местные жители ничего не знали.
Там произошла «картина Репина – не ждали»… Долго выясняли, что с нами делать, а потом в сопровождении местного сержанта отправили на электричке в Нахабино в местную стройбатовскую воинскую часть «до дальнейших распоряжений» и худо-бедно покормили ужином.
Пока ждали дальнейших распоряжений, я познакомился с местным «маркони» – сержантом, который заведовал в клубе киноустановкой и радиоузлом. Разговорились и выяснилось, что ему скоро пора на дембель и он ищет себе замену. Очевидно, по его наводке со мной долго беседовал местный замполит. Всё бы ничего, но он сказал, что есть приказ министра обороны – москвичей в Москве и области не оставлять служить ни под каким видом.
Вскоре нам зачитали приказ на перераспределение. Человек шесть–восемь и я в том числе получили направление в город Мирный. Мы решили, что это, наверное, в Якутии, и сильно приуныли. Но потом получили предписания на билеты с Ярославского вокзала и вскоре двинулись к месту дальнейшей службы. Билеты получили, поезд отходил поздно вечером. Я умудрился дозвониться до мамы и она приехала на вокзал. Пошли к нашим добрым старым соседям на Красносельской улице и удалось хорошо пообщаться.
Ну а потом в поезд. Ехали долго, через Вологду, Кандалакшу и наконец станция Плесецк – конечный пункт. Тут-то я и вспомнил старшего троюродного брата Виктора Агрономова, он служил где-то в этих местах.
Пошли в военную комендатуру. Долго выясняли, куда нам надо, и только к полуночи за нами приехал ГАЗ-66 с цепями на колёсах (без цепей машины просто слетали с ледяной трассы в сугробы). Мирный тот оказался совсем «военным», километров в 20 от Плесецка. Около КПП стоял памятник погибшим ракетчикам. Довольно большой городок, вполне для того времени современный, со всеми необходимыми службами.
Отдельный сантехнический батальон, в который мы попали, находился на самой окраине города. За дырявым деревянным забором уже лес, а лес там настоящий, малопроходимый.
Сортир на улице и щитовые казармы, продуваемые ветрами. Здесь уже была настоящая зима.
Я попал во 2-ю роту вместе с Васей Александровым (в учебке мы были в разных взводах и друг друга почти не знали). И началась служба: дежурный по роте, дежурный по столовой, а в остальное время строевые сержанты были обязаны ходить по объектам вместе с военными строителями и за ними приглядывать. В городе ещё как-то можно было «приглядывать», но сантехники работали и в других местах и населённых пунктах.
Колбаса
Например, ремонтировали отопление на мясокомбинате в соседнем посёлке.
Вообще, на севере понятие «соседний» населённый пункт совсем другое по сравнению с Московской областью. 25–30 километров за расстояние не считается, это «рядом». Если солдат вышел на дорогу (дороги – обычные грунтовки), то любая попутная машина или автобус остановится и подвезёт. Уже потом, примерно через год, был со мной такой случай: вышел на трассу (надо было в свою часть ехать) – останавливается автобус пазик. Захожу, а он полный зеков и с ними два прапорщика (с красными погонами). Зеки мои погоны увидели и говорят: «Черные погоны – наши союзники».
Но вернёмся к мясокомбинату. Утром заходит через КПП взвод солдат военных строителей – сантехников. Работали на комбинате в основном местные женщины. Солдатиков и накормят, и обогреют, и с собой колбаски дадут. Вечером выходит через КПП взвод – никто его не проверяет и не обыскивает, как гражданских работников. А у каждого солдата под бушлатом за ремень засунуто один-два батона копчёной колбасы. Я такой вкусной колбасы никогда в жизни ни до ни после армии не ел и даже не видел. А в карманах у всех головки чеснока. Вечером вся рота лопает эту колбасу и чеснок, но без хлеба. А часть колбасы ещё некоторые умельцы умудрятся обменять на водку. Такса простая: батон колбасы = бутылка. В городе в магазинах колбаса только по талонам и не всем, а кушать хотят все и постоянно. Так ремонт на мясокомбинате и шёл вместо одного месяца целых три. Когда уже потом, после демобилизации, я вернулся домой, то, наверное, целый год не мог есть чеснок и ненавидел копчёную колбасу, так мне это всё приелось. Особенно после дня рождения одного из сержантов, когда всю ночь пили водку с чесноком и копчёной колбасой без хлеба, а на следующее утро состояние было потрясающее, всего трясло… Чудом удалось увернуться от командиров и отоспаться до обеда в медпункте, которым заведовал Серёга Скударнов – наш недоученный «лепила».
