– Н-нелли? – Ян некоторое время отходил от шока, а когда наконец пришел в себя окончательно, буквально вскочив с табурета пролепетал, путая смысловые выражения, – Да, это, конечно… очень… я… я… рат, это… рад, вернее. Спасибо, пожалуйста. Да что я такое говорю? Нелли! Это как? Как ты меня нашла? Проходи, проходи! Я рад.

– Эх, Ян, ― Нелли прошла в комнату, ― как я тебя нашла? И ты задаешь мне такой вот вопрос? Навела справки. Каким образом – не имеет значения. А вот у меня никогда из головы не выйдет тот момент, когда ты сбежал от нас. Отец и тот прослезился, не говоря уж обо мне.

– Ты плакала из-за меня? – Ян смотре на Нелли. – Прости, я сильно сожалею об этом. Я не стою того. А как твой отец? Как его зовут не вспомню…

– Северьян Яковлевич, как всегда, занимается изучением природы, ― ответила Нелли, ― кстати, он совершенно не возражал, когда я наводила справки о тебе. Вернее, о том, где ты живешь. Он видит в тебе настоящего ученого.

– Нелли, ― начал было Ян, ― понимаешь, я потерял…

– Тише, Ян, ― Нелли ласково прижала его губы своей ладонью, ― молчи, мне все известно.

Нелли с большой любовью смотрела на Яна. О, как нежно легла ее ладонь на его губы. Нежнее лепестка розы. Ян сделал вдох, втянув ноздрями запах этой ладони. Затем охватив эту ладонь своими руками начал нежно целовать ее.

– Помнишь, там, в саду, ты увидел меня обнаженной и начал ласкать, ― слегка прерывистым от накатывающей страсти голосом проговорила Нелли.

– Да, – ответил Ян, – я помню, что сравнил тебя с прекрасным нежным цветком.

– А я тебе ответила – «Который ты хочешь сорвать?» ― проговорила Нелли.

– Да, – снова ответил Ян, – А затем ты меня вернула в реальность.

– Это каким образом? – слегка задыхаясь спросила Нелли.

– Влепила мне пощечину, – ответил Ян.

– Ты обижаешься на меня? – Нелли смотрела на Яна страстным взглядом.

– Что ты! Что ты! Ты добрая, ты красивая. Как ты можешь так думать? – молвил Ян и прочел стихотворение:

Прости меня, девица Нелли,

За то, что вдруг поцеловал.

За то, что тело твое нежно,

В своих объятиях крепко сжал.

Прости меня, млада девица,

Что чувств своих не обуздал.

Во мне бушует кровь младая,

Прости, что с ней не совладал.

Твоя краса – сама невинность,

Прошу, не хмурь своих бровей.

Щека краснеет от удара,

Что нанесен рукой твоей.

Еще не время ласки грешной,

Что ж поделать, коль не в срок

Моей души цветок раскрылся,

И на уста твои возлег.

По жизни так всегда бывает,

Что первый поцелуй любви

На сердце раны оставляет,

От стрел Амура, что вблизи.

Неосторожны поцелуи

Подругам нежным дарены.

Пощечины, как знак внимания,

В ответ от них нанесены.

Проходят годы, но как прежде,

Воспоминаем мы порой,

Как счастие удар тот крепкий,

Уже с седою головой.

Ян опустил голову. Нелли провела ладонью по ее пышной шевелюре.

– Точно, с седою головою. Вот уже и седина пошла. А какой чудесный стих. Очень красиво звучит. Кто его написал?

– Это мой, – ответил Ян, – он пришел как-то спонтанно. Сам собой.

– Нет, – Нелли глядела в глаза Яну, – это твои переживания. И надо думать, каким прекрасным искусством они стали. Человеческое сердце, сколько оно терпит. Какие чувства в нем рождаются. Но оно может быть и злым. Добро и зло идут рядом. Но твое сердце доброе. Оно видит красоту. И я знаю, что нравлюсь тебе. Ах, как бы то ни было!

– Да, ты права Нелли, – ответил Ян, – я вижу вновь тебя нежным цветком, жаждущим любви.

– Тогда обними меня, – Нелли прижалась к Яну, а когда он обнял ее, то добавила. – А теперь сорви этот еще не распустившийся цветок. Пусть он станет красивым.

