Разбирая завалы лжи. О некоторых легендах и мифах советского периода

Переговоры в Мариинском дворце длились долго – великий князь заявлял, что у него отсутствуют полномочия на подобные действия. В ходе последовавшей по просьбе великого князя Михаила встречи с председателем Совета министров кн. Н. Д. Голицыным последний заявил, что сам он уже подал прошение об отставке, но пока она не принята, он не вправе передать кому-либо принадлежащую ему власть. Несмотря на уговоры Родзянко и сопровождавших его думцев, великий князь отказался что-либо предпринимать, не заручившись согласием царствующего брата.

Разговаривая с генералом Алексеевым, Михаил попросил передать императору его твёрдое убеждение о необходимости немедленной смены правительства и назначения новым главой правительства князя Львова. Узнав, что Николай II намерен покинуть Ставку, великий князь заметил, что отъезд желательно было бы отложить на несколько дней.

Генерал Алексеев доложил о звонке императору, но тот ответил, что ввиду чрезвычайных обстоятельств отменить свой отъезд не может, а вопрос о смене правительства придётся отложить до прибытия в Царское Село. Потом пришла телеграмма от самого князя Голицына, который просил Николая II немедленно распустить кабинет и назначить «лицо, пользующееся народным доверием», поручив ему сформировать новое правительство.

Алексеев вновь попытался добиться от императора какой-либо реакции по этому поводу, но единственным результатом всех его усилий стала телеграмма Николая II министрам, в которой тот приказывал им оставаться на своих постах и сообщал об отправке в столицу генерала Иванова с войсками.

К этому времени в Петрограде члены Совета министров, не дождавшись ответа монарха, разошлись по домам, после чего правительство фактически прекратило своё существование. На следующий день министры были арестованы Временным комитетом Государственной думы.

По словам историка К. М. Александрова, в тот день у Алексеева напряжённая работа спровоцировала очередной приступ болезни, температура поднялась до 40°, но, узнав, что Николай II после разговора по прямому проводу с императрицей принял решение покинуть Ставку и вернуться к семье в Царское Село, больной генерал после полуночи поспешил на станцию, где буквально умолял императора не покидать Ставку и войска.

Подполковник Б. Н. Сергеевский, в то время возглавлявший службу связи в Ставке, в своих воспоминаниях несколько иначе воспроизводил происходившее в Могилёве. По его словам, когда после полуночи последовало распоряжение о подаче литерных поездов для отъезда императора, Алексеев пошёл во дворец, где уговаривал императора не уезжать. После разговора он вернулся к себе успокоенным, сказав коротко: «Удалось уговорить!» Однако через полчаса после разговора с Алексеевым Николай II всё же приказал подать автомобиль и, уже садясь в него, приказал: «Скажите Алексееву, что я всё-таки уехал». Отъезд был крайне поспешным».

28 февраля (13 марта) 1917 года

Утром в Таврический дворец приехал министр внутренних дел Протопопов. Он сразу же был взят под арест. Позже по решению «Временного комитета» были арестованы другие министры.

Днем вооружённые рабочие и солдаты захватили Петропавловскую крепость, получив в своё распоряжение всю её артиллерию. Начальник Петроградского военного округа генерал-лейтенант Хабалов отвел остатки верных ему войск в Зимний дворец, но и он вскоре также был захвачен восставшими.

Николай II, ночью выехавший из Могилёва в Царское Село, в Орше получил телеграмму «Временного комитета» Госдумы. В ней сообщалось о критическом положении в столице и предлагалось решительно изменить внутреннюю политику и утвердить состав нового кабинета министров.

Также «Временный комитет» Думы разослал по всей стране сообщение, что берёт под свой контроль железнодорожную сеть Российской империи. Генерал-адъютант М. В. Алексеев, назначенный 18 февраля (3 марта) начальником штаба Верховного главнокомандующего, а 26 февраля (11 марта), видимо, – Верховным главнокомандующим (в открытой печати информации об этом назначении нет, однако некоторые источники называют его Верховным главнокомандующим, возможно, ошибочно? – Авт.), и также собиравшийся взять железнодорожную сеть под свой контроль, отказался от этой идеи, и направил сообщение генералу Н. И. Иванову, что ситуация в Петрограде контролируется «Временным комитетом».

