Егорка-пастух
TekstIV. Сваты
Толпа мужиков и несколько баб, держа в руках жбаны с вином, ковриги хлеба, пироги, завернутую в скатерть баранину, стояли на крыльце. Хозяин без шапки встретил гостей, умильно говоря:
– Добро пожаловать, добро пожаловать…
– Мы маленько припоздали, сват, – заговорил сам Краюхин, одетый в дубленый полушубок, – за вином долго проездили: в город посылали… я хотел тебе удружить.
– Ну, благодарим на этом, – сказал хозяин.
Мужики вошли в избу, помолившись богу, снова поздоровались и начали раскладывать свои припасы на столе.
– Это чей же у вас такой? – спросил Краюхин, кивая на Ефима.
– Да чернолесский… пришел было передки поторговать… Человек тоже бедный…
– Что ж? – заметил Краюхин, – не замай… Ну что ж, сватики, – обратился Краюхин к хозяевам, – стало быть, с богом! пора помолиться в последний раз…
– Что ж? – плаксиво сказал хозяин, – давай бог час! Аксинья! вздуй огоньку, зажги свечку…
– Слава богу! – продолжал Краюхин, – попили винца вдоволь… дело сладили…
Хозяйка приставила к образу свечку, и все начали молиться в землю, приговаривая: «Христос господь, божия матушка!.. Сам Миколай-угодник и все родители…»
– Просим покорно! сват! что ж не садишься? мы пришли тебя угощать… И ты, сватьюшка… двигайся, двигайся дальше…
– Мне было некогда, – проговорила хозяйка, – ну, я сяду поближе: придется подать…
– Чего тут подать? у нас все тут есть. Дядя Евлам-пий! развязывай! Крой пироги-то…
Краюхин, стоя перед столом, расчистил свои усы, потер пальцами по животу, встряхнул волосами и взял в руки штоф.
– Просим покорно!..
– Пей, сват, сам, – сказал хозяин, – что в руках, то в устах…
– Ну, стало быть, будьте здоровы…
Остаток капель Краюхин брызнул в потолок, постучал опрокинутым стаканом себе по голове и объявил: «Вот так, чтобы наши молодые попрыгивали…»
– Пошли господи!
– Его святая воля!
– Помоги бог, что задумали, загадали…
– Авось невеста идет не куда-нибудь, а в богатый дом…
– Мы ее не обидим! – сказал Краюхин, – у нас и так баб мало… работой неволить не будем… была б только почетница…
– Своим добром хвалиться грех, – заметил хозяин, доставая кусок баранины, – а мы за ней плохого не замечали…
– Даст бог, заживем знатно…
– И жених – малый смирный…
– Я тебе, сват, по истинной правде скажу, – объявил Краюхин, – вот ему восемнадцать лет, и от него вот чего не видал… просто красная девка…
– Маленько лицом не вышел, – заметила хозяйка, – ну да стерпится – слюбится… Народ болтает, что он какой-то блажной…
– Это, я тебе скажу, природа такая! – воскликнула мать жениха, – на ем, должно, была младенческая…
– Да и насчет работы ничего… – подхватил Краю хин, – вот за водой все он ездит… это уж работа за ним… Ну, маленько недосмыслит чего, знамо, парень молодой… мы сами молоды были… Вон нонче умные-то понадели красные рубахи, пояса с махрами, лосные картузы – словно господа. А нашему брату за господами не угоняться…
– Да что говорить! – возразил один старик, – эти умные избаловались на отделку: пустились в воровство да в пьянство… Иной сошник али курицу стащит с перемета – все в кабак… Прежде их секли в конторе, а теперь сечь-то некому… Надысь мне кум Игнат рассказывал: чей-то лебедкинский малый пропил в кабаке кошку – заместо петуха…
– Что ты врешь? – раздались голоса.
– Истинная правда: к примеру, посадил ее в мешок и пустил под печку – к цаловальнику. Вот они умные-то!..
– Ах, домовой те расшиби! – удивлялись мужики, покатываясь со смеху…
– Сват! пора по другой! – сказал Краюхин, – видно, не затем принесена, чтобы ей стоять…
– С чего ж? давай…
Между тем хозяйка достала из-за пазухи красный платок и, подавая его Краюхину, сказала: «Вот, сваток, женишку…»
– Благодарим покорно! – сказал Краюхин и спрятал подарок в карман.
– А что, дядя Иван, – беседовали мужики, – извоз маленько поедался…
– Знамо дело, народ теперь отработался, ездока стало много. Я вот другой год смотрю и колес не стал шиновать. У господ земли много, намесь мы вдвоем у снарала цалковых двадцать сгладили у три дни… А то поедешь в извоз, где колесо, где лошадь оставишь, с одним кнутиком и придешь…
– Ноне, что говорить! народ поправится… господь хлебушка зародил…
– Эхма! – сказал хозяин, – у людей вон – скирды, у меня одна кладушка в семь копен… вот и живи целый год… у свата две четверти занял, а чем отдать?