Северное сияние
Осенью и в начале зимы в той местности по ночам часто можно было наблюдать северное сияние. Очень необычно и красиво, но в основном оно было черно-белое. Только раз или два удалось увидеть разноцветное сияние. Очень красиво… Север, до Архангельска часа четыре на поезде.
Одна из рот нашего батальона практически постоянно находилась где-то на берегах реки Печоры. Вот уж действительно было гиблое место. Туда ссылали за провинности не только солдат, но и офицеров. Иногда офицеры сами туда просились – там год службы засчитывался за два и это позволяло быстрее выходить на пенсию (если доживешь до неё). Это уже почти Крайний Север со всеми сопутствующими прелестями. Вот там, по рассказам тех, кто там побывал, они видели настоящие северные сияния и белые ночи всё лето, мошкара и гнус.
Наибольшее количество погибших солдат было именно там. По разным причинам, но в основном так – выпил, присел и замёрз. Или выпил какой-то дряни (тормозной жидкости) и тут же помер (несколько водителей на Новый год там так и погибли). Или пошли за клюквой на болото и утонули. Даже летом можно было получить переохлаждение и уже не вернуться домой. А офицерам там не до солдат было, самим бы выжить и напиться от тоски и безысходности… да они все и сами «ссыльные».
Был случай, сцепился я с одним солдатом, уж очень он борзый был. Я как раз в наряде дежурным по кухне был и на кухне и заночевал. А этот фраер с вечера напился какой-то дряни и его переклинило. Среди ночи, как мне потом рассказывали, с ножом бегал по казарме и меня искал. Опять мне повезло. Ночью его другие сержанты повязали, а на следующий день как раз очередную командировку на Печору собирали. Фраера этого туда и определили. Больше я про него ничего никогда не слышал.
В моём взводе был один солдатик, который через сутки дежурил на какой-то стройке. Все привыкли, что на вечерней поверке за него отвечают: «Дежурный на объекте». Таких много в роте было. А тут вдруг меня вызывает командир: «Где рядовой такой-то?» Оказалось, что его совершенно случайно патруль в городе Кирове задержал, не повезло ему, где-то пилотку по дороге потерял, его и остановили. Почти до дома доехал на перекладных. Этого тоже вернули к нам и после 10 суток на гарнизонной губе отправили в Печору.
Деды тоже плачут…
Во время моей службы в армии министром обороны был маршал Гречко. А как издал он приказ о моей демобилизации, так и умер. Правда перед этим, месяца за три, успел ещё один приказ издать – давать каждому солдату по два яйца по воскресеньям и мяса порцию увеличить. Не знаю, как потом это выполнялось, когда все яйца съели, но на три месяца до моей демобилизации яиц хватило. Я тогда ещё не знал, что такое сальмонелла, и ел их, не задумываясь о будущем. Правда после таких разносолов стали наши солдатики ещё чаще убегать в соседнее село за 15 км по девочкам и в госпиталь венерический попадать. Об этом маршал не подумал, старый слишком был и забыл свою молодость, нужно же было ещё и брому солдатам прописать для задушевного равновесия…
Как раз в этот период началась дикая борьба с дедовщиной. Сажали дедов в дисбат и в тюрьму пачками. Дисбат – это такая тюрьма, в которой сидят только солдаты и сержанты и где маниакально выполняются все пункты устава. Но потом, в отличие от тюрьмы, солдат возвращается в свою часть и дослуживает сколько полагается. Время, проведённое в дисбате, в срок службы не засчитывается.
За полтора года из нашего батальона (в батальоне примерно 450 человек) угодили в дисбат и тюрьму человек 20–30.