Девственное чрево действительно напоминает нежный цветок по сравнению с сильным красивым женским телом. Но ведь таковым оно и должно стать. Два встретившихся человека наслаждались телами друг друга, принимая душ.

Ян, отводя в свою комнату Нелли, не мог отвести глаза от ее прекрасной, нежной фигуры в платье нежно бирюзового цвета. «Неужели вот из таких нежностей получаются со временем сильные и красивые женщины?» думал он, глядя на нее. «Тогда действительно, женщины сильнее мужчин, ибо какие нагрузки ложатся на такие, казалось бы, слабые, вернее, нежные плечи!». Нелли, войдя в комнату и взглянув на Яна, подняла свои руки к декольте. Ян сглотнул слюну и закрыл дверь. Несколько пуговиц на декольте были расстегнуты. Нелли серьезно смотрела на Яна, а он в упор смотрел на нее. Нелли впервые сама, по собственному желанию раздевалась перед мужчиной.

Она покрылась легким румянцем. Сердце сильно билось в ее груди. Что до Яна, то он вообще еле держался на ногах от вожделения. Повернувшись в полуоборот к нему, Нелли слегка нагнулась и, взяв подол платья, медленно стала поднимать его кверху, обнажая сначала ноги, а потом нижнее белье, которое открылось взору Яна. Беленькие трусики скрывали ее нежные ягодицы и нежнейшее лоно. А вот белый бюстгалтер, наоборот, только акцентировал ее нежные девичьи груди. И вот, платье висело на спинке стула. Сбросив с себя верхнюю одежду, Ян подошел к полуобнаженной Нелли.

– Пойдем в душ, ― произнес он тихим голосом, ― бабушка и дедушка спят. Вернее, они в забытьи.

Они вышли из комнаты, и только теперь Нелли увидела двух стариков. Вернее, осознала это. Она их видела, но мысли были о другом. А вот теперь ее взору предстала грустная картина.

– Им очень плохо? – спросила она Яна, даже забыв о том, что она в одном только нижнем белье.

– Тапереча нет, ― вдруг прохрипел старческий голос, ― Таперя все хорошо. Ты не одинок. Какая хорошая девочка с тобой.

Эта была Серафима. Не открывая, глаз она видела все. Нелли забылась и подойдя к старушке спросила:

– Бабушка, Вы как себя чувствуете? Что-нибудь принести?

– Спасибо тебе, девонька, спасибо, ― ответила Серафима, ― главное, что вы вместе. Более ничаво не нужно. Все хорошо.

– Да мы с Серафимой ишо день, два и тамо встретимся, ― проговорил дед Антон. ― А вы тока живите мирнее. А мы рады за вас. Подойди ко мне, дочка, я хоть взгляну на тебя.

Нелли как есть подошла к деду Антону. Многие бы могли возмутиться: «Хоть прикрылась бы, позорница! К старому человеку подходишь в таком виде! Как не стыдно современной молодежи!» То многие, но только не дед Антон, переживший столько много! Знающий цену жизни, что ОНА, ЖИЗНЬ, БЕСЦЕННА!!! Именно ЖИЗНЬ, а не существование! Своими, полупотухшими для всего земного глазами, он одарил Нелли, подошедшую к нему, таким полным любови взглядом, каким не могут одарить изысканные красавцы мира сего! Она даже немного всплакнула от умиления, глядя на этого умирающего старика.

– Наклонись ко мне, доченька, ― произнес дед Антон, ― поцалуй меня в щеку, да и я дам табе прощальное свое целование.

Нелли была так растрогана, что не могла держать слез. Они потекли по ее щекам. Она нагнулась и поцеловала деда в щетинистую щеку, а он приложил свои губы к ее щеке. Снова выпрямившись, Нелли вдруг поняла, что это было его благословение для нее и Яна.

– Ну, хорошо, ― молвил дед Антон, ― таперя ступайте любить друг друга. Любите крепко на всею жизнь.

После этих слов дед опять ушел в забытье. Нелли подошла к Яну. Оба взглянули на бабу Серафиму. Ее сознание тоже было далеко от бренного тела. Ян обнял Нелли:

– Пойдем в душ, ― произнес он ей, ― я очень хочу тебя.