– Слухай, сват! – заговорил Краюхин, – когда такое дело, вот тебе при свидетелях говорю: рожь твоя! я не гонюсь! у нас покелева слава богу! молодка заработает…
– Ну, благодарим…
– Мы друг об друге, а бог обо всех!.. да что ж мы пируем? – воскликнул Краюхин, – а где ж девка-то?
Все примолкли, ожидая появления невесты.
– Ну, что, сват! – проговорил хозяин, – не трогай!.. не ее дело…
Из-за перегородки вышла Параша.
– Как же не мое дело? – заговорила она, став среди избы и сдвинув брови на отца, – с Ванькой-то мне жить, – а не вам… он распустил губы-то, вы, что ль, их будете цаловать?..
– Стой, что ты, что ты!.. – вставая из-за стола, заговорила мать.
– Паранька! – закричал отец, – с чего это ты вздумала? в кои века… ах, господи Христос…
– Как вы хотите, – продолжала девушка, – а я не пойду… Хоть опейтесь до смерти! а мне не быть за Ванькой…
– Вот таэ и раз! – возопила хозяйка, – какой же родимец те научил?..
– Супротив родителев итить, – подхватил хозяин, – мы пили, пили… стало быть, года два харчились… а ты все дело хочешь попортить…
– Вы пили, меня не спрашивались!.. – решительно сказала девушка, – жить-то мне… Я сказала, за Ваньку не пойду – так не пойду…
– Да что ж это такое? – воскликнула мать, – лихоманка тебя убей…
– Слушай, красавица! – обратился к девушке Краюхин, – теперь, к примеру, это дело мне стоит двадцать пять цалковых… да две четверти ржи, ты слышала? это я должен выворотить все! так вот что: у твоего отца всего имения не хватит – и с тобой со всем…
– Мне имения не надо! – объявила Параша, – с голоду не помру!.. Я вам сказываю: не быть этому делу!.. Я готова душеньку отдать за того, кто мне люб-то… пускай я с голоду помру, буду таскаться по чужим углам… а то вы что же делаете? только опиваете? а мне невесть за кого идти…
– Постой! Кого же тебе надо? – спросил отец.
– Вон, – указывая на Ефима, сказала девушка, – запивали за Егора, за него иду!.. а то силком хочут отдать…
– Дура несуразная! там нет ни кола, ни двора, куда ты пойдешь-то?
– Это не ваше дело!
– Как? – воскликнул Краюхин, глядя на хозяина, – ты, сватенек, что же? за другого запивал? Ты что, почтенный, – обратился Краюхин к Ефиму, – с запоем пришел сюда?
– С запоем, – отвечал Ефим, – моих два цалковых тут запито…
– Что ты, что ты, милый человек, – сказала Ефиму хозяйка, – у нас больше году длится дело… к чему ж тебе? Грех тебе, право слово…
– Вот тебе два цалковых, – доставая деньги, закричал Краюхин, – девка моя!
– ан не твоя! – перебила Параша.
– Погоди, красавица! у тебя отец, мать есть. – Отец с матерью в этом деле мне не указ…
– Угодники святые! Что ж это такое делается?
– Оказия, малый! – говорил народ.
– Что ж? наше дело сторона…
– Иди, Паранька! я тебе сказываю, иди! – кричал хозяин.
– Не пойду! что хотите со мной делайте… сказала – не пойду!
– Что ж это, православные, будет? – кричал Краюхин, – будьте свидетели: я завтра в суд…
– За что ж в суд? Сам видишь, мы уговариваем ее…
– Угомонитесь, братцы! мало что девка сказала…
– Завтра же еду в суд! Ноне расчет с вами короток…
– Ну, в суд так в суд! ты проси на девку, а не на меня! Что ты с девкой сотворишь?
– Пойдем, малый, тут, я вижу, дело не приходится… Вдруг отворилась дверь, и в избу вошел пастух.
– Здравствуйте, добрые люди, – сказал он, – что это у вас такое производится? Батя! – обратился он к отцу, – ты что ж? дело делать, так делал бы… а не делать, так и ходить незачем сюда…
– Ты чей такой – в чужое дело встрявать? – возразил Краюхин.
– Нет, не в чужое! – объявил парень, – а в свое собственное! ты девку-то запил, может, год назад; а мне она раньше твоего запою по сердцу пришла… Стало быть, и оставайся с своим вином… Вот бы ты как действовал! – обратился парень к отцу, – а ты забился в угол…
– Послухай, брат! – сказал Краюхин, – какую ты имеешь праву встрявать? ведь я тебя притяну в суд…
– А ты какую праву имеешь насильно девку брать?
