В гости к мертвым

– Ну, что там? – спросил Иваныч.

– Никого, – ответил я, забрасывая «бусы» из канистр в салон, – сейчас еще сбегаю.

Вернувшись в магазин, я вытряхнул бумажный мешок, в котором у кассы стоял «букет» из разного вида веников, и в отделе инструментов бросил в него неплохую фомку, болторез, туда же полетели мотки веревки, все батарейки, что были на кассе, несколько фонариков, упаковку изоленты, строительные перчатки, пару оранжевых комбинезонов (сам не знаю, зачем взял) и толстых резиновых перчаток. Затем, зажав под мышкой дробовик вместе с парой рулонов садовой пленки, побежал опять к машине.

– Уф… что-то забегался, – опустил я на очищенную от снега площадку добычу и осмотрелся, – Иваныч, а ты машину поменять не хочешь?

– Чего?

– Машину, может, махнем, говорю.

– Эм-м… – задумался Григорий, а потом по-хозяйски так осмотрел парковку, – а ключи? Они же у этих… ну, что в продуктовом заперты, а еще сигнализация…

– Вот эта «Нива», думаешь, на сигналке? – показал я рукой на впервые увиденную мной такую модель с надписью «Сантехмастер» и номером телефона на кузове, – вроде рабочая лошадка.

– Это не «Нива», это ВИС 2346, ну, то есть на ее базе пикап вроде кастрированный.

– Я гляну…

Дверь открыта, на пассажирском сиденье недоеденный бутерброд, причем, не доели его уже сутки как, похоже. Красная бейсболка тоже с надписью «Сантехмастер»… Стоп! Заметная такая бейсболка. Я пошел к убиенному мной мертвяку, точно, так и есть, и бейсболка вот такая же валяется. Присел, морщась от смрада, и полез по карманам… Есть! Вернулся с ключами и попытался завести машину – хрен. Выключил фары, поняв причину проблемы. Потратил примерно десять минут времени на то, чтобы поменять аккумулятор, позаимствовав его у стоявшего рядом минивэна, в котором я варварски разбил стекло и из салона открыл капот. Потом, пока Иваныч охранял и оборонял, я перекидал все в салон на задние сиденья, кроме канистр – их в кузов, где обнаружил несколько витков метапола и два инструментальных ящика. За все время по дороге мимо магазина проехала лишь одна машина – какой-то совсем маленький хетчбэк с багажником на крыше, заваленным тюками, и с кучей народа в салоне, разместившегося как селедки в банке. Да и по развязке всего пара машин проехала, причем одна из них – зеленый военный КАМАЗ.

– Ну что, переедем к аптеке, и я там еще гляну?

– Хорошо, и давай убираться отсюда уже, – ответил Иваныч.

Аптека оказалась закрыта, причем наглухо – были опущены металлические жалюзи и на двери, и на окнах.

– Тогда к заправке и домой, – сказал я и… шибанул левой рукой в дверь.

– Привыкай, – ухмыльнулся Иваныч, – «кочерга» теперь справа от тебя.

– Угу, – матюгнулся я и включил передачу.

На заправке из персонала был только двадцатилетний парень, который «в мирное» время стоял «на шланге». А теперь он был счастлив… Кассир на работу не вышел, напарник тоже, и он теперь единолично, задрав цену в два, а то и в три раза, отпускает топливо желающим, которых подозрительно мало.

– Ну что, король бензоколонки, отоваришь? – спросил его Иваныч, опустив стекло.

Парень со скучающим видом кивнул и сказал:

– Три цены… распоряжение администрации.

– Хорошо, – кивнул Иваныч.

Оставив несколько купюр по сто евро на заправке, мы залили семь канистр и полный бак и поехали к дому.

– Хороша обновка, – порадовался за нас «крепыш».

– Да, удачно съездили.

– Шеф просил передать, что мы завтра все уезжаем.

– Далеко?

– У него подвязки серьезные, так что завтра в аэропорт, и всем кагалом отбываем.

– А работает аэропорт разве?

– Пугачи-2 работает, пока еще… военным бортом полетим, шеф договорился.

– Далеко?

– Не очень, ребята говорят, куда-то на север Тверской области, там у шефа партнер по бизнесу неплохо окопался… И нам вроде работу и жилье там же обещали.

– Понятно.

– И это, завтра зайди к шефу к восьми… попрощаться вроде хотел.