Нелли буквально валилась с ног от накатившего вожделения. Сладострастный комок еще сильнее стал душить ее, когда она увидела Яна обнаженным.

– Ян! Помоги мне снять лифчик и трусики, ― еле проговорила она, ― поддержи меня, я падаю. Ноги не слушаются меня.

Ян быстро разрешил ее изнемогающее от вожделения тело от последнего белья.

– Надо помыться, Нелли, ― проговорил он, беря ее чуть ли не под мышки и унося под душ.

– Ян! Я не могу больше терпеть! Возьми меня прямо здесь! Прошу тебя!

Ян понимал, что девушке вот-вот может стать даже дурно и потому старался очень аккуратно и в тоже время быстро мыть ее.

– Нелли, миленькая, потерпи, ведь ты девственница. Здесь тебе станет больно. Сейчас, уже все.

Наконец водные процедуры были окончены. Надо было выйти из ванной комнаты, но Нелли даже и слышать не хотела об этом, так как нужно было разжать объятия. Только ей этого не хватало! Что тут поделаешь? Так и вышел Ян с Нелли из ванной комнаты, неся ее на руках. А она буквально повисла на нем, обвив при этом руками и ногами. Зайдя в свою комнату, он аккуратно лег в кровать.

Ян вожделел увидеть ее девство, и он увидел его. Нежное и ласковое, которое манило его к себе. Вкуснее всего на свете, слаще меда, пьянее любого вина! Сколько соков любви источало оно! Ян знал, что эту чашу он выпьет до дна! И вот их тела слились в единое целое. Открылось путешествие в страну для двоих. Нелли стонала, прогибалась всем телом, поднимая пред взором Яна свои красивые упругие налитые соками любви груди. Твердыми сосками они стремились ввысь. Наконец, пик любви взорвал комнату ее криком от экстаза. И их тела, покрытые крупными каплями пота, успокоились.

Действие семнадцатое

Уже вечерело, когда Степан Алексеевич вел машину по загородной местности. Ехал к сестре на дачный участок. Конференция не далась ему с большим трудом, скорее наоборот: это его и настораживало. Он привык трудиться, а здесь все просто. Было даже немного непривычно. Но его мучил один вопрос: «Столько лет прошло, а Система как будто дремлет. Ведь совершенно ясно, что она уже давно вступила с нами в контакт. Все, что я узнал от сестры, все, что слышал от матери, говорит только об одном – пришло время Системы. Остерн, Рудольф, Ричард, Альфред Росс, Александр Павлович Нечаев. Все они вышли на логику второго порядка. А главное – на алгоритм! Алгоритмизированная структура. Иммунологическая система. Уже были иммунологические андроиды. Лия, Стэлла. А Стэлла вообще человек будущего. И вдруг на столько лет все замерло. Что опять не так? Что не предусмотрели? Может, ошибка Остерна причина того, что происходит? Все может быть. Одно ясно – пути назад нет. Какое-то затишье. Может перед грозой?»

Как только он это подумал, вдруг действительно откуда ни возьмись появилась туча. Тяжелая, иссиня-черная грозовая. Она действительно грозно смотрелась. Тяжелые облака по краям окаймляли бездонную «пасть».

– Откуда же ты только взялась, такая красавица? – произнес вслух Степан Алексеевич.

И словно в ответ ему яркая молния резанула пространство. И буквально через секунды раздался раздирающий уши грохот. Степан Алексеевич даже прищурился.

– Ну извини, извини за такой глупый и неуместный вопрос, ― произнес он, ― сам-то вон с конференции еду. Вот и разважничался. Больше не буду.

И словно в ответ на его извинения начался ливень. Сначала по капоту машины ударили крупные капли, а секунд через пять пространство вокруг даже не было видно. «Во как!» снова подумал Степан Алексеевич, «Заодно и машину помоет». Однако, совсем рядом, буквально метрах в тридцати, прямо в землю, со страшным оглушающим скрежетом, ударила молния, рассыпавшись на искры.

– Да чтоб тебя! – произнес Степан Алексеевич. – Этак, чего доброго, и убьешь к шутам!