Например, были в моей роте и в моём взводе два друга из-под Курска. Были они на два призыва старше меня и уже никого не боялись и на всех было им наплевать. Вечерком купят в местном ларьке одеколон «Тройной» или «Цветочный», выпьют, сядут друг напротив друга и плачут (после одеколона слезы льются как из худого ведра). И никого не замечают, даже друг друга не видят (временное ослепление наступает). Вот однажды не хватило им на одеколон и отобрали они у молодых солдат, да ещё из другой части, денег рубля 2–3. Да по морде кому-то заехали, кто медленно карманы выворачивал. В результате был суд и дали орёликам тем по 3 года тюрьмы.
На суде я и ещё один сержант были по очереди конвойными. Дали нам карабин с 4-гранным штыком времён Великой Отечественной войны, а патронов не дали. Зато конвойному офицеру – лейтенанту начальник штаба выдал свой именной ТТ с патронами. У ТТ калибр 7,62 и у карабина Симонова калибр 7,62. Слово за слово, разговорили лейтенанта дать патрончик попробовать в карабин вставить. Он, дурак, и дал, выщелкнул из обоймы один патрон. Я его в карабин вставил, а гильза у него маленькая, он в ствол и ушел. И ни туда и ни сюда. Чудом удалось этот патрон из ствола проволокой вытолкнуть. Вот такие развлечения. А солдат этих я потом с тем лейтенантом до милиции местной отконвоировал, их там обыскали, обобрали, обрили, побили и посадили. Больше про них никто и никогда ничего не слышал.
Новый год
КВН – это круто. На новый 1976 год замполит части решил КВН устроить между двумя ротами. Я в этом мало что понимал, но так как был ротным комсоргом, то замполит назначил меня приглядывать за нашими ротными КВНщиками, чтобы они чего-то неуместного не насочиняли. Ребята взялись за это дела с энтузиазмом и радостью, в роте нашлось много весёлых и находчивых. Тем более, что на неделю их от работы в самые холода освободили. Художник у нас тоже в роте нашёлся, и оформлено всё было очень весело и оригинально. Какие-то частушки насочиняли, песенки… главное, надо было из этих шуток убрать «мат» и прямую критику командования и правительства. За этим замполит следил строго сам лично.
31 декабря вечером в столовой устроили этот КВН. Победила наша рота. В качестве приза замполитом нам был выдан огромный торт. Я сам непосредственно в представлении участия не принимал, только что-то организовывать помогал, но на торт меня наши КВНщики тоже пригласили.
А за время КВНа, пока все солдатики были в столовой, в казармах офицеры проводили «шмон» в поисках спиртного и сильно в этом преуспели. Да и вокруг части ходили со «щупами» как минёры и искали в глубоком снегу: вдруг где звякнет. Нашли водки и вина много. Потом уже, после КВН в 00:00 всех солдат построили и торжественно выливали в снег содержимое бутылок. Но мы-то, сержанты, знали, что большую часть найденной водки офицеры уже заменили на воду – ну не пропадать же добру! А сэкономленную водку офицеры сами на новогодние праздники и употребили по назначению.
Но и солдаты тоже не дураки были. На улице было очень холодно, вылитое вино впитывалось в снег и лёд… Потом уже, после ухода офицеров по домам, это всё собрали, отогрели, через марлю процедили и выпили. Градус, конечно, был уже не тот, но важен был сам факт – Новый год отметили с выпивкой.
Командировка
Строили новый военный городок для связистов. Крупные радиоцентры нужно было подальше друг от друга разносить. Вот и этот решили не в Мирном строить, а совсем в стороне, километров за 40 в глухом лесу. Я туда попал, когда большая часть работ уже была выполнена. Оставалось недоделки завершить и всё подготовить к сдаче заказчикам.
Привезли нас, человек 10, и поселили в недостроенных мастерских уже летом в 1975 году. Предыдущий дембельский аккорд был завершён, и нам предстояло исправить всё, что эти дембеля наворотили.