– О как, хорошо, зайду.

ЧОПовцев отпустили и загнали машину во двор. В кухонном окне я заметил Никиту, увидев нас, он помахал рукой, а потом выбежал на улицу.

– Никит, зайди в дом, простынешь, – сказал я ему, – мы сейчас разгрузимся и придем. Будем ужинать.

После ужина пришлось уделить внимание ребенку и читать ему книжку про «муммитролей из муммидален», правда, недолго. Уснул он быстро в своей кровати, и я, оставив включенным ночник, прикрыл дверь в комнату и спустился.

– Ты опять есть собрался? – улыбнувшись, спросил я Иваныча, обнаружив его снова суетящимся на кухне.

– Это не еда, это закуска… Сколько можно уже всухую, – на полном серьезе выразил возмущение он, – достань «перцовку» трофейную из холодильника, и где тут у твоего покойного друга рюмки-то?

– Да, согласен, – ответил я, выставив на стол бутылку, – выпить не помешает… Да и помянуть весь этот мир, летящий в тартарары.

Глава вторая

22 марта. Вечер.

Иваныч вроде и не сильно так приложился к «перцовке», и – то ли стресс, то ли устал просто, но опрокинув в себя четыре раза по половине чайной кружки (рюмки так и не нашли), он уснул в кресле подле телевизора с пультом в руках. Посмотрел на него – вполне такая мирная картина, обыватель дома после трудового дня смотрит фильм ужасов. Но время вовсе не мирное, и по телевизору показывают не очередную экранизацию Ричарда Мэтсона, а самую настоящую хронику гибели мира.

Москва… много пожаров, брошенные в замерших пробках машины. Мелькают и сменяются картинки, а сюжет один – нежить пожирает все живое, и в крупных городах всего мира зомби быстро сменяют живых. Кто-то сопротивляется, и образуются даже целые кварталы-крепости, дома-крепости… Кто-то, почувствовав отсутствие какой-либо власти и законности, ведет себя еще хуже, чем нежить. Оренбургу относительно повезло, если можно так сказать, и у него была фора приблизительно в сутки из-за не такой уж высокой плотности населения. В деревнях, надеюсь, еще лучше дела обстоят, хотя сколько их осталось, тех деревень? Урбанизация ссаными тряпками загнала народ в города, и теперь кем-то придуманная мышеловка захлопнулась.

Я подошел и поднял с коврового покрытия пульт, который выпал из расслабленной руки спящего Григория, и выключил телевизор. Да уж… кому же это понадобилось, а главное – зачем? Почувствовать себя Богом? И? Дальше-то что? Наверное, в конце концов, найдутся ответы на эти вопросы, а пока поживем тут немного, осмотримся. Возможно, придёт в голову верное решение, а ехать, как те ребята на УАЗе, куда глаза глядят – что-то не нет желания. Посмотрел на часы – почти полночь, ну вот и второй день отпуска закончился, приехал, блин, как верно подметил Илья, в гости к мертвым. Нет, приехал, конечно, к еще живым, но я даже представить не в силах, сколько людей за сутки превратились в вечно голодных мертвых скитальцев. С этой мыслью подошел к столу и плеснул несколько «бульков» в чашку… выпил, закусил добрым куском балыка… И кстати! Если этот Илья собрался отчалить, то возможно, стоит перебазироваться в его дом, теремок у него серьезный. Вот, завтра буду прощаться и намекну ему.

Зевнул так, что чуть челюсть не вывихнул. Нет, так не пойдет… Включил плиту – решил кофе сварить, так как мне охранять покой дома до четырех утра – так с Григорием договорились. Осмотрел нашу «мышиную нору» – нормально натаскали, на первое время хватит, а там придумаем что-нибудь. Проверил входную дверь – закрыта. Достал с верхней полки вешалки дробовик, пояс с подсумками повесил на плечо и поднялся к себе, оттуда и из ванной комнаты хороший обзор. Дробовик на тумбочку у кровати, Сашкин револьвер-переделку туда же… презрительно посмотрел на кровать. Нет! Не дождешься! Ладно, пойду, умоюсь в ванной, да и кипяток на кофе, поди, поспел. После умывания несколько приободрился, а отпив половину большой кружки кофе, стало вообще хорошо, вот теперь можно и наверх, на пост… Только вот бинокль раскопаю в спортивно-туристическом бауле. Бинокль, кстати, неплохой попался, по-честному «Made in China» написано, но выглядит крепким, регулируемая кратность от 7 до 20. Купили таких два и еще один прибор ночного видения от знаменитой фирмы «no name», и, если в магазине не обманули, то вполне достойный прибор за свои деньги получили, а отдали за него, к слову, десять тысяч.

