Саки. Книга вторая исторического романа «Скифы»

Глава пятая

После ухода Кинтаса его сторонники растерялись. Воспользовавшись их замешательством, Таксакису без особого труда удалось утвердить внука авхатским алдаром. Против такого решения высказались только Батах и пара хамихатских дваров, но потом они тоже присягнули на верность сыну Патриса и его опекуну Уазыру. Не принесли присягу только алгетские двары и Кинтас, с которым алхонский алдар намеревался как можно быстрее примириться.

– Я думаю, он уже сожалеет о своей горячности, – заявил Таксакис двоюродному брату, когда двор галуана, где проходило собрание, опустел. – Полагаю, нам надо помочь ему не теряя лица выйти из затруднительного положения.

– А по-моему, этого делать не стоит! – возразил недовольно Уазыр. – Во всяком случае, сейчас. Пусть он вначале раскается и извинится за свои козни и вероломство.

Однако Таксакис не послушал двоюродного брата, намереваясь покончить со всем еще до своего отъезда домой. Но оказалось, что Кинтас уже покинул Артан, поэтому алхонскому алдару пришлось действовать через Батаха. Встретившись с хамихатским дваром, он посетовал на поведение внука Уасби, предложив свояку Кинтаса стать посредником в их размолвке.

– Если в ближайшие дни он принесет присягу, мы будем считать его таким же опекуном моего внука, как и я сам, – заявил алхонский алдар Батаху. – Кинтас должен понимать, что после его ухода мне ничего не оставалось, как предложить Уазыру стать главным опекуном.

Батах согласился помочь, чувствую свою вину перед свояком, особенно за то, что не ушел вместе с ним с собрания. Таким образом, он надеялся хотя бы частично ее загладить, пообещав старому алдару немедленно выехать к внуку Уасби.

Другой проблемой Таксакиса были алгеты. Они помогли на собрании, и алхонский алдар намеревался честно выполнить данные Усану обещания. Хотя и здесь Уазыр посоветовал не торопиться, тем более что Тотреш сам предоставил повод, не приехав в Артан. Его дяде даже пришлось извиняться за упрямство племянника.

– Но нам надо с ним многое обсудить, – признался растерянно Таксакис, выслушав объяснения Усана.

– Может, тогда ты поедешь с нами?.. Погостишь у меня день или два, – осторожно предложил тот. – А послезавтра вы с ним встретитесь.

– К сожалению, в ближайшие дни я не смогу покинуть Артан, – отклонил его приглашение алхонский алдар. – Поэтому тебе придется все же убедить племянника приехать сюда. Тем более что скоро я вообще уеду, и тогда вам придется договариваться уже с Уазыром.

По выражению толстощекого лица Усана было заметно, что такая перспектива его явно не радует. После чего алгетский двар пообещал убедить Тотреша приехать в Артан, опасаясь, что с Уазыром им будет намного тяжелее договориться. Слишком непростые вопросы предстояло решить, главный из которых – размежевание границ.

Сложность заключалась в том, что эти границы были очень расплывчаты. Особенно в верховьях реки Солхи³⁴, где алгетские земли соприкасались с владениями бахонских дваров. В тех местах и раньше случались стычки из-за споров о земле, которые сейчас могли быстро перерасти в войну.

Тотреш сам прекрасно понимал важность разрешения приграничных вопросов, но ехать в Артан ему очень не хотелось. Он считал, что поездка туда будет выглядеть в глазах алгетских дваров как проявление его слабости. В чем юноша неохотно и крайне сбивчиво признался дяде.

– Не мели чепухи! – возмутился тот рассерженно. – Тебе уже давно пора научится сдерживать чувства, и смотреть на подобные вещи иначе. Как будущий алдар ты обязан защищать наши интересы, чего бы тебе это ни стоило. Поэтому научись усмирять гордыню и перестань рассуждать как мальчишка: нравится – не нравится.

– Хорошо, я поеду! – раздраженный его нравоучениями, зло согласился Тотреш. – Но все равно в войне с траспиями авхаты нам теперь плохие помощники. Мы должны как можно быстрее договориться о взаимопомощи с савроматами.

– Я так же думаю. Но сохранение дружеских отношений с авхатами сейчас тоже важно. Мы не можем допустить, чтобы у нас появились серьезные разногласия. Что скажет царь савроматов, узнав о наших испортившихся отношениях с авхатами? Очень сомневаюсь, что после этого он отдаст тебе в жены Ирхус.