Генерал Иванов решил до полного прояснения ситуации не вводить войска в город. Впрочем, и возможности такой у него уже не было.

1 (14) марта 1917 года

В районе Малой Вишеры Николай II получил сообщение, что ближайшие станции на пути к Царскому Селу находятся в руках бунтующих, приказал развернуть «царский поезд» и отправиться в Псков, где находился штаб Северного фронта, которым командовал генерал от инфантерии Н. В. Рузский. (Инфантерия – название пехоты в некоторых странах, в том числе и в Российской империи).

Новые власти несколько раз пытались заблокировать «царский поезд», чтобы не допустить воссоединения Государя Императора с армией, но Николаю II удалось добраться до Пскова (что свидетельствует о немалых возможностях сопровождавших его частей охраны). Там он получил телеграмму от генерала Алексеева, с сообщением о том, что беспорядки перекинулись на Москву, и призывом избежать силового решения, в кратчайшие сроки назначить главой правительства лицо, которому бы верила Россия, и поручить ему сформировать кабинет министров.

Аналогичные предложения в личной беседе высказал генерал Рузский.

Николай II, не желая становиться конституционным монархом, отказался учреждать правительство, ответственное перед Государственной Думой. По словам членов его свиты, он считал, что несёт ответственность за Россию, и не хотел отвечать за решения правительства, если оно будет подконтрольного не ему, а Думе.

Ближе к концу дня Николай II получил ещё одну телеграмму от генерала Алексеева, с проектом манифеста об учреждении нового правительства. Понимая, что армии его не поддержит, он направил генералу Иванову телеграмму с распоряжением остановить продвижение войск к Петрограду.

Генерал Иванов к тому времени уже и не имел возможности добраться до Петрограда, хотя сам об этом, возможно, пока и не знал. К 18 часам он с передовым отрядом, состоявшим из первого эшелона Георгиевского батальона и роты Собственного Его Императорского Величества полка, общим числом 800 солдат, прибыл на станцию Вырица, оставил там войска и к 21 часу добрался до Царского Села, где узнал, что часть выделенных ему войск растянулись в эшелонах между Двинском, Полоцком и Лугой, а часть разоружена в Луге группой революционных офицеров и отправлена обратно в Псков.

В Петербурге узнали о продвижении эшелонов Иванова, и вечером к нему по поручению Государственной думы выехал полковник Доманевский, который сообщил Иванову, что «вооружённая борьба с восставшими только осложнит и ухудшит положение» и что легче восстановить порядок соглашением с Временным правительством.

Иванов направился во Александровский дворец, где супруга царя Александра Фёдоровна приняла его среди ночи. Именно там Иванов ознакомился с телеграммой Алексеева, в которой ему предлагалось «изменить тактику» ввиду предполагаемого восстановления порядка и законности в столице.

Несмотря на то, что текст телеграммы показался генералу Иванову несколько туманным, он решил придерживаться именно того способа действий, который предложил императору при получении от него назначения – не вводить войска в Петроград, пока обстановка не станет окончательно ясной. Решение это было логичным, но ничего не меняло, так как, повторю, реальной возможности добраться до Петрограда с войсками у него уже не было.

Тем временем в столице «Временный комитет» Госдумы и Исполком Петросовета начали обсуждать состав нового правительства. Они сошлись на том, что должно быть сформировано Временное правительство, которое объявит политическую амнистию, гарантирует населению основные свободы и начнёт подготовку к выборам в Учредительное собрание, которое определит политическое устройство новой России.

Ночью Петросовет без согласования с «Временным комитетом» Госдумы издал «Приказ №1», в котором подчинил себе все находящиеся в столице воинские части, и передал руководство в них солдатским комитетам, лишив офицеров власти.

Из-за этого в городе возникло двоевластие: де-юре власть была у «Временного комитета» Госдумы, де факто право принимать решения присвоил себе Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов.

2 (15) марта 1917 года

Ночью генерал Иванов со своим эшелоном направился на станцию Александровская, где находился выделенный в его распоряжение Тарутинский полк. Доехать он смог лишь до станции Сусанино, где его эшелон загнали в тупик, а ему вручили телеграмму от комиссара Временного комитета Государственной думы А. А. Бубликова, действовавшего по согласованию с Родзянко:

«По поручению Временного комитета Государственной думы предупреждаю вас, что вы навлекаете на себя этим тяжелую ответственность. Советую вам не двигаться из Вырицы, ибо, по имеющимся у меня сведениям, народными войсками ваш полк будет обстрелян артиллерийским огнём».