Сижу, поглядываю на крадущиеся прозрачные облака на фоне растущей луны и звездного неба. Свет в кухне соседнего коттеджа, где мы с Иванычем прервали трапезу мертвяков, так и горел, и я невольно туда поглядывал – мерзкое зрелище. Тела упокоенных вроде больше никто не глодал, так что буду надеяться, что там никого больше нет, хотел ведь проверить, ну да будет еще возможность. Открыл окно, вдохнул… а ведь весной пахнет, рановато, конечно, но все к тому идет. На улице держатся, сколько здесь нахожусь, стойкие +5 градусов, по дорогам просто реки грязи текут.

Где-то на окраине поселка кто-то истошно закричал, крик длился примерно минуту, а потом затих. Периодически слышались выстрелы, а вот сирен и «крякалок» больше не слышно, что о многом говорит… В частности, о том, что уже никто никого защищать и спасать не собирается. «Мама – анархия, папа – стакан портвейна», – пришла на ум старая песня… Так и сидел, напевая ее и отхлебывая кофе, и посматривал на окрестности в ПНВ, как оказалось, действительно неплохой – высокое разрешение, хороший контраст и отсутствие искажений изображения по краю поля зрения.

23 марта. Перед рассветом.

Тварь я заметил на трехуровневой крыше коттеджа Ильи, когда в очередной раз перешел в ванную для наблюдения за дорогой. Она или оно меня напугало своим видом так, что я электровеником пронесся по дому и всюду выключил свет, оставив гореть лишь одинокий софит на лестнице. Вернулся в ванную, еще раз внимательно присмотрелся к этому гостю из ада – в обрывках одежды, череп, как у неандертальца на длинной шее, длинные жилистые руки… Или нет, это уже больше на лапы похоже. Тварь медленно кралась по коньку крыши, потом застыла, повернулась назад и, когда из тени ендовы появилась еще одна – больше размером, как мне показалось, я выхватил телефон и набрал номер Ильи.

– Внимательно, – ответил сонный голос.

– Илья, поднимай весь дом, охрану свою… У тебя на крыше две твари. Здоровые, – я говорил быстро, а сам продолжал наблюдать в прибор ночного видения, – и, похоже, они пришли ужинать.

– Понял, спасибо, – ответил Илья и отключился.

По периметру забора и на остальной территории участка Ильи включилось дополнительное освещение, а я спустился и растолкал Григория.

– Что? – протер он глаза и сел в кресле, – Ты чего свет потушил?

– Ильей и его домочадцами пришли ужинать.

– Да ладно! Зомби?

– Нет, я думаю, это какая-то производная от них, мутанты, может, какие.

А тем временем со стороны дома Ильи началась интенсивная стрельба.

– Это у него?

– Ага. Бери «вепря» и наверх пошли.

Григорий схватил зачехленное оружие, что стояло в углу гостиной. Мы поднялись наверх и зашли в ванную.

– Так, – припал я снова к биноклю, – где же они…

– А сколько их?

– Я двоих видел.

– Ну-ка, подвинься, – Григорий подкатил пластиковую емкость для грязного белья под небольшое окошко, высунул в него ствол и поставил ногу на ящик, – вот так удобно… ох, ты ж!

– Чего?

– Да хрень какая-то с гаража сиганула на охранника, по ней стрелять начали, а она обратно на гараж, распласталась и затаилась.

– Так стреляй!

– Не торопи, я же не снайпер, так, баловался оптикой.

– Да тут метров сто двадцать, для этого не нужно быть снайпером!

– Тихо… – Григорий выдохнул, замер… Бах!

– Что? – спросил я, а потом махнул рукой и, привстав на носки, попытался разглядеть творящееся во дворе у Ильи в бинокль.

– Попал, точно попал, – сказал Григорий, – только оно сползло по стене гаража и вдоль забора убежало.

– За беседкой, видишь?

– Точно, вижу, – Григорий чуть повел стволом, снова замер… Бах!

– Вот теперь точно попал, в шею вроде… Ага, вон его как повело.