И снова такая же молния ударила, только с другой стороны. На сей раз Степан Алексеевич испугался не на шутку. «Чего делать-то?» растерялся он, осматриваясь по сторонам. Но за ливнем ничего не было видно. Впереди поле, простор. Степан Алексеевич знал, что такие ливни кратковременны. Он стал всматриваться в даль. Там, далеко впереди, абсолютно вертикально, сверкнула молния. «Далеко», подумал Степан Алексеевич. Но что такое? Молния не исчезала. Она продолжала вибрировать и, более того, к ней добавилась еще одна молния, а затем еще и еще! Вскоре целый пучок из молний беззвучно вибрировал в пространстве. У Степана Алексеевича даже челюсть отвисла при виде такого чуда природы! «Не может быть», подумал он, «Уж не НЛО ли зависло там, за тучей?» И вот тут произошло нечто совершенно удивительное. Молнии по середине начали расходиться в стороны, а их концы при этом, оставались на месте. Начиналось необъяснимое взаимодействие с пространством. Степан Алексеевич со страхом наблюдал за происходящим. Потом он начал понимать, что наблюдает далеко не природный процесс спонтанного характера, а действие разумной Силы. Более того! «Уж не со мной ли вступает эта Сила в контакт?» этот вопрос, или даже догадка, покрыла все тело Степана Алексеевича крупными мурашками. У него чуть волосы дыбом не встали! Он наблюдал за происходящим, и легкая испарина выступила у него по всему телу. «Наука», подумал он, «К шутам всю науку, когда тут ТАКОЕ!» Далее началось такое, от чего несмотря на непрекращающийся ливень, он вылез из машины.

Действие восемнадцатое

Надежда Алексеевна знала, что брат приедет к ней на дачу и готовила ужин. Уже кипели в кастрюле морковь и лук. Стояла другая кастрюля с толченой картошкой. А Надежда Алексеевна накладывала в миску квашеную капусту, как раздался звонок. Надежда Алексеевна взяла мобильный телефон:

– Алло! Привет, Леночка! Что? Сильная гроза? А я за стряпней и не заметила. Сейчас гляну, ― и Надежда Алексеевна выглянула в окно, – Да, ты права. Ой, какая туча! Как же Степка-то там? А я вот кислые щи ему варю. Он их любит. Причем без мяса.

– А что так? Он же вроде как не вегетарианец? – спросила Елена.

– Да дело не в этом. Конечно, нет. Просто считает, что мясные щи тяжелы для его желудка. А так ничего. Мясо трескает. Да ты сама знаешь, какую экзотику он предпочитает.

– Да уж! – произнесла Елена. – Уж чего-чего, а это у него за ним не заржавеет. Так он чего, сейчас в дороге?

– Да в этом-то вся и беда! – молвила Надежда Алексеевна. ― Вот только пусть на пороге появится, я этому засранцу покажу!

– Ой, да ладно тебе, Надюша! Не переживай ты так за него! Все будет хорошо. Доедет он, никуда не денется. Я тебе лучше вот что скажу. Кажется, я знаю, что такое вегетарианское блюдо!

– Ну это же всем давным-давно известно! – удивилась Надежда Алексеевна, – Ну ясен пень! Ну, растительная пища. Чего тут особенного?

– Э нет, Надежда, это не совсем так! Ну почему они едят растительною пищу? Клыки-то в наших челюстях, тоже существуют. А нам все говорят, что, мол, тавровый принцип строения зубов наших. Резцы да коренные. Про клыки как-то не упоминают. А это говорит только о том, что мы всеядны.

– Ну и ладно.

– Ну а ты сама-то хочешь услышать это от меня? Или как?

– Ну говори! Ну слушаю, слушаю, – в голосе Надежды Алексеевны слышалось легкое раздражение.

А про себя она подумала: «Блин! И так все достали! А тут еще она лезет со своими учениями!»

– Надь, а можно тебе вопрос задать? – послышалось из мобильника.

«Ну вот только этого еще не хватало», подумала Надежда Алексеевна и произнесла, «Ну задавай.»

– Так вот, Надь. Как ты думаешь, в чем главная разница между животной пищей и растительной?

– Ну как это в чем? Во-первых, большая разница между клетками. Есть растительная, а есть животная.

– И в чем разница?

– Слушай, мне чего тебе, сейчас всю морфологию рассказывать? Ну вон возьми учебник и почитай.