Далее Иванову было объявлено, что его действия могут помешать императору вернуться в Царское Село: «Ваше настойчивое желание ехать дальше ставит непреодолимое препятствие для выполнения желания его величества немедленно следовать Царское Село. Убедительнейше прошу остаться Сусанино или вернуться Вырицу».

Генерал Иванов решил не предпринимать активных действий, видимо, прекрасно понимая, что они уже к успеху не приведут.

Позже в Сусанино ему была доставлена депеша от Николая II, отменявшая предыдущие указания о движении на Петроград: «Царское Село. Надеюсь, прибыли благополучно. Прошу до моего приезда и доклада мне никаких мер не предпринимать. Николай. 2 марта 1917 г. 0 часов 20 минут».

По результатам переговоров императора с генералом Рузским, все войска, выделенные ранее в распоряжение генерала Иванова, останавливались и возвращались обратно на фронт.

Генерал Рузский после трудного разговора с Николаем II связался с Родзянко и сообщил, что Государь Император согласен на создание «ответственного правительства». Однако Родзянко ответил, что сейчас уже одной этой меры недостаточно, и что «династический вопрос поставлен ребром».

Видимо, именно в этом разговоре Родзянко сообщил Рузскому, что в Псков выезжают представители Государственной думы А. И. Гучков и В. В. Шульгин.

Об этих переговорах был проинформирован генерал Алексеев, который разослал телеграммы командующим фронтами, попросив их высказать своё мнение.

Сейчас некоторые источники пытаются нас уверить, что существовал некий «заговор» против Николая II, что генералы и думцы действовали совместно, что существовали какие-то планы, петиции, и т. п., что генерал Алексеев, стакнувшись с Родзянко, собирал подписи, – нет, это всё фантазии. Тот, кто это утверждает, либо не владеет информацией (что, впрочем, странно, так как любой, кто знает русские буковки, легко может найти все нужные сведения на сей счёт в открытой печати), либо, скорее всего, пытается представить ситуацию хаоса, возникшего в стране, следствием некого мифического «заговора» – немцев, евреев, масонов, большевиков, меньшевиков, марсиан, ещё кого-нибудь…

Нет, это клевета на боевых русских генералов. Михаил Васильевич Алексеев, генерал-адъютант, полководец в Первую мировую войну, в годы Гражданской войны один из вождей Белого движения, оставаясь верным присяге, данной Николаю II, до последнего пытался предотвратить надвигающуюся катастрофу. Так же, как и председатель Государственной Думы Родзянко.

И если это не удалось, то вина в этом, и во всех последующих событиях, лежит не на них, и даже не на социалистах, устроивших бузу, а только на Николае II, который сначала дурным управлением довёл страну до бунта, потом, когда бунт только начинался, вместо того, чтобы успокоить людей, покинул столицу со Свитой и верными ему частями Конвойных войск, прекрасно понимая, что там нет надёжных, верных ему и правительству, воинских частей, затем приказал применять силу, стрелять в протестующий народ, затем отказался последовать настоятельным советам и просьбам распустить скомпрометировавшее себя правительство и назначить «ответственное министерство», не желая, чтобы его самодержавная власть была бы ограничена парламентом.

Существует версия, основанная на непонятно чьих воспоминаниях, – мол, генерал Алексеев впоследствии жалел о том, что не применил силу, не зная, какими бедами для страны и народа всё закончится. Но хронология свидетельствует, что сначала ситуацию можно было взять под контроль и без применения силы, – увы, вместо этого её-то как раз и начали применять, причём весьма неловко, что привело к лавинообразному развитию событий: армия стала отказываться стрелять в народ. Сначала солдаты, потом казаки, потом офицеры.

А 2 (15) марта уже полыхало так, что любые попытки подавить восстание силой привели бы лишь к тому, что всё новые и новые воинские части стали бы отказываться подчиняться приказам, и переходили бы на сторону восставшего народа. Это не понимают некоторые сегодняшние историки, но очень хорошо понимали генерал Алексеев и командующие фронтами – боевые генералы Русской императорской армии, до последнего остававшиеся верными данной ими присяге.