– А целил в голову! Но оно чует, что ли… Р-раз! И башку отвернуло.

– Давай, давай, давай! – начал «болеть» я за охранника, что приближался и палил из «сайги» по твари, которая после попадания в шею потеряла резвость и как-то боком пыталась отползти в тень. Похоже, Иваныч перебил ей шейные позвонки. И тут, буквально в два прыжка, из-за бани или летнего домика выскочила вторая тварь, сбила с ног стреляющего по ее товарке ЧОПовца, покувыркалась с ним и снова в несколько прыжков забралась сначала на балкон, а потом на крышу.

Стрельба прекратилась, и пару минут стояла тишина. Я наблюдал как «крепыш», а его трудно не узнать, аккуратно пробираясь вдоль забора и посматривая наверх, добрался до товарища, а тот уже медленно поднимался и неуверенно, шатающейся походкой пошел на «крепыша». И тут снова появилась эта тварь, «крепыш» ее засек и успел несколько раз выстрелить, до того, как она придавила его своей тушей и замерла.

– Григорий Иваныч, вали поднявшихся, – разволновался я не на шутку.

– Спокойно, Влад, – ответил он, посмотрев на меня, и приник к прицелу, заметно нервничая.

Бах! – обратившегося в мертвяка охранника как будто дернули резко за голову, и он упал. Затем в мертвой зоне двора, то есть в той части, которая была скрыта от нас забором, началась стрельба, потом выстрелили пару раз в доме, были хорошо слышны крики.

– И что? – Посмотрел на меня Григорий.

– Если тварей было две, то они мертвы, а там теперь воюют с обратившимися.

– Так что, идем? Не справятся ведь.

– Пошли, – решительно ответил я.

Выйдя из ванной, заглянул к Никите – он сидел на кровати и хлопал глазенками.

– Никит, ты посиди в комнате и не выходи, пока не приду я или дядя Гриша, понял?

Он в ответ неуверенно кивнул, а я закрыл дверь и быстро пошел в свою комнату, где одел пояс с подсумками и открытой кобурой «макарова», в которую сунул револьвер, схватил дробовик и побежал вниз, где Иваныч уже обулся и ждал меня с ИЖом в руках и патронташем на поясе. Я тоже быстро обулся, одел ЧОПовский жилет, и мы побежали на помощь Илье, если он еще жив.

Сложно передать охвативший меня ужас, когда мы пробежали пару десятков метров по дороге… По ней, вероятно, на звук, шло не менее двух десятков мертвяков, и это только те, которых мы видели, благодаря освещению дома Ильи. Я включил фонарь и посветил нам за спину.

– Твою мать! Назад! Назад, Иваныч, во двор!

Снеся головы троим, что успели дойти до забора нашего дома, мы перемахнули через ворота, чтобы не тратить время на открывание и закрывание калитки. Я чуть наклонился, оперся зажатым в руках дробовиком о колени и тяжело дышал.

– Мля, хорошо, что курить лет десять назад бросил, – сказал Иваныч, тоже тяжело дыша, – мы их не спасем.

– Нет, – отрицательно помотал я головой, – не спасем, слишком много мертвяков. Пошли, проредим хоть их, за карабином сходи.

Мы с Иванычем пристроились на куче стройматериалов и методично, не торопясь, начали отстреливать мертвяков на дороге. Иваныч тех, что у дома Ильи, благо там светло и оптика позволяет, а я тех, кто перся мимо нас по дороге.

Марево над стволом «моссберга» уже не давало нормально целиться, когда я расстрелял не менее полусотни патронов, и, как говориться, помощь пришла в последний момент – из-за поворота сначала донесся шум дизеля, а потом показался омоновский бронированный КамАЗ. Он остановился напротив нас, а из бойниц отстрелялись по оставшимся зомби, произведя зачистку территории у нашего дома. В кунге открылась дверь, и из нее в талое месиво спрыгнул человек – черная форма, бронежилет, каска и короткий автомат с коллиматорным прицелом.

– Ну, вы ё…, даете, мужики, устроили тут тир ё… чо, пустите, ё…

– Через ворота сигай, – махнул я ему рукой.

Омоновец лихо перемахнул через ворота и взбежал на нашу импровизированную «крепостную стену».

– Чо у вас тут?