Усан уже вел переговоры о женитьбе племянника на дочери царя савроматов Балсага. Такой брак позволил бы алгетам меньше зависеть от авхатов, обретя в лице северных соседей надежного и сильного союзника в противостоянии с траспиями. Именно так поступил отец Патриса Амыс – женившись на дочери царя савроматов. К сожалению, тогда союз продлился очень недолго. Виной всему была привычка Амыса волочиться за каждой юбкой. Дочь царя савроматов такого позора не стерпела и, как только родился Патрис, вернулась к отцу.

Слова дяди заставили Тотреша серьезно задуматься. Являясь, внуком последнего алдара алгетов Гатага погибшего в сражении с Ниукаром Мадиесом, он мечтал вернуть соплеменникам былое величие. Прежде всего, освободить часть алгетских родов, называвшихся тархетами, из-под власти царя траспиев. Но вряд ли те решаться отложиться от Вукаса не почувствовав в нем силу способную их защитить…

«…По-видимому, он прав, – решил племянник Усана. – Задирать сейчас авхатов не время. Вначале надо договориться о союзе с савроматами и скрепить его женитьбой на дочери Балсага. После чего авхатам – да и траспиям – придется уже считаться с алдаром алгетов».

Понимание необходимости сохранения добрососедских отношений помогло Тотрешу быстро договориться с Таксакисом и Уазыром. Условились, что основная граница между их землями пройдет по реке Солхе, а в горных районах все останется как есть. Имеющие там владения бахонские двары могли по своему усмотрению подчиняться алдару авхатов или алдару алгетов.

Без долгих споров решили и другие, менее важные вопросы. Все шло хорошо, пока Таксакис не предложил будущему алдару алгетов поклясться оставаться верным союзу с массагетами. После чего Тотреш посмотрел вопросительно на дядю и неожиданно отказался, вызвав сильное удивление алхонского алдара.

– Тогда я вообще не вижу смысла во всем, что мы сейчас обсуждали, – заметил недовольно тот. – Получается, что вы хотите заручиться нашей поддержкой, ничего не предложив взамен? Так не пойдет!

– Но ведь мы будем защищать земли авхатов от набегов траспиев, – поспешил прийти на помощь племяннику Усан. – Это тоже немало значит.

– Прежде всего вы будете защищать свои земли, – подметил с усмешкой Уазыр. – Но если вы готовы взять на себя ответственность за нашу границу по Гумской реке, тогда над этим еще стоит подумать.

– Все-таки я не понимаю, чем вас не устраивает мое предложение о союзе с массагетами? – спросил огорченный Таксакис. – Хотя, конечно, это ваше дело. Но тогда уж не рассчитывайте на помощь из-за Краукасиса. Если я правильно понял, вы хотите заключить соглашение о взаимопомощи только с авхатами? Тогда сами с ними и договаривайтесь.

Алхонский алдар решил не настаивать на принесении алгетами союзной клятвы, опасаясь, что до Тотреша уже могли дойти слухи о вероятной войне с персами. А Уазыр все же потребовал, чтобы соседи взяли на себя охрану границ по Гуме, если они рассчитывают получить от него помощь.

– Одной головной болью будет меньше! – обрадованно признался он Таксакису, когда алгеты ушли, согласившись на условие опекуна авхатского алдара. – Я только не понял, почему ты не стал настаивать на их клятве?

– Что бы она изменила? Ведь все равно добиться от них помощи в войне с персами не получится. Ты лучше меня знаешь алгетов. Они и раньше никогда не участвовали в войнах за Краукасисом, ссылаясь на всевозможные причины.

– Это точно! – кивнул Уазыр, улыбнувшись. – Но от меня они тоже не дождутся воинов, если траспии будут продолжать разорять наши земли по Гумской реке.

Несмотря на нерешенность некоторых вопросов, оба посчитали, что переговоры с Тотрешем прошли успешно. А то, что он заупрямился, отказавшись от союза с царицей Томирис, дело временное и поправимое. Двоюродным братьям подумалось, что когда траспии прижмут алгетов, те быстро согласятся на любые условия, лишь бы им помогли.

В общем, Таксакису можно было возвращаться домой. Правда, здесь у него все еще оставалось одно незавершенное дело. Батах не справился с возложенным на него поручением, Кинтас даже не захотел разговаривать со свояком. Очень неудачно выбрал алхонский алдар посредника для переговоров с обиженным дваром.

– Что будем делать? – спросил Таксакис двоюродного брата, когда вернувшийся из поездки Батах рассказал об упрямстве Кинтаса. – При определенных обстоятельствах внук Уасби может доставить тебе немало хлопот?