Именно поэтому все они, без исключения, в том числе дядя Николая II великий князь Николай Николаевич, бывший в течение первого года войны Верховным главнокомандующим, а в описываемое время – командующим Кавказским фронтом, направили Николаю II (некоторые, в соответствии с правилами этикета, – на имя генералов Алексеева и Рузского, с пометкой «Для доклада Государю Императору») телеграммы, прося об отречении. Точнее, все, кроме генерала Рузского, который не стал посылать телеграммы, так как Николай II находился в его штабе, а высказался за отречение устно.

И во всех телеграммах говорилось о том, что «…На армию в настоящем ее составе при подавлении внутренних беспорядков рассчитывать нельзя». Это цитата из телеграммы командующего Западным фронтом генерал-адъютанта Эверта, но о том же самом писали, прибегая к разным формулировкам, все командующие, докладывавшие Николаю II о реальном положении дел.

Думается, что в наше время тратить деньги на съёмку якобы «документальных» фильмов, внушающих доверчивым согражданам, плохо знающим историю своей страны, что генералы «нарушили присягу» и «предали» доброго царя-батюшку, – глупо и безнравственно. Это клевета на покойных русских генералов, которые уже не могут защитить свою честь.

В «Википедии» есть информация о том, что графиня М. Э. Клейнмихель, ссылаясь на воспоминания барона Фредерикса (своими глазами не видела!), рассказывала о странном эпизоде: якобы главнокомандующий армиями Северного фронта генерал Рузский «…грубым насилием принудил колеблющегося царя подписать заготовленное отречение от престола. Рузский держал Николая II за руку, другой рукой прижав к столу перед ним заготовленный манифест об отречении и грубо повторял: "Подпишите, подпишите же. Разве Вы не видите, что Вам ничего другого не остаётся. Если Вы не подпишете – я не отвечаю за Вашу жизнь". Николай II во время этой сцены смущённо и подавленно смотрел вокруг»).

Достоверность этой сцены представляется сомнительной. Хронология событий, изложенная ниже, свидетельствует, что никакого «заготовленного отречения» не существовало. После получения телеграмм командующих фронтами Николай II принял решение об отречении, но пока ещё даже не знал, в чью пользу отречься, консультировался со Свитой, обдумывал; затем кто-то должен был подготовить Акт об отречении и некоторые другие документы, которые он захотел подписать, – обо этом я ещё расскажу, – и всё это время генерал Рузский держал его за руку?

Также существуют не менее странные воспоминания врача В. Н. Деревенко, о том, что Николай II, находясь в ссылке, якобы сказал: «Бог не оставляет меня, Он даёт мне силы простить всех моих врагов и мучителей, но я не могу победить себя ещё в одном: генерал-адъютанта Рузского я простить не могу!»

Однако если это не выдумка, то тогда – за что же именно Николай II не мог простить Рузского? За насилие над ним? Но никто из очевидцев, находившихся в тот день в Ставке Северного фронта, в том числе оставившие воспоминания генералы и полковники Свиты, ни о каком насилии не рассказывали, а будь оно – пресекли бы немедленно. В Свите были чины и постарше Рузского. И в большом количестве верные Государю Императору генералы и полковники, каждый из которых почёл бы за честь оказать Николаю II услугу – оградить Государя Императора от любого, кто попытался бы применить к нему насилие (и, разумеется, быть за это щедро вознаграждённым).

Может быть, Николай II обижался за что-то другое? Например, за то, что генерал Рузский посоветовал вернуть на фронт войска, выделенные в распоряжение генерала Иванова? Но они частично были уже разоружены в Луге, а оставшиеся с оружием – явно уже не стали бы выполнять приказы по подавлению народного восстания.

Может быть, за высказанное устно мнение, аналогичное мнению в присланных телеграммах? Других командующих фронтами он простить смог, а Рузского – нет? Вряд ли.

Может быть, за то, что не двинул на Петроград подчинённые ему части Северного фронта и не потопил революцию в крови? Но на Северном фронте, так же, как и на всех других фронтах, «верных частей» уже не существовало, об этом можно судить хотя бы по вышеупомянутому эпизоду, произошедшему днём ранее, 1 (14) марта, когда в Луге были разоружены и отправлены обратно войска, следующие к генералу Иванову.