– Ну правильно, так вы всем и говорите. А без всякого учебника, навскидку! – в голосе Елены чувствовался некий азарт. Стремление познать природу не по учебникам всегда присутствовало в ней и вызывало некоторое раздражение у Надежды Алексеевны, которая как раз очень любила читать.

– Ну что? Ну не знаю я, – ответила она Елене.

– Ну а узнать-то хочешь?

– Ну говори, ну слушаю.

– Скажи, ― вновь спросила Елена, ― в каких живых существах мы начинаем наблюдать наличие крови?

– Ну прежде всего это кольчатые черви, – ответила Надежда Алексеевна, – она в них первых появляется.

– Ну, а теперь просто подумай логично. Включи логику, – в голосе Елены прослушивались нотки нетерпения.

– Лен, ну давай, ну говори. А то я тут готовлю понимаешь. Брата жду. Ну, говори уже.

– Да ладно, не сердись. Это я так. Хотела, чтобы ты сама додумалась, – голос Елены немного погрустнел.

– Ну говори же, говори! Вот блин!

– Да все очень просто, Надя, в растениях отсутствует кровь. Вот и весь секрет.

Действительно все очень просто. Надежда Алексеевна задумалась. Молчание в трубке говорило о том, что она действительно поняла это. И мало того, это ей не безразлично. Ведь основной факт, – отсутствия крови в растениях – говорит сам за себя. «Ну Ленка! Ну читать не читала. Да и читать-то не заставишь, а догадалась. Причем действительно все просто.» ― подумала Надежда Алексеевна, и добавила вслух:

– Ну хорошо. Ладно.

– В общем ты поняла?

– Да поняла, поняла. Ладно, надо дальше готовить. Давай пока.

– Пока, – и Елена положила трубку.

А за окном уже лил дождь. Бульон в кастрюле во всю кипел, ожидая картофельное пюре и квашеную капусту.

***

– Мам, а можно я с ребятами погуляю? – раздался детский, слегка плаксивый голос.

Ребенок лет десяти умоляюще смотрел на мать.

– Нет, я сказала! – приказной, угнетающий тон матери делал свое дело. Ребенку ничего не оставалось, кроме как подчиниться, и из огорода, чуть не плача, наблюдать за смеющимися и радующимися детьми. А те вовсю играли на мостках небольшого деревенского прудика-лягушатника. Им было весело и хорошо, что нельзя было сказать о ребенке, наблюдавшим за ними из-за изгороди, как из-за колючей проволоки. Но в данном случае этой страшной колючей проволокой была его мать. Владислав издали смотрел на играющих детей и завидовал им. Слезы текли по его щекам, да кого волнует чужое горе? А заступника у него не было. Летний день в самом разгаре. Хотелось купаться. А еще более, хотелось веселиться с детьми, но мама не разрешала. Бывали, конечно, случаи, когда каким-то чудом она давала согласие на то, чтобы сын мог плавать с ребятами, но тогда и сама присутствовала при этом. Для Владислава это был праздник! Который, к сожалению, длился недолго. Маленькому мальчику было невдомек, что таким образом мама «жалела» его. Ибо пруд, видите ли, грязный, мало ли что «прицепится» к нежной коже. Опять матери ночь не спать да слезы лить! Вот так и «жалела» она своего ребенка изо дня в день, даже не осознавая, какие душевные травмы ему наносит. Да, в конце концов, плевать ей было на эти травмы, ведь мама всегда права! Бабушка тоже помогала вовсю. Уж кто-кто, а бабушка как никто другой будет следить за своим внучком! Бедная бабушка, она даже и не ведала то, что таким образом буквально «сломает» жизнь своему внуку. Как-то Владислав провинился. То ли на карьеры просился отпустить его вместе с ребятами, то ли снова на пруд. Сам того не ожидал, как разозлил мать. Ростом, чуть выше ее колена, хлюпик от роду, он оказался в крепких материнских руках! А далее – страшно!

– Я тебя породила – я тебя и убью! – орала мать, схватив его и с силой тыкая носом в постель стоящей во дворе деревенского дома. – А ну говори – «мама, прости!»

– Я больше не буду! – задыхаясь от боли и от тряски рук матери кричал Владислав.

– Нет! – орала мать еще сильнее истязая его. – Говори «прости!»