– Командир, хрен с ним, что у нас, вон там… – показал я рукой, – там, возможно, еще есть, кого спасть. А мертвяков больше, чем дофига.

– Понял, ё…, – ответил он, и, вынув из подсумка рацию, сказал, – Мохнатый, дом на двенадцать часов, освещенный, зачистка и эвакуация.

– Принял, – сухо ответили ему и КамАЗ, рыкнув дизелем, поехал вперед.

Бой, точнее, отстрел мертвяков, продолжался минут двадцать, а когда все стихло, у омоновца вновь зашуршала рация, и последовал доклад:

– Зачистили, один… Точнее, одна, живая, чистая, второй укушен, но пока человек… перевязали.

Омоновец вопросительно на нас посмотрел.

– Ну, сюда пускай везут обоих… А укушенный как умрет… застрелим.

– Сюда обоих, – передал наши пожелания омоновец.

– Принято, – проговорили ему в ответ…

Николай – так представился командир ОМОНа, вернее, собственно самих бойцов ОМОНа было всего трое, он и еще двое его подчиненных, а остальные представляли собой сборную солянку из оперативников и пэпээсников города.

– Мы здесь недалеко забазировались, – говорил он, присев в беседке во дворе, – у ракетчиков, прямо за Ростошами.

– На КП ракетной армии, что ли? – уточнил Григорий.

– Да у них ё… личный состав, семьи всех тех, кто не разбежался, не бродит мертвым и не хочет быть один в том дерьме, что происходит вокруг. Территория большая, ангары, убежища, склады. В соседях фээсбэшники из погрануправления областного, но они особняком, мутные какие-то, ё…

К воротам подъехал КамАЗ, посигналили.

– Я открою, пусть заезжают, – сказал я, спрыгнув с кучи пиломатериала, – Иваныч, отгони дальше машину.

Смяв декоративную пластиковую оградку газона перед домом, КамАЗ остановился, двигатель стих, и из кунга посыпались бойцы.

– Щерба, ё…! Периметр под охрану, остальные перекур!

– Есть, – ответил кто-то со стороны бойцов, – а этих куда?

Я махнул рукой, и двое бойцов повели к нам «крепыша» с перебинтованной головой и «снегурочку» то ли в пижаме, то ли в спортивном костюме какой-то немыслимой расцветки и рисунком, ну, и та самая шубка сверху.

– Иваныч, отведи ее в дом, – сказал я, потом посмотрел на «крепыша», и, кивнув на беседку, сказал, – идем.

Я, Миша-«крепыш» и Николай сели в беседке вокруг железного мангала с какими-то коваными выкрутасами.

– Вот и улетели, мля, – грустно сказал Миша, потом достал из подсумка наручники и приковал себя к мангалу, – на всякий случай…

– Правильно, – одобряюще кивнул Николай, а потом, погрустнев, сказал мне, – ты это уж сам.

– Хорошо, – кивнул я.

– Ладно, – хлопнул по коленям Николай и натянул «сферу», – поедем мы… А вам не стоит тут сидеть, либо уезжайте куда, не знаю, «на деревню к дедушке» там, или к нам за периметр, у нас гражданские есть, а вы вроде еще и пострелять горазды, ё…. Так что дело вам найдется. Если решитесь, приезжайте… Там только еще все организуется, но безопасно и пожрать есть.

– А на выезде из города, на КПП ГАИ кто?

– Наши там… Если остановят, не дергайтесь, ё…, не бузите, просто досмотрят на предмет укушенных, и все.

– Понятно.

Николай скомандовал всем грузиться, и, пожав нам с Мишой руки, пошел к машине. Я дождался, когда тяжелая машина вырулит задним ходом со двора и закрыл ворота. По дороге к беседке посмотрел в окно гостиной, где Иваныч работал жилеткой – дочь покойного Ильи, сидя на диване с кружкой в руках, что-то ему рассказывала, а он участливо кивал и что-то отвечал.

– На, патрон в стволе, – Миша достал из кобуры ПМ и протянул мне, – а есть водка?

– Сейчас принесу, – ответил я, взял пистолет и сунул его в карман.

Сходил в дом, и, вернувшись с бутылкой недопитой перцовки, сел с другой стороны мангала, напротив уже тяжело дышащего Михаила.

– Ты, главное, вали меня сразу, как очнусь мертвяком, – сказал Миша, после того, как в несколько больших глотков допил бутылку и занюхал рукавом.