Если у Николая II и была обида на Рузского, то о её причинах мы, к сожалению, теперь уже не узнаем. Но, скорее всего, это выдумка.

Генерал-адъютант Николай Владимирович Рузский был арестован «красными» в городе Ессентуки 11 сентября 1918 года. Отказался возглавить части Красной армии, ссылаясь на неприятие войны «русских с русскими». По данным белогвардейской комиссии по расследованию преступлений большевиков, 2 ноября 1918 года был выведен на Пятигорское кладбище в составе группы заложников (то есть лично ему никаких обвинений не предъявляли!) и убит кинжалом чекистом Г. А. Атарбековым. Генерал, согласно показанию свидетеля, скончался после пяти нанесенных ему ударов, не издав при этом ни единого стона.

Но пока ещё речь идёт о событиях 2 (15) марта 1917 года.

Телеграммы командующих Николай II получил к 14–30. В 15–05 он принял решение об отречении. Члены свиты спросили его, что он собирается делать после отречения. Император ответил, что уедет за границу и будет жить там до окончания военных действий, а потом возвратится в Россию, поселится в Крыму (ему принадлежал дворец в Ливадии) и полностью посвятит себя воспитанию сына.

Члены свиты высказали сомнение, что ему это позволят, на что Николай II сказал, что родителям нигде не запрещают заботиться о своих детях.

Однако из-за появившихся сомнений он решил обратиться к своему личному врачу, С. П. Фёдорову (с Рузским, державшим его за руку?), по поводу здоровья царевича, попросил его искренне ответить, возможно ли его полное излечение. Получив ответ, что «чудес в природе не бывает», и что в случае отречения наследнику, скорее всего, придётся жить в семье регента, Николай II принял решение отречься сразу и за своего сына, чтобы оставить его при себе.

Только после этого, надо понимать, и началась подготовка необходимых документов.

Вечером на имя генералов Алексеева и Рузского пришла телеграмма от командующего Балтийским флотом вице-адмирала Непенина, для доклада Николаю II. Генерал Алексеев не посылал телеграмм командующим флотами, однако Непенин по собственной инициативе присоединился к тем, кто просил Николая II об отречении (за что сейчас их пытаются представить «заговорщиками»):

«С огромным трудом удерживаю в повиновении флот и вверенные войска. В Ревеле положение критическое, но не теряю ещё надежды его удержать. Всеподданнейше присоединяюсь к ходатайствам Вел. Кн. Николая Николаевича и главнокомандующих фронтами о немедленном принятии решения, формулированного председателем Гос. думы. Если решение не будет принято в течение ближайших часов, то это повлечёт за собой катастрофу с неисчислимыми бедствиями для нашей родины. 21 ч. 40 м. 2 марта. Вице-адмирал Непенин». Вот это и есть – «заговор» против Николая II?! Очень жаль, что политиканствующие «историки» порочат честь боевых генералов и адмиралов – командующих Русской императорской армии и флота.

К слову, Адриан Иванович Непенин в русско-японскую войну, при обороне Порт-Артура, командуя миноносцем «Сторожевой», во время торпедной атаки японцев на флагманский броненосец «Севастополь», потерявший ход, подставил борт своего корабля под торпеду и спас флагмана. За этот подвиг он получил орден Святого Георгия. 4 (13) марта 1917 года адмирал Непенин будет убит выстрелом в спину в толпе. В тот день от рук матросов, подстрекаемых смутьянами (спасибо Петросовету с его Приказом №1), погибнут 95 офицеров Балтийского флота, ещё 4 покончат с собой, а 11 пропадут без вести. Но это будет через полтора дня.

К вечеру 2 (15) марта Временным комитетом Государственной думы был объявлен состав Совета министров Временного правительства. Его возглавил председатель Земского союза и Союза городов князь Г. Е. Львов.

В 21–45 в Псков из Петербурга прибыли представители Государственной думы А. И. Гучков и В. В. Шульгин. По воспоминанию очевидца, к ним присоединился депутат Госдумы И. А. Лебедев, приехавший из Луги, куда он прибыл утром, чтобы обеспечить путь следования Государя Императора в Царское Село. Буквально перед прибытием депутатов Думы генерал Рузский получил информацию, что к царским поездам движутся грузовики с вооружёнными революционными солдатами.