– Послухай, молодец; насчет запою девки в законе писано… испокон веку деды-прадеды наши делали так…
– Вот что, православные! – объявил парень, – шумите, не шумите, весь навек заложусь, а девки не дам! вот она… спросите ее!..
– Я переж тебя говорила им, – утирая слезы, сказала девушка.
– Да что с ним толковать? Гоните его! – крикнул один.
– Слышите, ребята, – сказал парень, – лучше добром сойдемся… А то берегитеся: я не пожалею красного петуха…
– Послухайте, добрые люди, что он говорит… видь это значит разбой!
– А это не разбой, – кричал парень, – девку навек погубить? За кого это вы вздумали ее отдавать, за шалая? Ему не жениться, ему только фуры подмазывать…
– А ты знаешь, за эти слова вашего брата в острог сажают? – объявил Краюхин.
– Сажай! За правду и в острог сяду!
– Вижу, братцы, толку никакого не будет… А надо его вязать!
– Ну-ко, парень, иди подобру-поздорову, – сказал хозяин, – откелева пришел…
– Вяжите его! он не может такие слова говорить…
– Ну-ко попробуй! Эко испугался! Сами собрались хуже разбойников, а меня вязать? Ишь пьяные рожи! Пойдем, батя! ты, я вижу, пить вино только любишь…
– Ребята! надо за старостой сходить!
– Я до царя дойду! – кричал парень, – он, батюшка, всех ослобонил… Это в старину господа девок отдавали за кого хотели…
– Да ты кто такой? – подступая к парню, вопил Краюхин, – один кнут на плече!
– Сказано слово – не уступлю девку! Как вы ни гоните!
Пастух с отцом вышли из избы.
– Что ж ефто такое? – говорили мужики, – авось у нас хрященая вера: когда девка супротив родителев шла?!.
– Это все ты! – кричал хозяин на жену, – это твоя дель… избаловала девку…
– Нет, ты! – подхватила хозяйка, – говорила, погоди пропивать девку; полштоф да калач принесут, а ты и рад.
– Ну, сват, помни! – грозил Краюхин, – срамоту завел, как бы самому не расхлебать… Я те навек в работники запру… православные! будьте свидетели: я сейчас еду в суд… меня же опили, меня же хотят и поджечь…
– Постой, сват! Надо говорить по-божьи: разве я тебя хотел поджечь?
– Вот грехи-то, – говорил народ, выходя из избы.
V. Сборы к мировому
Кирпичная изба Краюхина, покрытая вприческу, стояла среди деревни, дворов через пять от дома невесты: раскрашенные ставни, узорчатое крыльцо с скворечницей, пустые ульи на завалинках, несколько тележных станков – все говорило о зажиточности хозяина. В сенях стояло исполинское корыто для свиней, выдолбленное из столетнего дуба; на стропилах и переметах висели мешки с салом, окорока ветчины, дубленые овчины и пр.
Пришедши в избу с женой, Краюхин бросил шапку на нары и сел подле стола. Жених спал на полатях.
– Нет, я этого дела не оставлю! – говорил хозяин, стуча кулаком по столу, – все имение просужу, а не поддамся… Ноне же поеду к мировому…
– Посудись, попытай, – возражала хозяйка, – благо у тебя скирдов много… Гляди, как бы чего хуже не было… вон пастух-то грозит красного петуха подпустить: ты думаешь, он своей головой подорожит! Беды – горе! У него всего имения – кнут, а у тебя, может, тысячи… Что ему острог? Он просидел свое время, и опять вот он! Ох! – заключила хозяйка, сложив руки на груди, – избави, царица небесная…
– По-твоему, стало быть, все дело бросить? – говорил Краюхин, – цалковых на двадцать огрели да срамоты наделали – тебе этого мало?
– Не проводи с этими судами поболе… – отыскивая кудельку, заметила хозяйка, – бывает, истратишься, а по-твоему ничего не сделается… В суд тоже – завяжи в узел, да и ступай туда…
– Стало быть, и Ваньку не надо женить. Кто ж будет работать-то? Баб вовсе нет!..
– Женить-то женить, – отвечала жена, – как бы греха не было: ты вишь, господь свое строит: никак третью невесту запиваем, а все нет толку: малый сам того не стоит, что пропили… Кто пойдет за него? Ты вишь, совсем дурак… какая на него польстится?
В ответ на все это с полатей раздавалось громкое, беззаботное храпенье хозяйского сына.