– Аааа! – завизжал ребенок. – Мама! Я не буду больше! Аааа!

– Аля, Алефтина! Что ты делаешь? Оставь Владика! – это услышав вопли своего внука вбежала «скорая помощь» – бабушка. – Не бей Владика!

Еле вырвав из рук своей дочери-извергини внука, бабушка тут же увела его подальше от беды. А озверевшая мать все еще продолжала изрыгать ругань и брызгать слюной. Можно было представить, что произошло, когда Владик, наслушавшись взрослых речей, нечаянно произнес нецензурное слово при матери! Для него это было совершенно непонятное слово, которому он не придавал никакого значения, впоследствии стало хуже смертной казни. Тогда он чуть ли не весь день простоял в углу, наказанный фактически ни за что. Для него стало диким не то, что случайно произнести его, даже услышать от кого-то! А ведь когда-то мать действительно любила его. С криком:

– Мама! – он, когда был совсем еще малышом, ухватил ее своими ручонками за шею и уже более не отпускал. И это тогда, когда она пришла за ним в больницу, чтобы забрать его из такого страшного заведения. Так и одевала она его. А он ни за что не хотел отпускать ее, свою родную маму. Как дни и ночи не спала она, меняя водочные компрессы на его ножке, которую едва не изуродовали в той больнице. Ну разве можно было забыть тот случай, когда она буквально орала в трубку телефона уже ночью:

– Девушка, миленькая, не бросайте только трубку, помогите! Сын умирает!

И это тогда, когда Владик, до смерти боящийся зубной боли и зубных врачей, утаил от родителей огромный десенный флюс уже иссиня-черного цвета. Сама врач потом удивлялась количеству вышедшего оттуда гноя. И это когда Владика, фактически уже в бессознательном состоянии, привезли в больницу, без очереди усадили в кресло зубного врача и удалили больной зуб. Вот такова его мать!

А сколько лекарств перепил он! Как только жив остался? Впоследствии, когда уже стал взрослым, и стал понимать что и к чему, многие, издеваясь, говорили ему, будто сквернословили:

– Вот от того-то и жив, что пил их тогда!

Но что говорить о тех людях, которые уже давно не смотрелись в зеркало! А уж если и приходилось им это делать, то скорее всего напоминали горе-читателя, который смотрел в книгу, а видел комбинацию из трех пальцев.

А отец во всем поддакивал матери. Владик действительно был весьма «диким» ребенком. Ни шуток не понимал, ни общения. А ведь не за горами была взрослая жизнь. Страстью Владика была биология. Невероятно любил ловить рыбу. Вечно видели его на пруду то с удочкой, то с подъемником. Один бродил он по берегу пруда, ловя карасей. Невероятно любил ящериц, змей. Дома устраивал террариумы. И все-таки жизнь его была скучна. Никто не мог подсказать ему, что за ужами не стоит ехать за много километров. Достаточно знать места, где они водятся неподалеку. Но отец и мать решили за него, кем ему быть. Все эти ужи да ящерицы, по их мнению, всего лишь детские забавы. Вырастет – забудет; надо быть серьезнее. Какова была реакция матери, когда она узнала, что ее сын хочет стать биологом! Отец тогда сказал:

– Ну что, с крысами значит работать?

– С крысами? – скорчила гримасу мать, – фу!

И вместо родной биологии попал Владик в технари, направление, связанное с авиацией. Авиацию Владик тоже любил и уважал, и мечтал хоть раз полетать на самолете.

Как-то отцу в капкан попался крот! Для Владика это было целое событие! Он впервые в жизни видел КРОТА! Ему тут же захотелось взять его в руки, чтобы рассмотреть. Куда там! Окрик отца был только один:

– Брось! Брось, я сказал!

Таким образом крот оказался на мусорной куче, а глаза Владика, как всегда, полны очередной порцией слез. И только уже будучи взрослым, он выпотрошил и заспиртовал найденного мертвого крота. У того была перебит хребет, а тушка не успела разложиться.