По свидетельству полковника А. А. Мордвинова, находившегося в царской свите, Шульгин сообщил ему о сильных трениях Госдумы с Петросоветом: «В Петрограде творится что-то невообразимое, мы находимся всецело в их руках, и нас, наверно, арестуют, когда мы вернёмся».

А. И. Гучков (ныне облыжно обвиняемый в том, что он, якобы, также участвовал в «заговоре» против Государя Императора) в беседе с Николаем II сказал, что они приехали доложить о происходящем в Петрограде, и обсудить меры, необходимые, чтобы спасти положение. Он сообщил, что народное движение превратилось в анархию, высокопоставленные государственные чиновники «стушевались», а «Временный комитет» Госдумы находится во власти Петросовета, и существует опасность распространения беспорядков на войска, находящиеся на фронте. Единственная мера, которая может спасти положение, – это отречение в пользу малолетнего наследника цесаревича при регентстве великого князя Михаила, который составит новое правительство. Только так можно спасти Россию, династию и монархическое начало.

Выслушав Гучкова, царь (с держащим его за руку, вот уже семь часов подряд, Рузским?) – произнёс фразу, которая, по словам историка русского зарубежья Г. М. Каткова, произвела эффект «разорвавшейся бомбы»: он сказал, что ещё днем принял решение отречься в пользу сына, но теперь, сознавая, что не может согласиться на разлуку с сыном, он отречётся и за себя, и за сына (что, как показывают последующие события, было большой ошибкой).

Гучков сказал, что они должны уважать отцовские чувства царя и принять его решение. Представители Думы предложили проект акта об отречении, который они привезли с собой. Император, однако, сказал, что у него есть его собственная редакция, и показал текст, который по его указанию был составлен в Ставке. Он уже внёс в него изменения относительно преемника; фраза о присяге нового императора была тут же согласована и тоже внесена в текст.

В 23–40 Государь Император Николай II официально передал Гучкову и Шульгину Акт об отречении от Престола Государства Российского, и тем самым сложил с Себя Верховную власть. (Итого Рузский продержал его за руку девять часов? Смешно).

Вместе с Актом был передан также ряд других подписанных документов: указ Сенату об увольнении в отставку прежнего состава Совета министров и о назначении князя Г. Е. Львова председателем Совета министров, а также приказ по Армии и Флоту о назначении великого князя Николая Николаевича Верховным главнокомандующим.

Официально указывалось, что отречение имело место в 15–05, то есть именно в тот момент, когда Николаем II фактически принято было решение о нём, – чтобы не создалось впечатление, что отречение произошло под давлением делегатов Думы; время указов о назначении было проставлено как 14-00, чтобы они имели видимость законной силы, как сделанные законным императором до момента отречения, для соблюдения принципа преемственности власти.

В общем-то, всё это было как-то не порядочно… Какое-то шулерство… Да и, фактически, никакого значения эти бумаги не имели, так как новая власть, какой бы она ни была, могла издавать указы о любых отстранениях и назначениях со скоростью их печатания и подписания.

3 (16) марта 1917 года

Великий князь Михаил Александрович подписал акт о непринятии престола:

«Тяжкое бремя возложено на Меня волею Брата Моего, передавшего Мне Императорский Всероссийский Престол в годину беспримерной войны и волнений народных.

Одушевленный единою со всем народом мыслью, что выше всего благо Родины нашей, принял Я твердое решение в том лишь случае воспринять Верховную власть, если такова будет воля народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием, чрез представителей своих в Учредительном собрании, установить образ правления и новые основные Законы Государства Российского.

Посему, призывая благословение Божие, прошу граждан Державы Российской подчинится Временному правительству, по почину Государственной Думы возникшему и облеченному всею полнотою власти, впредь до того, как, созванное в возможно кратчайший срок, на основании всеобщего, прямого, равного и тайного голосования, Учредительное собрание своим решением об образе правления выразит волю народа».

Текст акта и скан рукописного подлинника опубликованы на портале Федерального архивного агентства «Архивы России», в разделе «Виртуальная выставка к 1150-летию зарождения Российской государственности». Там же помещён и следующий комментарий:

«Юридически отречение Николая II не означало конца династии Романовых. Не означало оно и конца самодержавного правления в России. Конец самодержавию, как выяснилось позднее, положило, если следовать букве закона, непринятие престола великим князем Михаилом. Оставляя решение об образе правления в России на усмотрение Учредительного собрания, Михаил не представлял себе последствий этого акта. Учредительное собрание было избрано всенародным голосованием и даже собралось на свое первое заседание в начале января 1918 г., но было разогнано большевиками».