– Хорошо, – ответил я, а у самого просто сердце разрывалось, глядя на него, – Ничего не хо…

– Нет, – резко ответил он, – просто посиди тут, чувствую, скоро… Голова кружится, и ног не чувствую…

Я кивнул… Текли минуты, открылась дверь дома, Иваныч с «вепрем» в руках подошел и сел рядом.

– Уснула, – скала он, – залил в неё грамм сто коньяка.

– Вы это, – Миша чуть пододвинулся к мангалу и опустил на руки голову, бубня в землю, но расслышать было можно, – по хозяйскому дому пройдитесь, там и стволы, и запасы кое какие… Ребята из ОМОНа ничего не брали вроде… И «форд» наш опять же, он легкобронированный, вместительный, ключи у меня… Сваливайте отсюда…

Ещё несколько коротких вдохов, и Миша замер. Его тело чуть наклонилось в сторону, но прикованная рука удержала его от падения. Мы с Иванычем непроизвольно встали с лавки.

– Мля… – Иваныч практически выпрыгнул из беседки, когда, спустя пару минут, на нас уставились глаза народившейся нежити, и опустил предохранитель на «вепре».

– Подожди, – я тоже поторопился выйти из беседки и достал пистолет.

То, что было еще несколько минут назад Михаилом, попыталось встать, медленно, неуклюже и издавая невнятное мычание… Страшно, страшно вот так смотреть, даже когда совместил мушку и целик у него на лбу…

Пах! И тяжелое тело, дернув головой, рухнуло вниз.

– Прости, – сказал я и подошел ближе, чтобы убедиться, что все закончено.

– Надо уезжать, – сказал Григорий, повесив оружие на плечо.

– Согласен. Пойдем, подумаем, в дом к Илье сходим, когда рассветет.

Когда, стараясь не шуметь, вошли в гостиную, обнаружили следующую картину: Никита сидел в кресле напротив дивана со спящей «снегурочкой» и внимательно ее рассматривал.

– Завтракать будешь? – тихо наклонился я к нему.

Он в ответ кивнул.

– Тогда в ванную, одеваться и за стол.

Никита послушно встал и пошлепал босыми ногами наверх, еще пару раз обернувшись на диван, а я поставил на плиту чайник и принялся нарезать остатки сыра и колбасы на бутерброды.

– Иваныч, как думаешь, в город сможем прорваться?

– Не знаю теперь уже… Если они тут в поселке такими табунами шатаются, то что в городе твориться? А что там тебе?

– В охотничий же…

– А, так у этого Ильи, – Иваныч покосился на диван и чуть понизил голос, – в коттедже пошукаем… Сколько охраны было, человек восемь?

– Да, около десятка.

– Ну вот, думаю, разживемся стволами, а в город нет… Если только на танке, – хмыкнул Иваныч, – у тебя есть танк?

– Нет.

– Вот и забудь.

– А что думаешь про вояк на КП армии?

– Нет, – помотал головой Иваныч, – слишком близко от города, не жизнь, а сплошная полундра будет… Деревнями уходить будем, может, и найдем место, где пристроиться.

– А куда?

– В смысле?

– Ну, направление? Запад, восток?

– Это я тебя послать могу, по направлению, а тут думать надо…

– Тогда предлагаю найти ПВД^[1], переждать, а там уже ясно будет, куда двигаться.

– Не возражаю, надо только связь нормальную найти… У водителей фур обычно неплохие станции стоят в машинах.

– На «форде» С.В.А.Т.-овском антенна внушительная стоит.

– А, ну вот, обязательно его сюда перегнать надо, – сказал Иваныч, выключив плиту и поставив чайник на керамическую подставку на столе, и добавил, – Миша сказал, что ключи у него вроде.

– Да…

– Я схожу.

Иваныч вышел, прихватив моего «моссберга», и вернулся спустя несколько минут, когда мы с Никитой уже жевали бутерброды и пили чай. Он сложил на тумбочке в коридоре черный разгрузочный жилет Михаила, разулся и прошел наверх, в ванную.

– Глова болит… – уселась на диване «снегурочка» в своей нелепой пижаме.

– Иваныч! – крикнул я наверх, подойдя к лестнице.

– А?

– Там в ванной комнате аптечка, принеси.

– Хорошо.

– Я там цитрамон вроде видел, – сказал я, и, кивнув на бутерброды на столе, сказал, – садись, ешь.