Например, строили они подземную автозаправочную станцию, внешне почти как обычная бензоколонка в то время в городе. Всё сделали, домой с почётом уехали. А уже потом новый командир части, которому придётся здесь служить, пригнал бензовоз и слил в подземные баки тонны две бензина. Включили насосы, и ударили бензиновые фонтаны изо всех сгонов всех резьбовых соединений. Что делать – никто не знает. Проводить сварочные работы нельзя – взорвётся всё в один момент. Работать металлическими ключами и стучать по трубам тоже опасно, а вдруг искорка проскочит и будет как потом в фильме «Приключения итальянцев в России» показывали. Наши солдатики взялись за дело… Залили всё вокруг водой и с трудом отвернули все болты на подземных цистернах и вытащили бензопроводы подальше от бензохранилища. Там уже все соединения перебрали, с пенькой на сурике, дали высохнуть, как положено. Потом всё обратно засунули, вызвали приёмщика. Он приехал, насосы включили, а бензин не подается… Раньше бензиновые фонтаны били, а теперь и этого нет. Стали думать, призвали всяких начальников, и они решили, что дело в ошибке проектировщиков. Слишком длинные всасывающие трубы, они в дно подземных цистерн упираются, клапаны из-за этого в них не открываются и бензин не поступает куда надо. Опять всё водой залили, трубы вытащили, подальше утащили и уже газосваркой их обрезали и укоротили. Собрали всё обратно, а тут воскресенье. Офицеры и приёмщики на выходной домой уехали. А мы остались, скучно…
Выходит наш солдатик на грунтовую трассу, километров в двух от этой бензоколонки. Идёт машина – голосует – машина останавливается (в тех местах всегда в то время машины останавливались): «Бензин нужен?» – «Нужен». – «За полный бак – бутылка». И пошла торговля. За один день сколько смогли выкачать, продали. Напиваться не стали, так только, немного удачу отметили… а остальное в лесу припрятали.
В понедельник приезжает приёмщик. Включают насосы – бензина нет. Куда делся – да испарился, наверное. Так это дело всё и замяли для ясности… Опять пригнали бензовоз, пару тонн слили в цистерны, всё проверили, опечатали и охрану приставили. Больше бензин тем летом не испарялся, охрана за этим строго следила.
А тут и грибы в лесу пошли. Утром выходишь – волнушки сплошняком. Их просто косили косой, одни шляпки, и солили в бочке из-под карбида. Клали в бочку полиэтиленовую плёнку, на неё слой шляпок волнушек, посолили, листьев каких-то накидали. Потом опять слой волнушек и так далее. Я в этом деле ничего не понимал, но нашлись среди наших солдатиков специалисты… Через дней 10 уже ели готовые грибы под припрятанную выпивку. И никто не заболел и не помер.
Ягод тоже море: малина (главное – с медведем не пересекаться) и земляника. Ложишься на пузо и ползёшь вверх по пригорку – землянику можно было без рук прямо в рот собирать. А осенью ещё и клюква в округе появилась…
В соседнем селе (километров за 20 от нашего строящегося городка, по местным меркам это рядом) был пункт приема заготовки грибов и ягод. И тут наши отличились: накосят грибов и волокут сдавать. Такса простая, мешок – бутылка. Только уж далеко очень таскать, поэтому успехом этот «бизнес» не пользовался.
Теперь представьте себе подземную водопроводную станцию. Огромное сооружение под землёй. Насосы артезианские, несколько скважин по 200 метров и более. Подземные резервуары на сотни тонн воды и насосная станция. Тоже под землёй, правда не глубоко.
А в насосном отделении стоят три вертикальные цистерны, каждая на 10 тонн воды. Снизу в них воду из подземных хранилищ – резервуаров (а в них воду перед этим из артезианских скважин насосами уже закачали) специальные насосы загоняют, а сверху на воду сжатым воздухом давят. Вода под этим давлением подаётся в магистральные трубы, миллиметров 200 диаметром. А уже эти трубы подают воду куда нужно – в казарму, в технические здания, котельную и т. д.
И тут тоже беда… Дембеля свой аккорд сдали, а воды к тому времени ещё не было. Не успели гражданские строители насосы артезианские установить и запустить. Дембеля уехали, насосы наконец установили. Воду в подземные резервуары накачали, а в магистраль вода не попадает. Что делать? Надо в цистерны лезть и смотреть, что не так. На улице лето, а тут темно и холодно как в склепе. Открыли специальные люки снизу на цистернах, залез самый маленький солдатик внутрь, а там клапан оказался с воздушным поплавком диаметром в полметра. Только поплавок тот утонул – забыли дембеля в него заглушку ввернуть. С огромным трудом удалось воду из тех поплавков откачать и заглушки на место поставить.