Один «не подумал», другой «не представлял»… Какими бы намерениями кто ни руководствовался, результаты оказались ужасающими, имевшие тяжкие последствия как для Российской империи и всего населявшего её народа, в целом, так и для членов императорской фамилии, в частности.

«Википедия» пишет, что: «В действующей армии отказ Михаила от принятия верховной власти произвёл удручающее впечатление. Историк В. М. Хрусталёв привёл воспоминания князя С. Е. Трубецкого, которые считал характерными для того момента:

"Отречение Государя императора наша армия пережила сравнительно спокойно, но отречение Михаила Александровича, отказ от монархического принципа вообще – произвёл на неё ошеломляющее впечатление: основной стержень был вынут из русской государственной жизни…

С этого времени на пути революции уже не было серьёзных преград. Не за что было зацепиться элементам порядка и традиции. Всё переходило в состояние бесформенности и разложения. Россия погружалась в засасывающее болото грязной и кровавой революции" – Трубецкой С. Е., "Минувшее"».

Забегая вперёд, расскажу, что бывший Великий князь, бывший член Государственного совета, сын императора Всероссийского Александра III, младший брат Николая II, генерал-адъютант русской императорской армии, гражданин Романов Михаил Александрович был незаконно убит большевиками в Перми 13 июня 1918 года, – спустя пятнадцать с половиной месяцев после непринятия им трона.

Большевики скрыли факт убийства, обвинив Михаила в том, что он якобы «бежал из ссылки» в неизвестном направлении, и под этим предлогом арестовали и заключили в Петропавловскую крепость бывших Великих князей Николая Михайловича, Георгия Михайловича и Дмитрия Константиновича. На положение заключённых перевели также остававшихся в Петрограде великих князей Павла Александровича и Гавриила Константиновича.

17 июля 1918 года, спустя шестнадцать с половиной месяцев после добровольного отречения от трона, гражданин Романов Николай Александрович, бывший Государь Император Российской империи, был незаконно убит большевиками в Екатеринбурге.

Вместе с ним были незаконно убиты члены его семьи, включая несовершеннолетних детей: жена Александра Фёдоровна, 46 лет; дочери Ольга, 22 лет, Татьяна, 21 года, Мария, 19 лет, Анастасия, 17 лет, и сын Алексей, 13 лет, а также слуги, сопровождавшие семью в ссылке: Евгений Боткин, лейб-медик, 53 лет (сын знаменитого русского врача Сергея Петровича Боткина), Иван Харитонов, повар, 48 лет, Алексей Трупп, лакей, 61 год, и Анна Демидова, горничная, 40 лет.

Это людоедское действо сейчас называют «расстрелом царской семьи», хотя Николай II уже почти полтора года не был царём, а его семья, соответственно, «царской», – это были частные лица, и не покинувшие их слуги.

Одновременно в городе Алапаевске, в 140 километрах от Екатеринбурга, большевиками были незаконно убиты бывшие Великие князья Игорь Константинович, Константин Константинович, Сергей Михайлович, Владимир Павлович Палей, а также великая княгиня Елизавета Фёдоровна (основательница Марфо-Мариинской обители милосердия), и князь императорской крови Иоанн Константинович. Вместе с ними были убиты Фёдор Семёнович Ремез, управляющий делами великого князя Сергея Михайловича, и сестра Марфо-Мариинской обители Варвара (Яковлева).

Всех их, кроме расстрелянного Великого князя Сергея Михайловича, сбросили живыми в шахту, которую взорвали гранатами, завалили брёвнами и засыпали землёй. «Окрестные крестьяне рассказывали, что несколько дней из шахты доносилось пение молитв» («Википедия»).

31 октября 1918 года Белая армия заняла Алапаевск. «Когда тела были извлечены из шахты, то было обнаружено, что некоторые жертвы жили и после падения, умирая от голода и ран. При этом рана князя Иоанна, упавшего на уступ шахты возле великой княгини Елизаветы Фёдоровны, была перевязана частью её апостольника» («Википедия»).