– Не хочу.

– Ешь! Через не хочу, садись и не выделывайся.

– Ты! Ты… – у «снегурочки» намокли глаза, – я же всех! Всех потеряла!

– Он тоже всех потерял, – кивнул я на Никиту, – возьми себя в руки уже.

Никита перестал жевать, отложил бутерброд, подошел к «снегурочке» и, взяв ее за руку, потянул к столу. Она подчинилась, но остановилась и, шмыгнув носом, сказала:

– Мне в ванную надо сначала.

– Никит, проводишь?

– Он важно кивнул, и, не отпуская руки девушки, повел ее вверх по лестнице.

Завтракали молча, Никита не сводил глаз от хоть и зареванной, но чего уж там, красивой блондинки, к слову, крашеной. Иваныч что-то себе думал, изучая восточный рисунок на заварном чайнике, а я смотрел на всех по очереди и думал, как и куда нам теперь такой компанией срываться.

– Спасибо, – допив чай, сказала «снегурочка», – мне надо в дом попасть… И у меня самолет через час.

– Самолет был у твоего отца, а там, куда он хотел лететь, поверь, ты не нужна… Ну разве что… – продолжая рассматривать чайник, сказал Иваныч, – Да и как ты поедешь через забитый мертвяками город?

– Вы меня не сопроводите? – искренне удивилась она, пропустив мимо ушей первую фразу Иваныча.

– С чего это? – ответил я.

– Эм… Ну, там же самолет…

– А куда он полетит?

– Я не знаю.

– А откуда он и чей?

– Я не знаю.

– И ты думаешь, что тебе надо на этот рейс?

– Я не знаю, – ответила она, как-то сникла, опустила голову и тихо начала плакать, подвывая и собираясь закатить истерику.

Я молча встал, набрал воды в две кружки, одну с размаху выплеснул ей в лицо, а вторую подставил ей.

– Выпей и успокойся.

Ошарашенная таким беспардонным обращением, она сразу перестала ныть и, вытирая лицо, сначала что-то попыталась сказать, а потом взяла кружку и плеснула из нее на меня… Обстановку разрядил Никита: он, тыкая пальцем то в меня, то в «снегурочку», начал хохотать, впервые я услышал его смех, забавный такой, мультяшный.

– Ну что за детский сад – штаны на лямке? – покачал головой Иваныч, – Зовут-то тебя как?

– Лера, – слабо улыбнулась она, и, надергав из коробки на столе бумажных салфеток, часть из них протянула мне.

– Я Григорий Иваныч, можно просто Иваныч, это Никитка, а это… – вздохнул и пригладил усы Григорий, – Это Влад.

– И что же мне теперь делать? – спросила Лера, скомкав использованные салфетки.

– Для начала одеться… Мы собираемся посетить твой дом, можешь пойти с нами.

– Нет! – замотала она головой, – я не пойду туда! А! Там же в холле сумки и чемоданы. Мои два чемодана небольших там, белые такие, на колесиках… Там еще рисунок волной.

– Ясно, – ответил я, – только ты уверена, что все, что в чемоданах, тебе будет нужно? Там есть какая-нибудь спортивная или туристическая одежда, обувь?

– Зачем?

– Затем, что убегать от мертвяков проще в кедах, кроссовках или вон, в берцах, чем в туфлях на шпильке.

– А, в этом плане… Ну, в гардеробной в моей комнате осталась кое-какая спортивная одежда, на втором этаже рядом с амурами комната.

– Рядом с кем?

– Барельефы. Амуры на стенах с двух сторон от двери.

– А… понял.

– Рассвело, – кивнул Иваныч на окно.

– Ну что, сидите тут, за дверь ни шагу. Ясно?

Лера кивнула, а Никита схватил свой игрушечный автомат и уселся снова за стол. Иваныч одел Мишину разгрузку поверх толстовки, постучал по подсумкам и достал ПМ-овский магазин.

– На, на место приткни, – протянул я ему пистолет.

Иваныч взял пистолет, извлёк магазин, в котором оставалось два патрона, и вставил полный. Затем взял ИЖа, преломив стволы, проверил заряд и, удовлетворенно кивнув, сказал:

– Идем.

Вышли во двор, огляделись… Скачущих по крышам тварей вроде не видно, я взобрался на стройматериалы и посмотрел на улицу.