– Я бы вообще от него избавился, и чем быстрее, тем лучше! – недвусмысленно предложил Уазыр, сильно ударив кулаком по ладони. – А сделать это можно руками горцев, у которых на него давно зубы чешутся.

Таксакис засомневался в необходимости такой крайней меры, опасаясь возмущения среди хамихатов. Но Уазыр заверил, что все будет выглядеть как обычное нападение горцев. Да и хамихатские двары вряд ли решатся резко проявлять недовольство после того, что случилось на собрании.

– Тебе виднее! – сдался алхонский алдар. – Только прошу, попытайся еще раз договориться с ним миром. А может, мне самому к нему заехать по дороге домой?

– Слишком много чести! – заметил Уазыр, пообещав, что сам все уладит.

Глава шестая

В тот день на охоту Азам выехал поздно. Виной его задержки был отец, который, узнав о сборах сына, запретил Азаму покидать дом. Кинтас боялся, что сын может нарваться на горцев³⁵, напавших позавчера на его воинов, собиравших дань. Один человек в той стычке погиб, а трое получили ранения.

– Как будто такое не случалось раньше! – возразил с вызовом юноша. – Так что мне теперь из галуана носа не высовывать…

Только после долгих уговоров Азам смог убедить отца изменить свое решение, пообещав охотиться не в горах, а спуститься в Архонскую долину. В тех краях встреча с горцами была маловероятна, и Кинтас уступил.

Потеряв много времени на дорогу и плохо зная новые для него места, Азам немало поплутал, прежде чем наткнулся на следы небольшого стада оленей. Солнце уже клонилось к закату, но юноша решил преследовать зверей. Ему не хотелось возвращаться домой с пустыми руками, даже несмотря на строгое предупреждение отца приехать до темноты.

Вскоре оленьи следы привели его к невысокой каменистой гряде с поросшими ивняком отрогами. Почувствовав, что звери где-то рядом, Азам оставил коня, решив их обойти и затаиться на другом конце гряды.

Время в засаде тянулось медленно, а сумерки все сгущались. Азам уже подумывал, не пойти ли ему навстречу оленям, пока совсем не стемнело, но тут раздался тихий треск сломавшегося под чьей-то ногой сучка.

Юноша затаил дыхание.

Первым на небольшую полянку, над которой среди камней затаился охотник, вышел самец с огромными рогами и рыжевато-серого цвета шерстью. Тряхнув головой, он остановился и настороженно прислушался. Следом за ним показалось все стадо – три самки и два детеныша. Самец был старый, поэтому юноша выбрал одну из самок, находившуюся к нему ближе, и, натянув лук, выстрелил.

Услышав жужжание летящей стрелы, все стадо встрепенулось и бросилось в разные стороны, ломая на своем пути подлесок. Раненая самка тоже пробежала несколько шагов и рухнула как подкошенная. Азам с радостным криком бросился к ней, но добивать добычу не пришлось, самка уже умирала.

Свистнув Аджама, юноша решил не тратить времени на свежевание и разделку туши. Он просто закинул ее на спину коня, намереваясь как можно быстрее отсюда выбраться. Темнота сгущалась, и ему не хотелось заблудиться в незнакомых местах. А для того чтобы этого не случилось, нужно было как можно скорее спуститься в долину и отыскать дорогу к дому.

Однако, как не торопился Азам, ночь все же застала его в пути. Ехать в кромешной темноте было опасно, поэтому ему ничего не оставалось, как, разведя костер, дожидаться рассвета. Зная крутой нрав отца, юноша уже сожалел, что не успел вернуться домой вовремя. Мужчина, не сумевший сдержать слово, достоин презрения. Теперь отец уже точно не будет отпускать его на охоту.

Только на следующий день, да и то лишь к полудню, Азам подъехал к родному селению. Еще издали он заменил столбы дыма, поднимавшиеся над горой, за которой располагалось селение, и встревожился. Юноша даже решил освободиться от добычи, чтобы быть готовым к любым неожиданностям.

«Вероятно, отец был прав, и та стычка с горцами не простая случайность», – подумал он, подвешивая на сук стоящего рядом с дорогой дуба тушу убитой самки.

Но опасения Азама оказались напрасными, дорогой ему никто не встретился. Хотя чем ближе он подъезжал к селению, тем явственнее становились следы недавнего нападения. Разрушенные дома все еще дымились, догорая, а рядом с ними валялись изувеченные трупы. Живых людей нигде не было видно, что его сильно обеспокоило. Оказалось, все они укрылись в галуане двара, а увидев подъезжающего юношу, сразу выбежали ему навстречу.