Роль бабушки, отведенная для воспитания внука, была вообще особой. Как творожная масса! Только и делала, что следила за Владиком, его моральной устойчивостью. Как-то пришли к нему в гости две одноклассницы. Учились они вместе. Сидели, разговаривали, все как у людей! Так эта бабушка через каждые четверть часа заглядывала к ним. Проверяла. А чем это там они занимаются? Уж не сексом ли? Заглянет, посмотрит строго на внука, пальцем погрозит, снова уйдет. Вот такая славная бабушка воспитывала его! Тяжело Владику давалась и учеба. А бабушка все время «тыкала его носом», что, мол, не усидчивый, вместо того чтобы ноги кверху задирать, лучше бы сел и книжку почитал. И как-то сказала ему:

– Думали, что будешь профессор! А ты, а… так себе, – и махнула рукой.

Понять ее можно. Можно быть слабеньким, маленьким, даже болезненным, но зато умненьким, дабы бабушке угодить. Владислав с этим согласиться не мог, и старался поддерживать свое искромсанное, действительно подорванное бабушками, мамами, папами, здоровье. Поэтому в квартире действительно задирал ноги кверху, стремился к гимнастике. А уж если в спорт идти, то родителям требовались «рекорды».

Владик, будучи еще подростком, прыгал вместе с девчонками через резинку. Сначала у него не получалось. Потом мелькнула догадка, как нужно прыгать, а мать подтвердила эту догадку, рассказав принцип. У Владика стало получаться, и он быстро овладел правилами этой игры. В результате почти не прыгая, он брал высоту резинки, идущей через шею. Прогибал позвоночник и ноги летели с такой силой, что ударяли пятками по лопаткам! Вот какой гибкостью обладал Владислав. Все удивлялись, глядя на эту гибкость. Разумеется, кроме родителей. А бабка, как всегда, шамкала своим ртом, браня внука:

– Ты погляди! Опять вся рубашка грязная! Что ты все ноги кверху задираешь?! Хоть бы книжечку какую почитал.

А потом его и вовсе осмеяли: дескать, с девочками играет. На этом все закончилось. Никто не поддержал его в эту трудную минуту. А позвоночник он потом надорвал здоровенным березовым комелем, к которому был приделан подъемник. Конечно, говорили ему родители, что, мол, куда ты с такой вот слегой по пруду шатаешься, но Владислав их уже не слушал. В результате ощутил легкую боль между позвонками, только никому ничего не сказал.

А как-то на Новый год разрешили Владиславу испробовать шампанского! Нонсенс! Владислав даже и не поверил своему счастью. Еле дождался положенного срока! Да все спрашивал, действительно ли можно? Не передумают ли? А вдруг – ДААА, НЕ РАЗРЕШАТ!!! Но все обошлось. Шампанское налили ему в бокал. Впервые не сок, а именно шампанское! Владислав начал смаковать налитое. Почуял легкое расслабление. Оставалось чуть меньше полбокала. И вот тут к нему обратилась бабушка:

– А ну-ка, внучок, дай-ка мне твой бокальчик!

И протянула руку. Владислав, ничего не понимая, протянул бокал бабушке. Та, не произнеся ни слова, опрокинула содержимое себе в рот:

– Хватит с тебя.

Поначалу Владиславу было очень обидно за такой номер, который выкинула его бабушка. Лишь потом, спустя много лет, вдруг осознал, что правильно сделал, отдав бабушке свое шампанское. Не пожалел для старушки.

Когда он уже был совершеннолетним, хотели отметить серьезное событие: прибытие родственника из командировки. Дело было за городом. Отец и Владик дождались виновника торжества. Отец встретил родственника крепким мужским рукопожатием и все втроем отправились за стол. Что ж, действительно мужская компания! Владислав уже взрослый, да и родственник-то, прямо сказать, ненамного старше его. Вместе рыбу ловили, да в детстве рогатки делали, а то и змея воздушного запускали. Вот теперь за столом их было трое – родственник, отец и он, Владислав. Отец поставил две рюмки и, открыв бутылку, начал разливать содержимое. И тут Владислава поразила мысль: – «Нальет мне или нет? Кем в данный момент буду я за этим столом? В мужской-то компании? Опозорит или нет?»

Отец разлил содержимое в две рюмки. Тут Владислав понял, что оказался прав!

– А… мне?

Отец, строго посмотрев на сына, произнес:

– Еще, тебе? Нос не дорос.

Это была его любимая поговорка в адрес Владислава. Он даже свыкся с нею.