– Один, в стороне поворота на выезде из поселка.

– Пошли, – ответил Иваныч, – пока он добредет.

– Идем.

Вышли через калитку, и быстрым шагом направились к дому Ильи. На востоке всходило солнце, его свет уже заполнил все небо, и день обещал быть по-весеннему теплым. Озираясь и держа оружие наготове, дошли до ворот дома, миновав не менее чем четыре десятка уже успокоенных мертвяков.

– Слушай, на половине из них спецовка какая-то… Таджики или узбеки, со стройки, что ли?

– Да, похоже, или жили тут у кого-то нелегально, – ответил я и толкнул дверь.

Слева, у гранитных вазонов с какими-то декоративными елочками лежала тварь, что придавила Михаила, и видно, успела куснуть или поцарапать.

– Идем, посмотрим, – сказал Иваныч, – интересно, что это за хрень такая, да и, как говориться, врага нужно знать в м-м… В морду.

Морда, конечно… Увидеть и обделаться. Перед нами лежало тело внешне вроде человека, но туловище непропорционально удлиненное, остатки одежды – в виде лохмотьев, развороченный выстрелом в упор череп, по форме напоминающий мяч для регби, с сохранившейся целой только верхней челюстью с изрядно измененными зубами. Больше всего меня потрясли клыки – сантиметров по пять.

– Насмотрелся? – спросил я Иваныча.

– Угу…

На участке обнаружили четырех охранников, сняли с них все, что не было повреждено после зачистки омоновцами, и покидали в салон Форда. Прошли в дом, где в нос ударило запахом смерти и гнилья.

– Фу… как тогда у моей соседки, – сказал Иваныч, поморщившись.

– Пошли наверх, назад посматривай, вдруг кто притаился…

Поднялись на третий этаж, точнее, в большую и просторную мансарду, выполненную в виде студии – зона кабинета с библиотекой, небольшой бар, бильярд и, я бы сказал, зал для заседаний, то есть, овальный стол с десятком стульев. Богатая и полная безвкусица, присущая нашим нуворишам. Илья лежал у окна, был укушен за лицо и шею, а потом застрелен. Одет он был в какой-то камуфляж и даже с оперативной кобурой, которая была пуста, но пистолет нашелся недалеко – Иваныч подобрал у бильярдного стола ПМ.

– Теперь и тебе есть, – отдал он мне пистолет, держа его за ствол, так как корпус был весь в запекшейся крови, – отмыть только.

– Отмоем, на стол пока положи, – ответил я и подошел к покусанному охраннику, присел и начал расстегивать его разгрузочный жилет с магазинами от «вепря», а также снимать сам дробовик с его плеча.

Стащив небольшую велюровую накидку с маленького диванчика у бара, мы покидали все найденное в неё и спустились на второй этаж. Бросили тюк у лестницы и пошли по коридору, на середине которого лежала какая-то женщина, прислуга, похоже… Глаза открыты и смотрят в потолок с мозаикой – зачищена, причем, судя по всему, тут, в коридоре, она и умерла от не менее чем пяти укусов за руки и лицо, а подняться не успела, ОМОН не дал.

– Похоже, это комната Валерии, – остановился я у барельефа античного бога любви и нажал кнопку выключателя.

Вошли… Я не знаю, какая обычно обстановка в комнатах у единственных и любимых дочерей олигархов, но тут все в каком-то офисном стиле.

– Гардеробная, наверное, – сказал Иваныч и потянулся к дверной ручке… – Ох ты ж, мля!

Иваныч отскочил от двери, в которую несильно толкнулись, и мы услышали уже знакомый и щекочущий нервы то ли писк, то ли шипение.

– Видно, укусили кого-то, а он тут спрятался, умер и обратился, – сказал я.

– И что? Доделаем то, что ОМОН не доделал или ну его, пусть там и сидит?

– Надо как-то в гардеробную попасть, – сказал я, отошел на пару метров от двери и вскинул «моссберг», – открывай.

Дверь открывалась вовнутрь, Иваныч, шибанув по ней тяжелым ботинком, отскочил назад. Ударенный дверью мертвяк упал рядом с полкой с обувью, но шустро поднялся и пошел на меня, вытянув перевязанную и окровавленную руку. Я чуть попятился назад и вправо и выстрелил… Ударило по ушам и мертвяк – один из бывших охранников – рухнул на пол.