Среди встречающих его людей Азам сразу заметил мать, протискивающуюся через толпу. Ее заплаканное грязное лицо сияло радостью, но, обнимая живого и невредимого сына, которого она уже не чаяла увидеть, Ахумида опять расплакалась.

– Твой отец ранен, – призналась она сквозь рыдания. – Он уже много раз о тебе спрашивал…

Услышав о ранении отца, Азам оставил мать и поспешил в дом, расталкивая столпившихся людей. Увидев вбежавшего сына, лежавший на постели Кинтас попытался приподняться на локтях и потребовал оставить их наедине.

– Я думал, уже не увижу тебя перед смертью, – произнес он, тяжело дыша, всматриваясь в черты лица растерянного и огорченного сына.

– Что ты, отец? Ты поправишься!.. – поспешил заверить его Азам, в глазах которого заблестели слезы.

– Не надо!.. – перебивая сына, попросил тот. – Я воин, и знаю, что с такой раной долго не живут. Времени у нас мало, поэтому слушай меня внимательно. Но прежде чем я расскажу, где зарыт наш родовой клад, запомни, что подлинным виновником сегодняшнего нападения является Уазыр. Остерегайся этого мерзавца даже больше, чем горцев, они всего лишь оружие в его руках.

– Я не собираюсь кого-то бояться! – взбешенно заявил Азам. – Он мне за все ответит!

Кинтас что-то хотел сказать на эту яростную вспышку гнева, но закашлялся, и на губах у него появилась кровь. Юноша перепугавшись, позвал мать. Вместе с ней в комнату вернулся знахарь, который немедленно попытался влить в рот раненого какую-то жидкость, но тот отстранил рукой чашу, судорожно хватая ртом воздух. Он задыхался. А через несколько минут все было кончено.

Царапая себе ногтями лицо, подраненной волчицей взвыла Ахумида, испугав своим неожиданным воплем сына. Азаму тоже хотелось кричать, круша все вокруг. Но он только закрыл лицо руками и разрыдался. Слезы сами текли из глаз, и остановить их юноша не мог, хотя понимал, что такое поведение не понравилось бы отцу.

Только после того как прибежавшие служанки увели убитую горем мать, Азам начал приходит в себя, внезапно осознав, что теперь на нем, как главе рода, лежит ответственность за всех этих людей. Вытерев слезы и умывшись, он позвал сводного брата отца Хныша. В слишком непростом положении оказался юноша, чтобы принимать самостоятельное решение о дальнейших действиях.

– В первую очередь надо отправить еще одного гонца к твоему дяде Батаху, – предложил тот. – Посланный твоей матерью сразу после налета воин мог быть перехвачен горцами. Затем нужно потушить пожары и похоронить убитых. Но прежде обезопасить себя дозорами на случай нового нападения. Люди мною уже подготовлены и ждут только приказа.

– Действуй! – распорядился Азам, обретая постепенно уверенность. – Еще отправь кого-нибудь к черному камню, я оставил там убитого вчера оленя.

Юноше очень хотелось сразу же наказать горцев каспиев за их вероломство, но он сдержался, намереваясь дождаться приезда дяди. Батах со своей дружиной появился на следующее утро. Но когда Азам предложил ему сегодня же выступить против разбойников, тот посоветовал племяннику не спешить.

– Если твой отец прав и нападение дело рук Уазыра, покарать убийц будет непросто, – предупредил юношу дядя. – Да и сил у нас для этого сейчас маловато, ведь говорят, нападавших было не меньше двух сотен. Поэтому не стоит торопиться.

– А чего ждать? – спросил гневно Азам. – Чтобы эти негодяи повторили набег?

– Не горячись!.. Я немедленно разошлю гонцов к хамихатским дварам и обещаю, что через два дня у нас будет не меньше пяти сотен воинов. А ты съезди к Уазыру и попроси у него помощи.

– К этому убийце?! – возмутился племянник. – Не поеду!

– Но его участие в гибели твоего отца еще нужно доказать, – попытался переубедить юношу Батах. – Вот если он откажется тебе помочь, у нас уже появится повод говорить о его причастности к нападению горцев. К тому же Уазыр пока не должен догадываться, что тебе что-то известно. Иначе следом за Кинтасом он попытается расправиться с тобой.

– Я не боюсь подонка и в Артан не поеду! – упрямо заявил Азам.