В задумчивости, побарабанив пальцами по столу, Краюхин подошел к полатям, дернул сына за волосы и сказал:
– Эй! тебе только спать?
– Чаво? – протирая глаза, буркнул парень.
– Слезай оттуда! – крикнул отец, – небойсь лошадям пора давать корму…
Иван с красным длинным лицом, светло-русыми волосами, высунутым языком и белыми едва пробивающимися усами неторопливо подошел к столу; глядя на отца мутными, серыми глазами, он проговорил:
– Я давал…
– На вот платок от невесты, – сказал Краюхин.
– А! малый… Это я у кабаке на шасту видел… – с усмешкой разглядывая платок, сказал Иван. Затем он высморкался и сел на лавку.
– И господь таэ на нас навязал! – проговорила мать, качая головой, – покуля мы с тобой будем маяться?
– Бать! а что ж, колоду-то надо вытащить… – сказал Иван.
– Ах ты, господи! – говорила хозяйка, глядя на сына, – и родимец его расшиби – еще спит!.. кабыдто не до него дело…
– Будет тебе ругаться-то, – возразил Краюхин жене, – сама небойсь родила его… Что ты чешешься, дурила! – обратился он к сыну, – утри слюни-то… На вас на обоих-то дрова возить. Слышь, Ванька! Ступай запрягай бурого… Тут сколько ни сиди, ничего не будет…
– Куда это ты? – спросила хозяйка.
– Знамо куда! к мировому! – поднимаясь и отыскивая шапку, сказал Краюхин, – сбирайся скорей! Навялился малый… одних колес что истреплешь…
Между тем на крыльце у Краюхина собралась толпа мужиков, бывших на запое. Тут был и невестин отец, которого сваты уговаривали помириться с Краюхиным и «не заводить лишнего».
– Петруха! ты куда ж? – толковали мужики…
– Что, малый! хочу домой пойти… Ты вишь, дела-то! весь хмель вышибя вон!..
– Экой ты чудной! пойдем! Что ж, пили, пили, так и бросить?
– Да что? У него небойсь вино-то из глаз льется? Шутка ли дело, колько исхарчил… Ну, кабы не Егорка, дело пошло бы как следует…
– А ты слухай, Кузьма! – обратился один к отцу невесты, – мы твоей хлебом-солью довольны… только это дело, я тебе сказываю, не приходится: девке волю давать нельзя!.. тогда и на свете не жить…
– Я уж ее оттаскал на задворке! – объявил невестин отец, – уж и каляная, пропади она! Кричит: руки наложу!
– Слухай-ко, – это дело ничего… А вот Краюхин как бы не поехал к мировому! приедет становой… туды сюды… замотают на отделку!.. Пойдем, – авось поуладим… Что ж хорошего? Сам знаешь! ведь Егорка пастух-без-домовник, а тут чего изволишь… всего слава богу! может, птичьего молока нет…
Невестин отец бросил шапку оземь и объявил:
– Эх, братцы! и не знаю, куда прикинуться! сокрушила меня эта девка!
Мужики, пораженные родительским отчаянием, заговорили:
– Вот она что значит, дитё-то!
– Эко, братец! ведь одна утроба-то!
– Что говорить! вспоил, вскормил; а она вон что!.. – Ну, ребята, пойдем! Евлан, иди!..
Мужики вошли в избу.
– Еще здравствуйте…
– Здравствуйте…
– Слухай, Петрей! – обратился к Краюхину один из сватов, – что ж это будя? пили, стало быть, пили, а толку все нет? Мы погуторить к тебе пришли… Захватили с собой свата Кузьму! Надо чем-нибудь порешить… а то ведь уся деревня сбежалась на срамоту…
– Я сказал слово! – объявил Краюхин, севши опять за стол, – мое слово верное! мы ему покажем петуха!..
– Ну, вот что: поедешь ты в суд… протори да убытки… и больше того пройдет! а лучше как-нибудь промеж себя поладим, мало что говорится… на брань слово не купится…
– Нет, я докажу! – воскликнул Краюхин, – хаить малого?.. Ваньку?.. да он мало того… он всему миру известен!.. Кто кося? кто паша? кто навоз возя? Ведь он вот – он! И, стало быть, девка не стоит? Ишь какая хрелина!.. право!..
– Сват! – сказал отец невесты умоляющим голосом, – ведь это дело девичье… как ты рассуждаешь! Знамо дело, народ молодой, неуч! Я вот сейчас лудил ее на задворке… ты ушел, небойсь ничего не знаешь… Стало быть, ты не судись, хоша она тебе нагрубила сколько-нибудь, уж это дело я покрою… А то нам обоим будет нехорошо!.. Когда я согласился с тобой, дал правую руку, я своему слову не изменю!