– Может никогда и не дорастет? – спросил Владислав.

– Может и не дорастет, – ответил отец и добавил, обращаясь уже к родственнику, – ну, за прибытие!

И вот эти «взрослые» люди вдвоем выпили. Владислав от сильнейшей обиды проскрипел зубами! Каково было тогда его состояние? Отец опозорил его! Да еще как? Маленькая собака – всегда щенок. Стыдно и обидно за все! Да и не столько обидно, сколько противно. И не заметил тогда отец, что в глазах его сына внезапно блеснула еле заметная искорка злобы. Нет! Он не нахмурил брови и не засопел, как в детстве, от обиды. Вовсе нет. Эта злоба была уже не показной. Она затаилась внутри. Проникла глубоко в сердце Владислава. И теперь его задача была одна – доказать не только самому себе, но и другим, что он взрослый. Конечно, эта задача была наивной – но злость в данном случае лучше отчаяния. Владислава едва не трясло. И внезапно яркая мысль посетила его: «Мужская ли это компания, коли тебе не налили? Будь выше их «солидарности». Не позорь себя за их столом!» Эта мысль пронеслась молнией в голове Владислава. Встав из-за стола, он молча вышел вон.

«Хвастал силою своей перед папашею!» – поет знаменитый певец. Так именно и было с Владиславом, когда он занимался физическими упражнениями. Но однажды страшная мысль посетила его: – «Но ведь родители-то не вечны! Перед кем хвастать-то? Кому доказывать, что ты человек?» Ответ последовал еще жестче: – «Самому себе. Это прежде всего. А Вселенная подскажет, как быть дальше».

Прошли годы, и вот отец, когда сын уже стал взрослым, прибыл из похода, хотел было выпить рюмку водки вместе с ним «за приезд», Владислав лишь ответил:

– Да не пью я, папа, просто не пью.

– Тьфу ты, – произнес отец, держа тогда рюмку с водкой в руке, – и выпить-то не с кем.

«Как воспитал, так и получил», подумал тогда Владислав, и как легкий туман пришла следующая мысль: «Я свое все равно ведь возьму. Воспитал сыночка, чтобы перед всеми хвалиться. Мол, сын не курит, не пьет, по бабам не бегает. Ну, так это ведь ты.»

А чуть раньше этого осознал отец свою глобальную ошибку в отношении Владислава, да только уже сделать ничего не мог. Слишком поздно было. Слишком уж «завоспитали» они сыночка, «передержали», можно сказать, под своим подолом. То ремнем, то проводами попадало, так что рубцы потом долго алели и на ногах, и на том месте, откуда они растут. Забыли, что хоть он и их сын, но все-таки человек, а значит и личность! А Владислав со временем не держал уже обиды на отца. Да и ни к чему это было. Единственное, что мешало ему нормально жить, так это его искренняя простота. Доверчивость к людям. Много страдания перенес он из-за этого, поэтому впоследствии стал искренне недоверчив. А вот кто его действительно любил, вернее любила, так это его прабабушка. И имя ее красиво звучало – Акилина! Да и сама она была очень красива. Украшала собой землю русскую. Беда тому, кто посягнет на Ее пределы. Мог ли он тогда предполагать, что Система задействует и его?

***

Елена была одинока не только по жизни, но и по идейным соображениям в науке. Стараясь вести здоровый образ жизни, она все больше и больше приходила к выводу, что быть здоровым, а не сильным так просто. А вот болеть – это значит нарочно уйти «в несознанку» даже перед самим собой, и, как говориться, избрать для себя самую выгодную позицию – сделаться «жертвой» событий, и ждать жалости от окружающих.

Елена избрала иной путь, путь к Истине. Она понимала, что зло будет гнать ее за этот праведно избранный путь. «Ну почему моя жизнь должна зависеть от каких-то таблеток?» – задавалась она всегда таким вопросом. – «Неужели дипломы делают нашу жизнь? Ну, выучился, ну хорошо, а что далее? Терпеть ненавижу лицемерия». Ну разве с такими мыслями далеко уедешь? Конечно, нет. Так бы и осталась неучем, если бы Надежда Алексеевна вовремя не подтолкнула ее к учебе.

To koniec darmowego fragmentu. Czy chcesz czytać dalej?