– Хорошо, я съезжу туда сам. А ты встречай хамихатских дваров и займись горцами. Только помни, что обязательно нужны их показания против Уазыра. Без неопровержимых доказательств нам его не одолеть.

Однако найти участников нападения оказалось труднее, чем они предполагали. В горных селениях Азама встречали только старики, женщины и дети, все мужчины, испугавшись расправы, покинули дома и скрывались в горах. Все расспросы о мятежниках у случайных пленников тоже ни к чему не привели. Спалив больше для острастки, чем из-за грехов их жителей, пару селений, сыну Кинтаса пришлось ни с чем вернуться домой.

К тому времени уже приехал из Артана Батах. Уазыр передал через него свои соболезнования Азаму, но на этом помощь опекуна малолетнего алдара закончилась. Причем он настоятельно посоветовал свояку Кинтаса убедить племянника действовать осторожно и осмотрительно, чтобы не вызвать всеобщего недовольства среди горцев.

– …Я не смогу вам помочь, если горцы решат всерьез взяться за оружие, – заявил ему опекун алдара, прощаясь. – Сейчас не время ворошить осиное гнездо…

Последние слова Уазыра не оставили у Батаха никаких сомнений в его причастности к случившемуся нападению горцев. Но явных доказательств, к сожалению, не было.

– А мне они не нужны! – воинственно заявил дяде Азам. – И так ясно, кто главный виновник смерти отца, и я клянусь всеми нашими богами, что обязательно ему отомщу!

Высказался в подобном духе юноша и на похоронах отца, поклявшись на его могиле расправиться не только с убийцами Кинтаса, но и с их покровителем Уазыром. Такое неосторожное заявление в присутствии хамихатских дваров сильно встревожило Батаха. Он не сомневался, что вскоре о нем будет известно Уазыру, и тогда вопрос гибели племянника станет делом времени.

– Самым разумным было бы сейчас отправить его за Краукасис к моему побратиму Баиру, – посоветовал он Ахумиде, рассказав о своих опасениях. – Но боюсь, Азам не согласится.

Ахумида отнеслась к его предостережению со всей серьезностью. Потерять вслед за мужем единственного сына ей совсем не хотелось. Она попросила Азама хотя бы временно воспользоваться советом дяди. Тот с юношеской горячностью заупрямился, не желая ничего даже слышать о похожем на бегство отъезде. Тогда на помощь сестре жены пришел Батах.

– Оставаясь здесь, ты подвергаешь опасности не только себя, но и всю родню. А если уедешь, то Уазыр вряд ли решится на новое нападение. Мы же за это время постараемся найти доказательства его причастности к гибели Кинтаса и убедить дваров, – пояснил он племяннику. – После чего тот уже не осмелится так открыто поддерживать горцев. А мы, имея на руках неопровержимые улики, или сами добьемся наказания Уазыра или обратимся за помощью к Томирис. Мой побратим гуданский двар обладает кое-каким влиянием при дворе царицы, так что ей придется вмешаться. Тогда Уазыру и его двоюродный брат Таксакис не поможет.

Доводы дяди в конце концов поколебали уверенность Азама. Хотя он считал, что самым правильным было бы действовать точно так же, как Уазыр, натравив на того горцев табалов³⁶. Все отлично знали, что отношения Уазыра с проживающими на его землях табалами далеки от взаимопонимания. Вот только как это сделать, сын Кинтаса плохо представлял.

– Тогда тебе тем более надо встретиться с Баиром, у которого много знакомых и есть даже родственники среди табалов, – заметил Батах, услышав о замысле племянника. – Так что поездка к нему может оказаться для тебя полезной. А сюда вернешься весной, и если не получится с табалами, мы решим, как действовать дальше. К тому времени, надеюсь, все уже прояснится.

Последние слова дяди заставили Азама всерьез задуматься над поездкой к гуданскому двару. Единственное, что его сейчас удерживало – беспокойство за судьбу матери и сестер. Но Батах пообещал, что оставит для их охраны пять десятков воинов.

– …Их вполне хватит, чтобы обезопасить ваше селение от новых набегов, – заверил он племянника. – К тому же узнав, что ты уехал, горцы сюда вряд ли сунутся.

Несмотря на обещания и заверения дяди, тревога за судьбу близких людей не покидала Азама. С тоской на душе и щемящим сердцем посмотрел он в последний раз на родное селение и развернул коня в сторону белоснежных вершин Краукасиса, которые ему предстояло преодолеть.